Кровный враг

Анкаста уперла руки в бока и сердито посмотрела на оптион:  - Это так, оптион? Возможно, ты бы предпочел, чтобы я осталась дома готовить и убираться, как добрая римская девка?

Фигул быстро покачал головой: - Я не хотел обидеть вас, моя госпожа. Но это опасное будет путешествие. Маршрут, по которому мы пойдем, подвергается постоянным атакам налетчиков  и разбойников. С теми солдатами, которым повезло попасть в плен живыми, обращаются как с рабами. Это счастливчики. Остальных пытают и убивают. Только боги знают, что они сделают, если схватят вас.

- Разве это не твоя работа, - ответила Анкаста ледяным тоном, - защитить нас от нападения?

Галл слегка опустил голову: - Мои люди будут защищать вас до последнего, моя госпожа. Но нет никаких гарантий.

- Я наслышался достаточно, - вмешался Тренагас. - Моя дочь может постоять за себя в бою. Она пользуется мечем практически с того дня, как научилась ходить, как и полагается всем нашим женщинам-воинам. Она ежедневно тренировалась под руководством отставного гладиатора в нашей резиденции в Нарбоненсисе. Могу добавить, что не простой гладиатор, а человек, который когда-то сражался с великим Гермесом и выжил, чтобы рассказать об этом. Уверяю тебя, Анкаста не будет обузой в нашей миссии.

Фигул открыл было рот, чтобы ответить, но Тренагас перебил его, подняв руку.

- Этот вопрос не подлежит обсуждению, оптион. Моя дочь будет сопровождать нас в Линдинис. Если ты не заметил, то скажу тебе, есть еще несколько вождей племен, борющихся за контроль над дуротригами, и мне нужно, чтобы она вышла замуж за одного из них, чтобы создать широкий союз. Однажды я стану слишком стар и утомлен, чтобы править, и, поскольку у меня нет сыновей, мне нужно, чтобы Анкаста вышла замуж за надежного молодого вождя, на которого я могу положиться в продолжении своего наследия.

В его голосе звучало раздражение, и Фигул понял, что спорить дальше бессмысленно. Он смиренно пожал плечами и поклонился: - Как пожелаете, ваше величество.

- Хорошо! - объявила Сцилла, хлопая в ладоши. - А теперь, если это все, нам пора идти.

Пока правитель и его свита садились на лошадей, Фигул приказал своим людям сделать то же самое и неуклюже взобрался в седло. Как и всех римских солдат, он учился верховой езде в еще новобранцем, но прошло уже два года с момента его обучения, и теперь он изо всех сил пытался вспомнить уроки верховой езды, которые преподал ему на тренировках  центурион в Аргенторатуме. Его громоздкое телосложение заставило его неуклюже сидеть в седле и, сжимая поводья, изо всех сил, он пытался справиться с управлением своей лошадью. Он с некоторым трудом выскочил вперед колонны и его лошадь остановилась без всякой видимой причины. Рулл ехал рядом с ним, оглядываясь на британцев в тылу колонны.

- Польза римской культуры… - пробормотал себе под нос ветеран, чтобы никто не услышал. - Какая чушь!

Фигул повернулся в седле и подмигнул ветерану:  - Я так понимаю, ты ему не веришь?

- Конечно, химеры его побери, нет. Тренагасу плевать на туземцев, господин. Очевидно, что он делает это только для того, чтобы отомстить Кенатаку. - Он покачал головой. - Я не политик, но даже я вижу, что это прямой путь к катастрофе. Правитель, который больше грек, чем британец, выгоняет выбранного вождя племени, получившего большинство голосов. Я не могу придумать лучшего способа разозлить туземцев. Вы можете?

Фигул сжал губы, но ничего не ответил. Рулл был прав. Нетрудно было понять, почему Сцилла был убежден в претензиях Тренагаса на звание верховного правителя дуротригов. Его отчужденная манера поведения и энтузиазм ко всему римскому были бы хорошо приняты в императорском дворе. Про себя он боялся подумать, что дуротриги скажут об изгнаннике с латинским акцентом и грандиозных планах романизации своего образа жизни. Затем Фигул сердито покачал головой. Не ему было беспокоиться о вероятном успехе или неудаче людей, находящихся под его защитой. Все, что он мог сделать, это подчиняться его приказам в меру своих способностей, как хороший солдат, которым он был. Резко натянув поводья, Фигул погнал своего коня вперед, когда они двинулись на запад, к Линдинису.

