По ту сторону глянца

По ту сторону глянца

Алекс Д

Глава 1

„Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.“

Фридрих Ницше

Максим

Она курит в открытое окно, изящным жестом стряхивая пепел в пузатую бронзовую вазу с уродливой трещиной по середине. Агния купила ее в антикварной лавке в Милане за тридцать евро. Три года прошло, я до сих пор дословно помню, что она тогда сказала: «Искусство рождается там, где исчезает гармония».

Теперь в разбитой вазе исчезает пепел и окурки ее сигарет. И никакого искусства в этом нет. Но я вижу его в ней самой, когда она стоит ко мне спиной. Окутанная предрассветной розоватой дымкой, обнаженная, босая и задумчиво-отрешенная. Агния Данилова для меня не просто женщина, с которой я периодически сплю. Она — искушение, вызов и настоящее проклятие для любого мужика, осмелившегося забраться в ее постель.

Приподнявший на подушках, я любуюсь тем, как темно-каштановые волосы ласкают хрупкие плечи и густой волной струятся до середины спины, затем прохожусь взглядом по тонкой талии, подтянутым округлым ягодицам с россыпью крошечных родинок и с сытым удовольствием залипаю на длинных стройных ногах. Пять минут назад они отлично смотрелись на моих плечах, но в тот момент я не мог оценить в полной мере их совершенство, потому как постигал острые грани наслаждения. Плавных с ней не бывает, но, наверное, поэтому я за три года отношений ни разу не взглянул на другую.

Нащупав под подушкой телефон, я навожу фокус и делаю с десяток кадров. Не удержался, хотя знаю, что она не любит, когда ее снимают.

— Сотри немедленно, — в хрипловато-чувственном голосе звучит усталость.

— Ага, — согласно киваю, но мы оба понимаем, что я этого не сделаю.

В моем телефоне сотни ее фотографий и еще столько же в зашифрованной папке в ноутбуке. Иногда мы просматриваем их вместе, после чего Агния каждый раз просит меня удалить все до единой. Но я уверен, на самом деле она хочет обратного. Ей нравятся мои работы вне зависимости от того, кто находится в кадре.

— Ты помнишь, что в эту пятницу у нас с мужем юбилей? — затушив сигарету, она закрывает окно, и развернувшись, вопросительно смотрит мне в глаза.

Хотел бы я забыть. И об ее муже, и о чертовом юбилее, где мне придется несколько часов подряд наблюдать за семейной псевдо-идиллией. Меня дико раздражает этот постановочный фарс, повторяющийся из года в год и по особым праздникам.

— Кира тоже будет? — сухо спрашиваю я.

— Разумеется. Соберемся, как обычно, вчетвером. Матвей приготовит карпа на гриле. Посидим в беседке в саду. Если хочешь, можешь остаться на ночь, — Данилова грациозно приближается к кровати и, наклонившись, подбирает с пола кружевные трусики и бюстгальтер. Пока она одевается я смотрю на ее красивую налитую грудь с крупными темными сосками, ощущая, как стремительно тяжелеет в паху.

В этом году Агнии исполнилось сорок два, но ее подтянутое тело не уступает формам двадцатилетних моделей, периодически позирующих мне во время съемок в стиле ню. Она выглядит максимум на тридцать пять, у нее божественная фигура, бархатистая кожа и практически нет морщин, за исключением тоненьких паутинок в уголках глаз. Секрет ее неугасаемой молодости прост и состоит из трех компонентов: спорт, хорошая генетика и пластическая хирургия. В качестве четвертого можно добавить качественный регулярный секс с молодым любовником.

— Кира тоже останется на ночь?

— Понятия не имею, — равнодушно бросает Агния, застегивая молнию на узкой юбке, которую достала из-под кровати. — Кстати, я отменила твой авиабилет в Париж на субботу, — протянув руку за свисающей с изголовья блузкой, добавляет она. — Со мной полетит Матвей.

Я зависаю, переваривая услышанное. Это дурацкая шутка? Какого хрена на мою выставку в Париже с ней летит Матвей? Ладно, пусть не полностью мою, а всего лишь на десять процентов. Из головы вылетело точное число моих работ, получивших возможность украсить стены одной из самых крупных арт-галерей Парижа. Тем не менее автор тридцати из них стопроцентно я. Поэтому — да, свое присутствие на открытие выставки считал само собой разумеющимся.

— Серьезно? — сквозь зубы цежу я, поймав спокойный уверенный взгляд.

— Извини, но так сложились обстоятельства. Лера прилетит в Париж на выходные и хочет провести это время с родителями, — невозмутимо объясняет Агния.

Судя по ее тону, решение принято и обсуждению не подлежит. Спорить бесполезно. Лера — ее дочь. И Матвея, разумеется, тоже. А я — лишнее звено. Замечательно, просто супер.

