Багровое пепелище

Вода стала резко убывать, все ниже и ниже, пока не осталась плескаться мутной жижей чуть ниже колен. Отступила ледяная вода, но теперь ветер продувал насквозь тела военных под мокрой одеждой. А под ногами заскользила грязь — смесь из ила, грунта и соли. Она чавкала, налипала на сапоги жирным слоем и жадно втягивала в себя при каждом шаге. Теперь Глеб сам начал терять равновесие, при каждом шаге он то падал на колени, то заваливался вбок, проезжая лицом по густой грязи. Наконец сообразил и принялся втыкать колья, чтобы помочь самому себе удержаться на ногах. В голове отсчитывались шаги, так было легче уговорить себя не упасть в это жидкое черное месиво, чтобы передохнуть хоть секунду от стылого холода и пронизывающего до костей ветра. О том, что они живы, еще не застыли от холода, еще чувствуют что-то в этом ледяном кошмаре, напоминало только хриплое дыхание, теплым облачком оно вырывалось изо ртов разведчиков. Сами они превратились в черные силуэты из-за грязи, облепившей тело, каждый уже несколько раз упал в жидкую скользкую кашу, и теперь по болотистой равнине ползли три согнутых от резкого ветра, терзающей их боли черных фигуры.

Шубин поднял голову: впереди серое месиво разрезали ломаные черные линии. Берег! Глеб, как и научил старик, направился левее, там, где береговая линия вздыбилась рваным холмом и нависла над Гнилым морем. Само море уже превратилось в бесконечное болото, ноги утопали по щиколотку в хлюпающей топи из земли, гнилых водорослей и морской воды. Каждый шаг давался с трудом, разбухшие от воды сапоги присасывала жидкая грязь, будто желая оставить разведчиков в этом месте навсегда. Шубин повернулся назад, как раз когда Василий Ощепков развязал свой моток, чтобы достать последние колья на вешки. Командир остановил его:

— Оставь их нам, будем опираться как на клюку!

С палками дело пошло легче, они отталкивались от дна и так преодолевали мощную силу заболоченной земли. И хотя пологий берег манил своей близостью, казалось, вот еще пара сотен метров — и они смогут выбраться из скользкой чавкающей трясины. Шубин следовал советам старика, он забирал все левее и левее, делая крюк по небольшому грязевому карьеру, чтобы подобраться к более крутому подъему. Лицо стянуло от подсыхающей грязи, на ветру толстый слой превратился в маску, прижег кожу и, казалось, грыз ее обжигающей болью из-за едкой морской соли.

Наконец добрались до основания изрезанного выступами берега. Глеб со всей силы ударил колышком, но его острие отскочило назад, до того земля оказалась замерзшей. Еще удар, еще! Комки грунта полетели в стороны, острие вошло в землю, зацепилось, и палка повисла рычагом в обрывистой стене берега. Глеб навалился на нее всем телом, чтобы еще сильнее вогнать в железную мерзлоту, от усилий телу стало теплее: кровь быстрее побежала по венам, ноги и руки налились силой; плечи распрямились, а голова заработала яснее. Он понял — надо двигаться как можно быстрее, чтобы согреться. Командир повернулся назад и просипел севшим голосом:

— За мной, вперед, вверх. Работайте палками!

Они начали карабкаться вверх, помогая себе кольями. И замысел Шубина сработал: крутой берег теперь скрыл их от ветра, а быстрое движение вверх, резкие усилия разогнали застывшую кровь. На крутой обрыв они выбрались хрипящие, задыхающиеся от напряжения, но уже живые, с бурлящей силой внутри. Они прошли Гнилое море и остались живы!

Глава 4

На берегу они несколько минут оглядывались по сторонам, пытаясь отыскать хоть какие ориентиры. Но через серую завесу дождя почти ничего не было видно. Шубин поплотнее запахнул плащ-палатку, чтобы сохранить остатки тепла в теле, хотя она и превратилась в тяжелый полог из грязи, шепотом отдал приказ:

— Сейчас выдвигаемся в восточном направлении до Дмитровки. Там обследуем деревню, потом разделимся и проведем разведку на разных квадратах. Идем.

