Хамелеон – 3

Хамелеон — 3

Пролог

Ноябрь и декабрь 1936 года выдались для многих стран Европы не самыми простыми. И во всём была виновата Испания. Точнее вина за беспокойство лидеров европейских государств лежала на тех людях, что ныне творили на испанских землях новую историю. Так, вслед за октябрьским разгромом войск генерала Мола, последовал удар наиболее боеспособных сил республиканцев не только на север, с выходом к французской границе, но и на юго-запад, от Талавера к Пласенсии. Этот город в прежние времена никак нельзя было назвать стратегически важным. Тут не имелось каких-либо жизненно необходимых воюющей стране производств, он не являлся перекрестком множества путей. Но что в нём было ценного — так это проходящие за чертой города железнодорожные пути, являющиеся главным связующим звеном между северными и южными территориями страны, находящимися под контролем сторонников Франко. То есть республиканским войскам даже не пришлось штурмовать приготовившийся к обороне город. Они просто выстроили свою собственную оборону вдоль и поперек железной дороги, тем самым изрядно осложнив жизнь своему противнику, более не способному использовать чугунку по прямому назначению. А после республиканцы, совершив еще один рывок от Пласенсии на юг, вовсе дошли до реки Тахо. И, продвинувшись вдоль её левого берега вплоть до португальской границы, захватили все перекинутые через неё немногочисленные мосты, тем самым установив новую линию фронта именно по данной водной артерии, протянувшейся от берегов Португалии далеко за Мадрид. Это еще не было началом конца мятежников, стремившихся избежать именно позиционного противостояния, но первый нехороший звоночек прозвенел и оказался очень громким. Можно было даже сказать, что услышали его во всем мире, чему немало поспособствовали жадные до сенсаций журналисты.

Мало того, что прежде единый фронт мятежников вновь оказался разделен на Южный и Северный, как это было в самом начале восстания. Так еще отныне все сношения и переброску войск между ними франкистам приходилось совершать через территорию Португалии, либо вовсе по воде — вдоль побережья Пиренейского полуострова, ведь в воздухе с каждым новым днём появлялось всё большее количество советских истребителей, отчего полеты транспортных самолетов становились излишне опасными. Да и полеты бомбардировщиков тоже. Решившие было отыграться на жителях Мадрида мятежники, только лишь за октябрь и ноябрь успели потерять в налетах на столицу свыше сотни самолетов, прежде чем переориентировались на действия вдоль линий установившихся фронтов.

Естественно, ни в Берлине, ни в Риме, не смогли не оценить с самой неприятной для «генералиссимуса» стороны, понесенные его лучшими войсками поражения. Тем более, что они произошли буквально на глазах адмирала Канариса и генерала Хуго Шперле, прибывших в Испанию, чтобы стать свидетелями триумфального входа их ставленника — Франко, в Мадрид. Но никак не того, что произошло! Ведь как им могли понравиться мигом разлетевшиеся по всему миру фотографии разбитых немецких танков и орудий, а также пленных солдат и офицеров 6-го танкового полка Вермахта, приехавших в Испанию под видом туристов? Да никак не могли!

Особо сильно свирепствовала при этом французская левая пресса, одновременно задавая своему собственному правительству вопрос — доколе то будет делать вид, что в упор не замечает военных поставок со стороны Германии и Италии во вроде как объявленную закрытой для поставок вооружения страну. Да и в Англии тоже не существовало единого мнения по поводу категорического невмешательства в испанские дела. Особенно среди тех, кто уже успел потерять немалые средства вложенные в перехваченные мятежниками, либо пущенные ими на дно, грузы. Очень уж многие «джентльмены» оказались не против заработать фунт-другой на поставке в воюющую страну топлива, продовольствия и много чего еще интересного, коли за это расплачивались по высшему тарифу, да еще и золотом.

В общем, итальянцы с немцами требовали от Франко отойти в сторонку и более не мешаться под ногами тем командующим, которые вскорости будут назначены из Берлина и Рима. Французы с англичанами с каждым днем всё громче требовали от своих правительств дать им, наконец, возможность неплохо заработать, пока СССР не выдоил Испанию досуха. А сам Советский Союз тихо-мирно готовил отправку к Пиренейскому полуострову очередных забитых военными грузами судов, что своих, что испанских. Вот так и встретили в Европе наступление нового, 1937-го, года, обещавшего стать очень интересным в плане прямого столкновения лбами сильнейших государств мира на территории Испании.

Глава 1

Где должен быть военинженер?

— За что, товарищ полковник? — как-то даже по-детски обиженно протянул Александр, услышав из уст командира своего полка, что его боевая карьера в Испании подошла к концу.

— За что? Ты еще спрашиваешь — за что? — Семён Моисеевич аж приподнял лежащую перед ним пухлую папку и с размаху хлопнул той по столу. — Да мне в Москве голову оторвут, если с тобой здесь что-нибудь случится! Я тебе, пакостнику, для чего свой личный танк давал? А? Чего молчишь, товарищ Геркан? Язык резко отсох? Так я тебе напомню! — начал откровенно заводиться Кривошеин. — Я его тебе отдал во временное пользование, чтобы с твоей светлой головой даже в тылу ничего не случилось! В тылу! Там, где и положено пребывать главному техническому специалисту полка! А на деле что вышло? А? В твою не столько светлую, сколько дурную, голову пришла «гениальная» идея покомандовать на передовой! Молодость решил вспомнить? Удаль свою решил показать? Что-то где-то пониже спины заиграло? — максимально корректно попытался он донести до собеседника всю степень своего негодования. Был бы на месте военинженера 2-го ранга какой другой краском, и стены кабинета принялись бы отражать в пространство совершенно иные фразы — можно сказать, состоящие сплошь из матерных выражений разной степени скабрезности. Однако здесь и сейчас приходилось сильно сдерживаться и аккуратно подбирать слова. Всё же распекал он не только своего полкового заместителя по технической части — и так являющегося редким зверем в РККА, но и одного из ведущих конструкторов боевых машин Советского Союза, за сохранность жизни и здоровья которого с него самого обещал спрашивать ни кто иной, как товарищ Ворошилов лично. — Ну чего насупился и молчишь? Говори уже.

— Виноват, товарищ полковник. Больше не повторится, — выпалил в ответ на высказанную претензию стоявший по стойке смирно распекаемый красный командир, ставший в глазах непосредственного начальства тем еще залётчиком.

— Естественно, больше не повторится! Уж будь в этом уверен! Лично прослежу! — вновь приподнял многострадальную папку и хлопнул той по столу полковник. Видимо, это было его штатное успокоительное средство, поскольку проблемы на голову Кривошеина валились, что с передовой, что из организуемой на скорую руку танковой школы, одна за другой, а лечить нервы исключительно табаком и алкоголем никакого здоровья не хватило бы. Да и донести могли наверх о пьянке целого командира полка, по пути изрядно преувеличив масштабы возлияния и приписав вдобавок распутство. Тем более, что с первым, что со вторым, в Испании дела обстояли более чем просто. Имелись бы в кармане деньги, и любой алкоголь с излишне раскованными женщинами мгновенно найдутся, если не за любым углом, то в любом городе уж точно. Во всяком случае, он бы, окажись вдруг на месте возможного кандидата на ныне занимаемую им должность, точно донес бы. Ибо столь же великолепный трамплин для карьерного роста нужно еще было поискать. И то вряд ли вышло бы обнаружить. Потому к «подставе» со стороны Александра он отнесся излишне пылко. Одно время даже полагал, что тот старается ради высвобождения тёплого местечка для своего дружка — майора Киселева. Но потом откинул эту идею, поняв, что так сильно подставляться Геркан не стал бы точно. Ну не дурак ведь он реально гореть в танке, ради карьерных перспектив давнего знакомца! — С танком-то моим что? — наконец, перестав сверлить краскома не предвещавшим ничего хорошего взглядом, и тяжело вздохнув, поинтересовался судьбой и перспективами своей командирской боевой машины Семён Моисеевич.

— Танк сгорел, — не удержавшись, развел руками Александр, поскольку, помимо полной раскаяния интонации голоса, более ничем иным не мог выразить своего сожаления по данному грустному поводу. Увы и ах, одним из тех двух танков, что полностью выгорели при взятии Толедо, оказался и его «боевой скакун» или точнее «боевая черепаха», выданная полковником во временное пользование. Так-то почти все танки их роты в той или иной степени оказались тронуты огнем, будучи закиданными бутылками с зажигательной смесью. Но совсем не повезло лишь двум машинам. Включая его.

