Адвокат вольного города 5 (СИ)

Подросток утвердительно кивнул.

Я разделся за ширмой, последним снял бронежилет. Во-первых, мне в нём уютнее. Во-вторых, снимать его больно. В-третьих, с высокой долей вероятности, надевать тоже будет больно.

Лекарь поставил стул, сел на него, извлёк откуда-то из складок халата очки и стал, ничего конкретно не предпринимая, внимательно рассматривать меня, как музейный экспонат.

При этом он молчал, а его лицо не выражало эмоций.

Подросток выглянул из-за ширмы.

— Дедушка говорит, что у Вас побитый вид.

Хмуро посмотрел на пацана. Дед-то молчал. Часто он выдаёт собственные рассуждения за дедовские? Пацан сконфузился и исчез, забрав моё одежду и пообещав её почистить.

Наконец дед встал и стал ощупывать меня холодными пальцами с окаменелыми ногтями, отчего у меня добавилось несколько новых царапин.

Дед повернул меня спиной, потрогал рёбра, я возмущённо вскрикнул. Вчерашние переломы болели довольно сильно, терпимо, если не трогать, но при прикосновении ощутимо давали о себе знать.

— Мужчинам положено терпеть, — раздался знакомый нежный голос за спиной и это совершенно точно не был голос пацана.

Выглядывая из-за ширмы, на меня смотрела сестра Чена — Мин. Учитывая, что я стоял голый, она беззастенчиво осматривала меня и это ещё хорошо, что я стою спиной.

— Ты что тут делаешь? А ну, брысь отсюда! Что за дела, не врачебный кабинет, а проходной двор! Или это типа, потому, что бесплатная медицина по полису? — попытался одновременно и рычать, и шутить я.

Она хмыкнула, ещё раз окинула меня взглядом и отошла за ширму.

— Я просто осматривала объект охраны. В практике нашей общины это первый раз, чтобы девушка охраняла парня, но у меня синий пояс по таэквондо́.

— По кому? Чему?

— Ты не разбираешься. Я могу кулаком кирпич сломать. Показать?

— Не надо мне ничего показывать.

— А пальцами пробить тонкую сталь. А знаешь, что ещё я могу делать пальцами?

— Не знаю. Отставить. Какая вообще разница? Ой, — доктор повернул меня и проверял рёбра на груди, совершенно равнодушный к беседе. — Погоди, а что ты имела в виду под словами «объект охраны» и «девушка охраняла парня»?

— Я твой новый телохранитель, господин Аркад Ий! — я не видел её, но мне кажется, что она стала по стойке «смирно».

— Девушка-телохранитель? Вы там охренели совсем, прости за выражение, в своей триаде?

— Не знаю никаких триад, у нас мирная община, торговля и всё такое.

— Прежде, чем я начну ругаться, скажи, а разве работа на общину, она не зазорная, не проблемная? Ну, это же типа…

Я не знал, но смысл был в том, что триада, как ни крути, местное ОПГ и, хотя русская мафия или «коза ностра» своими народами уважаема, но родители не хотят своим детям такой судьбы.

— Нет, родители рады и ещё спрашивают, когда ты придёшь в гости. Они говорят, русский удивительно хорошо кушает пельмешки цзяоцзы.

— Не заговаривай мне зубы! Я не согласен, чтобы ты меня охраняла. Ты знаешь, что Джо дрался, как медведь и его всё равно едва не грохнули?

— Знаю. Но ведь не убили же? К тому же, это решение босса.

— Танлу-Же сказал, что ты сама вызвалась?

— Так получилось, я давно тренируюсь на девушку-бойца, но мне не было применения. У меня хорошая легенда, я твоя помощница, носитель портфеля и секретарша. Никто не подумает, что я телохранитель. К тому же, я умею водить автомобиль. Одна из немногих в общине. И мне выдали мобилет и деньги, чтобы одеться в соответствии с твоими вкусами. Знаешь, как мне хочется одеться, чтобы нравиться тебе… господин Аркад Ий.

Доктор едва не вывихнул мне плечо, но меня это мало волновало.

— Передай Танлу-Же мои сожаления и то, что я отказываюсь работать с тобой.

— Отказ не принимается. Решение его, разговаривай с ним. Негоже девушке ослушаться босса. Я буду охранять тебя, пока он не даст другой приказ.

— Хрень собачья, — сказанное так же относилось и к доктору, который ни хрена не объяснял, но уже достал банку безбожно холодного вонючего крема и стал меня им густо мазать в месте переломов и синяков. — Раз уж ты пришла, спроси вашу медицину, сколько у меня рёбер поломано и в двух словах про лечение.

