Эльфийский бык 2

— Спасибо.

— Да… не за что. Данька не приходила.

— Значит, не смогла, — Весняна, кажется, нисколько не встревожилась.

— А корова?

— Сейчас подою. Будешь молоко?

— Я-то буду, но, может, вам оно нужнее?

— Мы столько не выпьем, — Весняна стянула дождевик.

— Не простудишься? — Леший нахмурился. Летние дожди коварны. Только кажутся ласковыми. А одежда намокнет, прилипнет к телу, потянет из него живое тепло.

Этой вон много не надо.

— Нет. Мне от воды беды не будет. Разве что когда дождь, то кличет сильнее… зато и взять могу силы, — Весняна подняла руки, и стало видно, что вода, стекая по коже, эту кожу будто прозрачным маревом окутывает. — Сегодня еще дождь особы… кто-то силу выплеснул.

— Не чувствую.

— Просто сила иная… не твоя.

— Может, и так, — согласился Леший. Тогда понятно, почему со связью перебои. То есть, не особо понятно, его уверяли, что связь любой энергетический всплеск выдержит, но тут пусть умники разбираются.

— Идем? — Весняна забросила дождевик на плечо.

И сапоги сняла.

— Давай сюда, — проворчал Леший. — Бестолковая…

— Почему?

— Потому… как вы вообще тут оказались?

— Обыкновенно. Нам-то с сестрами срок невелик дан по земле ходить. Родники… когда слышать начинаешь, с каждым годом сильнее зовут. Манят. Звенят. Обещают… — она замолчала.

— Что обещают?

— Покой. Ни забот. Ни тревог. Ни обид. Ни радости. Ни печали. Ни любви, ни… ничего.

Прозвучало жутко.

— И чтоб удержаться, надо корни в землю пустить… но сами мы не можем. Не дано… говорят, что у таких, как я, души нет.

— Кто говорит?

Весняна не ответила, только плечами пожала.

— Мы за мужа цепляемся, за семью. Муж душой делится. Мы — силой. Такой вот обмен. Всем хорошо.

Она шла, босая, ничуть не стесняясь этой босоты. И не боясь ступать по мхам. А ведь коварные, там, под зеленью, и сучки острые, и коренья скрытые. Да только Весняна ступала легко, танцуя.

— Вот и посватался ко мне один… не подумай, никто нас не неволит. И тетка тоже говорит, чтобы мы выбирали с оглядкой, чтобы не на теперь думали, а вперед. Строгая она… а уже тогда проблемы начались. И людей в Подкозельске крепко убавилось. Я поняла, что… в общем, выбор и невелик был. Да и те, кто был больше на сестер глядели. Они старше, сильнее… красивей опять же. А тут и ко мне посватались. И сразу серьезно так. Мне это очень польстило. Ты не думай, Егор хороший был. Добрый. И с душою светлой… слабой вот только. Но я понадеялась, что хватит её. Если с моею силой, то точно хватит.

Лес расступился.

На поляне тоже шел дождь. Вода стекала по серебристой шерсти коровы, но та, кажется, не слишком печалилась. Во всяком случае голову подняла, повернулась в сторону Весняны и мыкнула, как почудилось, с упреком.

— Сейчас, хорошая моя… — Весняна нырнула в какие-то кусты, чтобы вынырнуть уже с ведром, табуреткой и бутылкой воды. Водой она ополоснула ведро, потом, смочивши какую-то тряпку, тщательно отерла вымя коровы. — Мне бы вспомнить, что и сил у меня не так много. Но… кому не хочется любить? И быть любимой. А Егор любил меня. По-настоящему… увез. И несколько лет мы жили… хорошо жили…

Леший отошел в стороночку, чтобы корову не нервировать. А она, склонивши увенчанную рогами голову, наблюдала. Да что там, явно следила и глазах коровьих читалось недоверие.

— Данька родилась. Он радовался очень… матушка его, правда, была не слишком довольна.

— Это та, что за Данькой присматривает?

— Она.

— А тут как оказались?

— Егор… он все хотел сделать больше для нас. И матушка его… она почему-то считала, что у него большие способности. Что их надо использовать и все такое, а он при моей юбке и шагу ступить боится. Он не боялся, просто… не его это было. И чуял, что не его. Но тут друг появился. Предложил дело. Выгодное… я о многом узнала уже потом, после. Данька тогда только-только родилась, силы все забирала…

Струйки молока зазвенели, разбиваясь о подойник.

— Егор стал исчезать. Возвращался нервный, то веселый, то злой… дело их вроде бы пошло. И он радовался. Маму на моря отправил. Шубу купил. И мне вот тоже… украшения стал дарить. Дом затеял ставить взамен старого.

Леший, кажется, понял, что дальше будет.

— Я… мне это все не нравилось. Но я даже не понимала, чем. Я пыталась спрашивать, а он отмахивался. Мол, не в свое дело лезу. Он мужчина и разберется… а потом в один день его задержали. Оказалось, что их фирма занималась не совсем законными делами. Началось расследование. И чтобы не посадили, пришлось платить… много… он продал, что было. И землю тоже. И дом. Чудом не сел, но…

— Оказался нищим.

