— Лет, сколько ему лет?
Женщина покрутила головой:
— Не знаю, не умею считать, не ходила в школу.
— Старик, молодой, возраст. Как я? — Лев подбирал слова, чтобы узнать возраст возможного стрелка.
Та снова ткнула в него пальцем:
— Ты.
— Машина какого цвета?
— Черный, хороший, дорогой машина. Черный окно, — залопотала свидетельница.
Гуров выпустил ее руку, но женщина уже поняла, что его можно не бояться, и вдруг затянула жалобно, вытянула грязную ладошку:
— Дай денег, кушать куплю. Дети, еда дам дети.
Лев остановил ее:
— Где ты живешь? Я принесу фотографию, и ты скажешь, это тот человек? Это он? Фотографию. Дам за это денег, много денег.
Цыганка затрясла мелко головой, кинула испуганный взгляд на лесок за оградой:
— Нет! Не ходи, муж бить будет! Нельзя говорить с чужим. Я тут буду вечер, собирать. Темно когда, не ругают, не гонят.
— Ладно, я приду сюда, когда найду того человека. И ты его опознаешь.
Хотя Лев видел, что женщина его не понимает, но уже больше разговаривал сам с собой. Он нашел свидетельницу, а дальше останется дело за малым. Отследить по камерам на дороге в потоке машин черный автомобиль с тонированными стеклами. По номеру вычислить владельца, и он выйдет на стрелка. Дело почти закончено — есть свидетель, есть описание стрелка, а к вечеру будут и его данные. Сейчас даст поручение Крячко, чтобы тот просмотрел видео и пробил номера на машине. Вот будет забавно на встрече с Горцем посмотреть на лицо Бориса, который утверждал, что они проверили здесь каждую травинку.
Лев зашагал обратно по узким дорожкам, теперь он может заняться своими рабочими делами. Если судить по навигатору, то ближе всего к кладбищу дачный поселок «Солнечный» — 30 километров по трассе, пара поворотов, и он сможет расспросить местных жителей, соседей пропавшего Дмитрия Плесова.
Неровный асфальт почти не чувствовался даже на большой скорости, серая полоска вдруг стала идеально ровной, изогнулась в поворот. Но навигатор показал, что ехать надо дальше по прямой, Гуров мысленно пожалел — ему так хотелось прокатиться на скорости в мощном автомобиле по ровной поверхности. Но гладкий кусок сворачивал в зеленую рощицу, исчезая среди солнечных полянок, видимо, это был отдельный кусочек, который сделали идеальным при строительстве очередного элитного поселка с аккуратными коттеджами. Дачный поселок, куда привела ухабистая дорога оперативника, не отличался благоустроенностью, наоборот, все дома были обветшалыми, на единственном сельпо висел огромный замок, а коровы бродили по участкам безо всякого присмотра, потому что часть заборов завалилась набок и открыла проход к заросшим без ухода грядкам. Лев проехал вдоль одной из улиц, свернул на соседнюю и понял, что дачный поселок закончился. Он был совсем крошечным, а судя по разрухе, царившей вокруг, еще и заброшенным владельцами домиков и участков. Оперу пришлось сделать пару кругов в попытках найти в почти безлюдном поселенье хотя бы одного человека. Ему пришлось даже выйти из машины и начать стучаться в калитки домов в надежде вызвать хозяев. Лишь на третьем доме повезло, заскрипела дверь, и вышел старик с куцей бородой. Тяжело опираясь на палку, он выбрался на крыльцо:
— Что шумишь, тут не город вам, нечего хулиганить. Сейчас участковый быстро приедет, штраф выпишет.
Лев сделал шаг за калитку:
— Извините, я не хотел вас беспокоить. Я сам из полиции, мне надо переговорить с кем-то, кто знал жителя вашего поселка — Дмитрия Плесова.
— Ну я знал, — буркнул старик. Он вдруг наклонился и подхватил ведро, протянул его оперу. — Сходи за водой, чаем тебя напою. Расскажу про Митяя все, что знаю, мы, считай, с ним на одном заводе всю жизнь проработали. Это я участковому и позвонил, что Митяй пропал как два дня. Колонка в конце улицы, мне туда три часа дороги, а ты за пять минут добежишь.
Лев охотно подхватил металлическую дужку, ради того, чтобы получить информацию из первых уст, можно просьбу старика выполнить. Тем более он ходит кое-как, ему помочь можно и без всяких условий.
