Помоги проекту - поделись книгой:
Он обошел автомобиль, открыл заднюю дверцу, сел и захлопнул ее, пока мотор заводился. Грузовик затарахтел по разбитой дороге.
Фэллон приоткрыл окошечко позади водителя:
— Ты, полегче, спокойнее. Чем медленнее мы едем, тем лучше. Один мой дружок обчистил банк и удрал в фургоне продавца мороженого, который не мог ехать быстрее тридцати миль в час. Все считают, что, провернув дельце, преступник будет уносить ноги что есть духу, так вот надо поступать наоборот.
Он стянул с себя плащ и сутану. Под ними был темный свитер и штаны из серой фланели. Его голубой френчкот лежал на заднем сиденье; он натянул его, затем надел свои ботинки.
Уорли умирал от страха, когда они поворачивали на двустороннее шоссе.
— Боже мой, — стонал он. — Мистер Миган спустит с вас шкуру.
— Оставь меня в покое с мистером Миганом.
Фэллон кинул части костюма священника в ящик под сиденьем и закрыл его.
— Вы не знаете его, мистер Фэллон, — сказал Уорли. — Когда он разозлен, он становится похож на дьявола во плоти. У него работал один тип по фамилии Грегсон месяц или два назад. Профессиональный поджигатель. Просто одержимый. Он обставил один из клубов мистера Мигана на пять кусков. Когда ребята приволокли его, мистер Миган приколотил гвоздями его руки к столу. Самолично. Гвозди длиной по двенадцать сантиметров и большой молоток. И оставил парня в таком состоянии на пять часов. Чтобы тот поразмыслил о своем плохом поведении, как он сам выразился.
— А что было потом? — поинтересовался Фэллон.
— Я сам видел, как вытаскивали гвозди. Это было ужасно. Грегсон был в жутком состоянии. А мистер Миган потрепал его по щеке и сказал, что надеется, в будущем тот будет пай-мальчиком. Потом дал ему два фунта и отправил к целителю из Пакистана, услугами которого пользуется сам. Я говорю вам, — заявил Уорли, вздрагивая, — это не тот человек, с которым следует ссориться, мистер Фэллон.
— У него, кажется, хватает методов завоевывать друзей и добиваться своего от посторонних. Этот священник на кладбище, ты знаешь его?
— Отца Да Косту? Да. Он служит в полуразрушенной церквушке в центре города. Церковь Святого Имени, так она называется. В тамошней усыпальнице есть что-то вроде убежища для бездомных. Вот они-то и составляют основную часть его прихожан. В округе почти все дома разрушены.
— Интересно... Ну-ка отвезите меня туда.
Машина резко дернулась — таким сильным было удивление водителя. Он чуть было не выпустил руль.
— Да вы что! Не делайте глупостей, у меня приказ незамедлительно после операции вернуться на ферму.
— А я меняю программу, — сказал Фэллон просто и спокойно зажег сигарету.
Церковь Святого Имени находилась на Рокингам Стрит, втиснувшись между двумя зданиями из стекла и бетона, занятыми под конторы. Пейзаж являл собой контраст обветшалости и роскоши. Немного дальше был пустырь, освобожденный от старых развалюх для новых современных построек.
Уорли остановился напротив церкви, и Фэллон вышел. Перед ним было строение в псевдо-готическом стиле с отвратительной квадратной башней в центре. Все здание было опутано строительными лесами, что свидетельствовало о восстановительных работах.
— Да, не слишком-то вычурно, — сказал Фэллон.
— У них нет достаточного количества денег. Чертова развалина вот-вот рухнет, — ответил Уорли, нервно промокая платком лоб. — Поехали отсюда, мистер Фэллон. Я умоляю вас.
— Минутку.
Фэллон перешел улицу, подошел к главному порталу. На двери висела обычная для церкви табличка с указанием имени священника и расписанием служб. Время исповеди было в тринадцать и семнадцать часов. Он с минуту изучал расписание, затем задумчиво улыбнулся и пошел обратно к грузовичку. Приблизившись, он обратился к Уорли через стекло в дверце:
— Похоронная контора Мигана, где она находится?
— В Полс-сквер, — сказал Уорли. — В десяти минутах отсюда, возле городской ратуши.
— У меня дела. Скажите Мигану, что я буду там в два.
— Ради всего святого, мистер Фэллон, — умоляюще застонал Уорли. — Вы не можете так поступать!
