Новые райские кущи

Софья оказалась на левой стороне столешницы между Дашкой и Еленой, женой Владимира, в свою очередь сидевшего между женой и Ярославом Олеговичем. Который по указанию бабушки занял место по левую руку от ее «царствующей» особы.

Помощницы по хозяйству под руководством Людмилы Аристарховны принесли пузатые керамические чайники с чаем разных сортов — черным, зеленым, с добавками и травками.

Народ засуетился, разливая горячий напиток по чашкам, увлеченно выбирая и накладывая закуски себе на тарелки, проигнорировав и начисто позабыв и неясную причину, по которой здесь оказался.

Ели-пили, закусывали, говорили о чем-то пустом и неважном, рассказывая друг другу про дела свои семейные и свои мелкие проблемы, словно сбегали, отодвигали на неопределенное «потом» это самое «происшествие» непонятной этимологии.

К слову сказать, с Эльвиры Аркадьевны станется закрутить какую угодно интригу и придумать мифический повод, чтобы собрать родню и воплотить известную только ей одной идею, — подумалось привычно обличительно в адрес бабушки Софьи, то и дело изучающе посматривающей на нее (при этом Соня очень старалась ненароком, даже мимолетно не скользнуть взглядом по сидевшему рядом с той приглашенному гостю).

«Нет», — вздохнув и осторожно, чтобы не звякнуть фарфором о фарфор из-за мелкой предательской дрожи, поколачивавшей все тело от напряжения, в который раз мысленно одернула себя Соня, опустив пустую чашку на блюдце. Это она от обиды от пережитого краткого шока наговаривает. Бабушка Эля, конечно, еще та стер… интриганка, но столь крутой кураж-вираж с наймом охраны, выдергиванием младшей дочери с мужем из Питера и, главное — непонятное явление Ярослава замутить Эльвира Аркадьевна не способна. Хотя бы в силу продуманной осторожности и четкого понимания ограничений своих возможностей и уровня ресурсного влияния.

А посему…

— Ну что ж, — оборвала размышления Софьи Эльвира Аркадьевна, — вижу, вы все перекусили, утолив первый голод. Позже вам будет предложен полноценный обед, — не спросила, а констатировала факт и дала отмашку к окончанию чаепития бабушка. — Сейчас девочки уберут, и мы сможем спокойно поговорить.

Как по волшебству, именно на этих ее словах «девочки» и Людмила Аристарховна закатили в столовую сервировочные столики, на которые молниеносно переставили все со стола, и столь же стремительно покатили тележки на выход. Замыкая процессию трех «девочек», экономка шустренько собрала со стола в комок льняную белоснежную скатерть, улыбнулась Софье и поспешила за горничными. А, покинув помещение, плотно закрыла за собой дверь.

— Итак, — дала старт серьезному разговору Эльвира Аркадьевна, — я собрала вас здесь, чтобы сообщить…

— К нам едет-таки ревизор! — перебила ее, рассмеявшись, Дашка. И, увидев, обращенные на нее осуждающие взгляды родных, пояснила: — Ну а что? Прикольно же: «К нам едет ревизор», всегда хотела это сказать. А то вы какие-то все душные, напряженные.

— Если «ревизор», — сделав упор на этом слове, холодно отчеканила Эльвира Аркадьевна, — приедет к нам до того, как мы разрешим возникшую непростую ситуацию, то всем нам — я подчеркиваю: всем! — станет очень невесело. Или, как ты изволишь выражаться, Дарья, «настанут конкретные кранты».

И, обведя всех сидевших за столом (за исключением Ярослава) давящим тяжелым взглядом, Эльвира Аркадьевна продолжила свою речь:

— Чтобы предотвратить возможные неуместные замечания, сразу перейду к сути: из сейфа пропали сокровища Октябрьских.

— Что значит — пропали? — Бабушке не удалось-таки предотвратить то самое неуместное замечание, прилетевшее от сына Алексея.

— Выражусь более ясно: из сейфа в кабинете главы рода были похищены сокровища Октябрьских.

— А…

— Помолчите! — холодно лязгнула голосом Эльвира Аркадьевна, останавливая всякого пожелавшего что-то еще вякать.

О да, это она умела — припечатать голосом так, что прямо э-эх! Ей бы погоны и эскадроном командовать — лошади бы честь отдавали. Очередной раз язвительно хмыкнув про себя, Софья посмотрела на родственничков: а что, прониклись. Вон глазки прячут, румянчик неловкости по щечкам разлился.