Они снова двинулись цепочкой друг за другом, шли в темноте, стараясь не обращать внимания на холод, высматривали хоть какой-либо огонек или признак жизни. Но на пустынном берегу на несколько километров открытого пространства царил только ветер: он гнул источенный, засохший ковыль, рассыпал по земле пригоршни мороси. Когда стало понятно, что вокруг ни души, они ускорили шаг. На ходу стучали сапогами о камни, сдирали присохшую грязь с одежды. Неожиданно капитан Шубин вскинул руку, подал сигнал — стоять! Он втянул носом воздух: так и есть, чувствуется дым от топящейся печи. Совсем рядом люди и жилье, но для их разведгруппы это означало теперь, что нужно действовать осторожнее. Глеб выдвинулся вперед, на ходу отдавая приказ:

— Я иду впереди, вы на расстоянии десяти шагов по флангам. Каждый внимательно ведет наблюдение по своему флангу. Любой звук, отсвет, движение — останавливаемся.

Уже через несколько метров запах натопленной печи стал еще сильнее, послышались голоса людей. Шубин шел медленно, вслушивался, но понимал, что звучит не немецкая речь. Он совсем остановился, Ощепков приблизился и зашептал:

— Товарищ командир, местность пошла на подъем, чуете, как сапоги опять скользят по грязи? Еще несколько метров, и можем столкнуться с немецкой охраной.

Шубин кивнул, с их места был виден только белесый дымок над домами. Он предложил:

— Действуем так. Сейчас я выбираюсь наверх, вы пока ждете здесь условного сигнала. Я брошу два камня — это значит, что периметр свободен от охраны. Вы по своим флангам тоже подходите ближе и двигаетесь в разных направлениях, обходите деревню. Считаете технику, запоминаете место ее расположения, потом вместе составим общий план укрепления. Если брошу один камень, то населенный пункт под сильной охраной. Я вернусь обратно, и решим, как провести разведку с помощью другой тактики.

Перед тем как исчезнуть за возвышенностью, Шубин еще раз обратился к своим бойцам:

— Если не будет сигнала и до рассвета не вернусь, уходите по вешкам назад к нашим.

Серго воскликнул:

— Нет, мы вас не бросим!

Но командир просипел:

— Это приказ, — и его фигура слилась с землей.

Пригнувшись, он вскарабкался на небольшой холм. Почти сразу перед ним выросли заграждения, дощатые заборы, в которых зияли дыры словно от вырванных зубов. Фашисты, что засели в деревне, явно не ожидали нападения с береговой линии, этот край деревни не был укреплен. Охранник и бочка с небольшим костром были выставлены только через несколько домов, там уже стояли грузовики с брезентовыми бортами. Шубин развернулся и почти скатился по грязи назад, к нему сразу бросились товарищи:

— Товарищ командир, что там? Уходим?

Но капитан замотал головой, отчего с его волос из-под шапки полетели ошметки грязи:

— Этот край деревни совсем без охраны, можно смело подбираться к домам. Я пересчитал грузовики, но надо понять, что в них. Подозреваю, что оружие или динамит. Надо снять часового, проверить машины, потом его тело оттащить сюда к холму, чтобы выглядело как дезертирство, пускай думают, что солдат сбежал. Один человек греется у костра, остальные, скорее всего, в машине, они нарушают приказ командира и прячутся от непогоды.

Ломидзе сверкнул черными глазами:

— Товарищ командир, можно я сниму часового?

Но Ощепков опередил его:

— Тут тихо надо действовать, Сережа, прибереги свою силу для боя. Товарищ командир, я нейтрализую часового.

— Хорошо, это задание на вас, Василий… Серго, мы с тобой идем в обход вокруг деревни. Левый фланг бери, но не по краю. Рискнем, пока непогода, никто носа не высунет на улицу. Пробираемся прямо между домами. Нужно запомнить каждую деталь — какое расстояние до домов, установлены ли орудия, габариты дома. Ширину проходов, любые заграждения.

— Понял, товарищ командир, — Ломидзе уже был готов отправляться в путь, внутри парня все кипело от горячего желания забраться как можно глубже во вражеское гнездо.

Ощепков перехватил его локоть перед тем, как начать подъем вверх по склону:

— Сережа, не лихачь, думай, а потом действуй. Про жену помни, ждет она тебя.

Тот, испытывая благодарность к старшему товарищу, тепло ответил:

— Дядя Вася, без единого звука пройду всю деревню.