Глава шестая

По мере того как отряд двигался на запад по утоптанному грунту, тучи рассеялись, и над землей ярко засветило солнце, согревая замерзшую грязь. Коричневые листья гнили под деревьями, и, пока они шли по приятной долине волнистых холмов и лесов, полных птичьего пения, можно было ненадолго забыть, что они все еще воюют в Британии. Две группы людей под командованием Фигула ехали впереди колонны, а Хельва действовал как разведчик на небольшом расстоянии перед основным отрядом. Молодой легионер был прирожденным наездником, обладал острым глазом и острым слухом, отточенными в детстве охотой на отцовской ферме, и имел задатки разведчика.  За легионерами ехал Тренагас и его свита. За будущим верховным правителем следовала четверка его личных телохранителей: покалеченные бывшие гладиаторы, которых он завербовал для своей безопасности во время своего пребывания в Нарбоненсисе.  В конце колонны шли обозные мулы, отягощенные переметными сумками и кормовыми сетями, набитыми сеном.

К утру Фигул постепенно начал осваивать свою лошадь, вспоминая правильное положение в седле и, как править скакуном. К полудню его лошадь была послушна, откликаясь на его подсказки, и оптион уже уверенно ехал во главе колонны, когда они направлялись к Клаузентуму, процветающей прибрежной деревне, где в форте они должны были остановиться на ночь. Ясное небо помогло поднять настроение солдатам, и Блез развлекал нескольких своих товарищей, рассказывая истории о своих разгульных ночах.

- Вы бы видели размер ее груди, - хрипло сказал он. – Вот такие, говорю я вам. И тут в комнату вошла ее сестра…

Остальные солдаты рассмеялись. Фигул оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Блез делает глоток из бурдюка. Легионер вытер губы тыльной стороной волосатой руки и усмехнулся.

- Клянусь собачьей шерстью, господин. Это местное пиво. Цетег дал мне с собой кое-какой припас, прежде чем мы разошлись. И что с ним делать? -  Он предложил бурдюк Фигулу. - Хотите капельку?

Фигул покачал головой. - Мы в отряде сопровождения. Лучше убери.

- Да, ладно, господин. Мы просто выпьем, и все. В этом нет ничего плохого. - Блез взмахнул рукой по широкой дуге перед собой. - Кроме того, мы на дружественной территории. Кто нас здесь побеспокоит? Местные фермеры? Овцы в большей опасности, чем мы! - Он рассмеялся собственной шутке и сделал еще глоток из бурдюка.

Фигул задумался. – Может оно и так, ребята. Просто ведите себя потише, ребята!  - Со понимающим  кивком головы он повернулся в седле и посмотрел вперед. Краем глаза он заметил, что Рулл неодобрительно взглянул на него. Ветеран покачал головой и подождал, пока Блез возобновит рассказ. Затем он наклонился к Фигулу и пробормотал себе под нос: - Вы не должны потакать им, господин.

- Почему?

Рулл тщательно подбирал слова:  - Вы хороший солдат, господин. И однажды вы станете центурионом. Но если эти ребята подумают, что вы легкомысленны, как, вы думаете, дисциплинировать их, когда один из них выходит за рамки?

Фигул вдруг понял свою ошибку. Иногда он признавался себе, что находит шаг от оптиона до командира гораздо более тяжелым испытанием, чем он себе представлял. Руководить другими было противоестественно для здоровенного галла. Некоторые люди в легионах были рождены, чтобы быть офицерами, но Фигул всегда был более счастлив в должности заместителя командира, выступая в качестве жизненно важного буфера между рядовыми и центурионом. Его веселый характер сослужил ему хорошую службу в этом отношении: легионеры спокойно излагали свои обиды добродушному галлу, который, в свою очередь, передавал их центуриону. Но теперь он руководил этими людьми, и та же приветливая манера работала против него. Не помогало и то, что он был на несколько лет моложе большинства других легионеров, которые по-прежнему считали Фигула скорее юным соратником, чем вышестоящим офицером. Вернувшись в походный лагерь на Вектисе, легат Целер пообещал ему звание центуриона по завершении этой миссии. Фигул понял, что если он действительно хочет этого повышения, ему придется вести себя как центурион.