— Давай, бабуль, жги! — махнула рукой широким жестом Дашка и хохотнула: — Теперь тебе точно никто не помешает. Забоятся!

Ну да, Дашку каким угодно голосом и гневливыми громыханиями не проймешь, для нее авторитетов не существует напрочь. Современный ребенок восемнадцати годов, что вы хотите? У них концепция мира и жизненная установка: все равны и в принципе имеют право на все, — не удержавшись, улыбнулась Софья, посмотрев на развеселившуюся сестрицу.

— Сокровища были похищены. — Эльвира Аркадьевна одарила строгим взглядом Дарью и продолжила: — При обнаружении пропажи я немедленно известила начальника службы безопасности компании Павла Егоровича. Посоветовавшись, мы обратились в охранное агентство, с которым много лет сотрудничает Павел. Они помогут провести предварительное расследование, по результатам которого мы примем решение о дальнейших действиях и шагах.

По столовой прокатилась сдержанная волна недовольства, но все вмиг замолчали, когда Эльвира Аркадьевна продолжила:

— Изложу факты. За сутки до отъезда Павел завершил оформление своих деловых вопросов и документов и, как обычно, когда он отбывает надолго, для моего душевного спокойствия проверил и показал мне содержимое всех футляров с драгоценностями, а также некоторые важные документы, касающиеся недвижимости и находящиеся в сейфе. Весь следующий день он провел в сборах и подготовке к отъезду и сейф более не открывал. Утром же следующего дня он уехал. Через сутки после его отъезда я легла в клинику для проведения планового обследования и прохождения курса укрепляющих процедур, откуда вернулась через двенадцать дней. На следующий день после моего возвращения у нас была назначена запланированная с нашим ювелиром обычная процедура осмотра и чистки драгоценностей, составляющих сокровища Октябрьских. Юлий Маркович прибыл в усадьбу, я отрыла сейф, и… мы обнаружили пропажу всех футляров с сокровищами, а также валюты, завещания Павла и некоторых важных документов о собственности и недвижимом имуществе. Первым моим порывом было сообщить в полицию, но, посовещавшись с Евгенией, — легкий пасс ручкой направо, в сторону невестки, сидевшей рядом с ней, — с Юлием Марковичем и Дмитрием Васильевичем, начальником охраны Павла, мы пришли к общему мнению, что не стоит спешить с обращением в органы. На данный момент специалистам охранного агентства (как выяснилось, имеющего еще и розыскное направление) и Дмитрию Васильевичу удалось установить со всей достоверностью, что ни взлом, ни проникновение в усадьбу посторонних людей не имели места. Это первое.

— Обалдеть! И первого более чем достаточно. Но, оказывается, есть еще и второе? — не удержалась от реплики тетя Маша.

— Второе, — проигнорировав возглас Марии, продолжила Эльвира Аркадьевна. — Евгения, — снова легкий пасс рукой в сторону молчавшей все это время невестки, — не захотела оставаться одна в усадьбе на время отъезда мужа и меня и приняла решение пожить в Москве вместе с дочерью. Дарья, как вам известно, постоянно проживает в московской квартире, поскольку учится в институте. Таким образом вышло, что на период моего отсутствия на участке постоянно находились только охранники из службы безопасности нашей фирмы, которые проживали в гостевом доме, в саму же усадьбу не заходили.

— А Людмила Аристарховна и горничные? — поинтересовалась Глафира.

— За несколько дней до отъезда Павла Людмила Аристарховна слегла с гриппом и все это время проболела, находясь у себя дома. Горничным мы с Евгенией дали короткий отпуск, в связи с чем всю обеспечивающую жизнедеятельность усадьбы аппаратуру перевели в экономный режим работы, а усадьбу — закрыли и, можно сказать, практически опечатали. Единственный, кто заходил в дом, — это Федор Петрович, наш разнорабочий и помощник, и даже не в сам дом, а в бойлерную пристройку, для проверки оборудования. Всем вам известно, что на участке установлена глобальная система безопасности. Но вряд ли кто-то из вас знает, как именно она устроена. Дело в том, что весь приусадебный участок «простреливается», как говорят специалисты, камерами видеонаблюдения. То есть на участке вокруг дома, а также на прилегающей к забору территории на расстоянии тридцати метров нет ни сантиметра, который бы не попадал в зону видеонаблюдения. Но в доме оно отсутствует везде, кроме прихожей и гостевого холла. Даже в кабинете, где находится сейф, наблюдения нет. Таково было твердое решение самого Павла Егоровича.