Она задавала вопросы звонким щебечущим голосом, доктор же цедил слова медленно и скупо.

— Три ребра спина. Два ребра грудь. Говорит, странно, что раны с обоих сторон. И ему кажется, что ранение груди совсем свежее. Как так может быть, мой господин?

— Магия, — огрызнулся я. — А что за крем?

— Уменьшит синяки, обезболит, вылечит. Он отдаст банку твоему личному помощнику и секретарю, то есть мне, надо будет намазать тебе кремом второй раз, перед сном. Я с удовольствием это сделаю, мой господин.

— Обрыбишься! В функции телохранителя не входит охрана меня внутри дома, это моё личное пространство.

Мою одежду вернули, кажется, китайцы даже попытались заштопать дырки от пули на груди. Я спешно напялил её, чтобы не быть неодетым при девушке, хотя и отгороженной ширмой, но чрезмерно легко переходящей границы дозволенного.

Доктор бурчал себе под нос, делая свои выводы и назначил довольно простое лечение. Кроме крема, он дал мне таблетки, по две утром, фиг знает от чего это. И порошок, его надо размешивать с холодной водой и выпивать натощак.

Мин бесцеремонно забрала лекарства, пообещав (к ужасу моему), что лично проследит выполнение всех процедур, предписанных для моего лечения.

— Теперь меня надо переодеть в соответствии с твоими вкусами. Как должна быть одета твоя секретарша? Хочешь, розовое платье покороче? И белые чулки? — хлопнула глазами девушка.

— Нет. Строгий костюм до пят. Был бы арабом, я б тебя в балахон до макушки нарядил и бросил бы в таком виде на окраине города. Пошли ловить босса, чтобы он освободил тебя от бремени заботы обо мне. Так что, не привыкай.

Танлу-Же как сквозь землю провалился.

Зная упрямство китайских товарищей, позволил вредной девушке сопровождать меня.

— Куда едем, мой господин?

— Я тебе не господин, называй меня Аркадий.

— Да, мой господин Аркад Ий. Поедем в офис?

— Тьфу. Для начала мы поедем к одним моим друзьям, узнать, как они пережили вчерашние события.

Звонить Кастету не стал, поехал наобум.

Мин оставил в машине, отчего она немедленно надула губки, пытаясь аргументировать необходимость своего присутствия:

— А если тебя там будут пытаться убить?

— Маловероятно, — раздражённо ответил ей. Договорённость всегда была такой, что наличие телохранителя никак не должно мешать моей работе адвоката, в том числе, я мог свободно посещать клиентов и всякие государственные и не очень, учреждения. И это без того, чтобы кто-то дышал мне в затылок. Клиенты так вообще, ни одним лишним ушам в принципе не доверяют.

— Иди, но знай, что я сижу тут, скучаю и все мои мысли о тебе.

…

У Кастета был подбит глаз, кроме него, в кабинете были ещё Валерон и Жекан. В первую секунду я напрягся, но Кастет вскочил радостный и, блеснув глазами, кинулся ко мне, стал обнимать и похлопывать по спине.

— Эй, больно, Костян, прости, спина того…

— Ранен? А покажи?

Бляха. Я прикрыл дверь и скинул пиджак, рубашку и бронежилет, демонстрируя намазанную кремом спину, чем вызвал длинные одобрительные охи.

Ну да, это такое, истинно мужское, хвастаться шрамами.

— Пулевые?

— Да. Но попадания удержаны артефактом, — о том, что такое броник, я не спешил рассказывать, хотя они проводили его задумчивым взглядом, когда я скидывал одежду.

— Крутяк. Подскажешь, что за арта, мне бы тоже такую?

— Имперцы дали. А вы, говорят, поехали меня спасать?

— Ну, ты же сказал, что будешь отжимать завод, а оно… не всегда по плечу законными средствами. Мы решили, что тебя стоит прикрыть, тем более, ты нас в такую взрослую тему тянешь, а потом, как завертелось, шум, пальба…

— А вы?

— Ну, мы хотели пойти на штурм, заприметили трёх гоблинов, которые явно на шухере стояли, но прежде, чем началось мочилово, то из кустов, как пружинки, попрыгали весёлые зайчики-мальчики. Ты хоть расскажешь, что произошло? В целом?

— В целом, плохих людей стало чуть меньше.

— Мы видели трупы. Порадовались, что были не вооружены. Мальчики-зайчики стреляют, как в тире. Так кто они такие?