Когда над землей сгустилась тьма, отряд остановился на ночлег в Клаузенте. Командир гарнизона тут же предложил Сцилле и Тренагасу ночлег, когда узнал об имперских связях посланника, в то время как Фигул и его люди остались спать на соломенных подстилках в кладовой.

На следующий день они отправились в сторону Сорвиодунума, последнего крупного поселения перед пересечением границы с территорией дуротригов. В то утро погода испортилась. Густые гряды свинцовых облаков низко висели в небе, раздуваясь, словно хотели разорваться. Ледяной холодный ветер дул с юга, доставая мужчин, которые туго закутывались в плащи, пытаясь согреться.

Каждые три-четыре мили колонна сопровождения проходила мимо военного сигнального поста: небольшие строения с деревянными стенами, окруженные земляными валами и заостренными деревянными частоколами, с гарнизоном из горстки солдат одной из вспомогательных когорт. Крепости были сильным напоминанием о том, как Рим выигрывал свои войны: не за счет безрассудных атак на поле боя, а за счет кампании неуклонного и непрерывного поглощения территории. По мере того как легионы продвигались все дальше и дальше вглубь земли врага, они возводили сети дорог, земляных валов и легионерских баз, пока их врагам некуда было бежать. Масштабы вторжения никогда раньше не приходили в голову Фигулу, но пока они шли по ухабистой дороге, он был немного в восторге от осознания того, что он и его товарищи-солдаты совершили на этом острове, и от того, что они потеряют, если дуротриги добьются успеха.в изгнании их с их земли.

Во второй половине третьего дня отряд прошел через деревню, расположенную на границе между регни и дуротригами. Даже здесь, вдали от вненационального окружения Новиомага, были признаки растущего влияния Рима; некоторые мужчины сбрили бороды или коротко подстригли волосы по моде мужчин из-за моря. Один предприимчивый туземец даже наскреб несколько сестерциев и открыл маленькую гостиницу, чтобы обслуживать измученных жаждой солдат, проходивших мимо. Жители деревни вышли из своих развязок, чтобы поприветствовать солдат, и Фигул приказал отряду спешиться и дать своим лошадям возможность поесть и отдохнуть, прежде чем продолжить путь на запад. Тренагас низко натянул капюшон на голову, чтобы скрыть свою личность. Его прибытие в Британию было тщательно охраняемым секретом, и Сцилла беспокоилась о том, что потенциального правителя узнают какие-либо жители деревни, которые могли быть верны Кенатаку. Его телохранители сжимали рукоятки мечей в ножнах, держась рядом с ним, выискивая глазами в толпе любую очевидную угрозу. Но большинство жителей деревни, казалось, не замечали этого и их не интересовала  фигура в капюшоне.

Люди Фигула воспользовались случаем, чтобы размять ноги, слезли со своих лошадей и  стали пережевывать полоски вяленой говядины. Несколько детей помахали солдатам. Теплый прием местных жителей приятно изменил тревожное настроение, которое было у Фигула и его людей, и он немного расслабился. Он заметил одного застенчивого ребенка, наблюдавшего издалека, и жестом пригласил его подойти. Фигул потянулся к кошельку и достал единственную медную монету, опустился на колено и приготовился показать фокус, которому научился еще в Каллеве. Держа монету между большим и указательным пальцами, Фигул поднес другую руку к вершине монеты и произнес несколько магических слов на финикийском языке. Затем он убрал руку. К его удивлению, единственная монета не смогла волшебным образом превратиться в пару больших сестерциев. Фигул снова попытался проделать этот трюк, на этот раз особенно тщательно обращаясь с волшебными словами. И все же трюк не сработал. После третьей неудачной попытки Анкаста заметила, как он напрягся, и подошла к нему.

- Дай сюда, - сказала она. - Позволь мне.