— То есть увидеть, кто потырил ваше сокровище, не получится, — с ехидцей усмехнулся Леонид.

— Нет, — Эльвира Аркадьевна недобро посмотрела на него, — в самом кабинете увидеть вора не получится. Зато можно пересмотреть все записи с видеокамер и отдать их на экспертизу, которая подтвердила бы их подлинность, отсутствие монтажа и вмешательство сторонних компьютерных программ или иного взлома.

— И что это значит? — поинтересовался дядя Валя, поутратив блеска в глазах и задиристости настроения.

Эльвира Аркадьевна с ответом не поспешила, а, обведя тяжелым изучающим взглядом всех сидевших за столом, помолчала, несколько театрально затянув паузу и нагнетая атмосферу. Видимо, почувствовав тот предел, за которым начнутся вопросы и негодования, она все же оповестила:

— А это значит, что украсть сокровища Октябрьских мог только тот, кто побывал в усадьбе за те трое суток. Между моментом, как Павел Егорович закрыл сейф, и до момента моего отъезда и консервации усадьбы. — Снова помолчала, обведя очередным свербящим взглядом родственников, и внесла главное и основное уточнение: — Это три. И это плохое три, потому что люди, побывавшие в усадьбе за этот период, сейчас здесь присутствуют. И, чтобы выяснить, кто именно украл сокровища, не вынося при этом сор из семьи, я и собрала вас.

— Ну ни хрена себе у нас тут трабл замутился… — ошарашенно протянула Дашка и резко заткнулась под строгим взором бабушки.

— Дарья! — не удержавшись от назидания, резко осадила внучку Эльвира Аркадьевна. — Оставь, будь любезна, неуместный сленг для своей подростковой компании. Человеку, уважающему русский язык, сентенции из американизмов и завуалированной ругани режут слух.

— Да кому сейчас до политесов! — возмутилась Дашка. — Все сидят и матерятся про себя, поверь, еще и позаковыристее! — И напомнила форсированно-наигранно: — Але, ба! Нас обокрали! На минуточку, скоммуниздили охренительное семейное добро-богатство! А ты тут топишь за чистоту языка!

И именно после этой отповеди Дашки, произнесенной бесшабашным, почти веселым голосом, попавшей в «крутой замес-интерес», как она любит выражаться, все собравшиеся в полной мере осознали то, о чем именно сообщила им Эльвира Аркадьевна.

И тишина заполнила собой столовую…

В юности Софья была уверена, что классификация тишины, как то: «гробовая», «давящая», «тяжелая», «звенящая», «легкая», «романтическая», «многозначительная» или еще какая-то там — все есть чистой воды литературный (как правило — заезженный) штамп и не более того. Но как показал дальнейший опыт ее жизни, это мнение девочки Сони было ошибочным. Тишина на самом деле имеет разные свойства и по-разному воздействует на человека. Одно дело, когда в абсолютно пустом помещении просто покинуто тихо, и совсем другое — когда в нем находятся ошарашенные люди.

В данный же момент над столом повисла напряженная, странная и какая-то… растерянная, что ли… неопределенная, но ощутимая плотная тишина.

— Подожди, мама! — разбивая давящее на нервы затянувшееся молчание, первым возмутился Алексей. — Ты что-то путаешь. Этого просто не может быть, поскольку сейф у Павла известной швейцарской фирмы и закрывается на специальный код, буквенный пароль и ключ в придачу. И никто из нас даже близко никакого пароля вместе с тем кодом не знает.

Он обвел присутствующих вопросительным взглядом в ожидании поддержки, которая не преминула последовать практически мгновенно.

— Конечно, не знаем! — возмутилась тетка Мария с горячей убежденностью. — Да и на кой нам эти пароли и коды? Павел — хранитель, он отвечает за сохранность ценностей. И никому и в голову не придет ни за каким надом открывать его сейф!

— Да, мам, — поддержала старшую сестру Глафира, — как-то ты поспешила с такими чудовищными обвинениями. Не секрет, что ключ от сейфа только один, а код и пароль известны лишь Павлу и тебе. Мы же не медвежатники какие-то, чтобы взламывать сейфы. Ужасно неприятно слышать, что ты числишь всех нас потенциальными преступниками.

— Домушниками, — хохотнул дядя Валя, поддержав Глафиру.