Когда закипел чайник, хозяин старого дома разлил кипяток по чашкам, огладил бороду и представился:
— Фанурин Григорий, мастер участка в прошлом, на пенсии вот сейчас.
Гуров представился сам, радуясь, что старик, довольный его визитом, даже не стал просить взглянуть на удостоверение, которое до сих пор лежало в брошенной машине. Он попросил:
— Расскажите про Дмитрия Плесова, что за человек. И обстоятельства его исчезновения.
Пенсионеру, который явно соскучился по разговорам, не терпелось рассказать все, что он знает о своем соседе:
— Ну так вот, Митю, то есть Дмитрия Плесова, я знаю больше сорока лет. Я работал мастером на участке столярного производства. Специальное предприятие было в советские времена, для инвалидов организовывали, чтобы они трудились, пользу приносили. Вот Митька был одним из них, у него ДЦП в легкой форме с детства, ноги плохо действуют. Ходит он так… прихрамывает, медленно. Но голова золотая. Из-за болезни, правда, никуда сильно таких не берут, не нравится людям на калек смотреть, вот он у нас на предприятии и пристроился. Сначала рабочим, потом я его на участок к себе забрал. В шахматы с ним играли, дачу в одном обществе получили, я ему помогал крышу крыть, баньку даже положили ему. Он такой упрямый, с характером парень, сейчас-то уж не парень, а считай, как я, всего на десять лет меня помоложе. Не женат был, девки на него внимания не обращали, да он и сам не торопился. Он такой чистюля сам по себе, слово такое есть модное, что ни делает, то идеально ему надо исполнить. И от других так же требовал, иногда сложно с ним было договориться. Упрется, нет, и все, будет деталь какую-нибудь вытачивать на станке, пока точь-в-точь по чертежу все миллиметры не сойдутся. Вот такой он человек. Дотошный. Правда, с возрастом у него тремор начался в руках от болезни, не мог держать инструмент, пришлось дома сесть. На пенсию сильно не разживешься, поэтому свою комнату в общежитии он сдает, а живет круглый год на даче. Летом у нас тут хоть и далеко от магазинов, от города, но еще терпимо, а зимой да в распутицу… Когда дорогу начали строить на трассе, мы радовались, думали, до нашего поселка дотянут, а не вышло. В общем, с сентября Митяй тут отшельником живет, иногда пешком выбирается по сугробам или лужам до станции, на электричке за продуктами и обратно. Так и живет, уже пятый год одиночкой кукует. Наскучается за зиму, так наговориться со мной не может, когда я приезжаю сюда на лето. И водицы принесет с колонки, у нас тут водопровод совсем перестал работать. Митяй говорит, из-за того, что элитный поселок что-то там при строительстве напутал и нашу воду себе забрал. Дров нарубит мне, чай поставит, сварганит обед, и мы с ним сидим-вечеряем каждый день. Он мужик любознательный, многим интересуется. На фотоаппарат себе хороший накопил, так теперь каждый день ходит природу фотографирует. Даже вроде снимки в журналы какие стал пристраивать, хорошо у него выходит, душевно. Окрестности все вдоль и поперек исходил, все грибные места знает. И мне то землянички баночку, то грибочков принесет в угощенье. Это я все к чему рассказываю, что Митя-то человек хороший, непьющий, не хулиган, работящий. Поэтому, он когда не пришел ко мне в первый день, я сам до него доковылял со своей палкой. Дом заперт, не откликается. Я к участковому, вытребовал, чтобы дом мы вместе открыли. У меня ключ запасной Митя хранил на всякий случай. Проверить же надо, вдруг плохо человеку стало, все-таки инвалид он, здоровье не очень. Ничего мы не нашли… с тех пор я Митяя и не видел, вчера участковый опять приезжал, опросил меня, сказал, в розыск подали, МЧС лес прочесало вдоль и поперек, вдруг заблудился Митя. Лесник местный тоже искал с ними вместе. Но не нашли, ни живого, ни мертвого. Вот и весь рассказ, даже и не знаю, что еще добавить. Человек он простой, жизнь вел простую, ни богатств не нажил, ни врагов. Только одно остается думать, что заплутал он в лесу со своими фотографиями, все жду его, выглядываю, вдруг вернется Митька мой.