Взяв у него монету, Анкаста деликатно положила ее между своими тонкими большим и указательным пальцами. Ребенок наклонился поближе, чтобы лучше рассмотреть. То же самое сделал и явно озадаченный Фигул. Затем Анкаста пару раз взмахнула другой рукой над монетой и, не говоря ни слова, раскрыла ладони, в каждой из которых лежал сестерций. И Фигул, и местный ребенок с открытым ртом уставились на две монеты. Анкаста бросила обрадованному мальчику одну из монет. Его широко распахнутые глаза мгновенно загорелись, он крепко сжал монету в руке и помчался обратно к родителям. Фигул оглянулся на Анкасту.

- Но… как вы это сделали?

- Я ездила в Рим с моим отцом, когда он ходатайствовал перед императором о восстановлении его власти. По утрам я спускалась на форум и училась фокусам у киренакийского продавца духов. Это город, полон неожиданностей, …  Рим. Очень… интересное место. Ты был когда-нибудь там?

- В Риме?  - Фигул покачал головой. - Нет, моя госпожа. Был слишком занят истреблением врагов.

Выражение ее лица внезапно стало жестким:  - Ты имеешь в виду моих собратьев-британцев.

- Извините, - пробормотал он, внезапно осознав свою ошибку. - Моя госпожа, я только имел в виду…

Анкаста грустно улыбнулась. - Не волнуйся, о. Я прекрасно знаю, как римляне смотрят на мой народ. Я знаю, как они относятся к таким туземцам, как я, какие оскорбления шепчутся у меня за спиной, когда видят вот это. - Ее пальцы слегка коснулись торка, обмотанного вокруг ее шеи. - Правда в том, что мы, британцы, не извлекли для себя никаких уроков.

- Что вы имеете в виду, моя госпожа?

- Мы целыми  поколениями  вели мелкие стычки друг против друга. Наши вожди предпочитали регулировать нелепую кровную месть, чем пытаться работать вместе, поэтому, когда ваши драгоценные легионы вторглись, не было нормальной армии, чтобы бросить им вызов, не было сплоченных рядов, чтобы помешать Риму объявить эту землю своей собственностью. Наши правители были слишком заняты самосохранением, чтобы отреагировать на угрозу, в то время как наши отважные воины бросались на ваши копья и мечи, предпочитая славное поражение позорной победе. И так было везде на нашей земле. Итак, видишь ли, оптион, я не виню римлян в нашем затруднительном положении. Вина полностью лежит на нашем собственном народе. Мы были слишком эгоистичны, чтобы объединиться против нашего общего врага. Будь я римлянкой, я бы тоже вторглась.

Фигул решительно покачал головой. - Я не согласен, моя госпожа. Каратак выступил против нас, не так ли? Насколько я помню, в какой-то момент он даже был близок к тому, чтобы победить нас, и тысячи людей стеклись на его сторону со всего острова.

- Многие из них были завербованы катувеллаунскими головорезами, которые ходили из деревни в деревню, забирая каждого молодого человека пригодного возраста и заставляя его сражаться против его воли, - возразил Анкаста. - Выхватывают из таких деревень, как эта, и бросают в бой практически без подготовки. А где теперь Каратак, как ты думаешь? Дрожит на какой-нибудь отдаленной горе со своими дикими силурианцами, его армия уничтожена, его победы обращены в прах. Она смотрела, как ребенок показывает матери свою заветную монету. - Мы, британцы, гордились тем, что сопротивлялись иностранцам. Теперь наши земли  переполнены ими. Как говорит отец: мы ничего не можем сделать, кроме как попытаться извлечь из этого максимум выгоды.

- Это действительно так, моя госпожа? Без империи я остался бы без работы. Знаете, под управлением Рима не так уж и плохо.

- Возможно, вам. Но мы находимся по другую сторону пропасти. Рим защищает тех, кого в его же интересах защищать.  Все остальные должны торговаться с ним , как мой отец в изгнании.

Фигул нахмурился. - Не уверен, что понимаю вас, моя госпожа.

Она сочувственно улыбнулась, глаза ее смягчились. - Мой отец в чем-то похож на тебя. Он довольно странно думает, что Рим здесь, чтобы поддержать его, а не наоборот. Но Император согласился помочь только в обмен на услугу.