Но Фэллон уже пересекал улицу, собираясь войти в храм. Уорли процедил:
— Грязный подонок!
И уехал.
Фэллон не пошел внутрь, но обогнул здание, пройдя узкой улочкой вдоль унылой серой стены. Позади церкви находилось старое кладбище с простыми надгробными памятниками, а в глубине виднелся домик, по-видимому, принадлежавший священнику. Он был в таком же состоянии, что и церковь.
Место было мрачным и унылым, вокруг стояли деревья без листьев, покрытые слоем копоти, которую даже дождь был не в силах смыть. Фэллона охватило забавное состояние меланхолии. Вот где все заканчивается, с какой стороны ни посмотри. Остаются лишь слова на могильном камне. Сзади него хлопнула дверь, и он живо обернулся.
Молодая женщина вышла из домика на аллею, накинув на плечи старенькое пальто. Она опиралась на эбонитовую палку, и несла в руке нотную тетрадь.
Фэллон дал ей лет двадцать пять-тридцать: черные волосы до плеч, лицо серьезное. Он не сказал бы, что она красива, но в обаянии ей было трудно отказать: она привлекала внимание.
Он было собрался объяснить ей свое присутствие, но она посмотрела на него так, словно его не существовало, и прошла мимо, постукивая своей палкой по краю могилы...
Затем она остановилась с нерешительным видом и спросила спокойным, приятным голосом:
— Здесь есть кто-нибудь?
Фэллон не шелохнулся. Она задержалась на мгновение, затем развернулась и продолжила свой путь по аллее. Добравшись до входа в церковь, она извлекла из кармашка ключик, отперла дверь и вошла внутрь.
Фэллон направился к главному входу. Когда он толкнул дверь, он почувствовал привычный запах и иронично усмехнулся.
— Ладан, свечи и святая вода, — произнес он, опуская руку в кропильницу.
В храме присутствовало некое очарование, было видно, что когда-то на его убранство потратили немало денег. Окна украшали витражи прошлого века, и повсюду стояли средневековые скульптуры.
Строительные леса были похожи на паутину и поддерживали своды нефа со стороны алтаря. Все тонуло во мраке, только лампа в дарохранительнице да свечи отбрасывали слабый свет на статую Мадонны.
Девушка сидела за органом, на хорах. Она начала наигрывать; сначала это были несколько нерешительных аккордов, затем, пока Фэллон приближался, она начала «Прелюдию и Фугу ре мажор» Баха.
У нее был талант. Фэллон задержался у лестницы, ведущей на хоры, прислушался, затем стал подниматься. Она прервала игру и повернулась на шум.
— Здесь есть кто-нибудь?
— Простите, что помешал, — отозвался он. — Я слушал с удовольствием.
Ее лицо осветила робкая улыбка. Она прислушалась, и он сказал:
— Могу я посоветовать вам кое-что?
— Вы играете на органе?
— Играл когда-то! Послушайте, верхний регистр изготовлен из дерева. Если бы не влажность, он звучал бы по-другому, но сейчас там все расстроилось. Вы слышите свист? На вашем месте, я опустил бы его...
— О, спасибо! Я попробую.
Она повернулась к клавиатуре, а Фэллон отошел в глубь церкви, в самый темный уголок.
Она исполнила «Прелюдию и Фугу»; Фэллон слушал, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. Он отдал дань ее мастерству, она, без сомнения, была талантлива и заслуживала внимания.
Через полчаса она окончила игру, собрала ноты и спустилась с хор. Внизу она задержалась, прислушиваясь, не ушел ли ее незнакомый советчик. Но он не двинулся, и она скрылась в ризнице.
А Фэллон остался сидеть неподвижно в тишине и мраке.
Глава третья
Миллер
Отец Да Коста допивал вторую чашку чая в каморке смотрителя кладбища, когда в дверь постучали и вошел молодой полицейский.
— Простите, что еще раз беспокою, отец мой, но мистер Миллер хотел бы сказать вам пару слов.
Отец Да Коста поднялся.
— Мистер Миллер?
— Старший инспектор Миллер, отец мой. Шеф полицейской бригады.
Проливной дождь все еще шел, когда они вышли на улицу. Двор был заполнен полицейскими машинами, и пока они шли по аллее, у них сложилось впечатление, что «бобби» находятся повсюду, шныряя туда-сюда между зарослей рододендронов.
Труп находился в том самом месте, где произошло убийство, но теперь его накрыли брезентом. Кто-то в темном плаще склонился над ним для предварительного освидетельствования. Он что-то тихонько говорил в портативный диктофон; рядом с ним был раскрыт медицинский саквояж.
Вокруг толпились полицейские в штатском и в форме, осматривая место преступления.
Молодого инспектора, который давал свидетельские показания, звали Фитцджеральд. Он держался в сторонке и о чем-то переговаривался с высоким худым человеком, похожим на университетского профессора, одетым в непромокаемый плащ с кушаком. Заметив Да Косту, он сразу же подошел к нему.
— А, вот и вы, отец мой. А это старший инспектор Миллер.
Миллер протянул ему руку. У него было худое лицо и спокойные карие глаза. Он казался очень усталым.
— Грязное дельце, отец мой, — сказал он.
— Бесспорно.
— Как видите, мы проводим все необходимые процедуры, а профессор Лоулор, которого вы видите, готовит предварительное заключение. Он проведет вскрытие сегодня после полудня. Но с другой стороны, нельзя отрицать, что ключ к разгадке — это вы. Я могу задать вам несколько вопросов?
— Естественно. Я к вашим услугам. Но смею вас уверить, что я уже рассказал инспектору Фитцджеральду все, что знаю. Думаю, он ничего не пропустил.
Фитцджеральд принял скромный вид, который соответствовал ситуации, и Миллер улыбнулся:
— Отец мой, вот уже скоро двадцать пять лет, как я работаю в полиции, и если я что и усвоил, так это то, что в каждом деле есть некая мелочь, и именно эта мелочь и таит в себе разгадку.
Профессор Лоулор поднялся.
— Здесь все закончено, Ник, — объявил он. — Можете забирать его. Если я правильно понял со слов Фитцджеральда, вы сказали, что он опирался коленом о край могилы... Рядом с этим местом?
— Совершенно точно.
Лоулор повернулся к Миллеру.
— Все совпадает. Должно быть, он поднял глаза в тот решающий момент, и, естественно, его голова была повернута вправо. Входное отверстие находится на расстоянии около двух с половиной сантиметров над левым глазом.
— Больше ничего интересного? — спросил Миллер.
— Не особенно. В диаметре рана имеет полтора сантиметра. Крови мало. Никаких следов пороха. Ожогов нет. Выходное отверстие: пять сантиметров в диаметре. Взрывного типа, с разрушением черепной коробки, затронута правая затылочная доля головного мозга. Находится в пяти сантиметрах справа от внешней части затылочной выпуклости.
— Спасибо вам, доктор, — пошутил Миллер.
Профессор Лоулор обернулся к Да Косте и улыбнулся.
— Видите, отец мой, в медицине тоже есть своя терминология, так сказать, жаргон, как и в церкви. Все, что вы услышали, означает, что ему влепили пулю с близкого расстояния, но не в упор. И она должна быть где-то поблизости, или то, что от нее осталось, — подытожил он, собирая саквояж.
— Спасибо, что напомнили, — иронично заметил Миллер ему вслед.
Фитцджеральд пошел к памятнику, затем вернулся, качая головой.
— Мы снимаем гипсовые отпечатки следов, но похоже, это пустая трата времени. Он был в калошах поверх ботинок. И потом, мы прочесали всю округу, осмотрели каждую травинку, но нигде нет и малейшего намека на гильзу.
Миллер нахмурился и спросил у Да Косты:
— Вы точно уверены, что пистолет был с глушителем?
— Совершенно точно.
— Похоже, вы чересчур категоричны.
— Молодой человек, я служил в воздушном десанте в чине лейтенанта, — спокойно ответил священник. — Острова Эгейского моря, Югославия, и все в таком духе. Я был вынужден пользоваться пистолетом с глушителем и не раз.
Миллер и Фитцджеральд обменялись удивленными взглядами, и внезапно Да Косту осенило:
— Ну конечно! Невозможно использовать глушитель для револьвера. Нужно, чтобы это был автоматический пистолет, и это означает, что гильза была выброшена, — воскликнул он, подходя к могиле. — Ну-ка посмотрим: пистолет был у него в правой руке, следовательно гильза должна была бы быть с этой стороны.
— Именно. Но мы ничего не нашли, — сказал Миллер.
И тогда Да Коста вспомнил:
— Он нагнулся и поднял что-то, прежде чем скрыться.
Миллер взглянул на Фитцджеральда; тот казался расстроенным.
— Этого не было в вашем рапорте.
Поделиться книгой: