Мимолётное влечение (СИ)

— Позвольте узнать почему? — не унималась мама.

— Я планирую через несколько месяцев перебраться в Санкт-Петербург, — Марк пожал плечами. — Мне стало тесно в этом городе.

Его слова стали ушатом холодной воды на мою голову.

— Как? — чересчур импульсивно спросила я. — А как же наш ресторан?! Как же Игорь Леонидович?!

— Он в курсе, — улыбнулся Марк. — И даже уже нашёл мне замену…

Теперь стало понятно, куда уезжал Гранин несколько недель назад и почему Ковалёв с такой лёгкостью позволил Яну принять меня в штат.

Но для чего был весь этот спектакль с моим публичным унижением?

Задумавшись об этом, я не заметила, как в кухню забежала Мила. Она ловко обогнула меня и, держа в руках листок бумаги, подошла к удивлённому Марку.

— Что такое? — спросил он, немного наклонившись к ней.

Но Мила лишь широко улыбнулась и протянула Марку свой рисунок. Обычно дочка стеснялась посторонних мужчин, но в этот раз она продолжала стоять рядом с Граниным, заворожённо смотря в его задумчивые глаза.

— Пчелёнок не говорит, — мягко произнесла мама, погладив внучку по голове. — Но, мне кажется, вы ей понравились, Марк.

Когда я услышала последнюю фразу, мои ладони задрожали, а в горле встал ком. Это было невозможным, но Мила словно почувствовала родную душу, невольно потянувшись к ней.

А Марк больше не мог вымолвить и слова. Казалось, он пытался собраться с мыслями, чтобы что-то ответить девочке, явно ждущей его реакции.

— Спасибо, — тихо произнёс Марк. — Он очень… Очень красивый.

Это стало последней каплей.

— Марк Романович, а вам не пора домой? — резко спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Краснота спала, ваши глаза больше не слезятся. Но, если нужно, я могу вызвать такси…

— Лида, — возмутилась мама.

— Не нужно, — словно попытавшись избавиться от наваждения, Марк захлопал ресницами и натянуто улыбнулся. — Я чувствую себя гораздо лучше. И мне действительно уже пора… — он встал, погладив Милу по голове. — Большое спасибо за чай и пирожки. Выпечка у вас отменная.

— Давайте я вам с собой положу, — засуетилась мама, резко вскочив со стула.

— Что вы… Не нужно! — пытался отнекиваться Марк, но с ней было бесполезно спорить.

Поэтому через несколько минут уставший Гранин медленно натягивал своё дорогущее пальто, а рядом на тумбочке лежал большой пакет с пирожками, которыми, наверное, можно было бы накормить весь ресторан, и подаренный Милой рисунок.

— Завтрашнее занятие отменяется? — спросила я, обессиленно прислонившись плечом к стене.

— Нет, — уверенно ответил Марк, проверив в кармане ключи. — Начнём немного позже — думаю, мне всё же стоит посетить врача.

— Может, всё-таки мне вызывать такси? — меня до сих пор терзало чувство вины.

— Не нужно, — натянуто улыбнулся Марк. — Я не так далеко живу… Минут через десять буду дома. Не переживай.

Между нами снова чувствовалось напряжение — я никак не могла принять факт знакомства Милы и Марка, а он, кажется, был слишком шокирован обычным детским рисунком.

— Я могу посмотреть, что нарисовала Мила?

— Нет, — отрезал Марк. — Это теперь моё. А своим я делиться ни с кем не привык, — сделав секундную паузу, он добавил: — Спасибо за чай, пирожки и сожжённую роговицу. Встретимся завтра.

Казалось, Гранин спешил уйти.

— Хорошо, — единственное, что смогла ответить я. — До завтра.

Но даже закрыв входную дверь на замок, я не смогла спокойно выдохнуть — меня ждала бессонная ночь, наполненная лихорадочными мыслями о Марке.

