Небо примет лучших. Второй шаг

Тархан дёрнул плечом – ему было всё равно.

– Извините, а нам хватит денег на неё? Она довольно дорогая, – спросил Унур.

Тархан подумал и вытащил кошелек.

– Знаешь цену?

Унур наморщил лоб, посчитал на пальцах и назвал. Тархан пересчитал монеты, поднял на меня взгляд и мотнул головой. Но я и сам уже понял, что на оставшиеся в нашем кошельке монеты мы смогли бы в бане Ногона только чаю попить. Нет, если бы не Унур и моё желание купить ему приличную одежду, нам бы хватило… Но судьба распорядилась иначе, и мы побрели в нужную деревеньку.

– И это баня? – не удержался я от разочарованного возгласа, когда увидел потемневшие и перекосившиеся от времени стены высокого забора.

– Хорошая баня. Называется «На источнике жизни». Разве плохую баню так назовут? – заверил Унур.

Я переборол желание сделать шаг назад и ещё раз взглянуть на тёмную вывеску, на которой мои глаза не различили никаких иероглифов – лишь мешанину трещин.

– Хозяин… Я хотел сказать, бывший хозяин сюда постоянно ходит. Тут очень низкие цены и вкусная еда.

– Ну раз ты так говоришь. – Я прикоснулся к ручке двери, потянул – и петли жалобно заскрипели, подливая масла в огонь моих сомнений.

На языке завертелось предложение помыться в реке, но я не успел его высказать. Дверца всё-таки отворилась, и мы попали в небольшой дворик, ведущий к бане.

Баня произвела странное впечатление. В отличие от новой, но довольно простой постройки в Ногоне, которую мы мельком видели по пути, здесь чувствовались остатки былой роскоши: большой дом, богатая отделка, несколько построек для слуг, имелась даже конюшня и вычурный, правда, неработающий фонтан – вода из него не била, а сочилась редкими каплями.

Всё находилось в ужасном запустении, словно здесь давным-давно никого не принимали. Словно здесь и не жил никто!

Правда, из дома для слуг тут же вышла благообразная старушка и поклонилась.

– Приветствую досточтимого жреца и его спутников в нашей бане «На источнике жизни», – сказала она. – Меня зовут Вей Мао, я работница этого славного заведения. Правда, сегодня мы закрыты и никого не принимаем.

Я ещё раз окинул взглядом когда-то прекрасную баню и вздохнул, прикидывая путь до ближайшей реки. По полуденной жаре никуда не хотелось идти. Может быть, нам разрешат поплескаться в фонтане? Борта у него были достаточно широкими, да ещё как раз вода потекла веселее и вверх забили искрящиеся струйки, притянув к себе удивлённый взгляд Вей Мао. Видимо, механизм работал с перебоями и редко.

– Не думаю, что вы избалованы посетителями. А мы проделали долгий путь и очень хотели бы у вас отдохнуть. Может быть, всё же подыщете нам местечко? – спросил я и очаровательно улыбнулся.

Вей Мао оторвала взгляд от фонтана, пристально осмотрела нас троих и вдруг угодливо сказала:

– Что ж, если вы проделали долгий путь ради нас, то следуйте за мной.

И она провела нас вглубь бани.

Да, время изрядно потопталось на когда-то роскошном убранстве. Полы скрипели, терраса несла на себе следы ремонта, отделка, несмотря на все старания, потеряла величие и яркость. Оставаться здесь не хотелось.

Впрочем, когда Вей Мао назвала цену, я переменил своё мнение. В десять раз дешевле бани в Ногоне! Да еще с бесплатным обедом, а он, судя по ароматам, обещал быть выше всяческих похвал.

– Как вас называть? – спросила Вей Мао.

– О, я Октай. Это мой раб Унур, а это Тархан.

Вей Мао оглядела коричневое платье палача, задержалась на знаках различия.

– Внутренняя служба императора? Я так понимаю, нас почтил присутствием сын уважаемого клана? – спросила она.

Тархан коротко кивнул. Вей Мао поклонилась ему, со странным сомнением посмотрела на Унура – тот рассеянно оглядывался, почёсывая щеку, – и спросила у меня:

– А что же вы, досточтимый жрец Октай? Обладатель такого благородного лица не может обладать простой кровью.

Я смешался, застигнутый врасплох этим вопросом.

– Эм… Зачем вам знать?

– Чтобы обслужить в соответствии с вашим положением, конечно же!

