Торжество долгой ночи

– Знаю.

Зверь внутри спал, но с появлением Винсента Грей вновь начал думать о последствиях, которые несло пробуждение монстра. Жизнь снова наполнилась страхом: если Грей не был больше подвластен демонской ипостаси, то сосуществующее чудовище грозилось взять разум под контроль в любой момент.

Глава 2. Оружие дьявола

Пятеро сидели в комнатушке за портьерой с совершенно пустыми лицами. В руках карты, в глазах сдержанность и отчуждение. Движения замедлены, голоса тихи. Воздух, пропитанный душистой пудрой и табаком, замер. Гости затаили дыхание.

Пятеро.

Важный джентльмен с седеющими бакенбардами – Коджо Моне, владелец конгломерата с ежегодным доходом от девяти нулей.

Филипп Эрнандес – нефтегазовый магнат, эпизодически потряхивающий дорогими часами на запястье.

Леди колоритной азиатской наружности – Джун Саито, преемница империи выдающихся предметов роскоши.

Загадочный незнакомец с холодным взглядом человека не самых добрых стремлений, хранящий инкогнито даже в кругу достойных себе представителей светских домов.

Кай Ривьера – парень лет двадцати пяти, обыкновенный негодяй и мерзавец в засаленном костюме из сервиса проката.

Последний опустил карты рубашкой кверху и коварно оглядел оппонентов. Он только что пошел ва-банк. Разыгрывалась одуряющая до головокружения ставка, отчего приходилось напоминать себе о том, ради чего пришлось поставить на кон все.

Непогашенные долги, маячивший на горизонте срок в тюрьме.

Сторонний наблюдатель видел в Кае неоправданно уверенного мальчишку, затесавшегося в высокопоставленную компанию из-за стечения обстоятельств. На деле это произошло благодаря связям и привычке всюду проталкиваться напролом с врожденным упорством. Кая не пугало собственное присутствие среди сливок общества, как и здешнее отношение к риску: пока собравшиеся приятно проводили время, он метался в тисках между «все» или «ничего».

Поначалу его авантюра казалась сомнительной, поскольку удача не слишком баловала Кая по жизни: бедность и нужда, унылое детство без излишеств и не менее унылая молодость с излишеством проблем. Но именно здесь, за портьерой игорного дома, фортуна, похоже, вернулась, чтобы возместить должок. Каю, несомненно, везло больше обычного, а на столе дожидался расклад не из слабых.

– А вы не промах, молодой человек, – Моне обхватил пятерней стопку фишек и двинул к центру стола, недвусмысленно полагая, что ход оппонента Ривьеры, – блеф чистой воды.

Кай позволил себе ироничную усмешку. Томные лица страшно претили его мятежной натуре.

– Так и быть, – будто договорившись с самим собой, Эрнандес бросил несколько фишек крупного номинала, при виде которых в душе затеплилось отрадное предвкушение добычи и скорого освобождения от денежных обязательств.

– Пас, – мягко объявила Джун, одарив Кая высокомерным взглядом, в котором отчетливо читалось: «Порой следует вовремя остановиться, щенок» – на что тот лишь игриво подмигнул: «У меня все схвачено, куколка».

Таинственный игрок не произнес ни слова. С выражением ленивого безразличия он сделал ставку и опустил руки на трость с набалдашником в форме черепа.

– Что ж, господа, предлагаю вскрыть карты.

Первым не сдержался Эрнандес. Кинув на стол каре[1], он импульсивно потянулся за сигаретами элитной марки. Моне тут же ответил ему фулл-хаусом[2] без всякой тени разочарования. Однако вялый жест предательски говорил об обратном.

Довольно быстро оказавшись с игроком без имени один на один, Кай впервые за партию по-настоящему обратил на него внимание. Вернее, на эффектное сопровождение. За спиной игрока высились близнецы, не старше самого Кая: альбиносы, бледные, как бумага, с высеченным на каменных лицах презрением. Волосы, брови, ресницы – все словно покрыл серебристый иней. Вместе с хозяином близнецы испытывали оппонента незыблемым спокойствием, принуждали открыться первым. Мало кто смог бы сопротивляться натиску безжизненных физиономий, но Кай был не из слабых. Лишь нетерпение от скорого триумфа заставило его сдаться и выложить карты на стол. Черный стрит-флеш[3] последовательностью до десятки. Кто-то из зрителей уважительно присвистнул. Это жутко подзадорило Ривьеру.

Близнецы натянули улыбки, прежде чем легким движением руки игрок развернул свой расклад. Спасовавшая леди Саито удивленно ахнула и всплеснула руками, повергнув Кая в нервную дрожь. Он не верил глазам и гулу восторженных голосов. Против него на столе веером расстелились пять старших карт в пиках. Флеш-рояль[4].

«Невозможно», – Кай ощутил, как от лица отливает кровь.

– А вы умеете удивлять! – улыбнулся во весь рот Моне, явно довольный тем, что выигрыш не достался парню с улицы.

Комната наполнилась овациями зрителей, подстегивая самодовольство игрока. С минуту Кай пребывал в тупом забытье. Он и сам не помнил, как резко вскочил с места и, раздираемый гневом, ринулся прочь, подальше от празднования славной победы.

Кай влетел в уборную, с силой захлопнув дверь. Выкрутил воду, мокрыми руками потер глаза, смывая злобу и остатки какого-то дьявольского наваждения, соблазнившего на игру. Он впился руками в края раковины до белых костяшек. Наблюдая за бьющим из крана потоком, пытался выровнять дыхание и призвать себя к самообладанию.

Подростком Кай Ривьера был из числа тех, кого называют «трудными». Он нередко дебоширил на улицах, не боялся задирать старших и оказывался частым гостем полицейского отделения. В молодости Кай Ривьера начал повышать ставки: среди проступков возникли кражи, торговля запрещенными веществами и даже… нет, об этом не стоило думать. Он сильно сжал веки, стараясь подавить нежелательное воспоминание.

Имея за собой ряд преступлений, именно в этот день Кай Ривьера стал ближе к тюрьме как никогда прежде.

Он поднял к зеркалу отчаянный взгляд. Бывало, сталкиваясь с отражением, Кай не мог удержаться от вопроса: «И в кого у меня такое ублюдское лицо?» Мать – дивная красавица с внешностью актрис, фото которых мужчины носили в нагрудных карманах; отец запомнился вечно хмурым и задумчивым, но не лишенным сурового обаяния. А у Кая лицо было резким, далеким от эталонов секс-символов. На посторонних его крупные черты производили устрашающее впечатление и врезались в память: широкая челюсть в щетине, массивный нос с горбинкой, низкие дуги густых бровей. Из-под нависших век блестели плутовские синие глаза. Тонкие губы складывались в улыбку, не бьющую по сердцам противоположного пола. Привлекательным Кая делали харизма и хулиганистый вихор темных волос.

Он еле сдержался, чтобы не садануть кулаком по лицу перед собой.

Огромная люстра под потолком потрясала воображение дворцовым видом – зал казино купался в золотом свете и радужных бликах хрустальных подвесок. Каждая мелочь здесь подкрепляла высококлассный статус заведения: сверкающий мраморный пол из узорных плит от итальянских дизайнеров, мебель редкой древесины, разодетые в кашемир крупье.

Бар призывно подсвечивал обилие дорогого алкоголя на полках из стекла. За лакированной стойкой бармен протирал стаканы, и никто не удивился бы, если цена тряпки в его руке оказалась сравнима с картиной высокого искусства. Кай точно уже ничему не удивлялся.

Огонь в сердце утих, оставив вместо себя тлеющую пустоту. Кай сел на высокий табурет и заказал виски. В ожидании сложил на стойку руки, покрытые темной вязью татуировок. Сложно было устоять перед привычкой закатывать рукава, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность и характер, не делая для этого ничего особенного, не говоря ни слова.

– Неудачный день?

К бару присоединился игрок в сопровождении близнецов. Ласковый баритон тронул слух, как легкое прикосновение ножа, взбудоражив до мурашек. Прежде незнакомый голос звучал словно не из этого мира. Метнув на компанию беглый взгляд, Кай неприязненно отвернулся.

– Это почти все, что у меня было, – он упрямо глядел перед собой на сверкающий ассортимент бара и с нескрываемым раздражением покачивал в руке стакан.

– Сожалею.

Кай залпом выпил виски. От обжигающего внутренности огня между бровей проступила глубокая морщина.

– Брехня, – на выдохе отозвался он. – Деньги для вас – грязь, пустое. О каком сожалении речь?

Игрок с силой сжал в руках трость, словно доведенный до гнева, и в то же время лицо его сияло снисходительной улыбкой.

– Ты прав, этот выигрыш не слишком обогатит меня. Но он необходим тебе, а вот насколько – решай сам.

Кай подумал, что ослышался.

– Вы предлагаете реванш? – тут же переспросил он для ясности.

– Да. Но на моих условиях.

Игрок загадочно усмехнулся. Кай развернулся к нему всем корпусом, показывая свою заинтересованность.

– Один круг. Выиграешь – заберешь все. Проиграешь – будешь служить мне.

Кай встретился с пронзительными серыми глазами; свет серебристых радужек почудился дурным. Внутри все перевернулось от близкого столкновения с незнакомцем.

А ведь Кай до сих пор не выяснил его имя.

Близнецы переглянулись между собой, никак не выражая отношения к происходящему. Кай отчего-то замешкался. Он бессознательно уже знал о своем решении, но вдруг задумался о том, что все это время на кону стояло нечто большее, чем деньги.

На кону была свобода.

– Идет.

Игрок искривил тонкие губы в удовлетворенной улыбке, отчего его острое, сухое лицо стало совсем уж неприглядным.

Кай пожал дьяволу руку.

Глава 3. Путь искупления

Они оба были в порядке. Почти.

На самом деле, в клуб «Опиум» забредали только те, кто не был в порядке совсем.

Джеймс осушил стопку джина, жестом попросил еще, не беря во внимание откровенное осуждение со стороны Грея. Атмосфера возле них сгустилась удушливая, накаленная – то ли клуб мутил голову дымной завесой, то ли натянутые отношения стали настолько ощутимы. Джеймс старательно избегал зрительного контакта с Греем, нарочно отрезал поводы для разговоров. Недомолвками делал разъединяющую их пропасть все более непреодолимой.

Зловонье пагубных пристрастий овладело «Опиумом». Густой мрак был пронизан запахами немытых тел, табака, алкоголя не самого благородного происхождения. Гости за столиками не отличались красотой, а их занятия и того меньше казались привлекательными: азартные игры, неразумные ставки, дешевые наркотики. Осматриваясь, Грей не скрывал брезгливости. Тошнотворное впечатление не спасал даже превосходный женский вокал, окутавший зал легкой меланхолией.

Сам того не сознавая, Грей засмотрелся на исполнительницу. Было в ней что-то хитрое, лисье, безотчетно пленявшее сердце. Стоило на минуту забыться, как девушка со сцены перехватила его взгляд и вернула с небес на землю. Грей мигом пришел в себя и отвернулся.

– Как день прошел? – неловко спросил он с целью прервать затянувшееся гнетущее молчание.

– Великолепно, – без энтузиазма ответил Джеймс.

Невозможно было принудить его перестать страдать, зная, как трудно преодолевается скорбь. Грей смог заглушить тоску по любимой, только став бесчувственной марионеткой Лоркана. Джеймс располагал иным вариантом, трудным, требующим немало сил и отваги – пережить, позволить этой ране затянуться.

– Может, тебе работу найти? Отвлечься?

– А может, ты избавишь меня от непрошеных советов?

Джеймс никогда не был эталоном вежливости, а в свете последних событий и вовсе стал на все отзываться грубостью.

– Мы когда-нибудь нормально поговорим? – Грей не прекращал попыток построить диалог.

– Чего ты добиваешься? Откровений?

– Скажи мне, неужели ты был бы счастливее, если бы Нина поступила иначе?

Джеймс молчал. Очевидно, он ранее уже задавался этим вопросом и теперь просто думал о том, какой из ответов хотел озвучить.

– Не знаю, – произнес Джеймс надтреснуто. – Если бы она сказала сразу, мы успели бы все исправить.

– Сам в это веришь? Перед ней стоял выбор между сделкой и смертью, как перед нами – принять ее решение или возненавидеть.

Ссутулившись, Джеймс опустил голову, в его глазах зрела какая-то крамольная мысль, которой он не решался поделиться. Грей насторожился.

«Лучше узнай сейчас, что у него на уме, пока не обернулось последствиями», – предупредил Винсент. Его слова растеклись ледяной волной по жилам вместе со страхом, что молчание могло привести к необратимым поступкам.

– Рассказывай, – потребовал Грей, не ставя под сомнение правоту призрака.

– Я хочу… выторговать ее жизнь.

Услышанное повергло Грея в ужас. Он устремил на Джеймса изумленный взгляд, как если бы всерьез боялся за его умственное здоровье, и ответил порывисто:

– Даже не думай, – голос невольно сорвался на хрип. – Лоркан не будет к тебе мил. Он отыграется по полной.

Джеймс залпом проглотил содержимое очередной стопки, притворившись глухим. Длинные немытые волосы делали его похожим на здешнего завсегдатая – неужели он рисковал в битве с Лорканом ради того, чтобы позволить себе так низко пасть?

Свобода оказалась коварной, стремление к полноте жизни – ловушкой. Так легко можно забыть, что богатая палитра чувств не ограничивалась счастьем. К нему примыкали горе, отчаянье, другие болезненные переживания, и не дано выбирать, что испытывать.

Будь человеком и прими радость вместе с нелегкими испытаниями или стань демоном, не ведавшим ни того, ни другого.

Если бы Грей понимал, как бороться с виной, он бы помог сбросить часть груза, который нес на себе Джеймс.

– Так будет правильно. Я подвел ее.

– Не принимай поспешных решений…

– Ты придурок, Марк! – их разговор прервал возмущенный возглас. – Еще меньше, чем в прошлом месяце? Можешь эти гроши себе в задницу засунуть!

Не стесняясь ни выражений, ни всеобщего внимания, певица «Опиума» заходилась криком перед мужчиной в потрепанном костюме. Наличие пиджака не добавляло ему важности, но заметно выделяло среди прочего контингента.

– Я же уволю тебя по щелчку пальцев, идиотка!

– Слишком много чести – оставаться в этой долбаной дыре!

Дико рассерженная, певица растолкала компанию собравшихся байкеров и села за угол барной стойки, отчего Грей мог разглядеть ее ближе. На вид он бы дал девушке лет двадцать – мягкие черты были подобны детским и сглаживали возрастные особенности. Впрочем, притягивала его не столько внешность, сколько бойкий огонь в глазах. Грейсон мрачно косился на девушку исподлобья, стараясь не выдать интерес.

Не замечая постороннего внимания, певица ловкими движениями пальцев скрутила на столешнице косяк с измельченной травой и поднесла к пламени зажигалки. Затянулась. Потерла нос, задирая кверху, будто он без того не имел забавно приподнятой формы. Увиденное парализовало Грея чувством отвращения. Он был так раздосадован разбитой симпатией, что не смог сдержать слов:

– Ну и гадость.

Девушка подняла на Грейсона взгляд, и лицо ее распустилось в улыбке, прочертив милые складки возле уголков губ.

– Желаешь попробовать? – насмешливо отозвалась она. – Или, может, твой друг?

Джеймс, услышав упоминание себя, не на шутку вспылил. Оскорбленный предложением, сорвался с места как бешеный и опрометью покинул клуб.

– Какие мы нервные.

Грей сердито смерил певицу взглядом.