— Вы не могли выбрать другое время для семейной встречи, — клокочущее возмущение прорывается из меня потоком. — Например, через пару недель, когда у Леры начнутся летние каникулы.

— Не могли, — категорично отрезает Агния. Я яростно сжимаю челюсть, удерживая рвущиеся на волю гневные слова. — Валерия не вернется в Москву в июне, — смягчившись, поясняет Данилова. — Ей предложили поучаствовать в научной экспедиции от университета. Неизвестно, сколько времени она займет. Для меня это тоже не самая приятная новость, но Лера два года ждала, пока одобрят ее заявку. Я не могу запретить дочери исполнить свою мечту.

— А как же мои планы и договорённости? Я согласовал несколько встреч с представителями круп…

— Я проведу их за тебя, — бесцеремонно перебивает она. — Представлю твой коммерческий бук[1] в лучшем виде. Поверь, у меня это получится намного лучше. Мое агентство сотрудничает с ними много лет. К моему мнению прислушиваются, Макс. Ты проверял почту?

— Нет, — хмуро отзываюсь я. — Когда? Вчера у меня целый день были съемки, потом сразу поехал сюда.

— Не кипятясь, Максим. Сегодня у тебя будет достаточно времени, чтобы посмотреть отобранные снимки и заполненные анкеты на участие в двух ежегодных международных конкурсах. Я думаю, у тебя есть все шансы попасть в десятку лучших, — она соблазнительно улыбается, наблюдая, как меняется выражение моего лица. Стерва! Знает, чем меня можно подкупить и бессовестно этим пользуется. — А еще я вчера созвонилась с "Конде Наст"[2]. Они хотят продлить сотрудничество еще на полгода и вдвое поднимают расценки. Согласен?

— Шутишь?

— Нет, — Агния качает головой, застегивая последнюю пуговицу на блузке. У самого горла. Ее безупречный строгий стиль всегда заводил меня сильнее самых откровенных дизайнерских нарядов. — Не подведи меня, Макс.

— Выложусь на полную, — заверяю ее.

— Я в тебе не сомневаюсь, — опустив одно колено на матрас, Данилова ласково проводит кончиками длинных пальцев по моим скулам. В зеленых ведьминских глазах на долю секунды проскальзывает затаенная грусть. — Мой красивый мальчик, — шепчет с чувственным придыханием, от которого у меня все сворачивается внутри. — Мне безумно жаль, что мы так сильно разминулись во времени.

Я импульсивно перехватываю ее запястье и прижимаюсь губами к центру горячей ладони.

— Впереди целая жизнь, и я планирую провести ее с тобой, — в моих словах нет ни грамма фальши или лести. Я совершенно искренен с ней и предельно открыт.

Безусловно Данилова многое делает для продвижения моей творческой карьеры, без ее протекции и связей я до сих пор безуспешно обивал бы пороги фотоателье и крупных издательств, попутно подрабатывая на свадьбах и юбилеях. Это она открыла мне дверь в мир большой моды, рассмотрев потенциал в амбициозном студенте, посещающим все ее курсы для начинающих фотографов. Но мое отношение к ней базировались вовсе не на сопутствующих выгодах. Я на самой первой лекции влюбился в эту роскошную, стильную, умную, многостороннюю, успешную и безумно соблазнительную женщину. Она казалась мне далекой и недосягаемой как звезда. Я фантазировал о ней сутки напролет, абсолютно ни на что не надеясь. Блядь, да я до сих пор не верю, что мне не приснились последние три года, пролетевшие, как одно мгновенье. Словно вспышка фотокамеры, в одном кадре запечатлевшей всё, о чем я мог только мечтать.

— Через пару лет ты заговоришь иначе, — мягко улыбается она, осторожно высвобождая запястье.

— Никогда.

— Глупый, ты и сам не заметишь, как это произойдет, — мимолетный короткий поцелуй, и Агния ускользает, оставив на моих губах свой сладкий вкус с нотками ментоловых сигарет.

Я заворожённо слежу, как она ныряет в черные лодочки на высоченных шпильках и с царственной осанкой дефилирует к креслу, чтобы забрать оттуда брендовую сумочку. Невероятная и по-прежнему неразгаданная. Не моя… Чужая. Еще пару минут, и она снова уйдет, вернется в свой красивый шикарный особняк в английском стиле с идеально стриженным газоном, приготовит завтрак мужу, а потом они вместе поедут в офис арт-агентства, разойдутся по своим кабинетам, делая вид, что в их иллюзорном счастливом браке ни меня, ни Киры не существует.

Как им удается? Я никогда этого не пойму.

— Я на днях прочитала обзор на книгу твоей матери, — накинув ремешок сумочки на плечо, Агния поворачивается ко мне и испытывающе смотрит в глаза.