Глава 15

Несколько следующих дней мы посвятили изучению основного меню ресторана. Всё время, что Марк провёл со мной, он вёл себя дружелюбно — не хамил, не дерзил, даже ни разу не отчитал. Наверное, я должна была ликовать — суровый шеф наконец-то изменился.

Но было в его поведение что-то странное — казалось, Гранин пытался держать дистанцию, часто не позволяя себе сближаться со мной.

С одной стороны, меня устраивало такое общение — мы говорили о кулинарии, обсуждали правильное заготовление и приготовление блюд, лишь изредка затрагивая личные темы. Но с другой, мне внезапно стало не хватать наших перепалок, в которых нам удавалось сближаться.

К сожалению, долго учиться у Марка мне не пришлось — ближе к выходным заболела Оля, поэтому наша смена осталась без повара горячего цеха. Понимая, чем это грозит ресторану, Гранину пришлось изменить своё решение и вернуть меня на кухню.

— Надеюсь, ты будешь внимательна, — произнёс Марк, когда вечером мы готовились к работе. — Скажем, что сегодня я принимаю экзамен — завалишь хотя бы одно блюдо, и нам придётся попрощаться.

— Но… — попыталась возразить я.

— Никаких «но», Лидия Николаевна, — серьёзно отчеканил Марк. — Ты согласилась с моими условиями, поэтому не можешь сейчас отступить.

— Всё равно уходишь… Зачем эти глупые игры, — прошептала, отвернувшись к шкафчику.

Я надеялась, что он не услышит, но Марк обладал отменным слухом, поэтому сразу же ответил:

— Это не игры, Лида, — в мужском голосе снова слышалось недовольство. — Я хочу знать, что после моего отъезда ресторан продолжит оставаться одним из лучших в городе. И не скатится к уровню дорожных забегаловок, в которой повара не в состоянииотличить стейк рибай от филе миньон.

— Если так беспокоишься о своём детище, так, может, стоит остаться? — повернув голову, с надеждой посмотрела в глубокие зелёные глаза. — Думаю, твоё счастье здесь.

— Давай ты не будешь лезть в мою личную жизнь, — внезапно раздражённо процедил он. — А я не буду касаться твоей.

Это было грубо даже для Марка. Еле сдерживаясь, чтобы не нахамить в ответ, я гордо подняла подбородок, наигранно улыбнулась и сказала:

— Хорошо. Если тебе претит наше общение, ограничимся «здравствуйте» и «до свидания», — закрыла шкафчик. — В таком случае твои личные границы точно останутся неприкосновенны.

Сердце бешено билось, а скулы сводило от недовольства и обиды. Мне казалось, что за время обучения Марк понял меня, стал относиться, пусть не как к равной, но гораздо лучше, чем к глупому повару, по ошибке добавившему в блюдо аллергика орехи.

Но ничего не изменилось — несколько дней близкого общения были перечёркнуты одной фразой.

Теперь у меня не оставалось выбора — я должна была идеально отработать ужин, чтобы Марк больше не смел даже заикнуться о моём непрофессионализме.

— Лида, я не это имел в виду, — тихо произнёс Гранин, когда я пыталась обогнуть его в желании выйти из раздевалки. — Прости, если обидел.

— Не нужно извиняться, Марк Романович, — посмотрела на часы. — Это моя ошибка — я действительно не должна былапереходить границы. Мы коллеги — даже не друзья. Поэтому меня не касается твоя личная жизнь. Спасибо, что напомнил об этом.

Я стойко держалась, хотя внутри пылала душа. Сначала мне казалось, что раздражениебыло вызвано резкими словами Марка, его сомнениями в моих силах и силах нашей команды. Но сейчас, глядя в задумчивые глаза, я поняла — меня злит всего лишь мысль о том, что нас связывают только рабочие отношения.

Неужели за время наших занятий я смогла прикипеть к человеку, которыйсовершенно равнодушен ко мне?