— А как вы думаете, не мог он, ну, как бы сказать. В общем, от одиночества, от болезни бывает, что люди устают и решают уйти из жизни. Вот Дмитрий, он не мог такое решение принять? — осторожно уточнил Лев.
Старик нахмурил густые белые брови:
— Только не Митя, в нем дух сильный. Борец он по натуре, любую трудность преодолеет. Ведь всю жизнь человек доказывает, что все сам может, несмотря на инвалидность. Да и дома у него столько дел недоделанных осталось. Ягоды в тазу лежали замоченные, чтобы вечером варенье сварить. Ну, сами-то подумайте, станет человек ягоды замачивать на варку, если решил на себя руки наложить?
— А можете проводить до его дома? — попросил опер. — Осмотрю его вещи, вдруг найду зацепку, куда он мог направиться.
Старик засобирался, подхватил палку, снял с гвоздика скромную связку с двумя ключами. Пока они шли по пустынной улице, Лев удивился:
— У вас место хорошее, вроде и от дороги недалеко. Почему так людей мало?
Дедок грозно ткнул клюкой куда-то в сторону:
— Говорю же, эти дачи давали инвалидам от предприятия нашего. А сюда дорога — яма на яме, автобус не ходит, воды теперь нет, только с колонки таскать. Ну какой инвалид прожить тут сможет?! А государству на нас наплевать, электричество гроза оборвала, так месяц сидели при свечах. И зимой тут тоже нет ни воды, ни света, Митька живет, как пещерный человек. Он уже и жалобы писал в администрацию, президента собирался просить повлиять на ситуацию. Стройка там через два километра как началась, так одни беды от этого поселка. То кабель перерубят, копают, то воду отвели, так что у нас теперь нет. А что будет, когда заселятся богачи эти? Совсем со свету нас сживут! Если инвалиды да пенсионеры, то что теперь, можно нас в расход и за людей не считать. — Старик задыхался от ходьбы, уже еле переставляя ноги. — Им дорогу отгрохали, а мне «Скорую» вызывали в июне, так проехать не смогла машина по колдобинам. Митька волоком тащил меня на простыне пять километров! Куда такое годится! На него одна надежда, что достучится до верхов, найдет управу на строителей этих. Голова у Митяя светлая, он и в интернете разбирается, и написать может складно. Ну вот, пришли.
Старик совсем обессилел от прогулки, он опустился тяжело на завалинку и сунул ключ в руки Гурову:
— Иди, смотри, чего надо. Беспорядка не наведи, Митя не любит такого. Вернется, меня отругает еще, что чужим в дом разрешил ходить.
Лев заверил старика:
— Не переживайте, я все положу обратно на свои места.
Щелкнул простенький замок, со скрипом отворилась дощатая дверь, и опер шагнул внутрь дома Дмитрия Плесова. В скромном жилище в одну комнатушку поражала чистота. Как и говорил старик, все вокруг свидетельствовало о педантичности хозяина. Книги были составлены корешок к корешку, дощатые полы отмыты до блеска, окна тоже сияли чистотой. Кровать стояла заправленная, без единой морщинки на клетчатом, больничного вида, одеяле. Лев открыл шкаф: здесь Плесов хранил все свои нехитрые пожитки, внизу — начищенная кухонная утварь, две полки — аккуратная стопка из одежды и постельного белья. На подоконнике выстроились бумажные папки с аккуратными надписями. Лев открыл первую в ряду и внимательно вчитался в текст — письма в разные инстанции о бедственном состоянии коммуникаций в дачном поселке. В остальных были рассортированы фотографии природы; птицы отдельно, папка с насекомыми, папка со снимками цветов. Он уже хотел закрыть все, как хмуро принялся отсчитывать, разговаривая сам с собой: «Один, два, четыре, пять, шесть. А где папка номер три?»
Скрупулезный Плесов пронумеровал каждую папку, внутри хранилищ тоже вел опись количества снимков или писем. И на подоконнике не хватало папки с номером три. Лев подхватил письма и начал листать, сверяя номера, просматривая содержимое. Как вдруг его отвлек крик снаружи и сильный грохот. Он бросился на улицу, решив, что старику стало плохо. Но как только открыл дверь, над головой что-то завыло и обдало страшным жаром. Все перед глазами затянуло черной пеленой, от которой свело судорогой горло. Инстинктивно захотелось сделать большой вдох, но он остановил порыв усилием воли. Прикрыл глаза и бросился прямо, в голове звенела только одна мысль: «Пожар! Старик, его надо вытащить!» Еще один удар и грохот, багровая дымная пелена затянула весь маленький дворик, гудящее пламя мгновенно взметнулось над сухим заборчиком, впилось в аккуратно сложенную поленницу. От жара и черной гари почти ничего не было видно, пламя окружило Гурова, жгло лицо, подпаливало ресницы. Он с трудом позвал старика:
— Фанурин!