— Никто. Никого ж там не было. Вы подписывали бумаги, что отказываетесь от вопросов и претензий и обязуетесь не разглашать?

— Ага.

— Я тоже. Поэтому отлично помню, что никого и ничего не было.

— Ну ладно. Мы понятливые. Короче нас, когда повалили, пара секунд и вот мы уже разглядываем матушку-землю с очень близкого расстояния. Чудо, что нас не порешили. Ну сами виноваты, караулили тебя без волын.

— Вы на штурм пошли без оружия⁈

— Рассчитывали на фактор неожиданности. Не фартануло.

— Наоборот, Кастет и сотоварищи, — я одевался, ибо нечего голым торсом светить. — Фартануло. Даже в двух местах. Живы остались и станете руководством завода. Кстати, поехали туда, вступать в права наследования?

— Сейчас?

— А чего тянуть и продолжать безвластие? Кстати, мне бы машину мою поменять или хотя бы перекрасить.

— В какой цвет?

— Серенький, как волчок. Или чёрный. Коричневый, неприметный. Какой посоветуете? Мне надо, чтобы меня не могли узнать по припаркованной машине, а то были прецеденты, когда узнавали.

— Неприятности?

— Ответчик нервный, — у меня зверски зачесались сломанные рёбра, а в боку кольнуло. — Поможете?

— Конечно, базара ноль. Сразу ставим под покраску?

— Нет, сначала завод, чего уж там. На производстве есть свой особенный дух, своя поэзия.

Глава 3

В любом виде организаций свой настрой и погода в коллективах. Самая жёсткая и непримиримая она в государственных конторах. И чем тише контора, тем более злобные черти там водятся. Это, конечно же, относится не ко всем, даже наоборот, к меньшинству, но именно рогатое меньшинство задаёт бодрый внутренний настрой.

Какие-нибудь школы, где коллектив складывается даже не годами, а десятилетиями, держат в своих стенах подковёрную борьбу в стиле шекспировских братоубийственных войн и интриг с призраками отца Гамлета. Но, только, конечно, значительно медленнее.

В офисе — интриги, вежливое «здравствуйте» по утрам, за спиной сплетни, борьба, крысятничество и тимбилдинг, то есть такое: единство и борьба противоположностей. Директор хочет, чтобы весь коллектив объединился и в едином порыве пахал на его финансовую мечту, а весёлые нарядные рожи работников живут по принципу «каждый за себя», как в мировой политике, что не исключает локальной дружбы и политических альянсов. Но, все делают благообразный вид и так же показательно вежливы. Хотя, конечно, не нужно путать форму с содержанием.

Промышленное производство, артель, завод, фабрика, комбинат — это совсем другой коленкор. Рабочий, может не любой, но весьма многий, способен послать в голосину по матери директора, обложив его, как спящего внука подушками, крепкими выражениями. Директор, кстати, в долгу не останется и скажет нечто сообразное, такое же и даже, может, лучше (ну так, у него и опыта-то побольше). Они слеплены из одного теста.

И оба потом будут работать. И станок будет работать. И завод.

Называется это — производственные (не путать с трудовыми) споры. В этом смысле завод проще и честнее любого другого работодателя. Рабочий максимально ясно понимает, за что ему платят и платят ему «по рынку», то есть столько, сколько он наработает, а не за накаченные губки, диплом, блат или то, что его дядя — учредитель. Нет. Есть план, есть выполнение и есть Петрович, который ругается, как каторжанин и его побаивается даже учредитель.

Конкретно этот завод, конечно, подвергся сильному разрушительному воздействию криминала в лице покойного Владоса.

…

Мы подъехали к вахте завода, ворота были наглухо заперты, никто не вышел навстречу.

Я оставил Мин в машине, кивнул Кастету, тот был на своём авто, вышел первым и зашёл в строение вахты. Тут не было, как таковой, «вертушки», простого приспособления из моего мира, но вахтёр должен проверять пропуска, хотя, конечно, когда на предприятии работает сорок-пятьдесят человек, то он знает всех лично, никакие пропуска не нужны.

— Любезный?

Вахтер сидел в своей коморке и молча взирал на меня, не предпринимая попыток поговорить со мной.

Я расстроенно вздохнул и прошёл сквозь коридор проходной, но не пошёл на территорию, а отворил вторую дверь, войдя в полутьму вахтерской каморки.

У него тут был диванчик, окно для проверки документов, под ним стол и поскрипывающий стул, где сейчас сидел пребывающий в прострации вахтёр.

— Как Вас зовут? — спросил его. Ждать ответа пришлось почти минуту, но всё же он выдал скрипучим голосом:.