Но думать над этим было некогда — сегодняшний вечер должен определить мою дальнейшую судьбу, и я решила приложить все усилия, чтобы заставить Марка посмотреть на меня другим взглядом.

/Марк/

В последние дни я странно себя чувствовал. Меня не лихорадило, не было давления, и голова не болела — я прекрасно спал, ел и даже создал экспериментальное блюдо в меню нового ресторана в Питере. Но при этом я чувствовал невыносимую растерянность.

Сначала я объяснял своё состояние недавно пережитым стрессом — меня ещё никто не пытался обезвредить, используя перцовый баллончик. Но сухость и боль ушли, а разбитое состояние осталось.

Лида. Я стал часто думать об этой девушке и её дочери, смотря на свой новый портрет, украшавший мой холодильник. Почему она осталась одна? Как отец Милы смог так просто отказаться от своего ребёнка? И откуда в молодой девчонке брались силы тащить на себе больную маму и маленькую дочь?

Раньше я считал, что все рассказы о трудностях Лиды были не более, чем желанием разжалобить окружающих — устроиться работать в элитный ресторан, окрутить его владельца, в потом женить на себе, чтобы обеспечить своей семье лучшую жизнь.

Но чем больше я узнавал Лиду, наблюдал за ней, тем отчётливее понимал — мои подозрения и предубеждения были не более, чем игрой больной фантазии, в которой ещё мелькал ненавистный образ Алики. Но Лида — не была ей…

Поэтому когда плотная пелена недоверия спала, я вдруг осознал, что рядом со мной находилась простодушная девушка, желающая своим теплом обогреть весь мир. Дорогое лечение мамы, бессонная ночь рядом с Игорем, забота о том, кто часто обижал её словом и делом — она была настолько светлой, что моя темнота стала задыхаться рядом с ней.

Увидев в Лиде искреннее желание трудиться, я, незаметно для себя, потеплел и решил ей помочь так, как мог — научить тому, что умел сам. Наши занятия не мешали моей работе, но позволили девушке обрести уверенность. Она перестала бояться испортить продукты, стала увереннее держать в руках инструменты и улучшила свои навыки.

Но чем дольше мы находились рядом, тем более абсурдные мысли стали посещать мою голову. Сам того не осознавая, я стал ждать нашей встречи, хотел чаще разговаривать с ней — даже умудрялся держать в узде свой дрянной язык. И когда я это понял, внезапно испугался.

Идеальная внешность: зелёные глаза, очерченные скулы, волнистые волосы и ослепительная улыбка — я всегда привлекал внимание девушек. Но несмотря на это, был несчастен. Все, кого я любил, отталкивали меня, считая просто другом.

Поэтому постепенно я охладел. Закрылся в своём ледяном мире, решив, что не желаю больше кого-то в него впускать. Мне было проще полностью совсем отказаться от отношений, чем снова испытывать боль.

Но Лида, каким-то неведомым образом, нашла проход в мою промозглую вселенную. И медленно стала пробираться туда, куда я её пустить не мог.

Сейчас это не было любовью. Моё состояние даже влюблённостью назвать было трудно. Но Лида определённо стала вызывать во мне тёплые чувства, принять которые я не мог.

Глава 16

Ужин прошёл отлично. Не идеально, как хотел Марк, но я была уверена, что неплохо справилась с работой горячего цеха. Даже Ян Вячеславович, который до этого косо посматривал на меня, сегодня не сверлил своим тяжёлым взглядом, сконцентрировавшись на других.

— Марк Романович, — я понимала, что не могу неформально обращаться к шефу на работе, — я закончила.

— Хорошо, — он удостоил меня лишь мимолётным взглядом. — Прекрасно справилась.

— Это означает…

— Да, — Марк коротко кивнул, уткнувшись в холодильник с заготовками. — Сегодня закончился твой испытательный срок. Можешь праздновать.