- Услугу? - повторил Фигул.

- Своего рода. - Анкаста застыла в улыбке, но ее глаза были узкими и холодными и напоминали оптиону сверкающий кончик ножа. - В обмен на то, что он поможет моему отцу стать правителем, Рим ожидает от него полного и безоговорочного сотрудничества во всех без исключения вопросах. Это то, что ты мог бы назвать браком по расчету, но я боюсь, что мой отец дорого заплатит за него. Я не хочу, чтобы он стал еще одним комнатным псом Императора, но, к сожалению, в конце концов, он им станет.

- Зачем же вы тогда вернулись? Я имею в виду, если вы не согласны с его решением.

Анкаста вздохнула. - Потому что, правда заключается в том, что мой отец - единственная надежда дуротригов. Он знает, что наш народ не может выиграть войну против Рима. Он хочет мира, как и все мы, даже если он должен быть достигнут римским оружием. Я просто хочу, чтобы был найден какой-то другой путь.

Фигул на несколько мгновений замолчал, вспоминая старое воспоминание из детства. - Знаете, мой отец говорил мне почти то же самое. Мой дед был одним из последних, кто сопротивлялся Риму, и он отчаянно хотел, чтобы его сын и внук пошли по тому же пути.

- Но почему ты отвернулся от своих предков?

Галл пожал плечами. - Мой отец знал, что бессмысленно пытаться победить могущество Рима, как и все остальные в моей деревне. Он увидел, как идут дела, и записался во вспомогательные подразделения. Нет смысла бороться с тем, что не можешь победить, говорил он мне. Как только я подрос, я  вступил во Второй. Это было лучшее решение, которое я когда-либо принимал.

-Тебе повезло. - Вспомнив о втором сестерции в руке, она бросила его Фигулу. - Держи. Возможно, однажды я научу тебя одному-двум своим трюкам.

Их взгляды на мгновение встретились, и она мягко улыбнулась ему. Фигул почувствовал жар в венах, его щеки вспыхнули румянцем. Он быстро отвел взгляд, охваченный острым чувством смущения. У Фигула было очень мало опыта общения с представительницами слабого пола. В ночь перед тем, как он присоединился ко Второму Легиону, произошла неловкая стычка с местной девушкой, а после этого он время от времени заигрывал с проституткой в дешевом борделе всякий раз, когда появлялась возможность. Но в целом Фигул был новичком в женских отношениях и болезненно осознавал свою застенчивость перед Анкастой. Он спрятал монету в кошельке для сохранности.

Вскоре мужчины снова влезли в седла и продолжили путь на запад. Миновав деревню, они пересекли границу территории дуротригов. Вскоре движение по ухабистой дороге прекратилось, и колонна миновала изолированные фермы, вперемешку с  унылым лесом, в котором деревья с голыми ветками  торчали из темной земли на фоне бледного неба. Темно-серые тучи зловеще грохотали над головой, и на четвертый день пошел дождь. Небеса разверзлись проливным ливнем, сливая пелену ледяных дождевых капель на группу римлян и бриттов, намокая их зимнюю одежду и превращая неровную дорогу в скользкую грязную дорожку. Солдаты скакали рысью в мрачном молчании, металлический стук капель дождя по шлемам и щитам сопровождался глухим шлепаньем копыт по изрытой лужам дороге. Весь день шел дождь, и свирепые бури обрушились на форт в Дурноварии, где они остановились на ночь.

На пятое утро колонне осталось совершить последний этап своего пути. Время от времени им встречались следы нападений, отравлявших этот беспокойный регион: обугленные остатки сгоревших повозок с припасами на обочине дороги, заброшенные форты и сигнальные станции, не способные защитить себя от постоянных нападений и угроз туземцев. Они шли по тропе по мрачному низу долины, земля под ногами была скользкой от вспененной грязи из-за непогоды. Деревья были вырваны с корнем, и мужчинам дважды приходилось останавливаться, чтобы расчистить дорогу, что замедляло темп марша. Справа от колонны возвышался невысокий поросший лесом холм, опушку которого заслонял островок из берез и кустов колючего утесника. Слева был узкий ручей. Пока они брели, поднялся свежий ветерок, зашевеливший высокую траву на склоне холма, словно тысяча шипящих змей. Фигул перевел взгляд на холм и, прищурившись, посмотрел на поросший лесом гребень, задаваясь вопросом, заметил ли он какое-то движение в тени.