— Ты про «Как вырастить вундеркинда»? Мама написала ее давно, лет десять назад. Не знал, что она еще издается, — пожав плечами, я откидываю в сторону одеяло, встаю с кровати и, не удосужившись надеть хотя бы боксёры, голый плетусь к окну, чтобы тоже немного подымить перед тем, как принять душ и свалить домой.

Не люблю надолго задерживаться в квартире Агнии после ее ухода. Сразу лезут в голову дебильные мысли. Например, не водит ли она сюда другого талантливого протеже в свободные от наших встреч дни. Точнее ночи. Днем Агния с потрохами принадлежит своему агентству, на раскрутку которого потратила лучшие годы своей жизни. Это еще неприятнее, чем гадать о том, в какие ночи она трахается с мужем. Я давно научился не питать иллюзий на чужой счет. Во многом благодаря Даниловой. Она до основания раскачала вбитые мне с детства нравственные установки, превратив в законченного циника, благополучно забившего на моральные нормы. Иначе я бы просто не вывез то, что происходит в моей жизни сейчас.

— Ты никогда не рассказывал, что у тебя такая большая семья.

— Про Вику ты знаешь, — сунув в рот сигарету, щелкаю зажигалкой.

— Но у тебя есть еще тринадцать братьев и сестер, — стук каблуков медленно приближается, а я непроизвольно раздражаюсь. Зачем она лезет на мою личную территорию, при этом упорно не пуская меня в свою?

— Пятнадцать детей непросто воспитать, но мои родители справились.

— Не просто справились, — остановившись, восклицает Агния. Ее взгляд прожигает мой затылок, пока я пускаю кольцами дым в открытое окно. — Я погуглила статьи, и, честно говоря, в легком в шоке. Твоя мать получила орден родительской славы, когда у нас только закрутилось. Это же повод для гордости. Почему ты ничего мне не сказал?

— Ну вот, теперь ты в курсе, что я вырос в показательно благополучной семье.

— Все не так радужно, как пишет пресса? — деликатно уточняет она, озадаченная моей реакцией.

— Все еще лучше. Не без, сложностей, конечно. Но это мелочи, небольшие шероховатости, которые случаются в каждой семье, — развеиваю ее сомнения. — У меня лучшие родители на планете. Это чистая правда.

— Это невероятно, Максим, — растроганно произносит Агния, положив ладошку на мое плечо. — То, что они сделали для чужих детей.

— Для них мы были своими, — резко отвечаю я, бросая недокуренную сигарету в треснутую вазу. — Они дали нам столько любви, заботы, поддержки и внимания, какой не получают единственные дети в семье.

— Ты прав, — с горечью выдыхает она.

Ее рука безвольно соскальзывает вниз. Развернувшись, я зарываюсь пальцами в густые шелковистые волосы, и сталкивая нас лбами, смотрю в затуманенные болью глаза.

— Перестань себя винить. Ты его этим не вернешь, — отчетливо проговариваю я.

— Не смей… — она резко отстраняется, толкая меня в грудь. — Никогда! Понял меня? — срывающийся голос переходит в яростное шипение, в глазах плещется гнев.

Я ожидал подобную реакцию, но, блядь, сколько можно молчать. Мы три года делим с ней постель, и мне до чертиков опостылела роль бессловесного любовника. Не могу я равнодушно смотреть, как она сжирает себя заживо надуманным чувством вины.

— Не ты посадила шестнадцатилетнего сына на тот проклятый байк. Черт, даже не ты его купила. Если тебе так необходимо кого-то обвинить, то…

— Заткнись, — хлесткая пощечина обжигает мое лицо.

Стиснув зубы, я замолкаю. Какое-то время мы молчим, испепеляя друг друга тяжелыми взглядами. Напряжение между нами сгущается, становясь невыносимым. Густым и осязаемым. Словно сотни электрических разрядов взрываются в воздухе. Агния сдается первой. Шумно втянув воздух, тянется к моей пылающей щеке и виновато проводит по ней костяшками дрожащих пальцев.

— Прости, я не должна была…

— Не должна, — качаю головой и отвожу ее руку в сторону. — Тебе пора. Муж скоро проснется, а завтрак еще не готов.

— Матвей сегодня не ночует дома, — бесцветным тоном отвечает она. — У меня важная встреча через час, иначе я бы осталась и приготовила завтрак тебе. Еще раз прости, Максим, — она убегает прежде, чем я успеваю ее остановить.

Прежде, чем сам осознаю, что действительно хочу ее остановить.

— Блядь, — с досадой рявкаю я, когда хлопает входная дверь, и со всей дури луплю кулаком в стену.

— Явился, — фыркает Викки, моя бесячая близняшка, когда через час я заваливаюсь в наш таунхаус в закрытом коттеджном поселке. — Ты хотя бы иногда дома появляйся, а то я скоро забуду, как ты выглядишь.