Я должна была радоваться — наконец-то суровый шеф признал мои способности и прервал терзающие мучения, через которые мне приходилось проходить каждый день в ресторане. Но его слова не принесли мне удовлетворения.

Теперь, когда я узнала, что Марк не ледяная глыба, напрочь лишённая таких чувств, как сострадание, доброжелательность и участливость, меня расстраивал холод в наших отношениях. И даже его желание держать дистанцию, попытка отдалиться, выпустив шипы, не могли оттолкнуть.

Кажется, Марк мне нравился… И это расстраивало.

— Тогда я пойду переодеваться и домой? — тихо спросила, подойдя ближе к нему.

— Да. До свидания.

Марк даже не повернулся, усердно рассматривая маркировки. Дурак.

«Почему ты так ведёшь себя со мной? Разве не видишь, что мне неприятно?», — думала, прожигая взглядом широкую спину. Но её обладатель, даже чувствуя тяжёлое дыхание, продолжал меня игнорировать.

— До свидания, Марк Романович. Хорошо вам добраться до дома, — единственное, что смогла выдавить я перед тем, как выйти из кухни.

Настроение было на нуле. Я не понимала, как мужчина, который большее количество времени раздражал меня, выводил из себя, смог завладеть не только мыслями, но и сердцем.

Наверное, такова была женская доля — холить и лелеять убогих, неспособных по достоинству оценить наши чувства.

Проходя мимо кабинета Ковалёва, я увидела приоткрытую дверь и свет. Время было позднее, но я всё же решилась зайти и поинтересоваться не только почему он задерживается на работе, но и как себя чувствует.

— Игорь Леонидович, здравствуйте, — тихонько постучавшись, просунула голову в проём. — Не заняты?

— Здравствуй, Лида, — улыбнулся Игорь, оторвавшись от ноутбука. — Немного… За время болезни накопилась целая стопка рутинных дел. А ты?

— Только закончила работу и собиралась уже ехать домой. Но увидела свет и решила узнать, как вы, — замялась, — то есть, ты себя чувствуешь.

Мне тяжело давалась неформальная речь — каждый раз казалось, что я перехожу границы дозволенного, позволяя себе общаться на равных с начальством.

— Всё в порядке. Температуры нет, голова не болит, кашель практически прошёл. Врач назначил мне курс витаминов, чтобы поднять иммунитет, но они такие болючие, что выть хочется.

— Понимаю, — ухмыльнулась. — Я рада, что вы поправились.

Смысла задерживаться больше не было, потому я хотела закрыть дверь и отправиться домой, но Игорь остановил меня, спросив:

— А ты сильно торопишься? — он немного сморщил нос. — Из-за дел мне не удалось поужинать — влил себя лишь несколько чашек кофе и пару печенек. А сейчас мой желудок поёт оглушительные серенады.

— Хочешь, чтобы я что-нибудь приготовила?

— Нет, — он покачал головой. — Предлагаю тебе немного подождать, пока я закончу дела, а потом составить мне компанию в поедании фастфуда, — увидев мой растерянный взгляд, Игорь поспешил добавить: — Просто одному ужинать в двенадцатом часу ночи грустно. Но я не заставляю тебя. Если не хочешь, то…

— Хочу! — неожиданно для самой себя ответила я, зайдя в кабинет. — Дома всё равно уже все спят… Да и мой желудок не прочь полакомиться запрещёнкой.

— «Полакомиться»? — по-доброму усмехнулся Игорь. — Слово-то какое…

— Приятное? — дополнила я, улыбнувшись. — Моя бабуля любила такие слова. А я, как губка, всё впитала и теперь хожу, удивляю своим просторечием других.

— Наверное, вы были близки?

— Да, — вздохнула. — В детстве я часто гостила в деревне — летом, когда школа была закрыта, и зимой на новогодних праздниках. Но к сожалению, она ушла незадолго до смерти папы.

— Соболезную…