- Как ты думаешь, сколько еще до Линдиниса? - спросила Сцилла, ведя лошадь рядом.

Фигул развернулся в седле и посмотрел на горизонт. - Еще семь или восемь миль, по моим подсчетам. Если повезет, мы доберемся до форта до наступления темноты.

Посланник нервно взглянул на гребень невысокого холма, на который только что смотрел Фигул, и нахмурился. - Нам здесь угрожает опасность, оптион?

- Трудно сказать. Предполагается, что эта территория находится под нашим контролем, но район кишит отрядами налетчиков.

Сцилла нервно сглотнула. - Каких именно налетчиков?

Фигул пожал плечами. - Некоторые из них просто отчаявшиеся группы воинов, которые не хотят признавать, что они побеждены. Большинство из них убежало в леса после того, как мы завоевали их земли. Есть еще разбойники, которые совершают набеги из за добычи. К этому ремеслу присоединились и некоторые другие племена. Известно, что в последнее время силурианцы и думнонии совершают странные пограничные набеги.

Глаза Сциллы расширились от тревоги. - Понятно.

Их разговор был внезапно прерван, когда Хельва натянул поводья, остановив лошадь впереди колонны. Фигул вскинул руку и приказал колонне остановиться, а затем сделал несколько шагов вперед, чтобы посмотреть, что заставило Хельву остановиться.

- Что такое, парень? - спросил Фигул. 

- Кажется, я что-то слышал, господин, - прошептал он дрожащим от напряжения голосом. - Возможно, чей-то голос.

Фигул остановил своего коня и навострил уши, внимательно прислушиваясь. Сначала он ничего не слышал, кроме тихого журчания текущей воды в реке, ветра, шелестящего опавшими листьями, и его лошади, фыркающей ноздрями холодного воздуха. Фигул нахмурился и покачал головой. Новобранец нервничал, как и большинство из них во время своего первого патрулирования,  вот и все .

- Ты, должно быть, ошибся. Я не слышу ничего, чтобы …

Затем воздух разорвал звук, тот самый, который был знаком галлу по полям сражений в Британии. Звук, который всегда вызывал мурашки по его спине.

Отчетливый рев кельтского боевого рога.

Глава седьмая

Легионеры  Шестой центурии застыли в седлах, когда боевой рог снова протрубил свой пронзительный рев, а их лошади взволнованно зафыркали и заржали, почувствовав неминуемую опасность. В следующее мгновение воздух расколол хриплый боевой клич туземцев, и на гребне невысокого холма у правого фланга колонны появилась шеренга фигур. Фигул насчитал их не менее дюжины. Они размахивали своими длинными кельтскими мечами и копьями. Фигул заметил, что горстка туземцев была вооружена короткими луками.

- Налетчики, - прошипел позади него Рулл. - Я, химеры их забери, чуствовал это!

- Щиты наверх и вперед! - крикнул Фигул колонне, упираясь пятками в коня. - Не останавливаться!

В этот момент дуротригские лучники обрушили на колонну лавину стрел, и раздался грохот, когда стрелы ударились о поспешно поднятые римские щиты, остановив колонну сопровождения на своем пути. Когда враг приблизился, первые копья были пущены в римлян, и Фигул услышал мучительный крик из тыла колонны. Он оглянулся и увидел, что лошадь Тренагаса встала на дыбы от боли, а из ее раненого бока торчало древко копья. С криком страха Тренагас потерял поводья и упал с седла, рухнув на раскисшую землю. Его телохранители соскочили с лошадей и бросились к повелителю, а Сцилла смотрел  на него со своей лошади, ошеломленный от ужаса. Определив, что отступить некуда, Фигул остановился, обнажив меч, и крикнул, чтобы колонна остановилась.

- Построиться! - проревел он. - Быстрее!