— Да, — ровным, холодным тоном подтвердила высказанные претензии и факты Эльвира Аркадьевна, — вы правы. На самом деле есть два ключа от сейфа: один у Павла, а второй хранится в банковской ячейке, как и код с паролем на непредвиденный, самый ужасный из возможных вариантов случай: гибель Павла и Константина, в результате которой сын Константина Левушка наследует статус хранителя. Истина и то, что в данный момент код и пароль известны только Павлу и мне. Но при всей чудовищности, как сказала Глафира, выдвинутых мной обвинений, правда еще и в том, что кроме присутствующих здесь людей никто иной открыть и украсть ценности и документы не мог. Это установленный и доказанный факт. И нам придется разобраться в этой истории, сколько бы времени это разбирательство ни заняло. Надеяться на то, что совершивший это деяние человек раскается и признается, я бы не стала.

— То есть мы для тебя тут все мутные пассажиры, бабушка? — звонким, в меру возмущенным голосом разбила Дашка гнетущую напряженность, повисшую после отповеди Эльвиры Аркадьевны, расставившей все по четким и конкретным местам.

— Именно так, Дарья, — невозмутимым тоном подтвердила Эльвира Аркадьевна.

— Вона оно ка-а-ак… — растерянно протянул дядя Валя и с тоской посмотрел на закрытую дверь, явно прикидывая, как бы ему смыться, чтобы раздобыть лечебного коньячку и подлечить нервишки.

— Ну, классно! — воинствовала без огонька, просто в силу характера и ставшего уже привычным для всех противостояния с бабушкой Дарья. — Типа каждый из присутствующих может быть ворюгой, осталось самое простое: выяснить, кто именно. И мы вот так посидим рядком, побуравим друг дружку взглядом с подозрением, устроим массовый перекрестный допрос, и эта плохая «редиска», не выдержав мук совести, тяжести раскаяния и эмоционального накала, признается во всем! — И хрюкнула провокационным смешком, которым любила донимать бабушку, демонстрируя той свои вульгарные манеры.

Иногда Дашка, воспитанная той самой бабушкой, позволяла себе переходить с молодежного сленга (порой полуматерного, а то и откровенно матерного, лишь припорошенного легкими эвфемизмами), на вполне приличный, почти литературный русский язык, которым прекрасно владела, а сейчас продолжила троллить ситуацию как таковую и бабушку в частности:

— А что, это прям сильно, прям мощно. И атмосферненько так получилось, реально, как у Агаты Кристи. Типа «Десять негритят». — И, разведя руки полукругом, перебирая растопыренными пальцами и изображая паучьи лапы, заговорила замогильным низким голосом, растягивая слова: — И будет нас Эльвира Аркадьевна всех души-и-и-ить по очереди…

Повернулась к Софье, ухватила игриво ту за горло и начала трясти, продолжая наговаривать тем же низким басом:

— Признайся, ты украла сокровища…

— Дарья! — одернула своим особым голосом-лязгом внучку Эльвира Аркадьевна. — Прекрати балаган!

— Я так понимаю, — решила уточнить Анастасия, заинтересованно-оценивающим взглядом осмотрев незнакомого мужчину, — Ярославу Олеговичу так же, как нам, не повезло оказаться в числе тех, кто появлялся в усадьбе в эти три дня?

— Нет, — ответила дочери Эльвира Аркадьевна, — он не посещал усадьбы в это время и не имеет даже косвенного отношения к этому происшествию. Ярослав Олегович занимает высокую должность в «Центре стратегического планирования, исследований и прогнозов» и является уникальным аналитиком и очень занятым человеком…

— Аналитические способности Ярослава Олеговича, без сомнения, весьма полезная и хорошая опция, — с неприкрытой язвительностью в тоне, перебив мать, выступил Алексей Антонович, — но я решительно не понимаю, зачем посвящать постороннего человека в дела семьи?

— Я обратилась к Ярославу Олеговичу как к выдающемуся ученому, умеющему решать логические задачи любой сложности, и смогла-таки уговорить его помочь нам разобраться в этой истории, поскольку совершенно уверена в его порядочности и точно знаю: все, что здесь произойдет, что бы ни открылось и ни было здесь сказано, не будет предано огласке с его стороны за порогом этого дома.