— Да. Я сказала, что можем вернуться. В Подкозельске всегда нужны люди, которые будут работать…

Егору захотелось набить морду.

Пусть покойник, но все равно. Поднять из могилы и набить морду.

— Тем более, что я при муже, не буду у других силу брать или теснить. Даньке, конечно, тяжко пришлось бы, но, глядишь, чего бы и придумали.

— Отказался?

— Сперва согласился. А потом пришел и сказал, что ему предложили место получше. Что и дом дадут, и помогут на первое время.

Лешему была видна спина Весняны.

И светлая коса её, которая казалась почти белой.

— Обещали карьеру сделать… мол, знающий человек сможет с легкостью занять подобающее место. А там можно и с землей вопрос решить. Мы и приехали сюда. Мне… не понравилось. Но…

Уйти, как Леший понял, она не могла.

— Слово, — словно почуяв его сомнения, ответила Весняна. — Было сказано. И я сама с ним связала жизнь. Так что без него жизни бы и не было бы. Тем паче я сама виновата… видела же, что слабая душа. Неможно было такую трогать. А я еще забрала от нее… вот и не справился.

— Обманули?

— Если бы обман, можно было бы судиться или просто уйти. Но нет. Дом нам дали. И работу. Ему… мне тоже предложили, — Весняна провела ладонью по боку Красавицы. — Её вот на коровник пристроить. Я отказалась. Ей гулять надо, а не стоять, как те несчастные. Их и летом-то почти не выпускают.

— Почему?

Леший не то, чтобы по коровам был большим специалистом, скорее уж дед вспомнился, и деревня, и коровы, которых выгоняли с утра. И они, собираясь в стадо, убредали куда-то вдаль, где и паслись до самого вечера. А уж вечером возвращались, неспешно так, оставляя на улице следы от копыт и лепешки.

Были еще и колхозные, которых держали отдельно, на особом поле…

Зачем коровник?

Трава вон. Свежая. Бесплатная…

— Их кормят какой-то пакостью, от которой удои хорошие. Но и живут они недолго, — Весняна похлопала Красавице по боку и спросила. — Будешь молоко? Свежее?

— Буду.

— Не боишься?

— Чего?

— Не знаю… сырое многие не пьют.

— Рискну.

— А еще очаровать могу…

— Очаруй, — Леший пожал плечами. — Если охота.

Весняна чуть нахмурилась.

— Не говори так больше, — тихо сказала она. — Слова — никогда не просто слова. Для людей — возможно, для нас… мои сестры могут принять это за разрешение. А ты один. Не связанный ни с кем. Мигом очаруют.

— И что тогда?

— Ничего. Женишься. Семью заведешь. Будете жить… — это Весняна произнесла почему-то печально. И ведро протянула. — Подержи.

— Может, я и не против, чтоб жениться и семью завести. Ну, так-то… в теории… правда, я для семейной жизни бестолковый…

— А кто толковый-то?

Весняна вернула скамеечку куда-то в кусты, из которых появился кувшин.

— Давай, отолью. И людям своим отнесешь.

— А ты откудова про людей знаешь?

— Птицы говорят. Не думай, они ж только нашим. Да и девочки не обидят. У нас… если слово дано, то уже не отступить, не разорвать. Говорят, раньше маги таких как мы сами привечали. От нас и дети одаренные родятся… силы отцовской в сыновьях только прибавится.

— А теперь не привечают?

— Теперь… своей силы, видать хватает. Да и где те маги…

— Ну да. Поставь кувшин на землю. Придерживай чуть.

Леший и щит поставил, чтоб дождь в молоко не капал. А самого его много вышло, вон, ведро почти до краев. И молоко это кажется плотным, тяжелым да густым, будто и не молоко — сливки живые. Течет тонкой струйкой, наполняет кувшин.

— С магами мы хорошо ладим. Им силы только прибавляется. Мы берем её и возвращаем сторицей.

— Рекламируешь?

— А то… случай-то такой, что пользоваться надобно. Сестер у меня много. И не все хотят к воде возвращаться.

— А сама?

— Сама… что уж теперь…

— Второй раз замуж выйти нельзя?

— Почему? Так-то запрета нет. И с Егором связь у нас слабою вышла, если я тут, с Данькой, остаться сумела. Но… вот кому я нужна-то?

— Потом решим, кому ты нужна, — проворчал Леший. — Ты рассказывай, давай…

— А ты пей, коль не боишься, — и снова улыбается.

— Не боюсь. Не хватало мне тут еще всяких малохольных бояться…

Смех у нее, что звон ручейка. И молоко сладкое, теплое, живое. Такое, какого он никогда-то не пил…

— Свежее — самую силу имеет… ты кликни, чтоб забрали.

— Погоди, — Леший остановился. — Даньке надо же…

— Вот налей опять, а остальное пусть твои забирают. Только ведро чур вернуть.

— Ворон? — потянулся Леший к связи.

— Тут я… а ты там все не выхлебай! И вообще… тут крепко покумекать надо, если правда, что она говорит…

— Так вы слушали⁈

— Ну… ты сам не отключился. А мы просто приглядели. На всякий случай. А то мало ли… вдруг бы заманила тебя в чащобу?