На мгновение оперу показалось, что кто-то застонал в ответ. Он бросился на звук, но тут же споткнулся об осколки и упал на колени, потеряв равновесие. Волосы на голове затрещали от подползающего огня. Лев натянул куртку на голову и пополз по двору в окружении пламени, которое жрало деревянные постройки. Наконец под рукой оказалось что-то мягкое, пенсионер лежал без сознания почти у самого входа. Гуров едва успел толкнуть ногой перекошенную калитку и вместе со своей тяжелой ношей отползти подальше в прохладную траву, как с грохотом рухнула крыша дома. Сноп искр взлетел вверх, их накрыло страшной волной жара. От боли он не выдержал и застонал, на спину будто выплеснули поток кипятка. Но времени нет на страдания, он оттер копоть с лица, разлепил ресницы и кинулся к старику. Тот мутными глазами в черноте сажи водил по сторонам, хрипел в судорогах:
— Бутылки, бутылки летели.
— Тише, тише, берегите силы. — Лев попытался приподнять старика.
Тяжелое тело ворочать одному было почти нереально. Он вспомнил о рассказе Фанурина и подстелил под обмякшего пенсионера свою куртку. По проулку к горящему дому бежали несколько человек, женщина на ходу причитала громко:
— Воды-то, воды нету тушить! Сгорим же, сгорим!
Гуров сипло прокричал дачникам:
— Пожарку, звоните в пожарку! Землю сыпьте!
Ему помогать тушить пожар было некогда, опер искал в карманах телефон. Торопливо набрал номер «Скорой», продиктовал адрес и потянул тело старика на куртке в сторону своей машины. На утихающий пожар старался не смотреть, нет времени, чтобы спасти важные улики, они уже погибли в огне. Сейчас у него одна цель — довезти пенсионера до больницы как можно быстрее. На машине он рванет по трассе навстречу карете «Скорой помощи». Фанурин хоть и без сознания, но пульс прощупывается, а значит, шанс, что старик выживет, есть.
Мощная иномарка разогналась выше ста пятидесяти километров, она успела вылететь за поворот, и тут же опер ударил по тормозам. Остановил машину, ударил по клаксону, останавливая белый автомобиль с красным крестом. Женщина в форме при виде перемазанного в саже пожилого мужчины охнула, кинулась к задней двери, чтобы распахнуть проем. Но Лев опередил ее:
— Носилки! Я сейчас! Готовьте оборудование.
Он приподнял с трудом тяжелое тело, сцепил зубы от давящей на руки тяжести и сделал несколько шагов до проема машины. Бережно опустил мужчину на носилки, закатил их внутрь и почти без сил рухнул на пол санитарного автомобиля. Сознание путалось от напряжения и отравления угарным газом, лицо горело от ожогов. Он успел нажать на брелок, поставив авто на сигнализацию, как фельдшер «Скорой помощи» захлопнула дверцу. Она уже успела поставить капельницу и надеть на лицо пенсионера кислородную маску. Покачала сурово головой, глядя на опера:
— Вы с нами тоже едете. Вас нужно осмотреть, ожоги на лице, может быть отравление. Как себя чувствуете? Тошнота, головокружение есть?
Лев мотнул головой, и белые стены вокруг поплыли волной, вызывая неприятное чувство в районе солнечного сплетения:
— Я еще нормально. Как старик? Выкарабкается?
Фельдшер кивнула головой:
— Средняя тяжесть, но стабильный. Шанс хороший, сейчас домчимся до стационара и будем в сознание приводить потихоньку. Не сильно надышался. — Она вдруг осторожно спросила: — Что случилось? У него на голове след от удара.
Опер вскинулся настороженно:
— Как след? Гематома, шишка?
Женщина провела по белым волосам, перемазанным в гари, и показала бурую жидкость:
— У него кожа на темечке в порезах, гематома небольшая, и вот смотрите, что я нашла. — Она протянула пальцы к лицу Льва. — Кусочки стекла, совсем маленькие осколки. Он ударился головой при падении, может быть, окно разбил. Небольшое сотрясение, скорее всего.