«А вот в этом ты сильно ошибаешься, бабуля, — усмехнулась про себя Соня. — Ярослав Олегович, конечно, скала. Из него инфу клещами не вытащишь, хоть пытай изощренно, особенно если эта инфа секретна и закрыта для общего доступа. Только служит наш разлюбезный Ярослав Олегович не в «Институте статистики», как они сами изволят шутить о своем месте трудоустройства, а в весьма-а-а закрытой и настолько нигде и никак не отсвечивающей организации, что простым гражданам знать не положено. Зато о своем участии в расследовании кражи драгоценностей крутого как денежного, так и культурного уровня Ярославу Олеговичу доложить положено, как бы даже и обязательно. Он и доложит, и инфа обо всех нас, о сокровищах Октябрьских и самом происшествии осядет где-нибудь в секретной папочке. А вот где и у кого будет находиться та самая папочка, это уже вопро-о-ос. Так что, перехитрила ты, Эльвира Аркадьевна саму себя».

— Беседовать с вами, изучать, сопоставлять факты и данные будет Ярослав Олегович, а проводить оперативно-розыскную часть расследования — Дмитрий Васильевич, его подчиненные и следователь охранного агентства. Все они прекрасные специалисты и сведущие в своем деле люди и втроем составят что-то вроде следственной группы и, будем надеяться, быстро разберутся в проблеме, — продолжила вступительно-организационную речь Эльвира Аркадьевна.

— Ну да, — и не думала сдерживать себя в пикировке с бабушкой Дашка. — Чтобы изба наша осталась грязной и засоренной, к полицейским специалистам мы обращаться не станем, это ж не по-барски, вы что!

— Дарья, хватит! — строго осадила ее мать.

Соня подивилась: надо же, молчала все это время, с того самого момента, как вошла в малую гостиную. Нет, что-то Евгения, конечно, говорила Людмиле Аристарховне и горничным, пару раз обращалась в Эльвире Аркадьевне, но очень тихо, а тут вдруг высказалась.

Впрочем, надо признать, дочь она окоротила весьма деятельным окриком. По крайней мере, Дарья замолчала, не преминув красноречиво изобразить всем своим видом и живой мимикой видимость подчинения и покорности. Но, насколько Софья знала сестрицу, это ненадолго. Не умеет та сдерживать свои порывы. Да и не считает это нужным.

Эльвира же Аркадьевна, проигнорировав выступления внучки, посмотрела на приглашенного гостя и поинтересовалась, бросив на Софью короткий, но острый взгляд:

— Ярослав Олегович, вам известна история сокровищ Октябрьских?

Ну да, оно и понятно: рассказать господину Ладникову о семейных сокровищах могла только Соня.

— Ну так, в самых общих чертах. Я бы сказал: пунктирно, — ответил Ярослав. — Только то, что в семье хранятся некие очень ценные вещи, которые переходят из поколения в поколение по отцовской линии старшему сыну, когда тот становится главой рода. И эти драгоценности следует хранить и ни в коем случае не реализовать никоим образом, отчего наследующего и называют хранителем. Это все, что мне рассказали.

— Собственно, если не вдаваться в детали, эти сведения являются базовой сутью явления под названием «сокровища Октябрьских», — подтвердила достоверность фактов Эльвира Аркадьевна. — Ну, а если вдаваться в подробности, то в тысяча девятьсот семнадцатом году Прохор Храмов и Агриппина Добружинская, поженившись, основали новый род. Прохор Поликарпович был из простой рабоче-крестьянской семьи, но сумел получить образование, закончив церковно-приходскую школу и проучившись два года в земских учительских классах. Поскольку началась Первая мировая война, он был призван в армию, вернее, во флот, до достижения призывного возраста (проще говоря, в восемнадцать лет вместо двадцати положенных). И, как человек умный, очень смелый, решительный и смекалистый, к тому же считавшийся хорошо образованным для простого парня, уже за год сумел дослужиться до звания боцманмата, то есть помощника боцмана, что соответствовало званию унтер-офицера. В семнадцатом году, в составе экипажа корабля, на котором он служил, Прохор Поликарпович принял сторону большевиков и вступил в их партию. Агриппина же Александровна, барышня восемнадцати годов, происходила из дворян, принадлежавших к одной из ветвей графского рода Шуваловых. Правда, ветви, скажем так, далеко отошедшей от известной фамилии и уже давно сильно обедневшей. Еще в гимназии, в пятнадцать лет, Агриппина увлеклась революционной идеей и принимала активное участие в этом движении. А к семнадцатому году уже состояла в партии большевиков, работая телефонисткой и занимаясь агитацией.

— Ребята нашли друг друга на почве политического согласия, — усмехнувшись, неожиданно вставил реплику Леонид.