Раздалось дружный металлический лязг, когда люди вынули свои мечи из ножен и повернулись на лошадях лицом к врагу, мчащемуся к ним по склону. Фигул почувствовал, как его мышцы сжались от напряжения, когда он понял, что налетчики бросаются на его людей впереди колонны сопровождения. Теперь, когда они подошли ближе, он увидел, что на некоторых туземцах были римские доспехи, и они сжимали легионерские щиты и мечи, добытые во время предыдущих набегов. Они издали дикий рев, вырвавшись из-за границы деревьев и обрушившись на римлян в бешенстве мерцающих  лезвий мечей, лавируя между всадниками и уклоняясь от отчаянных выпадов и ударов солдат. Их легионерские щиты  были совершенно непригодны для конного боя, что вынуждало солдат перестраивать свою тактику. Солдаты Фигула неоднократно   использовали свои щиты в качестве оружия и молотили металлическим ободом по ногам и черепам ближайших нападавших.

Худощавый седовласый налетчик бросился на Фигула, нацеливаясь кельтским мечем в горло оптиона. Фигул изменил свою стойку и парировал удар, отклонив сверкающий наконечник от своей головы. Обнажив своего противника, Фигул нанес ему удар в шею. Но налетчик легко уклонился от его атаки, и Фигул, молча, проклял тот факт, что он и его люди были вооружены легионерскими короткими мечами, а не более длинными спатами и копьями, которые предпочитала римская кавалерия. Он снова ударил налетчика, на этот раз низко наклонившись вперед в седле, чтобы максимально увеличить дальность атаки. Налетчик  вскрикнул в агонии, когда лезвие пронзило его шею с тошнотворным хрустом. Его оружие с грохотом упало на землю, прежде чем он свалился рядом. Затем Фигул повернулся в седле и стал искать следующего врага.

- Дерьмо! - воскликнул Рулл. - В тыл, господин!

Фигул развернулся и посмотрел на гребень холма. Неплотная линия лучников заняла склон, но Рулл указывал дальше. Затем галл почувствовал, как кровь застыла в его жилах, когда он увидел вторую группу британцев, выбегающую из леса  чуть дальше по тропе. Они направлялись прямо к Тренагасу и его окружению, быстро спускаясь по склону и издавая боевые кличи. В считанные мгновения враг окажется рядом с повелителем, если Фигул не сможет их остановить. Он стиснул зубы, лягнул каблуками и поскакал с мрачным лицом по обочине тропы к британцам. Человек преградил ему путь, направив свой меч под углом. Оптион тут же дернул поводья, парируя удар лезвия. Британец, спотыкаясь, полетел вперед благодаря инерции своей атаки. Теперь Фигул низко наклонился в седле и полоснул острием меча по животу врага. Мужчина издал глубокий стон, когда его кишки вылезли наружу. Он упал, и теперь Фигул увидел, что вторая группа дуротригов наблосилась на телохранителей Тренагаса. Они образовали круг вокруг своего повелителя, и с каждой секундой их становилось все меньше и меньше. Трое из них были уже мертвы, и между дуротригами и правителем оставался стоять только один телохранитель.

Фигул погнал туда своего коня. Дуротриги на холме продолжали трубить в свой боевой рог изо всех сил, пытаясь вдохновить своих людей на победу. Стрелы со свистом проносились мимо Фигула, когда лучники, расставленные вдоль склона, пытались остановить его, прежде чем он успел добраться до Тренагаса. Он чувствовал, как  пот стекает по его рукам, прилепляя  тунику к его коже. Впереди него Анкаста спрыгнула с лошади и выхватила меч у одного из павших телохранителей, а затем бросилась на ближайшего врага, ловко уклоняясь от его неравномерной атаки, прежде чем вонзить меч ему в пах со скоростью и точностью тренированного бойца. Дуротриг ахнул от шока, когда его одолела женщина. Затем Анкаста хорошенько повернула лезвие, прежде чем вырвать его.