Я не удержал горькой усмешки и отвёл взгляд. Если бы меня обслуживали в соответствии с положением, то я бы не мылся, а развлекал гостей.

Видимо, Вей Мао догадалась, что как-то меня задела. Её глаза вспыхнули, и она поклонилась мне гораздо ниже, чем Тархану.

– Прошу прощения, досточтимый жрец. Видимо, я невольно разбередила некие раны…

– Ничего страшного… Этот мальчик будет с нами! – спохватился я, когда она захотела увести Унура.

Видимо, Вей Мао захотелось сгладить неприятное впечатление, вызванное её вопросом, потому что она стала ещё угодливее. Нас снабдили чистыми и свежими полотенцами, дали кусок ароматного мыла и бальзамы для волос и тела, с почтением проводили в помывочную, жарко натопленную, с трёмя полными бочками воды. А при виде самого горячего источника я окончательно уверился, что баня здесь была отличная.

Старушка даже вспомнила древнюю традицию, которой когда-то привечали странствующих жрецов.

– Моя дочь Тай знает сотню рецептов для ухода за волосами, – произнесла Вей Мао и махнула рукой на юную деву, которая принесла полотенца. – Если пожелаете, она расчешет косы досточтимого жреца и сделает их как никогда мягкими.

Дева была прехорошенькой: свежее личико с фарфоровой кожей, изящный разрез глаз, уголки пухлых губ чуть приподняты в полуулыбке. Когда старушка высказала предложение, она стрельнула на меня пленительным взглядом – и её улыбка стала чуть шире, приобрела приглашающие нотки. Одним словом, была не против расчесать молодому жрецу его косы и не только это.

Однако в тот миг, когда она шагнула ближе, меня бросило в ледяной пот, а к горлу подступила тошнота. То ли для свежести дыхания, то ли для благоухания тела Тай использовала гвоздику. Ненавистный запах мгновенно затмил всё, и вместо красивого юного личика я на миг увидел ухмылку на выбеленной коже со следами язвочек и перекосившийся от тяжести украшений парик, из-под которого выглядывала изъеденная плешью голова госпожи Сайны.

– Нет-нет, не стоит. Благодарю за гостеприимство, но не надо. Пусть прекрасная Тай принесёт к источнику закусок и вина, когда я выйду из помывочной, – с трудом удержавшись от того, чтобы не отшатнуться, протараторил я и, осознав, что ляпнул, поспешил исправиться: – Я хотел сказать, пусть прекрасная дева развлечёт меня беседой… То есть, я хотел сказать, не наедине!.. То есть… Эм… – окончательно потерявшись в смущении и словах, чувствуя, как лицо полыхает от жара, я опустил глаза в пол и пробормотал: – О боги, что я говорю?

Тай отступила от меня и тихо хихикнула, прикрыв рот ладошкой:

– Досточтимый жрец желает услады для глаз, слуха и разума, я поняла! – сказала она и, получив косой взгляд матери, широко улыбнулась.

– Тай принесёт обед и развлечёт вас беседой, – сказала Вей Мао и откланялась.

Свою неловкость я оттёр в помывочной жесткой мочалкой вместе с грязью. Промыл и расчесал волосы с помощью бальзама. И затем прошёл к горячему источнику, где уже нежились Тархан и Унур.

– Хорошая баня, – признал я, когда блаженное молчание стало почти неприличным, а подушечки пальцев сморщились от воды.

Разомлевший Унур встрепенулся и поднял голову:

– Это ещё что! Тут такие сладости готовят!

– Откуда знаешь? Ты здесь был? – заинтересовался я.

– Нет, никогда. Хозяин приносил отсюда сладости и угощал за хорошую работу, – легко признался Унур и, окончательно проснувшись, побрёл к берегу. – Я, кажется, всё.

– Пойдем перекусим? – спросил я Тархана.

Палач вместо ответа стянул с головы полотенце и пошел за Унуром.

Обед уже был накрыт, и Тай ожидала нас, сидя на коленях и держа в руках поперечную флейту. Пока мы купались, она сменила простые одежды служанки на яркие праздничные и сделала сложную причёску, отчего сразу показалась старше и изысканнее.

Поприветствовав девушку, мы заняли свои места за столом и отдали должное блюдам. На вкус они оказались ровно такими, как и на запах: потрясающими. Я наслаждался каждым кусочком и растягивал удовольствие, как мог. Пока мы обедали, Тай наигрывала лёгкую ненавязчивую мелодию. Затем, когда наши тарелки опустели, она позвала мать и указала ей на пустую посуду:

– Забери это.