Лев покачал головой:
— Нет, это не окно. Кто-то бросил горящий коктейль Молотова и попал вскользь старику по голове. Специально или нет, не знаю. Он об этом и говорил — бутылки, горящие бутылки. Дом Плесова подожгли коктейлями Молотова, чтобы сжечь улики. В доме оставалось что-то важное, Плесов, он что-то обнаружил, поэтому его убрали. И закидали его дом бутылками с горючим.
Фельдшер внимательно всмотрелась в лицо мужчины — не бредил ли он от отравления, но Лев увидел ее беспокойство и просипел обожженными связками:
— Все в порядке, просто мысли вслух. Немного голова кружится, но и все. Как думаете, он скоро придет в себя? — Гуров кивнул на бледное лицо Фанурина. — У меня к нему есть вопросы, он был во дворе, а я в доме, когда все загорелось. Хочу узнать, что произошло.
Женщина с сомнением покачала головой:
— Еще часов пять-шесть точно придется подождать, а то и дольше. Я не знаю, когда он придет в себя. После пожаров очень тяжело люди восстанавливаются, особенно в таком возрасте. Отравление и сотрясение, боюсь, не раньше чем через пару суток он сможет отвечать на вопросы.
Остаток пути они ехали в молчании, фельдшер с тревогой следила за миганием маяков на экране, то и дело прослушивала пульс старика. А оперативник писал сообщения генералу Орлову и Станиславу Крячко. Горло саднило все сильнее после пожара, так что все время хотелось откашляться и каждое слово давалось с трудом.
В больнице его быстро осмотрел врач, ловкая медсестра быстро обработала раны заживляющей мазью. Персонал было начал говорить о том, что необходимо сдать анализы и понаблюдаться, но опер отмахнулся от предложения. Ему не терпелось вернуться обратно в дачный поселок, внутри еще теплилась надежда, что все-таки, может быть, удастся что-то найти на пепелище. То, что подскажет, почему пропало столько людей, в том числе и Плесов, почему подожгли дом инвалида и при этом подвергли опасности старика Фанурина.
К входу больницы, как он и условился с коллегами по телефону, подкатила белая машина с желтыми «шашечками» такси. Но за рулем сидел не чужак, а Стас, который по приказу Орлова соблюдал максимальную осторожность, чтобы не выдать причастность Гурова к полиции. Лев сел на заднее сиденье, водитель впереди вгляделся в его отражение в зеркале заднего вида и присвистнул. Хотя медсестра заботливо оттерла полосы гари с лица опера, все же весь вид Гурова представлял ужасное зрелище. Местами куртка была прожжена насквозь отлетевшими в него угольками, все лицо было в багровых пятнышках ожогов, а глаза и нос налились красным из-за разбухших сосудов.
Лев буркнул недовольно:
— Дай тряпку, хоть обтереть одежду.
Стас сунул ему пачку влажных салфеток и принялся крутить руль:
— Да уж, ты будто под метеоритный дождь попал.
— Я попал под дождь из коктейлей Молотова. Когда я был в доме, кто-то обкидал весь двор Плесова подожженными бутылками с горючей смесью. Я предполагаю, что все взаимосвязано. Плесов любил ходить по окрестным лесам, увлекался фотографией. Мог что-то увидеть или даже сфотографировать. Поэтому его похитили, может быть, убили, может быть, еще удерживают в неволе, поэтому попытались уничтожить улики в его доме путем поджога. Старик оказался там случайно.
Крячко возразил:
— А ты не думаешь, что это Горец ведет на тебя охоту? Он вычислил, что ты действующий опер, вычислил твой обман. Но не хочет действовать в открытую, делает вид, что тебе поверил. Просто пытается избавиться так, чтобы к нему не было никаких вопросов. Погиб опер на задании, ну, так бывает. Никто не свяжет Плесова и американского гражданина Риккера. Кстати, я уже пробил номера машины, в которой приехал стрелявший в Риккера, вернее в Горца. Ничего внятного, машину купили буквально неделю назад. Продавец, как только услышал о полиции, перепугался. По его словам, рассчитывались наличными, покупала машину молодая женщина. Говорит, симпатичная, кокетничала так, что он позабыл даже посмотреть документы. В договоре прописаны выдуманные данные, паспорта с указанным номером не существует.