Фигул устремил взгляд на врага, направляющегося к Тренагасу, кровь бешено бурлила в его венах. Налетчик услышал стук приближающихся к нему копыт и остановился как вкопанный, развернувшись и увидев, как на него несется ужасный галл. Фигул нацелил свой меч на горло мужчины и нанес удар своим оружием, прежде чем мужчина успел среагировать. Лезвие пронзило шею противника, и его голова откинулась назад от яростного удара оптиона. Затем Фигул выдернул свое оружие, и его охватила волна удовлетворения, когда он увидел, как туземец согнулся в талии.

Остальные полдюжины налетчиков одновременно повернулись лицом к Фигулу, и он приготовился умереть, но ему нужно было выиграть время, если у Тренагаса был, хоть какой-то шанс избежать засады. Он мрачно улыбнулся про себя при этой мысли, направляясь в гущу врагов. С глухим ревом, Фигул атаковал их  бешеным количеством ударов и выпадов, которые застали дуротригов врасплох. Одному туземцу удалось вырваться на свободу и броситься к Тренагасу, который лежал ошеломленный на земле рядом со своей раненой лошадью. Анкаста бросилась на мужчину, вонзив ему меч в ребра, прежде чем тот успел напасть на ее отца. Но налетчики уже почти окружили Фигула, и он нервно засмеялся над мыслью о том, что умрет в этой жалкой битве, выбравшись из гораздо худших ситуаций во время своего пребывания в Британии.

И тут он услышал позади себя топот копыт. В следующее мгновение Блез рванулся вперед и бросился на ближайшего врага яростным выпадом, вонзив свой меч глубоко в грудь человека, прежде чем вырвать клинок и перерезать горло другому туземцу.

- А ну, давай! - прохрипел Блез на ошеломленных нападавших. - Кто из вас, ублюдков, хочет стать следующим?

Фигул оглянулся на тропу и увидел, что первая группа дуротригов была отброшена, римляне отразили их атаку слаженными ударами и выпадами своих мечей . Несколько врагов остались лежать  на месте, порубленные  горсткой людей Фигула.  Остальные быстро повернулись и побежали обратно вверх по холму, бросив своих умирающих товарищей, когда поняли, что битва проиграна. Когда первая группа дуротригов отступила, несколько легионеров теперь смогли свободно присоединиться к Блезу и Фигулу и наброситься на вторую группу бриттов. Замешательство и паника распространились по их рядам, и они были сметены безумным мельканием ударов мечей. Римляне приступили к разгрому последних налетчиков, охотясь за ними, как за крысами на складе, и битва быстро переросла в безумное убийство.

Теперь не было необходимости держать строгий строй, и они бросились на отступающего врага в хаотичном порядке. Фигул снова перевел взгляд на Анкасту, которая успокаивала  своего напуганного отца. Он уставился на своих убитых телохранителей, недоверчиво качая головой. Под боком умирающей лошади повелителя образовалась густая лужа крови.

- Посадите отца на спину своего скакуна, - рявкнул  Фигул на Анкасту. -  Сделайте это сейчас же!

Дочь вытерла кровь со лба, кивнула и позвала уцелевшего телохранителя помочь Тренагасу взобраться на ее седло. Затем Фигул повернулся назад, чтобы поискать следующего врага. Но налетчики теперь отступали, и куда бы он ни посмотрел, земля была усеяна трупами туземцев. Солдаты во главе колонны сопровождения теперь выехали за линию деревьев, низко наклонившись в седлах и преследуя  лучников, которым было поручено прикрывать отступление других британцев. Солдаты с явным энтузиазмом набросились на лучников и очень быстро заставили противника отступить. Дуротриги отчаянно карабкались обратно на холм под гневные крики своего командира на вершине холма, затененная фигура которого восседала на коне.

- Ублюдки уходят!  -  зарычал Блез, указывая на несколько темных фигур, спешащих к своему командиру. - Мы должны перебить их, господин!

Фигул на мгновение застыл, разрываясь между сильным желанием отправиться за выжившими налетчиками и необходимостью как можно скорее добраться до форта Линдиниса. После короткой паузы он покачал головой: - Нет. Оставь их.

Блез нахмурился: - Но, господин…

- Мы больше ничего не можем сделать, - решительно ответил Фигул. - Мы все еще в милях от форта. Мы должны уйти, пока их не появилось еще больше. Он повернулся к Руллу. - Зови ребят обратно. Строй отряд!