Меня несколько смутил её властный тон и та резвость, с которой Вей Мао, не поднимая глаз на деву, исполнила приказ. Но Тай тут же улыбнулась нам и разлила чай, а на столе появились сладости, и всё тут же забылось.

– Попробуйте это, досточтимый жрец. – Тай протянула мне палочку танхулу[3], предлагая вкусить сладость с её руки. Широкий рукав соскользнул с её запястья, и взгляд невольно прикипел к белой коже. На девушке не было нижней рубашки!

Наверное, не будь за моими плечами десяти лет служения в качестве наложника, я бы повёлся на подобную настойчивость. Однако деве Тай не повезло. Я, расслабленный и разморенный после купания, собрался, выпрямился и забрал танхулу, даже не коснувшись тонких пальцев.

– Это воистину лучшее, что я пробовал в путешествии! – откусив кусочек, воскликнул я, ничуть не покривив душой, и спохватился: рукав моего собственного банного халата сполз и обнажил левую руку до самого локтя. Дева рассматривала её с отчетливым недоумением. Я поправил ткань.

– Прошу прощения, я ни на что не намекал. Ваши повара настолько прекрасны, что можно забыть обо всём.

На разочарованном лице Тай заиграла вежливая улыбка.

– Рада это слышать!

– Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше становится моё недоумение, – продолжил я.

– Недоумение?

– Это великолепная баня. Горячие источники восхитительны. Прекрасные блюда и замечательные искусные работники. – Я склонил голову перед Тай, и её улыбка стала чуть искреннее. – И, насколько я смог понять, здесь богатый рынок, через который проходит немало торговцев. Отчего же ваша баня пребывает… – я обвел рукой пожелтевшие ширмы, растрескавшиеся таблички и прочие признаки ветхости.

– В разрухе, – ляпнул Унур с детской непосредственностью и, поймав косой взгляд девы Тай, поднял свою чашку так, словно попытался нырнуть в чай. Из-под широкого рукава показалась цепочка красных родимых пятен, обвивающих его левое запястье.

Улыбка Тай на миг стала ослепительной. Впрочем, когда я моргнул, дева вновь стала просто мила и приветлива.

– О, видите ли, сотню лет назад эта деревня примыкала к поместью Хуай. Если вы подниметесь наверх и посмотрите в сторону гор, то на ближайшем холме увидите остатки их двора. Эта баня была излюбленным местом встреч высокопоставленных чиновников. Оттого здесь столь большие дома и изысканная обстановка. Когда же Хуай были наказаны, новые владельцы этих земель, клан Мин, предпочли построить другую баню, в городе, и больше заботятся о ней, ведь она стоит ближе к освящённому тракту, а мы далеко, да и чинить нас дорого.

– А я слышал, что на этой деревне висит проклятье, – влез Унур.

Тай рассмеялась, вежливо прикрыв рот рукавом, и придвинулась к нему.

– Ну что за глупости! Всё это лишь слухи! Наш покой иногда тревожит дух Господина с зонтом, это правда. Но он появляется редко и проезжает прямиком к старому поместью, никогда не сворачивает к нам! Хотелось бы мне, чтобы наши беды были лишь последствием проклятья, но увы-увы… – Она покачала головой и спросила: – Сыграть вам ещё?

Мы согласились. Тай поднесла флейту к губам, и изящные девичьи пальцы запорхали по инструменту, извлекая чарующие звуки.

Медленная мелодия заворожила, убаюкала. Веки потяжелели, расслабленное после купания тело стало совсем непослушным. Я успел увидеть, как Унур зевнул и положил голову на сложенные руки, как Тархан поставил чашку на стол и опустился на подушку, а потом меня затянуло сладкое забвение…

– Досточтимый жрец! Досточтимый жрец!

Чужой голос ударил по голове болью, отозвался стуком в висках. Я перевернулся на бок и понял, что стук – это барабаны, а шум не шум вовсе, а музыка. Ладони скользнули по гладкому шёлку рукава, подушечки пальцев нащупали вышитый узор – и я, окончательно очнувшись, сел.

Ощущения меня не обманули. Мои одеяния, простые дорожные зелёные одеяния, вдруг сменились роскошным нарядом из изумрудного шёлка с золотой вышивкой. Я бы подумал, что всё моё путешествие было сном и на самом деле меня вновь привезли во дворец, но наряд хоть и был роскошным, однако, остался жреческим. Подвески на поясе тоже были прежними, самодельными, лишь прибавилось нефритовых бусин и цветных кистей.