— Это уже не новость, — в очередной раз тяжело вздохнул Кривошеин. — Восстановить его сможем?

— Если где и смогут, то только на «Кировском заводе». И то им новый танк построить будет легче и дешевле, — отрицательно покачал головой Геркан. — В местных же условиях, даже и браться за подобное не стоит. Лишь время зря потратим. Там такой жар стоял, что даже КПП в единый кусок металла сплавилась и весь корпус повело.

— Понятно, — кинув тоскливый взгляд на папку и поняв, что хлопать ею в данной ситуации — не вариант, командир полка на некоторое время уставился в окно, из которого открывался умиротворяющий вид на апельсиновый сад. На удивление, в Испании как раз в ноябре начинался сезон созревания этих экзотических для СССР фруктов, тогда как в той же Москве уже вовсю валил снег. — А как вообще обстоят дела с техникой? — всё так же продолжая созерцать увешанные круглыми желто-зелеными плодами деревья, поинтересовался он судьбой побитых в боях и изношенных в эксплуатации машин своего полка. Ведь кому, как не его нынешнему собеседнику, было знать об истинном состоянии всего парка.

— На сегодняшний день в нашем батальоне тяжелых танков осталось в строю лишь восемнадцать Т-24. И то там каждому второму хорошо бы провести осмотр и текущий ремонт, что двигателя, что движителя, что трансмиссии. Побегать-то своим ходом им пришлось изрядно, да и до того они были отнюдь не новыми. В общем, ресурс основных агрегатов подходит к концу, но пока еще воевать способны. Еще двадцать машин сейчас находятся на нашей ремонтной базе и проходят средний ремонт с заменой двигателей, КПП и фрикционов. Мы на них, считайте, весь полковой запас ремонтного фонда потратим. Во всяком случае, двигатели уйдут все до единого. — Геркан точно знал, что говорил, поскольку прибыл на «ковер» прямиком из небольшого городка Алкала-де-Энарес, раскинувшегося в 30 километрах от столицы. Там, под прикрытием базирующихся под боком истребителей, оказались развернуты главные ремонтные мастерские бронетанковой техники, которые пришлось перенести из Мадрида, как в силу действий «пятой колонны», так и по причине постоянных авиационных налетов. Из той дюжины окончательно утраченных Т-24, четыре штуки оказались разбиты авиабомбами уже после эвакуации с поля боя в столицу. Потому и было принято решение расположиться в куда более тихом и лучше защищенном месте. — Двенадцать же танков мы в местных условиях никак не сможем реанимировать. Там у половины разбило бронекорпуса от поражения крупнокалиберными снарядами или же тяжелыми авиабомбами, а вторая половина полностью выгорела изнутри. Так что я отдал приказ разбирать их на запчасти. Что касается грузовых автомобилей, то семь ЗИС-5 и два ЯГ-10 тоже легче разобрать на запчасти, нежели пытаться отремонтировать.

— А что с трофейной техникой? Хоть что-нибудь в строй поставить можно будет? Да и в Союз потребно отправить несколько работоспособных экземпляров. На испытания. Да ты и сам без меня это прекрасно знаешь. Как, найдется, что на родину послать? А? — вернув взгляд обратно на военинженера, уточнил немаловажный вопрос Кривошеин. Ведь награды просто так, из воздуха, не появлялись. Их требовалось зарабатывать. Для чего, в свою очередь, требовалось наглядно демонстрировать высокому начальству реальные результаты своего труда. Или же труда своих непосредственных подчиненных. Что-то же нагляднее затрофеиных немецких и итальянских боевых машин еще надо было поискать. Вот и поднял он данный вопрос перед тем, кто на месте занимался сбором всего «металлолома».

— Техника-то, конечно, имеется. Но мы к её восстановлению пока ещё вовсе не приступали. Так, свезли всё к себе, да и сгрузили в сторонке. Навскидку два немецких пулеметных танка мы, при большом желании и наличии свободного времени, сможем собрать из того, что стало нашими трофеями. Может быть даже три. Но не факт. Больно уж наши 76-мм снаряды оказались убийственны для них. Итальянские же танкетки… Ну, одну из всех пяти захваченных штук, теоретически, получится склепать. Но именно что склепать! В прямом смысле этого слова! Больно уж у них у всех бронекорпуса поразбивало. Если из всех пяти разбитых один целый получится сотворить, уже хорошо будет. В общем, работы там не на один день и даже не на одну неделю. А так, металлолом металлоломом. Зато итальянских грузовиков взяли много! Тридцать семь вовсе не пострадавших. И семьдесят четыре той или иной степени побитости. Плюс машин местной выделки — Испано-Сюиза, Фиатов, а также французских Рено удалось захватить свыше ста штук, что легковых, что грузовых. Но там такой жуткий зоопарк, что я предпочел бы их спихнуть местным. Это, скорее, головная боль, нежели желанные трофеи. Ну, может, себе пятерку танковозов Рено, да с десяток легковушек стоит оставить, так сказать, для хозяйственных нужд. А всё остальное — точно не стоит нашего внимания. Замучаемся обслуживать и ремонтировать. У них ведь там даже совсем древние аппараты, выпущенные лет тридцать назад, до сих пор в строю имелись. А нам такого «счастья» уж точно не надо. Да, кстати! Мы там еще два древних танка Рено нашли. Видать из тех, что когда-то состояли на службе в испанской армии. Оба подбиты и оба не на ходу. Если местные сумеют их восстановить, отдать бы их в пехотные школы. Ведь, честное слово, мы в бою больше опасались, как бы не раздавить своих испанцев, нежели огня вражеских орудий. Местные же вообще не имеют никакого представления, как сражаться в одном строю с танками. Либо вовсе разбегаются, кто куда. Либо под гусеницы сами лезут. Либо за бронёй прячутся. Да так, что задний ход никак дать не выходит, чтобы при этом своих же не подавить. Я потому свой, то есть ваш, танк в Толедо и потерял, что не смог отвести его назад, чтобы приступить к тушению. Пехота за машиной сгрудилась, да так там и торчала, боясь показать свой нос из-за брони. И пока мы сами не рванули от танка куда подальше, те так за ним и сидели. И ладно бы хоть тушить пробовали! Так нет! Сидели, смотрели, как он весело разгорается, да, небось, жаловались друг другу, что сильно припекать стало. Как дети малые, честное слово.

— Это да. Местные те еще вояки, — и вновь со стороны полковника донесся тяжкий вздох. Выполняя должностные обязанности начальника танковой школы, он уже успел, и насмотреться, и наслушаться, такого, что в цирке теперь вряд ли когда-нибудь сможет рассмеяться. Хотя именно здесь смех пробивался исключительно сквозь слёзы. Он, естественно, никак не мог слышать соответствующей происходящему в школе дурдому фразы германского подполковника Вильгельма Риттера фон Тома — его, так сказать, прямого коллеги со стороны франкистов. Тем более, что она еще и не была произнесена тем вслух. Но мысли у них явно были схожи в том плане, что испанцы столь же быстро учились, сколь быстро забывали всё выученное. Потому учебная матчасть страдала регулярно и в огромных количествах.

И ведь Т-27, по сравнению с иными советскими танками, являлся простейшей в освоении и обслуживании боевой машиной! По сути, обычным грузовиком на гусеницах, если учитывать примененные в нем обычные автомобильные агрегаты. Но даже их местные кадры постигали с величайшим трудом и с практически слышимым скрипом крутящихся в их головах шестеренок.