— В смысле? Я вчера целый день тут торчал.

— Ага, — кивает сестра. — Не выходя из своей комнаты, а до этого две недели в Лондоне прохлаждался. Я, может быть, соскучилась!

— Не прохлаждался, а работал, Вик, — раздраженно поправляю я.

— Ты, кстати в курсе, что Машка в МГУ перевелась и в Москву переехала?

— Откуда?

Маша — это одна из моих многочисленных сестричек. В детстве грезила стать балериной, но что-то там у нее не срослось. Насколько я помню, она в прошлом году поступила в Тверской универ.

— Вот именно! Совсем про семью забыл, — с упреком бросает Вика, вываливая на мою голову подробности Машкиной жизни. Я, конечно, радуюсь успехам Марии, но сейчас болтовня сестры меня жутко утомляет.

Не проходит ни дня, чтобы я не пожалел, что согласился взять совместную ипотеку. Почему я вообще это сделал? Ах, точно, Викки же чемпион по попаданию в неприятности, разгребать которые в итоге всегда приходится мне. И я почему-то решил, что на расстоянии контролировать ее будет гораздо сложнее. В итоге, избавившись от одного головняка, приобрел себе новый. Теперь она каждый день играет на моих нервах. Причем виртуозно и со всей душой. У нее в этом особый талант. Я бы даже сказал — прирожденный дар. Вика — актриса, и не из погорелого театра, а из самого что ни на есть настоящего.

— А ты чего не спишь? Рано же еще, — мрачно интересуюсь я, и, разувшись, прохожу на кухню. Она семенит следом.

— В смысле? Ты забыл? Ко мне сегодня гости придут.

— Гости? Посреди недели?

— Макс, ты совсем, что ли? Я же тебе говорила вчера, что мне дали роль в новом спектакле. Будем отмечать в узком кругу, — Викки хлопает в ладоши, радостно пританцовывая. — Ты просто обязан мне что-нибудь подарить.

— Еще чего, — ухмыляюсь я. — Насчет гостей, Вик. Правила помнишь?

— Никакой музыки после десяти, никаких наркотиков, никаких оргий, — загибая пальчики, перечисляет сестра.

— Молодец. Смотри, я соседей предупрежу. Накосячишь, накажу финансово.

— У-у-у, какой грозный, — скорчив смешную рожицу, дразнится Викки. Двадцать шесть стукнуло, а ума, как у шестнадцатилетки. — Погоди, а ты куда-то намылился опять?

— Ага, поеду к Сереге на базу за город. Он в отпуске, отрывается на природе, а у меня как раз пару дней свободных есть.

— Поезжай, конечно. Правильно, чего тут тухнуть. Лето на дворе, жара, отдыхать тоже иногда нужно, — поддакивает Викки.

— Не вздумай толпу притащить. Не больше десяти человек и много не пить, — снова предупреждаю я, дергая на себя дверцу холодильника. — Ты опять забыла заехать в супермаркет? Вик, тебе хоть что-нибудь можно доверить?

— Я не забыла, — обижено сопит сестра, убирая за уши растрёпанные рыжие волосы. — Вместо того, чтобы рычать, разуй глаза, братец Волк.

Ага, разул. Две упаковки натуральных йогуртов, кусок сыра, зеленые яблоки и пучок какой-то травы. Обожраться просто.

Усмехнувшись, бросаю взгляд на брошенную на столе мужскую футболку. Не мою. Я такую дешевую безвкусицу не ношу даже дома. Затем замечаю на столе два пустых бокала и коробку из-под пиццы. Пустую. Все ясно. Викки притащила в дом мужика, жрущего фастфуд и одевающегося на Садоводе.

— Своего очередного ебаря, ты чем собираешься кормить? — повернувшись, смотрю на покрасневшую до самой макушки сестру.

— Ваня не ебарь. Мы встречаемся, — оскорблённо заявляет Викки.

— Давно? — выразительно закатив глаза, интересуюсь я.

— Две недели, — помявшись, отвечает она. — Но у нас все серьёзно.

— У тебя всегда все серьезно, но стабильно краткосрочно.

— Ну куда уж мне до тебя. Это ты у нас стабильно шпилишь престарелую замужнюю стерву. Родители пришли бы в ужас, если бы узнали, что их белокурый ангелок стал альфонсом на содержании богатой дуры со связями.

— Все сказала? — рявкаю я, шарахнув дверцей холодильника так, что она подпрыгивает от испуга.

— То есть тебе можно меня кусать, а я должна молчать в тряпочку? — артистично размахивая руками, вопит рыжая мегера. Заметив на ней свою рубашку за три сотни евро, я окончательно зверею.

— Какого хера ты лазаешь в мой гардероб?