В серой, шуршащей бесконечным дождем Дмитровке спал сладко весь личный состав подразделения 41-го корпуса 17-й армии южной группировки Гитлера. Натопленные печи, стук капель по крыше убаюкивал, заглушал звуки войны и тревогу от того, что совсем рядом, через несколько километров водной глади растянулась полоса уже советской территории, отвоеванной у вермахта после долгих ожесточенных боев. Поэтому никто и не заметил, как советские разведчики прошли по улочкам деревни каждый в своем направлении.

Серго Ломидзе сначала старался двигаться бесшумно, но потом понял, что никто не реагирует на его шаги. Он осторожно пробирался от дома к дому, отсчитывал метры между простенками и внимательно рассматривал каждый силуэт во дворе — не превратили ли немцы баню или сарай в огневую точку, обустроив там гнездо для пулемета или миномета.

Тем временем Глеб Шубин стоял на месте, он успел пройти лишь сотню метров, как впереди заскрипели доски старенького крылечка. Он прижался к бревнам строения, благо маскировка из грязи делала его почти незаметным в темноте. Совсем рядом снова раздались шаги, кто-то чиркнул зажигалкой, заговорили по-немецки:

— Что, не спится, вахмистр?

— Чертов дождь, от сырости крутит все суставы. Вот вышел покурить, хоть так полегче. Сейчас бы наливочки, бабу под бок, вмиг бы все прошло. Застряли на этом чертовом острове посередине моря. Никогда не любил все эти моря и океаны.

— Ну, не надо ворчать, вахмистр. Раз уж не спится, может, сходите к крепости и проверите этих глупых румын. Они так недоразвиты, что приходится ходить каждый час и будить их, так и норовят завалиться спать внутри здания.

— Нет уж, от дождя и сырости меня совсем скрутит. Да и вы плюньте на это глупое занятие, Алоиз. Потом будете, как я, мучиться ревматизмом, кому нужна чертова крепость сейчас, ночью? Русским? Если они будут наступать, мы услышим их приближение за десятки километров. Да и как они проберутся сюда на полуостров — кругом дурацкое море. Вода вокруг, я сам скоро превращусь в воду.

Его собеседник откашлялся, неуверенно затоптался на крыльце, шурша плащом. Судя по звукам, вахмистр вернулся в тепло дома, а дежурный офицер все еще стоял на крыльце, не решаясь шагнуть в темноту проулка. Дождь лил редкой стеной, и от его ледяной сырости хотелось забраться в тепло и забыть про все приказы. Что и сделал дежурный, он тихо чертыхнулся, развернулся и исчез за деревянной дверью в теплой избе.

Шубин с облегчением выдохнул, но тут же скользнул сам в черный проулок, куда не пошел немецкий офицер. Теперь стало понятно, что за речь они слышали, — деревню охраняют румынские союзники Гитлера, отдельная часть, а значит, и правда генералы не ждут в этом месте нападения Красной армии. Лишь выставили небольшую охрану из румынских солдат под контролем немецких офицеров. Но что это за крепость, о которой говорили военные? Ее надо найти и оценить, что там находится. И Шубин двинулся по пустому проходу между домами, он несколько минут шел от постройки к постройке, пока не вышел на пустое пространство, где уже заканчивалась деревня. И сразу понял, о какой крепости говорили немцы. Деревня раньше, видимо, выращивала что-то, так как от окраины к небольшой горе тянулись небольшие плантации. Разрушенные, исковерканные прямоугольники теплиц, грядок, платформ для саженцев, обрубков деревьев и кустарников. В деревянных обломках угадывались лестницы, которые вели наверх к двухэтажному крепкому зданию. Оно служило в мирное время хранилищем, цехом для обработки фруктов и ягод, об этом говорили широкие раструбы вентиляции и специальные трубы между отсеками, по ним работники перемещали после обработки продукцию. Сейчас немцы превратили бывшее хранилище в крепость, даже снизу было видно, что из прорезей окошек торчат длинные носы орудий. В стенах были пробиты дополнительные отверстия, весь низ здания укреплен мешками с песком. А от подножия горы вилась колючая проволока, превращая бывшую посевную площадку в неприступное пространство, через которое невозможно пробраться, еще и под огнем из множества орудий. Шубин, не таясь, подошел поближе к оборудованной крепости, если даже сверху его и заметят охранники, то примут за офицера, который идет с проверкой. Он решил обойти по кругу холм, чтобы найти проход, по которому гитлеровцы попадают внутрь здания. И вовремя успел замедлить движение на подходе к горе: земля под сапогом заскользила и ошметок ее ухнул вниз. Шубин отпрянул назад, всмотрелся в черноту под ногами: вдоль холма тянулись широкие окопы, которые дождь наполнил водой, — немцы укрепили не только холм, но и выстроили линию фортификаций вокруг него. Он пошел вдоль окопов, которые тянулись аккуратными прямоугольниками, соединенные между собой переходами. Но оборонительное сооружение не обогнуло холм, как он предполагал, а вытянулось дальше длинным рукавом. Разведчику пришлось пройти еще полсотни метров, чтобы рассмотреть, куда ведет окопная линия. Глубокие рвы защищали проход к широкой ухабистой дороге, и разведчику стал ясен замысел фашистов. Здание овощезаготовок превратили в крепость, чтобы не дать им подобраться к дороге и выйти к коммуникациям — к дороге, которая связывала Дмитровку с другими населенными пунктами. По этой асфальтированной ленте немцы смогут перебрасывать технику, силы для укрепления обороны, быстро стянуть войска, чтобы отразить атаку Красной армии. С вершины холма немецкие стрелки смогут долго сдерживать натиск, а заградительная линия из мин и проволоки может и остановить красноармейцев, сделает их беспомощными мишенями для вражеского огня.

Шубин взглянул на небо: дождь не стих, но черный купол над головой стал светлее, начинало светать. Пора возвращаться, хотя разведчик и не смог получше рассмотреть снизу в чернильной ночной темноте расположение огневых точек в крепости. А это необходимо сделать обязательно, чтобы штурмовики знали, откуда будет вестись огонь. Сейчас крепость выглядит неприступно, особенно в окружении оборонительных линий и окопов, но наверняка командир ШИСБР, богатырь Артемов, придумает, как разрушить это убежище. И для этого ему нужна информация, именно для этого они прошли по Гнилому морю, без нее нельзя возвращаться, пускай даже близкий рассвет и гонит разведчиков назад. Глеб не знал, как отреагируют его товарищи на долгую задержку, что, если запаникуют, бросятся на его поиски, нарушив приказ о возвращении при любых обстоятельствах. Но в разведке нет другого способа, кроме как доверять тому, с кем пошел на вылазку, доверять больше, чем себе, отринув собственные страхи и сомнения. Поэтому капитан Шубин вернулся обратно к холму и начал обход в поисках тропинки, по которой дежурные и охрана пробираются через заслоны. Нашлись крепкие деревянные ступеньки с добротными перилами, широкие, чтобы по ним могли взобраться сразу несколько человек. А рядом тянулся крепкий канат, под ним блестела отполированная и утрамбованная почва, а на толстом железном крюке висело огромное корыто. «Это специальный подъемник, чтобы быстро затаскивать наверх снаряды, пополнять запасы боеприпасов или пищи», — догадался Шубин. Он не стал рисковать и подниматься по ступенькам, спустился к канаве подъемника, вцепился руками в канат и начал взбираться по скользкому грунту наверх. Если добраться до середины холма, то уже можно будет осмотреть подробнее проемы здания и понять, где какие орудия расположены. С помощью каната разведчик быстро оказался в выбранной точке, он залег в ямке, слился с серым грунтом и принялся рассматривать каждую бойницу, каждое отверстие в здании, высматривая в тусклом свете еще не взошедшего солнца силуэты пулемета или миномета…

Пока Шубин исследовал укрепленное хранилище на холме, остальные члены его группы выполняли свои задания. Серго Ломидзе обошел отведенный ему для наблюдения край деревни, пересчитал избы, но, кроме них, ничего не обнаружил. Поэтому он вернулся обратно к дому, откуда они с командиром разошлись.

Второй разведчик, сержант Ощепков, также почти уже выполнил свою задачу. В темноте он подкрался к патрульному, который съежился у дымящей бочки с тлеющими углями, а потом ударом ладони мгновенно вырубил охранника. Обмякшее тело мягко рухнуло на руки разведчику, он как можно быстрее оттащил того за забор. Но тут вдруг остановился, приказ командира был — уничтожить охранника, а значит, перерезать ему глотку кинжалом, чтобы он уже не мог позвать на помощь или поднять шум. И тут Василий вдруг растерялся, он много раз представлял себе, как будет стрелять, идти в атаку, рубить лопатой или штыком противника, но только в бою, во время сражения, когда враг может ответить, когда ты защищаешь свою жизнь, Родину, землю. А тут перед ним в грязи распластался парнишка, чужой, в немецкой форме, но такой беззащитный и слабый, что Василий не смог достать клинок и вонзить его в горло, белеющее у тугого воротника. Он только выдернул ремень из штанов солдата, туго спеленал ему руки, стянул сапог и забил рот портянкой, чтобы дозорный не мог позвать на помощь, даже когда очнется. Сержант накинул на себя сверху чужой плащ — если его кто-то заметит, то примет за местного охранника. Теперь можно выполнить задачу, он начал двигаться от грузовика к грузовику, чтобы определить, где же сидят остальные патрульные. Одного такого нашел довольно быстро, из-под полога донесся громкий храп напарника того самого парнишки, что лежал связанным. Ощепков вслушался в могучие переливы, даже приподнял полог, но в темноте не смог ничего рассмотреть. Поэтому он старательно принялся осматривать остальные грузовики: залезал на высокий борт, ощупывал ящики, орудия, больно ударялся о железные выступы, но терпеливо сжимал зубы, чтобы не переполошить никого стоном или звуком. Перед тем как выбираться из кузова, разведчик долго прислушивался, не проснулся ли второй охранник. Когда подсчет был закончен, Василий соскользнул на землю, обошел пятачок по периметру в поисках других боеприпасов и оказался прав. За домишкой стояла стенка из ящиков, плотно укрытая брезентом. Сержант приподнял полог, всмотрелся в незнакомые буквы, шевеля губами, чтобы запомнить надпись. А потом вдруг вздрогнул от осознания — на улице так светло, что он может рассмотреть буквы, а это значит, что рассвет совсем близко. Костер в бочке совсем потух, даже белесый дымок уже не курился в воздухе, а значит, скоро произойдет смена часовых и будет обнаружено исчезновение одного из солдат. Вдруг начнут поиски дезертира, лучше спрятать парня понадежнее или все-таки сделать то, что приказал командир, — ликвидировать вражеского патрульного без жалости и сомнений. А потом вернуться назад к береговой линии Сиваша.

Василий торопливо пересчитал ящики и бросился назад к своему укрытию за деревенской околицей. Навстречу ему кто-то поднялся, разведчик уже выкинул руку для удара, как темный силуэт зашептал голосом Ломидзе:

— Дядя Вася, это я, Серго!

Ощепков с облегчением выдохнул и тут же встрепенулся:

— Командир вернулся?

Минер отрицательно закрутил головой, он и сам уже с волнением посматривал на светлеющую полоску берега и серое небо. Кругом открытое пространство, любой дозорный может их заметить, а командир все не возвращается назад со своего обхода. Серго пнул охранника, который к тому времени уже пришел в себя и копошился в грязи, пытаясь понять, кто его связал:

— Это кто? «Язык»? Лычки вроде не офицерские.

Василий смутился:

— Это не «язык», солдат обычный, — он вдруг опустил голову. — Не смог я его, Сережа. В общем, давай тут его оставим, что ли. Потом найдут свои и развяжут. Замерзнуть до смерти не должен. Сыро, но температура с плюсом.

Серго округлил глаза, которые ярко блеснули двумя черными пуговицами на маске из грязи:

— Ты чего, дядя Вася! Он же наших убивает, и рука не вздрагивает, а ты пожалел его. Еще и думаешь, не замерз бы. Эту скотину надо на ближайшем дереве повесить. Ты что, забыл выжженную землю, трупы, воду отравленную, дома разрушенные?! Это все он! — Носок сапога ударил по ребрам пленного, отчего тот скорчился и замычал. — Фашист проклятый! То, что он не немец, ну и что, за них испанцы, итальяшки, румыны воюют. Эти еще хуже, лебезят перед Гитлером.

Он уже потянулся к кинжалу, как над их головами пронесся протяжный крик:

— Анастас! Э-э-эй! Анастас! — напарник пленного проснулся на рассвете и отправился на поиски своего товарища.

Из-за отчаянного спора разведчики совсем позабыли об осторожности, не услышали тихие шаги караульного. Он показался вдруг совсем близко, автомат был выставлен вперед, черное дуло смотрело прямо на разведчиков. Пленный у их ног, услышав знакомый голос, застонал со всей силы, подавая знаки о помощи. Рука часового взлетела над автоматом, палец лег на спусковой крючок.

— Ложись! Вниз! — Серго распластался на земле, стараясь укрыться от автоматной очереди.

Но его напарник, Василий Ощепков, вдруг крутанулся через голову тугим клубком, ударил ногами по коленям солдата. Тот охнул, грохнулся на спину, выронив автомат, отчего все пули ушли в небо. Еще один удар сапога заткнул рот упавшего грязью и землей. Василий занес ладонь, чтобы ребром ударить по шее и лишить сознания врага, но вдруг острое лезвие кинжала воткнулось в грудь врага. Хрустнули ребра под мощным ударом Ломидзе, кровь хлынула фонтаном, из пробитого легкого поток вспенился на губах и выплеснулся толчками из открытого рта. Часовой дернулся в предсмертной судороге и затих навсегда. Ломидзе метнулся назад и таким же уверенным, резким движением перерезал глотку второму караульному, отчего Ощепков отвел взгляд. Он понимал, что не прав, они на войне — тут или ты убьешь, или тебя, охранник ни секунды не сомневался и почти расстрелял их из автомата, а он никак не мог преодолеть себя и убить человека. Серго, наоборот, был разъярен, собран. Он обтер о камень окровавленную руку:

— Вот так с ними надо! Убивать гадов, выжигать, крошить, как они нашу Родину, наших людей!

Ощепков с трудом поднял глаза на мертвецов и вдруг поспешно потащил парня в сторону, подальше от трупов:

— Идет, кто-то идет. Земля чавкает!

Они затаились, прижавшись к земле. На этом пустынном пятачке и укрыться-то было негде, оставалось только рассчитывать, что плащ-палатки с толстым слоем грязи замаскируют их, сделав одним целым с такого же цвета серо-бурой землей. Но пришедший двигался так же осторожно, как и разведчики. При виде трупов он остановился и позвал:

— Ломидзе, Ощепков!

По левому флангу из грязи поднялись два грязных солдата:

— Товарищ командир, мы здесь!

— Вы вернулись. Уже рассвет! Уходить пора!

Но капитан Шубин строго приказал:

— Надо быстро убрать улики. Если трупы обнаружат, то в этом месте усилят охрану. Ничем нельзя выдать себя. Быстрее, помогите мне.

— Куда их? — к нему уже со всех ног бежал Ломидзе.

— Тащим к морю, как можно дальше в грязь. Надо быстрее убрать их с глаз, сейчас придет дежурный офицер со сменой охраны. Объявят тревогу, — Шубин подгонял своих ребят, понимая, что счет идет уже на секунды. Рядом страшная опасность обнаружения разведчиков на территории врага.

Крепкий и широкоплечий Серго ухватил за ноги труп худощавого парнишки и поволок его к обрыву. Шубин вместе с Ощепковым взялись за второго мертвеца, более массивного и крупного. Они уже подтащили тела к обрыву, как раздались голоса и выстрелы в воздух — рядом с пунктом охраны поднялась тревога, от деревни к берегу шла цепочка из автоматчиков под руководством дежурного офицера.

Разведчики сползли вниз по склизкому берегу, Ощепков прошептал капитану:

— Глеб, куда трупы? Они сейчас прочешут этот кусок и выйдут к берегу.

За командира ответил Ломидзе:

— Ничего там не видно на берегу, дождем уже всю кровь смыло!

Но Василий ткнул в мертвецов, давая понять, что они их выдадут. Голоса были все ближе, разведчики нервничали, понимая, что попали в западню. Уйти быстро по топи уже невозможно, их фигуры на открытом пространстве станут отличными мишенями, а трупы точно дадут фашистам знать, что здесь произошло. Но Шубин вдруг растянул плащ-палатку и лег прямо на мертвое тело:

— Давай, Серго, сверху кидай грязь, ну кидай, они и не поймут, что тут находится. Решат, что просто наслоение грязи. Быстрее.

Ломидзе сообразил и сам, он вместе с Василием в два счета закидал слоем жидкой грязи командира, потом таким же способом укрыл второй труп, на который лег Василий. А затем и сам распластался на жиже, зарылся, уткнулся так, что невозможно было дышать, тело его утонуло под густым слоем Гнилого моря. От задержки дыхания набатом бил пульс в висках. Тридцать секунд спустя — прямо над головой раздались голоса. Еще тридцать секунд, и от боли в груди перед глазами поплыли белые пятна. Но наконец захлюпали сапоги по мокрому грунту, прозвучал протяжный приказ командира, и цепь из солдат развернулась назад и двинулась от берега в глубину деревни — дальше разыскивать пропавших дезертиров.

Шубин приподнял голову и с хрипом втянул воздух, в ноздрях все разрывалось от боли из-за соленой грязи, которая комками вместе с воздухом попала в горло и рот. Запах гнилых водорослей и ила, стылой земли смешался с густым ароматом свежей крови мертвеца, чье лицо навсегда окаменело прямо рядом со щекой Шубина. Он встал, снова ухватил за ногу тело:

— Двигаем назад. Протащим их несколько метров, там поглубже, и Гнилое море их само засосет на дно.

Разведчики молча выполнили приказ командира. Их, не привыкших к неожиданностям во время вылазки для выполнения боевой задачи, до сих пор трясло от того, что смерть была так близко. Молча тела оттащили на глубину, где блестящая влагой масса тотчас же сомкнулась и поглотила мертвецов. Шубин, весь в грязи, будто статуя из земли, повернулся к серой массе и нашел глазами первую вешку, что торчала над бескрайним простором залива:

— Ну что, в путь!

И снова были несколько часов боли, холода, ледяных иголок, впившихся в каждую клеточку измученных тел. Они не разговаривали, на это не было сил. Только старательно отсчитывали шаги от вешки к вешке, стараясь сдержать желание рухнуть на дно между свинцовыми тяжелыми волнами, чтобы хоть на секунду остановить это ледяное обжигающее мучение. Головы мотались из стороны в сторону, часть грязи смыла вода, теперь они походили не на черные статуи, а на жутких монстров, вышедших со дна Гнилого моря. Все тело скручивало судорогой, от усталости последние шаги Шубин сделал уже на полусогнутых ногах и не выдержал, рухнул на колени от слабости. По ледяным волнам впереди солдат к ним бросилась худенькая фигурка — Аля ждала мужа на берегу вот уже несколько часов после своего ночного дежурства. Она подставила тонкое плечико, обвила рукой измазанного грязью, дрожащего Серго:

— Ты вернулся!

А командир разведгруппы, капитан Шубин, почувствовав, что его подхватывает чья-то сильная рука, наконец выдохнул, прохрипел из последних сил:

— Боевая задача выполнена, товарищ командир, — и повис без сил на больших руках капитана Артемова.

Глава 5

Тяжелая, как камень, грязь, ледяная корка давила на все тело, капитан Шубин попытался вырваться из нее, вытянул руки и уткнулся в шуршащий брезент палатки. Он подскочил на месте: кругом сумрак, жарко натопленная палатка, а он лежит, заботливо укутанный тремя шинелями. В углу зашевелилась маленькая фигурка:

— Очнулись! — личико Али наклонилось над капитаном. — Водички дать?

Он хотел ответить, но сухие губы совсем не слушались. А та уже несла кружку, робко потянулась помочь Глебу, но тот сам взялся за ручку посудины. Девушка снова кинулась к другому углу госпитальной палатки, где из неотесанных досок были наспех сколочены лежанки для раненых и больных. Она притащила большое ведро с водой, от которого шел пар, поставила у лежанки, положила на шинель огромный кусок вафельной ткани:

— Вот, это обтереться вам, а то грязь везде присохла. А я за командиром побегу, за Артемовым, он велел, как вы придете в себя, сразу его позвать. У вас такое после переохлаждения, час проспали, укутанный.

Шубин делал жадные глотки, пока не смог шевелить языком:

— А где ребята? Где Серго и Василий?

Девушка кивнула вбок:

— Они тоже в себя пришли, отлежались, — на лице у нее мелькнула теплая улыбка. — Их сейчас доктор осматривает в операционном блоке, перевязки небольшие сделаем, а то от соли разъело кожу. Ну я пойду?