Ладно бы еще в школу присылали каких-нибудь темных крестьян, только вчера оторванных от сохи и ничего сложнее лопаты не видевших в своей жизни! Вовсе нет! Мехводы сплошь являлись бывшими водителями грузовиков и автобусов, которых в стране имелось более чем достаточно. Командиры машин, они же командиры башен, брались в основном из числа инженерных кадров и токарей со слесарями, как людей привыкших к необходимости точных измерений, уж точно не должных жаловаться на память. Иными словами говоря, людей набирали вовсе не глупых, а даже наоборот — мозговитых. Однако даже с ними постоянно случались всевозможные эксцессы, чему, правда способствовал и языковой барьер. Да и время поджимало. Советские танкисты, заплатив немалую цену, конечно, сумели подарить своим испанским соратникам целый месяц спокойного обучения. Вот только, по-хорошему, таких спокойных месяцев требовалось дать «ученикам» еще штук пять, как минимум. Чего, естественно, ни враги, ни республиканское правительство, позволить им всем никак не могло. Во всяком случае, уже через неделю обязан был состояться первый выпуск школы — 300 танкистов, из которых предполагалось составить 5-ый легкотанковый полк ныне формируемой 5-ой Коммунистической пехотной дивизии, в насыщение людьми и вооружением которой Москва вкладывалась по максимуму, так как вливающимся в неё кадрам была хоть какая-то вера. В этом плане СССР стал действовать примерно так же, как итальянцы с немцами, затребовав у местных союзников передать часть войск исключительно под непосредственное командование своих краскомов.

— Кстати о местных, — вскинулся Александр. — Я тут вашим ученикам пару наглядных пособий привез с передовой. Глядишь, это позволит им более правильно применять свои боевые машины и не лезть на рожон там, где не надо.

— Ну-ка, ну-ка, показывай. Чего ты там такого раздобыл, — уже не столь угрюмо отозвался со своего места начальник танковой школы. — Нам тут любая мелочь полезна будет. Всё же легкие танки-разведчики не чета тяжелым Т-24.

— Поэтому и привез, — полностью соглашаясь с озвученным, закивал головой Геркан. — Вот. — Достав из кармана несколько винтовочных патронов, он положил те перед полковником. — Такими боеприпасами были снаряжены пулеметные ленты немецких танков. Видите, у них вокруг капсюля красное кольцо краской выведено? Это они так обозначают свои патроны с бронебойными пулями. Стрелять из винтовки ими не рекомендуется из-за усиленного порохового заряда. Но вот пулеметы кушают их за милую душу. И если нашим толстокожим Т-24 подобные бронебойные пули нипочем — лишь царапинки на броне оставляют. То для тонкобронных машин, вроде Т-27, это гарантированная смерть. Мы ими постреляли по корпусу одного из разбитых немецких танков. И пришли к выводу, что лобовая броня нашего танка-разведчика выдержит поражение подобными боеприпасами метров со ста пятидесяти и выше. А бортовая — лишь с четверти километра. Потому близко к германским танкам и пулеметным гнездам вашим нынешним ученикам лезть никак нельзя, если они не желают превратиться в дуршлаг вместе со своими машинами. Кто знает, сколько подобных патронов немцы уже успели поставить мятежникам.

— Да-а-а… — протянул Семён Моисеевич, рассматривая донце патрона. — Неприятный сюрпризец. Вовремя мы о нём узнали, ничего не скажешь. Молодец, товарищ Геркан! Вовремя столь ценную информацию принес. Объявляю тебе устную благодарность!

— Служу трудовому народу! — как и полагалось, мигом отозвался Александр.

— Что еще интересного принес? — оставив патроны в покое, полковник обратил свой взгляд на несколько топорщащуюся небольшую сумку, что всё это время висела на плече подчиненного.

— А это прицел германской 37-мм противотанковой пушки. Скрутил его с разбитого прямым попаданием орудия в местах боев нашей 2-ой роты. — Выложив на стол слегка помятый и покоцаный осколками прибор, военинженер поспешил уточнить, — Вы не смотрите, что он в не рабочем состоянии. Это не так важно. Но вот, что имеет значение, так это его градуировка. Вот, обратите внимание сюда, — нагнувшись над «добычей», ткнул он пальцем в нужное место. Видите? У них, оказывается, прицел настроен на максимальную дальность огня в 900 метров. На большие дистанции расчет подобного орудия банально не сможет вести прицельный огонь! Хотя снаряд способен улететь и на семь километров, прямо как у нашей сорокопятки. Понимаете, какой подарок противник сам же нам преподнес? Танкистам просто требуется вести ответную стрельбу с дистанции чуть больше километра, и тогда в них попросту не попадут! Разве что расчет окажется ну очень опытным. В городских условиях, понятно, мечтать о подобном вовсе не приходится. Но на подходах к населенным пунктам или в горах, да полях, мы попросту обязаны максимально использовать их этот недочет вражеского вооружения.

— Находка так находка! — аж прицокнул от подобного положения дел Кривошеин. — Как вернешься в Советский Союз, готовь новую дырочку во френче, товарищ Геркан. Напишу на тебя представление на Орден Красной Звезды. По совокупности заслуг. Заслужил, ничего не скажешь! И даже свой танк тебе прощу. Но в бой, уж не взыщи, более не отпущу. Да и вообще на передовую хода тебе отныне не будет. Для тебя и в тылу теперь дел по горло хватит. На вот, ознакомься. — Оставив в покое орудийный прицел, он извлек из внутреннего ящика стола полнящийся подписями и печатями лист бумаги и протянул тот посетителю. — Правительством Испанской республики принято решение организовать комиссию по бронетанковому вооружению армии. В её задачи будет входить разработка и изготовление серийной бронетехники на местных мощностях. Ну и поскольку ты у нас заслуженный конструктор танков и прочих боевых машин, тебе, что называется, и карты в руки. Возглавишь её на первых порах с нашей стороны, пока тебе на смену не пришлют кого-нибудь. — Всё же Испания славилась своей металлургией. В том числе изготовлением легированных сталей и стального проката, да каким-никаким, но судостроением, так что под рукой имелись, и материалы, и потребное оборудование, и специалисты. Дело оставалось за малым — создать проект и собрать всё в одном месте для его реализации.

Для испанских властей это было важно не только в плане экономии валютных средств на закупке вооружении за рубежом. Но также позволяло использовать песеты при закупке оружия и создавать рабочие места для собственных граждан, тем самым хоть частично снижая растущее день ото дня социальное напряжение в обществе. Ведь с началом боевых действий и убытием в соседние страны многих фабрикантов с заводчиками, сотни и тысячи предприятий вовсе встали из-за отсутствия управления, сырья, исчезновения рынков сбыта и по причине сотен иных негативных факторов. А кушать людям хотелось каждый день, для чего в карманах должны были шуршать и звенеть денежки. Раздавать же песеты за так уж точно никто не собирался. Как ни крути, а Испания являлась страной коммерсантов, но никак не коммунистов, которые так-то и сами без должного финансирования не смогли бы ничего производить в том же СССР.

— Ага. Угу. Понятно, — вчитываясь в текст, раз за разом кивал головой Геркан, прежде чем вернуть официальную бумагу обратно собеседнику. — А как же наши танки? Кто будет ремонтировать Т-24?

— У тебя под рукой десятки воентехников. Плюс местные выделили свои кадры. Вот пусть и трудятся в поте лица! — отмахнулся, как от чего-то малозначительного полковник, прибирая официальный документ обратно в стол.

— Они и сейчас трудятся в том самом поте своих лиц. На этот счет можете не переживать. — Увидев отличную возможность организовать свою командировку во Францию, принялся «подсекать щучку» военинженер, стараясь при этом напирать на техническую сторону вопроса. — Но я толкую о другом. Сейчас вот мы использовали все привезенные с собой запасные моторы. А новые двигатели на замену нам из Союза уже не пришлют.

— Это почему это? Будет приказ, пришлют как миленькие! — нахмурившись, уставился на посетителя Семён Моисеевич.

— Да потому не пришлют, что нельзя прислать того, чего не существует в природе. В Союзе моторы типа М-6 уже года три, если не четыре, как перестали производить! Совсем перестали! Нам с собой отдали даже те, которые сняли с вышедших из строя машин, — огорошил Александр своё непосредственное начальство очень такой специфической новостью. Всё же именно Кривошеин отвечал за те тяжелые танки, что действовали на Центральном фронте и такие вести никак не могли добавить ему хорошего настроения.

— Саша, ты это точно знаешь? — мигом отбросив в сторону всю уставщину, подался вперед полковник.

— Семён Моисеевич, да по этой причине «Кировский завод» уже который год срывает все планы поставки данных танков в войска, — тоже подавшись вперед, принялся шептать Геркан, словно какой-то заговорщик. — Они уже выгребли все запасы отработавших своё моторов у авиаторов и просто опасаются озвучить реальное положение дел вслух, ведь замена для Т-24 еще не готова. А какой другой мотор в наш танк не лезет из-за габаритов. И кто-то будет должен ответить за это всё своей головой. Потому будьте уверены, когда в скором будущем начнут искать виновников, еще и нас с вами заденут, поскольку именно нам отгрузили столь необходимые запасные моторы. Почему я и выражаю определенные беспокойства. Тяжелые-то танки мы испанцам фактически еще не передавали. Стало быть, и отвечать за них и всё, что с ними связано, придется нам с вами.

— И ты молчал⁉ — начав багроветь лицом, не столько прошептал, сколько прошипел в ответ обескураженный такой возможной подставой командир полка.

— А что и кому я должен был говорить? — аж опешил от высказанной в его адрес претензии Александр. И от кого? От командира полка, который по определению лучше него обязан был знать про проблемы вверенного ему подразделения. — Вот вам тяжелые танки, только не смейте их использовать. Поставьте где-нибудь в гараже и протирайте каждый день тряпочкой от пыли. Так что ли, по-вашему, должно это было выглядеть?

— Ну, не так, конечно. Однако же предупредить, что ожидается столь «неприятная», — подобрал-таки полковник подобающее слово, — проблема с запчастями, обязан был. Это же твоя епархия.

— Так кто же мог тогда знать, что у нас пойдет такая убыль в технике? Насколько я понимаю, наше руководство полагало, что мы лишь слегка поможем на первых порах испанцам, а не будем фактически за них вести боевые действия на самых тяжелых направлениях! — решил сыграть дурачка Геркан, будто это не он самолично высказывал своё мнение самому Сталину по поводу ведения боевых действий на Пиренейском полуострове. — Потому и сообщаю о проблемах сейчас, когда увидел, что они уже стучатся в наши двери.

— Предлагаешь-то чего? — всё тем же шепотом, словно боясь спугнуть удачу, поинтересовался хозяин кабинета. — По глазам ведь вижу. Есть тебе, что сказать.

— Видите ли в чем дело. Наш мотор — М6, в девичестве назывался Испано-Сюиза 8ФБ. Вот только производили его не здесь, в Испании, а на заводах данной компании во Франции, — мигом обломал Геркан лучшие ожидания, начавшего было на глазах воспарять духом собеседника. — И в этой самой Франции они ставились на самолеты Ньюпор-Делаж 29 — некогда основной истребитель французских ВВС, который они все последние годы списывают десятками. Так я чего предлагаю. Может нам под соусом участия в этой самой комиссию по бронетанковому вооружению, — кивнул он головой в сторону уже закрытого ящика стола, — организовать закупку данных моторов во Франции и их контрабандный ввоз в Испанию? Официально-то нам их вывезти из Франции местные власти никак не позволят! А если кто и попадется на контрабанде — то пусть этим кем-то будут испанцы. Здесь же, на мощностях авиационных моторостроительных заводов в Барселоне, их видится возможным переделать в танковые. Если, конечно, с ленинградского «Большевика» пришлют соответствующую конструкторскую документацию. Именно это предприятие и занималось у нас их восстановлением и соответствующей переделкой, — на всякий случай уточнил Геркан, чтобы у непосредственного начальника не возникало лишних вопросов.

— От меня-то ты что хочешь услышать? Я ведь в этих ваших технических делах не шибко силен. — Прокрутив в голове предлагаемую подчиненным некую аферу, способную пойти им всем на пользу, наконец, уточнил Кривошеин.

— От вас, как от моего непосредственного командира, желательно получить не только разрешение на соответствующие действия, но и всяческую поддержку в среде наших старших товарищей для скорейшей организации моего посещения Франции. Ведь мало выбрать на месте наиболее «живые» моторы из числа сохраненных французами на своих складах. Их еще необходимо проверить на пригодность к монтажу в моторное отделение нашего танка, поскольку разновидностей данного двигателя выпускалось свыше двух десятков и далеко не каждый из них нам подойдет, — ни словом не соврал Геркан, поскольку всё именно так и обстояло. — Сам-то я, исключительно по собственному желанию, уж точно не смогу взять и поехать туда, словно какой-то турист, который совершенно случайно начнет выискивать и скупать авиационные моторы. А дело делать надо! И делать уже сейчас, пока не стало слишком поздно.

— Это уж точно! Не сможешь, — насмешливо хмыкнул полковник, представив себе описанную собеседником картину. — Ты это, присаживайся за мой стол и распиши, как в целом видишь назревающую проблему и пути её разрешения, а после отправляйся обратно в свои мастерские. Комиссия комиссией, а наше дело тоже страдать не должно. Я же со своей стороны постараюсь, как можно скорее обсудить твои мысли с товарищами.

Глава 2

Случайности не случайны

— Это что? — ткнув пальцем в не столько полноценный чертеж, сколько в более-менее подробный эскиз, уточнил у Геркана вызвавший его на аудиенцию генерал Гришин. Он же товарищ Доницетти, он же Ян Карлович Берзин, он же Петерис Янович Кюзис, он же главный военный советник со стороны СССР при республиканском правительстве Испании, он же глава советской разведки на Пиренейском полуострове.

— Это паровоз! — абсолютно честно ответил Александр, поскольку палец его высокопоставленного собеседника как раз уткнулся в схематическое изображение локомотива.

По всей видимости, ответственные советские товарищи из числа многочисленных военных и политических советников не сочли высказываемые танкистами беспокойства слишком серьезным делом, отчего военинженер всё же оказался вынужден на время перейти в состав комиссии по выработке национальной испанской бронетехники. Чем и занимался вплоть до середины января 1937 года, надежно прописавшись в Арсенале Картахены.

Изначально его, правда, пытались направить в Валенсию, где, как помнил краском, уже совсем скоро должен был начаться выпуск броневиков UNL-35 на шасси грузовиков ЗИС-5, сконструированных его коллегой — военинженером 3-го ранга Алымовым и полковником Генчевым, которые и в этот раз прибыли в Испанию, только в составе другого танкового полка. Но после краткого визита туда и пары-тройки бесед проведенных с данными «собратьями по ремеслу», ему удалось доказать испанскому начальству из состава комиссии, что его персона будет там совершенно лишней. И предложил в ответ свои услуги на ниве создания штурмовых бронепоездов, раз уж с производством танков в стране дела обстояли совсем скверно, а бронированные железнодорожные мастодонты уже вовсю бегали по достаточно неплохо развитым чугункам страны. Бегали пока не сильно успешно по причине своей общей убогости и слабости вооружения. Но всё же, всё же. Лиха беда начало.

— Паровоз вижу. Танков не вижу! — посмотрев, что действительно ткнул пальцем в изображение прикрытого листами брони локомотива, уточнил Ян Карлович причину своего не столько возмущения, сколько некоторого непонимания складывающейся ситуации. Ведь, в то время как со стороны испанцем ему пришли жалобы на Геркана, этого же самого краскома, наоборот, всячески нахваливали, что комкор Кулик[1], что комдив Мерецков[2]. — Ты же у нас конструктор танков! Так чего вдруг бронепоездами кинулся заниматься? Испанцы за это на нас в обиде. Им танки подавай! Сам ведь, небось, знаешь, насколько тяжелые потери они понесли при разгроме итальянских интервентов и войск националистов во время сражения за Саламанку. Два полнокровных танковых полка, считай, до одного батальона сократились. Да и немало наших товарищей свои жизни положили при прорыве вражеской обороны этого города. Про технику вовсе молчу. Тяжелых танков в строю лишь 19 штук осталось! Девятнадцать! А еще три месяца назад их было полторы сотни! И тут ты весь из себя такой красивый! Танки отказываешься делать! — Тут стоило отметить, что, не смотря на творящийся в Генеральном штабе испанской республиканской армии тихий саботаж со стороны немалого числа офицеров, не понимать стратегического положения именно Саламанки, где Франсиско Франко разместил свою ставку, не могли даже самые темные неучи из новых правительственных кругов. А после прихода к власти солидного количества анархистов, откровенных неучей там весьма прибавилось в угоду политической и военной конъюнктуре. То есть те самые «кухарки», о которых говорил Маяковский в своей поэме «Владимир Ильич Ленин», принялись пытаться руководить государством, опустив тот момент, что прежде им требовалось выучиться этому самому искусству управления, как то пропагандировал «вождь мировой революции» в своих речах. В общем, даже такие далекие от военной науки и политических интриг индивидуумы осознавали огромную ценность именно этого города. И дело тут состояло вовсе не в факте нахождения там «генералиссимуса» с его штабом, а в том, что через Саламанку проходил один из двух железнодорожных путей, по которым из Португалии шли грузы всей северной группировке войск националистов. Вот по городу и нанесли удар всеми наскоро сформированными и хоть как-то обученными войсками, пока итальянцы не успели прислать очередные подкрепления, а южная группировка войск франкистов зализывала раны после учиненного им разгрома на подступах к Мадриду.

— А при чём тут я, товарищ Гришин? — совершенно оправданно возмутился военинженер, который так-то отнюдь не являлся фокусником и никак не мог достать из цилиндра новенький танк, словно того кроля. Да у него и цилиндра даже не имелось! Тем более волшебного! — Что мог, то уже давно сделал. Я же в своей аналитической записке двухмесячной давности указывал, что, при поступлении всей необходимой документации на наш танк Т-27 и после доставки потребной оснастки, мы примерно за полгода сможем организовать его производство на местной промышленной базе. Естественно, при поставке моторов, элементов трансмиссии и вооружения из Советского Союза. Танк-то этот потому и назывался в целом ряде документов «мобилизационным», что его изготовление реально развернуть на любом автомобилестроительном предприятии или на судоверфи. Но никакого ответа на свою записку я до сих пор не получил. Потому и продолжил заниматься бронепоездами, чтобы хоть куда-то приткнуть не подлежащие восстановлению Т-24. Тяжелых многоосных железнодорожных платформ у испанцев хватает, так что мы сейчас из откровенного хлама производим, можно сказать, лучшие бепо[3] Испании. Из прежних 23 подчистую списанных танков умудрились залатать 16 корпусов и в кратчайшие сроки построить с их применением четыре мощнейших бронепоезда! Испанцы же сами буквально с руками их у нас отрывали! Постоянно над душой висели, пока мы их сооружали на картахенской верфи. А теперь на тебе, претензии по танкам высказывают!

— Они утверждают, что у них уже имеются два национальных проекта легких танков, что были разработаны еще до начала боевых действий. И пеняют на тебя, товарищ Геркан, что ты, в силу своего зазнайства, отказался доработать их до уровня наших советских танков. Что на это скажешь? — постучав в задумчивости пальцами по столешнице, выдал корпусной комиссар порцию дополнительной информации к размышлению. О том, что его нынешний посетитель, оказывается, подавал записку с предложением организовать здесь изготовление Т-27, он не был в курсе от слова «совсем». И вообще, из-за постоянно творящегося тут и там откровенного бардака, слишком много немаловажных сведений проходило мимо его внимания. Что, естественно, не могло не огорчать разведчика.

— Я бы на это много чего сказал им прямо в лицо. Со всей своей пролетарской сознательностью выдал бы, что думаю об этих прохвостах! Вовсе не стесняясь в выражениях! Ишь, чего удумали! На меня все свои неудачи свалить! Ну, я их еще отловлю и… — не находись он на приеме у вышестоящего командования, Александр непременно погрозил бы кулаком в сторону двери или же окна, дабы наглядно обозначить чего именно «и» он собирался с ними всеми делать.

— Никого отлавливать вы не будете. И ничего никому высказывать тоже. Просто объясните мне, в чём там дело, а я уже сам решу, как нам поступать далее. — Так-то он прекрасно понимал причину гнева своего собеседника, ибо уже не единожды сталкивался с тем, что местные с превеликим удовольствием перекладывают на плечи советников вообще все вопросы, требующие действительно серьезного приложения сил и окунания в их решение с головой. Ну не любили испанцы напрягаться! Хоть ты тресни! Вот только не напрягаться на войне, означало вести свою сторону к неизбежному поражению. Потому-то за испанцев ежедневно и повсеместно напрягались советские специалисты, включая его самого, зачастую вынужденно занимаясь вовсе не своими прямыми обязанностями, чтобы механизм под названием Испанская республика не заклинил или же не дал сбой в самый ответственный момент.

— А дело там в том, что их, так называемые, танки — это единичные опытные образцы, которые в действительности необходимо месяцами гонять по полигонам и всячески над ними измываться, чтобы выявить сотни и тысячи недочетов, по исправлению которых машина уже может приниматься на вооружение. Да и то, подобное хоть как-то применимо лишь к двум созданным местными умельцами моделям бронетехники — легкому танку «Трубиа» и пулеметной танкетке «Садурни», поскольку всё остальное — сплошь кустарщина, выполненная на базе попавшихся под руку обычных тракторов, — как-то даже устало махнул рукой Геркан и не менее устало выдохнул при этом. — И заметьте, пока у них имелись в достатке наши Т-27, не говоря уже о Т-24, ни о каких танках собственной конструкции, никто ничего не говорил. Во всяком случае, меня спокойно отпустили заниматься созданием бронепоездов. К танковой же теме они вернулись лишь в конце декабря, когда, во-первых, подсчитали потери и ужаснулись, осознав, сколько еще им понадобится танков для продолжения победного шествия, а, во-вторых, после того, как мы уже наладили процесс изготовления бронепоездов. — Немного помявшись для вида, он всё же принялся озвучивать несколько крамольные вещи, — поймите, тут ведь дело даже не столько в танках, сколько именно в бепо. Слишком уж многие изъявили желание погреть руки на их дальнейшем изготовлении, коли появился удачный отработанный проект. Тем более, что по результатам последних отгремевших боёв количество не подлежащих восстановлению тяжелых танков, насколько мне известно, возросло аж втрое. Так что материал для работы под рукой имеется. Мы-то пока всё на государственном арсенале делаем, в котором, правда, вовсю заправляют англичане, и потому именно британцы кладут немалую часть денег именно в свой карман. Местные же капиталистические круги желают перетянуть данные работы на свои предприятия и, соответственно, оплату за них — в свои кошельки. Национализация национализацией, но до сих пор огромное количество заводов принадлежат своим былым хозяевам. И эти самые хозяева желают откусить свой кусок пирога. Вот и изыскали способ повлиять на меня через вас. Вы ведь, я уверен, не просто так указали прибыть к вам вместе с рабочей документацией по бронепоездам? — слегка кивнул краском головой в сторону размещенных на столе папок и тубусов. — Небось, через испанское правительство поступила соответствующая просьба.

— Н-да, — только и смог что произнести в ответ корпусной комиссар. Еще вовлекаться во внутренние мелкие на общем фоне финансовые разборки испанских руководящих кругов с оставшимися в стране капиталистами ему не хватало. И так дел имелось невпроворот, чтобы вдобавок вляпываться в нечто подобное. Не придумав же на ходу, какими иными словами смягчить реакцию военинженера на свой будущий приказ, он решил пойти проверенным путем, свалив всё на борьбу за светлое будущее. — Мало пока еще испанских коммунистов находятся в правительстве. И нам с этим, товарищ Геркан, приходится мириться, ради достижения общей победы, для скорейшего наступления которой все мы обязаны приложить максимум своих усилий. Потому, все работы по бепо сдай своему временному начальству из комиссии. Пусть сами дальше разбираются, что там к чему. Касательно же танков, я проверю информацию о твоих предложениях по Т-27, и после мы еще вернемся к данному вопросу. Так что передавай дела в Картахене и возвращайся обратно в свой полк. Заниматься ремонтом Т-24 тоже кому-то надо. Очень уж успешно они показали себя в боях. Потому требуется как можно скорее вернуть подбитые машины в строй.

— А что с двигателями для наших тяжелых танков? — не преминул возможностью закинуть удочку Александр, поскольку и вопрос закупки моторов во Франции совершенно завис на всё то время, кое он провел в Арсенале.

— А что с ними не так? — нахмурился Ян Карлович, с ходу поняв, что ничего хорошего услышать ему сейчас уж точно не выйдет. Больно уж тон у военинженера был требовательно-растерянный что ли.

— Их нет. Нам банально нечего устанавливать в танки взамен отработавших свое, разбитых снарядами или же пострадавших от огня. Что-то испанцы, конечно, умудряются восстанавливать на своих авиационных заводах в Барселоне, собирая из пяти-шести разбитых моторов один функционирующий. Но 3 или 4 восстановленных двигателя погоды не сделают. Нам только вот прямо сейчас необходимо достать где-то сорок четыре мотора, не считая запасных. Я специально заглянул по пути к вам в танковые мастерские, так что это точные цифры.

— Досадно, — с трудом сдержавшись и подобрав максимально мягкое слово для описания своих собственных мыслей, вновь принялся барабанить пальцами по столу Берзин. — Танки эти очень сильно на фронте нужны. И когда же ожидается поставка новых моторов из Союза?

— Никогда, — скорчив совсем уж тупое выражение лица, аж развел руками Геркан. — Мы с полковником Кривошеиным еще в начале ноября докладывали об этом комбригу Павлову[4], — предпринял он первый реальный шаг к очернению своего потенциального конкурента на должность начальника АБТУ. Как там повернется дело с легализацией уворованного золота — еще вовсе не было понятно, ибо слишком много сторонних факторов влияло на процесс его окончательного присвоения. К нему ведь даже прикоснуться до сих пор не вышло, забитые монетами ящики так и покоились на дне бухты. Вот Александр параллельно и обеспечивал себе создание запасного аэродрома на родине. Такого аэродрома, где он смог бы, наконец, развернуться, показав себя во всей красе и заодно настучав по рогам всем прежним недоброжелателям. А как раз Павлов, как он знал, уже к концу 1937 года должен был занять эту самую должность. Что, впрочем, как он надеялся, более не являлось неоспоримым фактом. — В СССР данные моторы уже давно не производятся, вот мы и выступили с инициативой попытаться закупить их во Франции. Точнее не совсем их, а схожие, которые видится возможным переделать на местных мощностях в необходимые нам М-6Т. Вам разве не докладывали?

— Не докладывали, — поджал губы корпусной комиссар, начиная осознавать, в какую пропасть они все уже совсем скоро могут скатиться. Ведь, кто бы что ни говорил, но истинными строителями если не всех, то многих побед республиканских войск были экипажи Т-24, естественно, со своими мощными и малоуязвимыми для вражеского огня машинами. Без них испанская пехота местами вообще отказывалась идти в наступление, отчего с его стороны уже было предоставлено на ознакомление испанским властям положение о создании в армии специализированных заградительных отрядов, которые получили бы право расстреливать на месте всевозможных отказников и паникеров. А то слишком уж огромное количество, и тех, и других, развелось, как в испанских воинских формированиях, так и в интербригадах.

— Тогда у нас проблемы, — констатировал очевидное Александр, стараясь дозировано подливать масло в огонь, чтобы тот разгорался, но не вспыхивал. Ибо излишне пристальное внимание к данной теме ему тоже было совершенно ни к чему.

— А во Франции, стало быть, они точно имеются? — нарушил Берзин установившееся в его кабинете на пару минут молчание. Ему требовалось обмозговать неожиданные и неприятные новые вводные, а Геркан, как порядочный подчиненный, проявлял тактичность — то есть стоял и молча ждал реакции руководителя.

— Конечно! Эти моторы изначально во Франции и создавались, — как будто о чём-то само собой разумеющимся высказался военинженер. — И пусть многие уже давно списаны их ВВС и сданы в утиль или же распроданы частным лицам, несколько сотен штук уж точно должны были сохраниться на складах. Плюс, что немаловажно, самим французским военным они уже точно не нужны. Потому, полагаю, продадут с удовольствием, коли найдется клиент не вызывающий подозрения. Ведь, прознай они, что данные моторы необходимы для приведения в работоспособное состояние наших Т-24, находящихся здесь, в Испании, мигом перекроют кислород. И увидим мы лишь дырку от бублика, а не столь необходимые нам моторы. Так что, сами понимаете, полагаться в этом деле на местные кадры нам никак нельзя — мигом ведь всё растреплют. Тут к делу надо подходить хитро́ и осторожно. С созданием целой цепочки подставных лиц и организацией контрабандного канала вывоза моторов за границу Третьей республики. В общем, работа для разведупра, — аккуратно так перевел он стрелки на ту самую службу, ярким представителем которой являлся сам Берзин. — Но и местные должны обязательно участвовать, чтобы в случае гипотетического провала, никто не посмел обвинить хоть в чём-нибудь Советский Союз. Только такие местные, которые уже точно проверены и надежны.

— Я так понимаю, у вас уже имеются определенные идеи на сей счет? — откинувшись на спинку стула, Ян Карлович совершенно иным взглядом принялся рассматривать стоящего перед ним краскома. — Поделитесь?

— От вас уж точно скрывать не буду, — пожал плечами Геркан. — И, да. Конечно же имеются. Иначе я подобный вариант и предлагать бы не стал. Чай не прожектер какой, а инженер. Привык работать только с точными данными.

— Если можно, изложите кратко основную суть, — не стал демонстрировать в ответ какое-то пренебрежение, а как раз наоборот — выказал лицом всяческую заинтересованность, главный советский разведчик в местных краях. — Все же, уж извините, как вы верно указали — вы инженер. И многое попросту могли упустить из вида, не имея должной квалификации в делах подобного толка.

— Тут вы правы, товарищ Гришин. На истину в последней инстанции даже не собираюсь претендовать. К подобным делам меня уж точно не готовили, — не стал бить себя пяткой в грудь Александр, уверяя собеседника, что он сам с усами. Даже наоборот, показательно обрадовался выказанной тем заинтересованности. — Прежде всего, потребуется прошерстить частных владельцев самолетов во Франции. Ведь кому, как не им, в первую очередь выкупать списываемые из ВВС машины. Работая с ними, мы вряд ли привлечем к себе внимание официальных властей, особенно если интерес к покупке старых самолетов будут выказывать совершенно разные люди. Параллельно с этим желательно зарегистрировать частную авиационную школу на какое-нибудь подставное и не вызывающее даже малейших подозрений лицо, чтобы уже от данной организации обратиться к французским военным насчет приобретения у них устаревших самолетов и запчастей. Хотя в роли относительно оптового клиента может выступить и какой-нибудь новый маленький частный авиационный заводик, что, якобы, будет строить гражданские фанерные этажерки, для которых хватит не самых новых моторов. Или же можно будет двигаться по всем трем путям одновременно. Заодно и через сохранившиеся во Франции частные авиазаводы возможно предпринять попытку закупить с десяток-другой моторов. — Начиная с 1 августа 1936 года, все крупные авиастроительные предприятия Франции оказались национализированы в преддверии ожидающегося крупнейшего со времен ПМВ перевооружения военно-воздушных сил. Очень уж новое французское правительство, опасалось, что запланированные к выделению на обновление всего авиационного сектора государственные деньги будут банально растащены без видимого положительного эффекта. И причин тому имелось масса. Ведь за последние 10 лет общая экспортная выручка всей авиапромышленности снизилась в 5,5 раз. Не желающие вкладывать в собственное развитие действительно солидные средства частные компании оказались не способны, не только составить конкуренцию англичанам, американцам и итальянцам на внешних рынках, но и обеспечить страну должной техникой в должном количестве и должного качества. Отчего и произошел относительно честный отъем имущества у ранее владевших ими граждан. Отъем, которому эти самые граждане отнюдь не обрадовались и, не добившись правды через своих политических ставленников, принялись за тихий саботаж во всей авиастроительной индустрии, поскольку многие производства-смежники не попали под программу национализации и оказались отличными инструментами влияния на конечный результат. Причем размеры и продолжительность этого саботажа стались таковыми, что в преддверии начала Второй Мировой Войны некогда являвшейся мировым лидером в авиастроении Франции пришлось срочно заказывать боевые самолеты и компоненты для них в Голландии, США, Швейцарии и Бельгии. Но до того пока еще оставалось пара лет. — Это, конечно, займет некоторое время и потребует вложения определенных валютных средств, не говоря уже о проблеме с поиском исполнителей, которым можно доверять, но иных вариантов я не вижу. Судя по тем новостям, что удается почерпнуть из местных газет, вряд ли французы сейчас согласятся продать данные моторы напрямую Советскому Союзу, тем более, если узнают, что финансирование идет со стороны испанцев. — Тут свою негативную роль сыграли начавшиеся в СССР репрессии, на волне которых произошло заметное охлаждение франко-советских отношений. Да и не нужна была Геркану такая схема получения моторов, поскольку она исключала из своей реализации его непосредственное участие и полеты гидросамолетов из Картахены.

— Да, непростая задача, — якобы полностью соглашаясь с посетителем, принялся кивать головой Берзин. После, оставшись наедине, он еще не единожды обдумает услышанное и разберет всё по полочкам, чтобы составить уже своё личное мнение, которое и уйдет в Москву на рассмотрение Калинину. Но пока требовалось поддержать собеседника, чтобы у того не пропало желание делиться «умными мыслями». Тем более, что находящийся перед ним краском ничего особо бредового пока не произнес. — Но, в принципе, осуществимая, — учитывая, что дипломатические и «шпионское» присутствие СССР было максимально сильным именно во Франции, подобная операция действительно была осуществима. Да только через Коминтерн разведка умудрилась получить несколько тысяч оригинальных паспортов французских граждан, многие из которых уже пали на полях сражений в Испании! Люди погибли, а все их официальные документы, изымаемые перед отправкой на Пиренейский полуостров, сохранились и потому могли быть использованы для дела без излишнего риска. — Однако, как вы видите доставку потребных моторов в Испанию? Ведь если какие-то запчасти французы с горем пополам еще пропускают через границу, то авиационные двигатели уже начали задерживать и конфисковать.

— Увы, но тут нам сможет помочь лишь контрабанда, осуществляемая посредством активного применения гидроавиации, — уже как-то даже привычно развел руками Геркан, больно уж часто в его жизни данный жест приходился к месту. — Насколько мне известно, у испанцев до сих пор имеются в наличии пара стареньких, но вместительных, пассажирских самолетов амфибий, которые сейчас применяются для ведения разведки над морем. Вот их и видится возможным приставить к этому делу. Так, вылетая из Картахены, якобы для ведения разведки, они вполне себе могли бы приводняться часов через пять-шесть полета в районе какого-нибудь не сильно заселенного прибрежного озера на территории Франции и забирать там заранее разобранные моторы, заодно и заправляясь на месте. Так-то целиком двигатели будут сильно тяжелыми — руками не поднимешь, но их вполне возможно предварительно аккуратно разобрать на составляющие весом по 30–50 килограмм, а то и меньше. И тихо-мирно доставлять грузовиком к месту рандеву. Так что за один рейс вполне реально будет отправлять по два полностью комплектных мотора, — подсчитав, что для вывоза всех 220 ящиков с золотом им потребуется совершить не менее 22 рейсов из Картахены, Александр несколько ранее и озвучил своему собеседнику минимальную потребность в запасных двигателях в 44 штуки. То есть в те же 22 рейса, только уже в обратную сторону. — А уже из Картахены направлять их для полной сборки и потребной переделки в Барселону, — специально допустил он логическую ошибку, чтобы собеседник спросил именно о ней. Что, в общем-то, тут же и произошло.

— А зачем их везти в Картахену, если Барселона, считай, под самым боком у Франции? — не смог не задать вполне резонный вопрос Ян Карлович, поскольку это было банально логично. — Да и станция гидросамолетов там имеется. Мне это точно известно.

— Да потому, что в Испании ни у кого ни от кого нет никаких секретов! Как будто все друг другу ближайшие родственники! Болтают без умолку, словно такого понятия, как государственная или же военная тайна, вовсе не существует в природе! — удрученно махнул рукой Геркан. — Уверен, несколько наших Т-24 некогда разбомбили во время их нахождения в Мадриде именно потому, что кто-то из местных рабочих, или вовсе все они, разнесли данную новость по всему городу. Отчего я сильно опасаюсь, что, начни мы вывозить моторы в Барселону, французы узнают об этом уже на следующий день. Максимум — на вторые сутки. И что они по этому поводу предпримут — не известно. Возможно, просто закроют глаза на подобные шалости, пока о происходящем не пронюхают газетчики и не растрезвонят на весь белый свет, тем самым не оставив выбора властям, кроме как прикрыть эту лавочку. А возможно сразу захватят самолет и людей во время очередной отправки и сами раструбят об этом на весь мир, как о величайшем подвиге, совершенном во благо мира во всем мире. Как же! Они ведь предотвратят поставку в Испанию военного груза, как то и полагается в соответствии с принятыми на себя обязанностями, при этом в очередной раз в упор не заметив идущий мимо их берегов немецкий пароход, забитый под завязку истребителями, бомбардировщиками, танками и артиллерией.

— Полагаете, что вести из Картахены будут идти банально медленнее? — не сдержавшись, хохотнул на такое откровение Берзин. — И у нас в запасе окажется на пару дней больше?

— Нет, — совершенно серьезно отрицательно помотал головой военинженер. — Полагаю, что появление моторов в Барселоне из Картахены окажется куда легче залегендировать под ведущуюся нами в местном Арсенале разборку разбитых Т-24. Я ведь не просто так организовал производство бронепоездов из корпусов погибших тяжелых танков в Арсенале именно этого портового города! Поверьте, существовали и более пригодные для этого площадки. Но уже тогда я готовил операцию прикрытия для «добывания» двигателей — по-другому и не скажешь, наверное. Только вот кто-то наверху слишком сильно затянул с решением по указанной нами назревающей проблеме. Вот и вышло, что вышло. Теперь же, и от сборки бронепоездов меня отодвигают в сторонку, и моторов мы так и не дождались. Уж извините, но тут попахивает, либо страшным головотяпством, допущенным кем-то из высокопоставленных товарищей, либо хорошо продуманной диверсией со стороны тех, кто товарищами просто притворяется. Ведь огромное количество времени уже оказалось упущено, вражеские войска на юге активно восстанавливают свою силу, а мы вскоре вовсе останемся без тяжелых танков, — неслабо так усугубил ситуацию Геркан, чтобы хоть кто-то начал шевелиться в нужном лично ему направлении. И дело тут обстояло даже не столько в желании переиграть историю войны в Испании, сколько в понимании, что месяца через два-три его, скорее всего, отзовут обратно в Советский Союз и тогда плакало всё добытое с таким трудом золото.

[1] Кулик Григорий Иванович — по май 1937 года исполнял должность военного советника командующего Мадридским фронтом.

[2] Мерецков Кирилл Афанасьевич — по июнь 1937 года исполнял должность военного советника Центрального фронта и Генштаба.

[3] Бепо — принятое в СССР произношение от сокращенного «БП» — то есть бронепоезд.

[4] Павлов Дмитрий Григорьевич (комбриг) — по июнь 1937 года в реальной истории командовал танковой бригадой в Испании. В АИ — командир всех танковых полков Т-27 и батальонов Т-24 — по сути, командир танковой дивизии.

Глава 3

«Рога и копыта». Часть 1

— Нет, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже, — отойдя немного в сторону от двери железнодорожного вагона, Геркан принялся с хрипом и под звуки похрустывания костей потягиваться из стороны в сторону, разминая совершенно затекшую спину. При этом он с трудом сдержался от того, чтобы плюнуть на средство своей доставки из Испании во Францию. Свыше десяти часов какой-то небольшой полудохлый испанский паровозик тянул по совершенно «убитым» путям пассажирский состав из Барселоны во французскую Тулузу. И ладно бы это был отапливаемый купейный вагон поезда дальнего следования. Так нет! Пришлось телепаться на жестких деревянных лавках в обычном пассажирском для пригородных перевозок с исключительно сидячими местами. Ведь расстояние между данными городами составляло всего 250 километров и в прежние времена преодолевалось менее чем за 5 часов. Но прежние времена канули в лету вместе с хорошими локомотивами и должным обслуживанием железнодорожного полотна. На горе пассажирам.

— Никогда не был в Рио-де-Жанейро. И потому вовсе не знаю, каково́ там живется-можется. Но скажу, что бывало хуже. Много хуже! — тут же составил компанию своему сопровождаемому Константин Алексеевич Юрасовский.

За последние полтора десятка лет этот выходец из старого дворянского рода Юрасовских столь сильно успел хлебнуть лиха, ожидавшего на чужбине большую часть российских эмигрантов, что от безысходности одним из первых обратился в «Союз возвращения на родину», когда через эту организацию начали зазывать «белоэмигрантов» послужить с оружием в руках республиканской Испании. Естественно, послужить не за просто так, а за возможность получения советского гражданства и последующего беспрепятственного приезда в СССР.

Создание еще в 20-х годах подобной организации, как Союз возвращения, являлось специальной операцией ВЧК, направленной на вербовку идеологически нестойких персон в среде белоэмигрантов. И далеко не все, кто пошел на сотрудничество с «красными», получили возможность вернуться на родную землю. Из числа же вернувшихся, опять же не все получили прощение и смогли начать спокойную жизнь на изменившейся родине. Многим же из тех, кто решил податься в Испанию, предстояло погибнуть в грядущих сражениях. И столь печальная участь совсем скоро ожидала бы самого Константина Алексеевича, если бы на него по счастливой случайности не пал выбор на роль переводчика для Геркана.

— Я тоже не был. Однако же по какой-то причине гражданин Бендер туда всё же столь активно рвался! — напомнил Александр о данном факте в жизни литературного героя. Еще в пути он легко смог подсунуть своему сопровождающему произведение «Двенадцать стульев» в качестве подготовительного этапа вербовки оного. Больно уж удачно оно в своё время легло на сознание того же Крыгина, чтобы Геркан не попробовал повторить схожий подход к новому знакомому, который в ряде оговорок сам проболтался, что подался в республиканскую армию от совершенного отчаяния. Ибо альтернативой данной военной службе было бы, либо бродяжничество, либо вовсе голодная смерть, поскольку во Франции уже который год свирепствовал экономический кризис, отчего количество безработных множилось год от года — к настоящему времени только в крупных городах насчитывалось свыше 434 тысяч официально нетрудоустроенных, обратившихся на биржу труда. А в общем по стране свыше миллиона человек не могли найти себе хоть какую-нибудь работу. Да и те, кто умудрялся найти себе рабочее место, не могли похвастать особо серьезными доходами, как по причине очередного обвала покупательной способности франка, так и в связи с переводом многих работников на неполные рабочие дни. Во Франции, как и в США, вовсю велась экономическая война между правительством и крупными капиталистами за кошельки своих граждан. Первым требовалось изыскивать все возможные средства, чтобы покрывать ежегодные расходы на громаднейший государственный долг, превысивший уже 338 миллиардов франков и поглощавший на своё обслуживание 44% государственного бюджета. Целью же вторых было урвать как можно больше средств, прежде чем свалить со всеми своими капиталами из летящего в экономическую пропасть государства. А тут еще вдобавок и активно восстанавливающаяся Германия начала активно бряцать оружием. Так что жизнь во Франции не была раем даже для местных, что уж было говорить про «понаехавших». — Но, да черт с ним, с Остапом Ибрагимовичем. Единственное, что меня сейчас волнует — это сытный и горячий обед. Как вы смотрите на то, чтобы заглянуть в привокзальный ресторан?

— Смотрю крайне положительно, — мгновенно отозвался также успевший зверски проголодаться и промерзнуть в лишенном отопления вагоне Константин Алексеевич.

Это в Мадриде и южнее всё еще виделось возможным разгуливать днем по улице в одной рубахе да штанах. А вот на севере страны, да еще и в горной местности, через которую и проходил железнодорожный путь, уже требовалось надевать свитера, шарфы и перчатки. И это тем, кто находился там проездом! Солдатам же, сражающимся на многочисленных горных перевалах, вовсе приходилось туго без должного зимнего обмундирования, отчего обе армии ныне несли огромные санитарные потери — десятки тысяч поступали в госпитали и больницы со всевозможными простудными заболеваниями и обморожениями. Даже советские танкисты, куда более привычные к холодам, кутались во всё, что попадалось под руку, поскольку снабдить их зимней формой при отправке в Испанию, никто не догадался.

— Тогда идемте быстрее, пока туда народ не понабежал вперед нас. Всё же таких, как мы, вон, целый состав набрался, — кинул краском взгляд на увешанных всевозможными чемоданами и баулами испанцев, что тут и там принимались сбиваться в группы — видимо, по семейному принципу. — А ресторанчик тут не сильно великих размеров. Всех желающих точно не вместит.

Явно затягивающиеся боевые действия с каждым новым днем порождали всё большее количество вынужденных сорваться с прежних мест жительства людей. Кто-то при этом мигрировал внутри страны, таская за собой всё нажитое имущество. Иные вынуждены были бежать, бросив всё, и ныне бродяжничали, живя на подаяния. Прочие изыскивали возможности наскрести средств на выезд за рубеж, тем более, что Франция и Великобритания принимали испанских беженцев. Правда, не позволяли тем особо расползаться по своей территории, определяя неплатежеспособных приезжих в лагеря временного содержания. Но наиболее обеспеченная часть населения просто выезжала за границу, чтобы переждать в мире и спокойствии тяжелые времена. В этом поезде собрались представители последних двух групп с преобладанием «богатых Буратин», отчего танкист и посчитал их реальными конкурентами за место у столика.

— Идемте, — даже не собирался возражать Юрасовский, хотя прекрасно понимал, что где-нибудь на окраине города можно было бы перекусить куда как дешевле. А за последние годы он очень хорошо научился экономить. Но тут в пользу привокзального общепита сыграли два фактора: во-первых, его желудок уже успел прилипнуть к позвоночнику и последние часа три непрестанно напоминал о себе замаскированными под урчание жалобными стонами; во-вторых, ему выдали командировочные. Не сказать, что деньги эти оказались сильно великими. Но для него вновь почувствовать себя не вечно пребывающим в нужде бедняком, а настоящим дворянином — человеком, способным, если не шикануть, то позволить себе не экономить каждый сантим, было сродни возрождению феникса из пепла. Потому он не счел возможным поднять вопрос об экономии средств на обеде.

— Вы, кстати, ранее бывали в Тулузе? — подхватив свой единственный чемодан, поинтересовался Александр у временного переводчика, которого ему следовало обработать должным образом как можно скорее, чтобы, когда настанет момент истины, иметь на подхвате столь необходимую дополнительную пару крепких рук.

Все же таскать в ближайшие месяцы ему предстояло исключительно тяжести, поднять которые в одиночку являлось той еще проблемой. Во всяком случае, когда они с Крыгиным предприняли попытку достать со дна бухты один из ящиков, чтобы положить себе в карманы деньги на непредвиденные расходы, то едва не надорвали пупки. Михаил Андреевич даже выразил сомнение, что сможет в одиночку и при этом совершенно незаметно грузить их в гидроплан. Да еще и вода не радовала зимней температурой, отчего нырять за золотом на дно было ой как неприятно. В общем, вскрылись очередные трудности, вставшие на пути обогащения одного приспособленца, с которыми «оставшемуся на хозяйстве» в Картахене авиатору еще только предстояло разобраться.

— Нет, не доводилось. Даже проездом не был, — отрицательно покачал головой Юрасовский, прежде чем припустить следом за устремившимся к зданию вокзала временным начальником и командиром, о котором не знал практически ничего. То, что тот не являлся кинооператором, под которого маскировался, было ясно изначально. Но и на матерого разведчика его подопечный не тянул хотя бы потому, что совершенно не владел языком той страны, в которую его отправляли. — А вы?

— Как раз таки проездом один раз был. Когда в первый раз посещал Испанию для съемок кинохроники, — пробираясь сквозь заполонившие перрон толпы людей, ответил чистую правду Геркан. — Тогда, по прибытии из Парижа, нам посчастливилось сразу же купить билеты до Барселоны и отбыть в тот же день. Потому вовсе не вышло ознакомиться с Тулузой даже в минимальном объеме. А сейчас еще пока неизвестно, что там с расписанием поездов и наличием билетов до французской столицы. Вот и поинтересовался у вас на всякий случай.

— Увы, но с ориентацией в Тулузе ничем помочь не смогу, — следуя в кильватере прущего вперед «товарища Сереброва», чуть ли не прокричал тому в спину Юрасовский. Больно уж многоголосый и громкий гвалт стоял вокруг из-за стечения народа, отчего и приходилось повышать голос, дабы быть услышанным.

— Ну, нет, так нет. В любом случае, языки у нас с вами имеются. А они, как известно, даже до Киева доведут. Хотя нам, так-то, сейчас в совсем другую сторону ехать требуется. Потому, наверное, стоит молчать, чтобы раньше времени в СССР не оказаться, — аж хохотнул Геркан. Больно уж тонкая и многогранная вышла у него шутка.

— Хи-хи. Не беспокойтесь, до Парижа тоже доведут, — издал в ответ смешок представитель эмиграции, прекрасно поняв весь скрытый смысл озвученной шутки юмора. Ведь в их нынешней работе действительно можно было оказаться в том же Киеве куда раньше намеченного срока, коли не держать язык за зубами. Причем оказаться отнюдь не в роли триумфаторов, а как раз наоборот.