– Досточтимый жрец! – вновь позвал меня незнакомый голос, и я, оставив свою одежду в покое, поднял голову.

Комната, в которой я оказался, была смутно знакома и потрясала воображение. Со стен свисали шелковые свитки, на изящном столике стояла фарфоровая ваза, по воздуху плыл мягкий аромат благовоний, а из-за резной двери раздавался настойчивый стук:

– Досточтимый жрец!

– Э-э… Да? – отозвался я, поскольку другого человека в жреческом наряде рядом не было. – В чём дело?

– Вы просили разбудить вас к началу представления! Вставайте. Оно вот-вот начнётся, – ответили мне.

Я, ничего не понимая, огляделся и увидел в окне знакомые очертания гор. В глубоких вечерних сумерках они казались чёрным пятном на фоне неба. Что ж, если память меня и подводила, то, по крайней мере, место было узнаваемым и последним, которое я помнил.

Баня на горячих источниках близ поместья Хуай. Но почему она выглядела так, словно эти сто лет не стояла в прозябании, а копила богатства? Почему я так выглядел? Где Унур и Тархан?

Глава 4

Встреча

Слуга был вежлив, опрятен и одет с иголочки. Он шёл впереди, показывая дорогу, а я брёл за ним и глазел по сторонам, стараясь делать это не слишком заметно – вокруг сновали люди.

Да, было ещё одно отличие от той забытой и ветхой бани, которую я помнил, – люди. Когда мы спустились во внутренний двор, я чуть не ослеп и не оглох от того обилия красок, звуков и запахов, которое обрушилось на меня. Слуги бегали по двору туда-сюда, посетители – все как на подбор блистательные и богатые – развлекались. Кто-то играл в настольные игры, кто-то наблюдал за танцовщицами, кто-то ел. Отовсюду летел довольный смех, звучала музыка, и яркие ленты танцовщиц то и дело взмывали в воздух, раскрашивая лунную ночь в невообразимые цвета.

У меня даже голова закружилась. А слуга и не подумал останавливаться, когда меня повело в сторону, – лишь подставил плечо и пошёл дальше, увлекая меня за собой.

– Я принесу вам ваше любимое вино, досточтимый жрец. Видно, вы вчера перебрали.

– Погоди! Что за представление? Откуда тут это? Здесь же была баня… – растерянно пролепетал я, глазея на весело журчащий фонтан. Фонтан я помнил. И тот, в отличие от прочей обстановки, ничуть не изменился. Даже сколы остались такими же.

– Вы, верно, вчера перебрали, – рассмеялся слуга.

Он подвёл меня к столику и заботливо помог сесть. Я почти рухнул на подушки. Проявив неожиданную силу, слуга удержал меня и не позволил завалиться на бок. Я выпрямился – и перед носом очутилась тарелка с орехами.

– Угощайтесь!

Слуга ловко, словно юркая рыба, просочился сквозь толпу. Я же, ощущая себя героем сна или странной сказки, покатал орешек по тарелке. Орешек был твёрдым и очень настоящим. В голове окончательно воцарился бардак.

– Что случилось?

Мой тихий вопрос остался без ответа.

Я сидел во дворе богатой бани в разгар праздника в полном одиночестве, смотрел на сцену и не имел ни единой догадки о том, как и почему очутился в таком положении. Да еще баня выглядела совершенно новой. Либо её перестроили, либо хорошо восстановили, а это дело далеко не нескольких месяцев. Прошли годы? Почему они испарились из моей памяти? Я был болен? Слуга прав, и во всём виновато вино? Но какое вино способно так стереть память? Или всё-таки болезнь? Похмелье моя головная боль совсем не напоминала…

– Я буду здесь.

Уверенный голос обрушился на мою голову и смыл напряжение. Плечи расслабились, и я выдохнул с таким облегчением, словно всё это время барахтался в воде, не зная, где верх, а где низ, и вдруг почувствовал под ногами почву. Удивительное, волшебное действие. А ведь не так давно Тархан вызывал во мне совсем противоположные чувства.

– Как скажете, господин… – поклонился тот самый слуга, который привёл меня.

Тархан, непривычный и великолепный в одеждах лекаря, уселся напротив меня и велел жёстким, не предполагающим отказа тоном: