Штормовое предупреждение

Бергер держал паспорт:

— Не та штука, которую можно состряпать за двадцать четыре часа, так что ты должен знать об этом достаточно давно. Почему, черт побери, ты мне не сказал?

— Потому что знал, что твоя реакция будет именно такой.

— Так ты думал придержать, пока мне будет слишком поздно сказать нет? Но ты совершил ошибку. Я так не играю. И что с той миссией, где они работали? Она так вдруг стала ненужной?

— Бразильский департамент внутренних дел изменил свою политику относительно индейцев в этом районе: их хотят переселить и привезти белых фермеров. Из-за этого, миссию в любом случае закроют.

— Их орден призван к больничному служению, не так ли? Конечно, найдутся другие отдушины для проявления их талантов.

— Но они тоже немки, Эрих. Представляешь, как пойдут дела, когда первые бразильские раненые начнут поступать из Италии?

Повисла долгая пауза. Бергер взял шведский паспорт, открыл и снова рассмотрел фото:

— Похоже, она сулит мне беду. Она добивалась своего всегда.

— Чепуха — сказал Прагер. — Я очень давно знаю ее семью. Добрый прусский род. Отец был пехотным генералом. В восемнадцатом она работала сестрой милосердия на Западном фронте.

Бергер не смог скрыть удивления:

— Суровая биография для Малой Сестры Милосердия. Что же не сложилось? Какой-нибудь скандал?

— Совсем нет. Был молодой человек, кажется, летчик.

— … одним прекрасным утром не вернувшийся домой, так что она нашла утешение в совершении добрых дел. — Бергер покачал головой — Звучит, как очень скверная пьеса.

— Ты все понял неверно, Эрих. Я слышал версию, он заставил ее думать, что погиб. У нее была депрессия, почти стоившая ей жизни и, едва она оправилась, как встретила его гуляющего по Унтер-ден-Линден с другой девушкой под руку.

Бергер поднял руки:

— Ни слова больше. Я понимаю, когда побит. Приведи ее.

Прагер быстро подошел к двери и открыл ее. Она стояла снаружи, разговаривая с боцманом.

Бергер сказал:

— Вы победили, сестра. Скажите Рихтеру, чтобы он отвез вас на берег, забрать ваших подруг. Будьте здесь к двум ночи, в это время мы отплываем, и если вас не будет, мы уйдем без вас.

— Благослови вас Бог, капитан.

— Думаю, сейчас он достаточно занят и без меня.

Когда она двинулась к двери, он добавил:

— Еще одно. Попытайтесь не ставить в известность команду до того, как появитесь.

— Они будут волноваться из-за нашего присутствия?

— Весьма вероятно. Моряки по природе суеверны. Среди всего прочего, отплытие в пятницу предрекает беду. То же самое — иметь пассажиром любого священника. Мы, разумеется, привлечем все несчастья мира с семью монахинями среди нас.

— Пятью, капитан. Только пятью — сказала она и вышла.

Бергер нахмурился и повернулся к Прагеру:

— Ты сказал, семь пассажиров.

— Именно так.

Прагер порылся в портфеле, выудил еще два шведских паспорта и положил на стол.

— Один для Гертруды и один для меня. Она тоже ждет на берегу с нашим багажом, в который, я хочу добавить, входит беспроволочный передатчик, что ты просил достать.

Бергер смотрел на него в остолбенении:

— Ты с женой? — хрипло сказал он. — Великий боже, Отто, тебе шестьдесят пять на днях. А что ты скажешь своим хозяевам в Берлине?

— Из того, что я знаю, следует, что русские, похоже, будут там раньше меня, так что это не имеет особого значения.

Прагер вежливо улыбнулся:

— Видишь ли, Эрих, мы тоже хотим домой.

***

Когда незадолго до двух ночи Бергер вышел на квартердек, дождь лил сильнее, чем прежде. Вся команда собралась ниже на палубе; бледные лица и клеенчатые плащи поблескивали в тусклом свете палубных огней.

Он ухватился за поручень, наклонился вперед и заговорил тихим голосом:

— Я не хочу много говорить. Вы все знаете наши шансы. Это дьявольски трудное плавание, я не хочу притворяться, но если вы будете выполнять, что я говорю, мы сделаем это вместе — вы, я и старая «Дойчланд».

Среди них возникло шевеление, не более того, и он продолжал, со слабой иронией в голосе:

— Еще одна вещь. Как многие из вас заметили, у нас есть пассажиры. Господин Прагер, ранее помощник консула в нашем посольстве в Рио, его жена, и пять монахинь из миссии на Рио-Негро.

Он помолчал. Они ждали под шелест дождя.

— Монахини — сказал он, — но все-таки женщины, а это долгое путешествие, так позвольте мне сказать прямо. Я лично застрелю любого, кто зайдет за черту, и потом внесу запись в журнал. — Он выпрямился — Теперь все по местам.

Когда он повернулся от поручня, из темноты выступил его помощник. Лейтенант-дур-зев Йоханн Штурм, высокий белокурый молодой человек из Миндела в Вестфалии, отпраздновал свой двадцатый день рождения лишь три дня назад. Подобно Рихтеру он был подводником и служил на подлодке вторым вахтенным офицером.

— Все под контролем, господин Штурм? — спросил Бергер тихим голосом.

— Думаю, да, капитан. — Голос Штурма был на удивление спокойным. — Радиоприемник, привезенный господином Прагером из Рио, я спрятал в своей каюте, как вы приказали. Боюсь, что он не очень хорош, капитан. В лучшем случае, ограниченный радиус действия.

— Лучше чем ничего — сказал Бергер. — А пассажиры? Они тоже надежно спрятаны?

— О да, капитан. — В голосе юноши был оттенок смеха. — Думаю, так можно сказать.

Белая фигура появилась из темноты и превратилась в сестру Анджелу. Бергер тяжело вздохнул и сказал тихим, опасным голосом:

— А что теперь, Штурм?

Сестра Анджела весело сказала:

— Мы отплываем, капитан? Ничего, если я посмотрю?

Бергер беспомощно посмотрел на нее, дождь капал с козырька фуражки, потом повернулся к Штурму и сказал:

— Поднимите только спанкер и внешний кливер, Штурм, и отцепите якорную цепь.

Штурм повторил приказ и возник внезапный шквал активности. Один матрос закрыл люк. Четверо других живо взобрались на больярд и медленно подняли спанкер. Через мгновение раздался дробный звук якорной цепи, скользящей по палубе, потом тяжелый всплеск.

Рихтер был у штурвала, однако некоторое время ничего заметного не происходило. Тогда сестра Анджела, взглянув вверх, увидела сквозь просвет в занавесе дождя, как кливер перемещается среди звезд.

— Мы движемся, капитан! Мы движемся! — закричала она взбудоражено, как ребенок.

— Вижу — ответил Бергер. — А теперь, будьте добры сойти вниз.

Она неохотно пошла, а он вздохнул и повернулся к боцману:

— Следите за ходом, Рихтер. Баркентина в вашем распоряжении.

Рихтер повел судно к выходу из гавани. Несомая водой, как едва движущийся бледный призрак, она оставляла слабый фосфоресцирующей след.

***

Пятнадцать минут спустя, когда капитан Мендоса играл в вист в своей кабинке в «Огнях Лиссабона» с молодой дамой из заведения напротив, к нему ввалился человек, посланный следить за рыбным пирсом.

— В чем дело? — мягко поинтересовался Мендоса.

— «Дойчланд», сеньор капитан — прошептал стражник. — Она ушла.

— В самом деле. — Мендоса положил карты на стол лицом вниз и встал. — Последи за ней, Хосе — позвал он бармена.

Он взял фуражку, плащ и вышел.

Когда он дошел до конца рыбного пирса, дождь полил пуще прежнего, темной непроницаемой стеной. Он прикурил сигарету в ладонях и уставился в ночь.

— Вы сообщите властям, сеньор? — поинтересовался стражник.

Мендоса пожал плечами.

— Что тут сообщать? Несомненно, капитан Бергер захотел выйти пораньше для возвращения в Рио, где он будет через восемь дней, хотя бывает, что он опаздывает на неделю — погода в это время года не сильно предсказуема. Времени достаточно для любого официального расследования, если оно потребуется.

Стражник недоверчиво посмотрел на него, потом закивал головой:

— Как скажете, сеньор капитан.

Он ушел, а Мендоса смотрел через реку на устье Амазонки и море. Сколько до Германии? Почти пять тысяч миль через океан, безнадежно взятый в тиски американскими и британскими кораблями. И на чем? На трехмачтовой баркентине, далеко оставившей свой возраст расцвета.

— Дураки — сказал он мягко. — Бедные, глупые, великолепные дураки. И он повернулся и пошел под дождем по рыбному пирсу.

Баркентина «Дойчланд». 9 сентября 1944 года. Широта 25°01N, долгота 30°46W. Четырнадцать дней из Белема. Ветер NW 6-8 баллов. Протянули лаг и нашли, что делаем двенадцать узлов. В последние двадцать четыре часа мы прошли двести двадцать восемь миль. Фрау Прагер все еще на койке из-за морской болезни, грызущей ее с Белема. Ее возрастающая слабость заставляет нас тревожиться о последствиях. Сильный дождь к вечеру.

2

Утренний прогноз погоды для морской зоны Гебрид был далек от прекрасных обещаний: ветры 5-6 баллов с дождевыми шквалами. У северо-западного побережья острова Скай было то же самое, гнусно-тяжелые темные тучи, набухшие дождем и сливающиеся с горизонтом.

За исключением одинокой морской птицы, единственным живым существом в этом запустение была моторная канонерка, идущая на юго-запад к Барра, звезды и полосы ее флага были единственным всплеском цвета в это серое утро.

Восход начинался в шесть-пятнадцать, но в девять-тридцать видимость была еще настолько плоха, что королевские ВВС оставались на земле. Никого на борту канонерки нельзя было обвинить за то, что был поздно замечен одинокий Юнкерс-88С, зашедший на малой высоте над морем со стороны кормы. Первые взрывы пушечных снарядов подняли высоко в небо фонтаны воды в десяти-пятнадцати ярдах от левого борта. Когда самолет накренился на второй заход, 8-мм пулемет, бьющий с хвоста самолета, выпустил длинную очередь, разрезавшую палубу на корме рядом с рулевой рубкой.

Харри Джего, пытавшийся на своей койке внизу урвать часочек сна, пробудился в одно мгновение и бросился к трапу. Когда он выскочил на палубу, орудийная команда уже бежала к 20-мм спаренной зенитной пушке. Джего влетел в железной сидение, сжав руками спусковые рукоятки.

Когда Юнкерс вынырнул из дождя во второй раз, над палубой внезапно взвился тяжелый черный дым. Джего открыл огонь, вражеский пулемет пробивал дыры в палубе перед ним.

Юнкерс делал свои виражи на скорости около четырехсот миль в час. Джего поворачивал за ним пушку, зная, что Джонсон с мостика под ним работает пулеметом Браунинга. Но все было без толку, Юнкерс свернул влево сквозь вспухающие шары черного дыма и скрылся в сторону рассвета.

Джего немного посидел на месте, сжимая рукоятки. Потом слез с сидения и повернулся к старшему матросу Харви Гулду, ответственному за зенитное орудие.

— Вы на пять секунд опоздали, вы и ваши парни.

Орудийная команда смущенно зашевелилась.

— Больше не случиться, лейтенант — сказал Гулд.

— Присмотрите за этим. — Джего вытащил из кармана рубашки мятую пачку сигарет и сунул одну в рот. — Пережить Соломоновы острова, день-Д и паршивые флотилии катеров в Английском канале — будет глупостью умереть на Гебридах.

***

Пилот Юнкерса, капитан Хорст Неккер, записал в журнал точное время атаки: 09:35. Небольшая операция типа «удар и беги» была проведена только для того, чтобы оживить во всех других отношениях скучный рутинный патруль, особенно для пилота, который весной этого года, во время возобновления ночных налетов на Лондон, был задействован в элитной разведывательной эскадрильи «Кампфгруппа 1/KG66» с таким успехом, который принес ему Рыцарский Крест всего два месяца назад.

Определенным понижением был перевод в базирующуюся в Тронхейме подразделение KG40, специализирующееся в обнаружении судов и разведке погоды, хотя Ю-88С, который ему дали, был, без сомнения, прекрасный самолет, способный на максимальную скорость в четыреста миль в час.

В то утро у его миссии была другая цель: обнаружить следы конвоя, должного на этой неделе уйти из Ливерпуля в Россию, хотя точный день отплытия был неизвестен. Он пересек Шотландию на тридцати тысячах футов, чтобы потратить даром пару часов к западу от Внешних Гебрид.

Обнаружение канонерки было чистой случайностью, следствием импульсивного желания снизиться, чтобы увидеть, где нижняя граница облаков. А раз цель обнаружена, искушение слишком велико, чтобы ее упустить.

Когда после второй атаки он свечой поднимался в небо, штурман Руди Хюбнер возбужденно засмеялся:

— Кажется, мы достали ее, господин капитан. Масса дыма.

— Как думаешь, Кранц? — позвал Неккер хвостового стрелка.

— Да они чуть не подстрелили меня, господин капитан — ответил Кранц. — Внизу знают свое дело, и это вовсе не томми. Когда мы зашли вторично, я видел звезды и полосы. Наверное, мой братец Эрнст — добавил он мрачно. — Он в американских ВМС. Я вам уже говорил?