— Прохор и Агриппина встретились в октябре, в Петрограде, в самый разгар революционных событий, — проигнорировав неуместную репризу зятя, продолжила Эльвира Аркадьевна, ни на секунду не сбившись с ритма и тона повествования. — На третий день после встречи они повенчались в церкви. Но, поскольку оба были убежденными большевиками, к тому же партийными, а Великая Октябрьская революция в прямом смысле их соединила, они решили отказаться от всего старого и начать новую династию, сменив фамилию. Что и проделали на третий день после венчания в Совнаркоме, зарегистрировавшись как молодая семья уже в новом государственном органе власти под фамилией Октябрьские. Впрочем, Ярослав, если вам интересна история образования семьи и судьбы ее членов, вам лучше расспросить об этом Софью, она обладает самой обширной информацией и даже документами. Что же касается сокровища, то доподлинно установить, как, когда и каким образом оно появилось у Прохора и Агриппины, невозможно. Разыскать хоть какие-то сведения об этом не удалось даже Софье, а это значит только то, что таких сведений нет. Считается, что драгоценности были своего рода приданым Агриппины. Вернее, в качестве такового ее родные намеревались сохранить ценности, принадлежащие Добружинским, надеясь, что у большевички товарищи по партии их не отнимут. Не отрицается и версия о том, что они каким-то образом попали к Прохору. Так или иначе, но вещи оказались в семье. Сокровищем Октябрьских Прохор Поликарпович обозначил несколько ювелирных шедевров, в число которых входят подлинные работы ювелирного дома Фаберже (включая и одно из пасхальных яиц, сделанных им для семьи Романовых), ветка сирени из темно-фиолетовых редких рубинов и бриллиантов и еще несколько уникальных произведений ювелирного искусства «Дома Фаберже». Все эти вещи прошли экспертизу, их подлинность установлена. И они внесены в российский реестр культурного ювелирного наследия страны. Полную опись вещей, входящих в сокровища Октябрьских, я вам предоставлю.

— Да натырил-помылил предок у кого-то ювелирку во время этих их пролетарских экспроприаций, верняк. А вы носитесь с ней, как с тухлым яйцом в кармане, — выступила недолго отмалчивавшаяся после материнского окрика Дашка. — Лежит годами, хранится… На кой фиг, спрашивается? Никому никакого толка от нее.

— Побольше уважения, Дарья! — одернула внучку очень недовольным тоном Эльвира Аркадьевна. — Семейные сокровища — наследство вашей прапрапрабабушки!

— Ой, да не свистите, а то улетите! — скривившись, как от кислого лимона, эмоционально отмахнулась Дашка, с огромным удовольствием отрываясь своей правдой-обличением: — Предок был революционным на всю голову матросом. Боевитым, смелым и героическим, никто не спорит, но экспроприацией занимался с преспокойной душой и во весь рост. И наверняка насобирал не только то, что у тебя в списочке перечислено. А иначе как бы они пережили Гражданскую войну и голод-нищету того времени? А лютую блокаду Ленинграда, разруху и голод после войны? Мне Сонечка Пална понарассказывала такие жуткие ужасы про блокаду, что зомби-апокалипсис отдыхает. Зашибись какая хрень у нас тут творилась. А они выжили и всех детей сохранили, да и потом семья не бедствовала. Ну, а мы на кой, спрашивается, его храним? Оберегай, видишь ли, но руками не трожь — ни-ни. Да и вообще все это давно минувшие дела и глухая лютая архаика. Жизнь уже сто раз изменилась и давно пора продать хотя бы ту часть, что не произведения искусства, за нее наверняка охапку денег дадут. Вот ее и разделить на равные доли и раздать всей родне. Семья большая, народ бы свои проблемы порешал. А ценную ювелирку давно пора отдать государству, чтобы ее в музее выставили, чтобы люди видели и любовались. А то лежит мертвым грузом, ни два ни полтора: ни полюбоваться, ни покутить и шикануть с размахом и от души. Может, и хорошо, что его стырили, к делу какому пристроят.

— И как ты предлагаешь поделить? — коротко рассмеялась на пламенное эмоциональное выступление внучки Эльвира Аркадьевна. — Всем поровну? Но среди родственников имеются люди, которые не принадлежат к семье Октябрьских. А в завещании Прохора Поликарповича четко указано, что сокровище переходит только по мужской линии, по старшинству, а наследник обязан его сохранять, беречь и ни в коем случае не продавать.

— Ну-у-у… — задумалась Дашка, — можно поделить между прямыми наследниками. А те пусть поделятся с теми, кто не наследники и пришлые со стороны, — предложила она вариант.

— Видишь ли, Дарья, — наставительно-назидательным тоном пояснила ей бабушка, — компромиссы в коллективе всегда ведут лишь к возникновению недовольства и вражды. И, как итог, к распаду самого коллектива. Один хочет что-то свое, очень ему нужное, другой хочет совсем другого, нужного уже ему, кто-то вообще желает чего-то такого, с чем никоим образом не могут согласиться первые двое, и так далее. В результате обязательно настоят на голосовании и примут такое решение, тот самый компромисс, из-за которого начнутся свары, дрязги, все в дребезги перессорятся до лютой ненависти, считая себя несправедливо ущемленными и обойденными. Коллектив способен отлично функционировать и работать, только если существует в четко прописанной и установленной доктрине, в законах и правилах. Вот почему, прежде чем вступить в этот самый коллектив, человек должен быть ознакомлен с ними, дать свое согласие на их соблюдение и подписаться касательно их исполнения.

Все разом начали обсуждать, перебивая и заглушая друг друга, но разом замолчали, как по команде, когда бабушка продолжила, укоризненно постучав ладонью по столу:

— Как ты предполагаешь заставить наследников делиться с не-наследниками? Как определять, кому и в каком процентном соотношении от общей суммы выделять часть? По степени приближения к роду или удаленности от него? Или по степени вклада своих сил и участия в делах рода-семьи? А как распределять между родными? По той же оценочной категории или по чувствам-эмоциям? — И резким жестом руки остановила Дашку, собравшуюся что-то возражать: — Вот-вот, никакая демократия не катит, как ты выражаешься. И хочу тебе напомнить, что прямых и настоящих наследников не так уж и много. И только они и лишь они имеют полное право глубоко наплевать на все жгучие желания, потребности и, как нынче принято говорить, «хотелки» остальной родни. И если они решатся реализовать сокровища, то точно договорятся, как сделать это наилучшим образом. На этот случай, кстати, в завещании Прохора Поликарповича имеется прямое указание, в котором четко прописаны и учтены различные возможные ситуации в жизни рода.

Обведя строгим взглядом притихшую за столом родню, Эльвира Аркадьевна обратилась уже ко всем сразу:

— Все, что касается семейных сокровищ, находится в определенном порядке и постоянстве, не нами, а основателем династии установленном, и таковым этот порядок и останется, — произнесла она жестко-холодным тоном, закрывающим всякие обсуждения и споры на эту тему.

— Так! — решительно поднялась со своего места Мария Егоровна. — Я не собираюсь принимать участие в этом балагане. Никакого отношения к пропаже ни я, ни Валентин и дети не имеем. Разбирайтесь с этим происшествием сами, а мы немедленно уезжаем! Володя, Лена, уходим, — отдала она распоряжение сыну с невесткой и дернула мужа за рукав: — Идем, Валя.

— Да-да! — Радостно поддержав инициативу жены, Валентин Константинович вскочил с места, узрев перспективу на скорую встречу с целительным «полтосиком», получившую возможность состояться гораздо раньше, чем он предполагал.

— Никто никуда не пойдет, — ровным тоном оповестила Эльвира Аркадьевна. — И не поедет. Все калитки, ворота и выходы с участка заперты, ключи находятся в надежном месте, а охрана нанята не для отдыха за городом, а имеет четкие указания никого не выпускать без моей санкции, согласованной со «следственной», так сказать, группой.

— Ну, это уже ни в какие ворота! — наполнилась возмущением до краев Мария Егоровна. — Ты что творишь, мам Эля?! Я решительно отказываюсь участвовать во всем этом безумии! Немедленно — слышишь, немедленно! — выпусти нас с мужем и Володю с Леной!

— Нет, — жестко отрезала Эльвира Аркадьевна, — кое в чем Дарья права: у нас тут образовался практически классический детектив, и мы просто обязаны разобраться в ситуации здесь и сейчас. Ради самих себя, ради Павла с Константином, ради памяти ваших предков и ради будущего. Единственное, что могу тебе обещать, что «следователи» в первую очередь опросят вас с Валентином.

Она снова обвела давяще-требовательным взглядом всех сидевших за столом и произнесла тоном окончательного приговора:

— И попрошу более никого не поднимать вопрос об отъезде. Можете считать меня таким вот узурпатором, душителем свободы и чужого волеизъявления… да хоть кем считайте, но, пока мы не установим виноватого, из усадьбы и с прилегающей к ней территории никто не выйдет. — Эльвира Аркадьевна помолчала, давая народу возможность осмыслить столь сильное заявление, и, смягчив тон, преподнесла родне «пряник»: — Для каждого из вас отведены комнаты, вы можете выбрать любую, которая вам понравится. Сегодня будет баня (разумеется, бассейн в ней уже подогрели), будет шашлык и барбекю в беседке на ужин. Посидим. В конце концов, пусть хоть и весьма неприятный, но все-таки повод пообщаться, ведь мы давно не виделись таким составом. Гуляйте по парку, отдыхайте. Погода прекрасная, волейбольная площадка подготовлена, качели и беседки, а также библиотека, бильярд, кинозал в цоколе — в вашем полном распоряжении. Расслабляйтесь, мы обязательно разберемся в ситуации. Спокойно, мирно, по-родственному. Не нервничайте и постарайтесь помочь нашим «следователям», просто ответив на их вопросы. — Она повернула голову и посмотрела на Владимира: — Володя, для вас с Леной отдельно приготовлен гостевой дом. Ты совершенно прав, Елене следует побольше гулять, но и лежать, дом в полном вашем распоряжении. Вам будет помогать одна из наших девочек-горничных, я дам вам номер ее телефона. В любой момент дня и ночи вы можете ей звонить.

Вздохнув и чуть задержав дыхание, Эльвира Аркадьевна устало-продленно выдохнула. И только в этот момент, когда она вот так тяжко-безысходно выдохнула, позволив себе непроизвольно выказать свое состояние, стало очевидно и заметно, насколько бабушка устала и испереживалась. И этим своим коротким измученным выражением лица, всего на несколько мгновений прорвавшимся через ее несокрушимую волю, она заставила присутствующих вспомнить, сколько лет их «Железной Бабке», и осознать, как сильно подкосило, сказалось на ней исчезновение сокровища Октябрьских.

В такие моменты, когда та проявляла свою необычайную силу духа и жизненную стойкость, Софья напрочь забывала об их извечном противостоянии, о своих претензиях и обидах (как детских, так и приобретенных позже, в юности) и откровенно гордилась Эльвирой Аркадьевной, нисколько не смущаясь и не скрывая такого своего чувства, отдавая должное мощной личности, этой, без сомнения, неординарной женщине.

— И последнее, — пересиливая усталость, вновь взяв под контроль свои чувства, произнесла Эльвира Аркадьевна. — Дарья, будь добра, принеси мне папку, что лежит на буфете.

Не произнеся ни звука и не изображая мимикой никаких эмоций, Дашка поднялась со стула и, метнувшись к буфету, сцапала с его столешницы обычную синюю канцелярскую папочку. Передала бабушке, вернулась и села на свое место. Так иногда случалось, когда без комментариев и ужимок она проявляла одну из своих ипостасей типа «Даша послушная». Но редко.

— Ярослав Олегович… — начала говорить бабушка, но гость ее мягко перебил:

— Пожалуйста, Эльвира Аркадьевна, просто Ярослав.

— Хорошо, — улыбнулась ему легкой, светской улыбкой Эльвира Аркадьевна, снова взяв под контроль эмоции, и продолжила мысль: — Ярослав. Здесь я собрала некие сведения, которые вам обязательно понадобятся.

Она вытащила два листа из папки и положила их перед Ярославом.

— Здесь я составила что-то вроде генеалогического древа. Вернее, некоторой его части, отметив красным цветом всех, кто присутствует. Большое, полное семейное древо выполнено на панно на стене в библиотеке. Если вам понадобится консультация, обращайтесь к Софье, она главный историк и архивист нашей семьи. А на вот этом листке я отметила время прибытия и убытия всех гостей в те три роковых дня.

— Спасибо, — поблагодарил Ярослав, — это очень предусмотрительно и именно то, что понадобится в первую очередь.

— А сейчас я бы хотела представить вам всех, — озвучила бабушка следующий пункт своего продуманного до мелочей плана. — Итак, начнем справа: Евгения Андреевна, — указала она на сидевшую возле нее по правую сторону стола женщину. — Жена главы рода и хозяина усадьбы Павла Егоровича. Алексей Антонович, мой сын, — показала плавным жестом руки на сына, сидевшего следующим за Евгенией. — Мария Егоровна и ее муж Валентин Константинович, — указала Эльвира Аркадьевна на дочь, после неудавшегося бунта потихоньку севшую назад на свое место и усадившую расстроенного мужа рядом, они занимали места за столом справа.