— Понятно. — Лев расстроился, и эта ниточка оборвалась. Пока у него гора разрозненных фактов и никакой единой версии. А тем временем оба его работодателя ждут результата от работы. Единственный на сегодня результат — чуть не погибший из-за его неосторожности старик. Теперь надо быть в два раза внимательнее, в десять раз осмотрительнее, если Крячко прав, то Горец пытается от него избавиться, подстроив все как несчастный случай. А если не прав? То он идет рядом с преступником, почти след в след, то опережая, то отставая от него.
— Если это вообще все связано. А может, просто куча случайностей, — пробормотал под нос себе Лев.
Напарник тут же откликнулся:
— Ну что вздыхаешь, товарищ подполковник? Не клеится дело?
Гуров лишь помотал головой в стороны — да, ничего не складывается в одну цепочку из фактов. Станислав поделился со вздохом:
— У нас тоже пока ничего. Вернее, куча всего. Взятки, любовницы, попытки отжать бизнес, наследников куча. Как говорится, красиво жить не запретишь. Десять лет будем проверять все версии, не знаю, за что хвататься. Ты, получается, лишь одного отработал из пропавших? Куда сейчас, к Мичурину переодеться?
Лев упрямо мотнул головой, он не сдастся и не остановится. Сейчас обследует пепелище и поедет работать дальше, сегодня надо успеть опросить хотя бы соседей Ольги Романчук. Может, получится понять, как она связана с инвалидом Плесовым.
На трассе, где была брошена его машина, Лев сжал плечо напарника:
— Все, здесь останавливай.
Стас с сочувствием взглянул на опера:
— Слушай, Лев, может, передохнешь? Я знаю, что ты на взводе сейчас, готов сутками работать, но… тебе надо переодеться, прийти в себя. Видок тот еще, честно говоря.
Опер опять замотал головой, и приятель предложил:
— Черт с тобой. Давай хотя бы куртку тебе свою отдам. Распугаешь же свидетелей, выглядишь, как дьявол из преисподней, запашок соответствующий.
Лев кивнул, одежда ему точно нужна для дальнейшей работы. От него несет гарью, да и сейчас он собирается обследовать свежее пожарище, здесь Крячко прав, потом ему останется только пугать людей своим видом. Стас снял куртку и всучил напарнику:
— Если что-то понадобится, звони сразу. Я на связи круглые сутки, по приказу Орлова полная мобилизация, пока не найдем след «потеряшек».
Коллеги распрощались, и Лев пересел в свое авто. Теперь к дачному поселку «Солнечный» он подъезжал совсем в другом настроении: внутри все кипело от желания действовать без промедления, а перед глазами стояла окровавленная, перемазанная сажей седая шевелюра беспомощного старика Фанурина. Исчезли основные участники, неужели дошла очередь и до случайных свидетелей? Преступник всегда множит свои деяния, они, словно круги на воде от брошенного камня, расходятся во все стороны. Сначала нападает на жертву, потом прячет тело и устраняет тех, кто случайно оказался на пути, дальше — свидетелей этих новых преступлений, и так до бесконечности. Пока их не остановит закон и он — Гуров, сейчас представитель этого закона, который должен оборвать цепочку.
На месте дома Плесова теперь было черное пятно, крохотный домишко выгорел почти до земли вместе с остальными постройками. Жители поселка до сих пор не разбрелись по своим домам, неподалеку обсуждая произошедшее. Гуров подошел к толпе поближе:
— Товарищи, я из полиции. Буду расследовать поджог дома в вашем поселке. И да, это был умышленный поджог. Если видели посторонних недавно в поселке или на дороге, заметили что-то необычное, то расскажите мне, это очень важно. Я буду здесь еще три часа.
Никто не отреагировал, не бросился к оперу с важной информацией. Да он и не рассчитывал на мгновенный эффект, знал из опыта, что свидетели неохотно говорят на глазах у толпы. Поэтому и сообщил, что будет находиться рядом с домом Плесова. Тот, кто захочет с ним поговорить, найдет удобный момент без посторонних глаз.
Пожарные уже заканчивали работу, два человека растаскивали лопатами остатки тлеющих углей, чтобы огонь не занимался снова, один из них тут же заливал пеной остатки жара. Старший смены задумчиво водил ручкой над бумагой, заполняя отчет. Лев подошел поближе, представился и уточнил: