Летай, чтобы выжить

— Я понял, — слегка наклоняю голову. Мне все эти восточные знаки внимания от младшего к старшему безразличны, если до пола кланяться не просят, а моя копия явно такое любит — вон, как довольно улыбается. Глядишь, и учить будет лучше стандарта.

— А теперь — устройся поудобнее и начни свою первую медитативную практику. Просто внимательно смотри на фигуру. Не своди глаз, не отвлекайся, просто смотри…

Я сел немного иначе, чтобы не затекали ноги, и посмотрел на рисунок.

Спустя минуту монолога я уже не разбирал слов учителя: те казались далекими и несущественными. Все мое внимание было сосредоточено на гравюре, и внезапно она начала увеличиваться.

— А теперь — закрой глаза, — скомандовал тренер.

Я послушно выполнил указание, и отстраненно удивился. В бесконечной тьме моего сознания медленно вращалась объемная антропоморфная фигура.

— Для обычных людей, которые еще не прошли посвящение, духовная сила неуловима, недоступна восприятию, — продолжал мой прозрачный клоню — Но сейчас ты должен отчетливо чувствовать ее. Ощущаешь?

Я и в самом деле чувствовал нечто странное: будто передо мной на расстоянии пары метров горела свеча, и я ощущал ее тепло. Не скажу, что это ощущение было «отчетливым» — оно казалось едва уловимым. Но оно было, и это главное.

— Ощущаю, — медленно кивнул я.

И это было ужасно необычно.

— А теперь — наполни эту фигуру светом. Представь, как свет поднимается от ног фигуры до ее макушки.

Звучало просто. Я мог представить морковку, енота и даже четырехсоткубовый мотоцикл, потому не думал, что процесс наполнения фигуры светом станет проблемой.

Однако когда я попытался представить, как фигуру передо мной наполняет свет, я обнаружил, что процесс это чрезвычайно медленный и требует значительных умственных усилий. Свет сопротивлялся, и при каждой такой попытке я чувствовал, будто пламя свечи не греет, а обжигает мою кожу.

Всего через полчаса я взмок до нитки, и в какой-то момент наполненная светом до пояса фигура исчезла.

Я был морально истощен — видимо, это и выбило меня из медитации.

— Не ожидал, что это будет так утомительно, — потер я лоб. Внутри меня после этой медитации что-то осталось — крохотная частичка духовной силы. Отблеск отблеска свечи. Слишком мало, чтобы использовать на какой-нибудь фокус, но для чего-нибудь может ведь сгодиться?

— Отдыхай, — посоветовал тренер. — Для первого раза…

Я ожидал, что он скажет «шикарно» или хотя бы «неплохо», но реальность была не столь радужной.

— Для первого раза — ужасно. Люди со средним талантом могут продолжать медитацию вдвое дольше и добиваются пары циклов за это время. Но бросить тренировать тебя я не могу, да и очереди из учеников я здесь не вижу, так что будем продолжать тренировки.

Я лег на маты и с облегчением вытянул ноги. Закрыл глаза, расслабился…

И почти сразу меня легонько пнул по ноге учитель.

— Вставай. Полчаса на отдых — вполне достаточно, теперь нужно приступить к занятию по закалке тела.

Что ж, еще он может становиться материальным. Значит, и в спарринге мною пол может вытереть.

Я вздохнул и медленно открыл глаза.

— Поднимайся, — повторил мужчина. — И внимательно смотри за всем, что я стану делать.

Как только тренер закончил говорить, он встал в стойку на слегка согнутых ногах с руками, выставленными перед грудью.

— Обрати внимание. Базовый вариант искусства закалки тела, который я тебе показываю, состоит из восемнадцати поз, которые ты должен выполнить в определенной последовательности. Они помогут очистить твою энергетику и укрепить тело. Сперва тебе нужно снова почувствовать ту же энергию, которая идет от гравюры, а потом — начать выполнять комплекс. Это поможет тебе быстро пройти инициацию.

Во время совершенствования тебе нужно использовать духовную силу, чтобы управлять потоком жизненной силы, направляя ее. Выполнение одного цикла из восемнадцати поз считается одним повторением. Все запомнил?

Я почти ничего не запомнил, но кивнул.

— Хорошо, давай начнем. Смотри и повторяй

Призрачная фигура принялась демонстрировать позы.

Клон показывал их довольно медленно. Движения были отточенными и плавными, будто он годами практиковал какое-нибудь кунг-фу или йогу.

Тем временем человеческая фигура на стене начала излучать красный свет. Свет точно жег меня, но впитывался мышцами, разогревая их — это помогало выполнять упражнения, но ценой было ужасное жжение в мышцах.

Первые пять поз казались мне достаточно простыми, я повторил из без проблем, но после шестой сложность внезапно возросла. Многие позы неприятно меня удивили — на первый взгляд они полностью противоречили анатомии, и выполнил я их ну очень условно. Во время выполнения девятой позы низ живота пронзило внезапной и жуткой болью. Благо ощущение длилось не дольше секунды.

— Когда ты будешь повторять упражнения в точности, это пройдет, — кивнул тренер, заметив мое скривившееся лицо.

Девятая поза получилась, с грехом пополам, в десятую удалось встать после пятой попытки. Когда я попытался повторить одиннадцатую: присел на корточки, вытянув правую ногу, протянул руки вперед, наклоняясь как можно дальше, а затем опустил их на землю, я почувствовал острую боль в пояснице. Боль была настолько сильна, что перехватило дыхание. Я застыл в этой нелепой позе, ощущая, как мое тело готовит следующий болевой удар.

Я поспешно использовал частичку полученной духовной силы, мысленно помещая ее в район поясницы. И сработало! Боль отступила, хотя продолжать я не рискнул.

— Пожалуй, на сегодня хватит, — верно оценил мое состояние тренер. — Пожалуй, излишне неуклюже, но у тебя хотя бы все конечности на месте, а значит, рано или поздно мы придем к результату.

Я сжал зубы, чтобы неприятные слова, которые я хотел высказать, не вырвались на волю.

— Твой физический талант кажется мне неполноценным, — продолжал призрачный учитель. — Хотя нет, «кажется» — неподходящее слово. Я уверен в этом. Ты с трудом выполнял движения, с которыми справился бы и десятилетка.

Потребовалось всего одно занятие, чтобы энтузиазм от причащения к настоящим боевым искусствам сменился болью и усталостью от тренировок. Мой прогресс был слишком медленным, о чем сказал и тренер. В первый день я едва смог выполнить половину поз.

— Насколько я плох? — прямо спрашиваю копию. — Желательно не в оскорблениях, а в конкретных числах.

— Продолжительность первой медитации — мерило врожденного таланта человека. Гениям требуется не более двух-трех дней, чтобы создать фундамент своей культивации, используя медитацию и закалку. Ты не слишком талантлив, это так, но ты можешь добиться прогресса упорством.

— Два-три дня⁈

Я был ошеломлен. Я не успел полностью наполнить фигуру энергией, и вряд ли преуспею в этом завтра. А гении за два дня могут достичь скорости в пять циклов за десять минут?

— Не удивляйся. В этом разница между гениями и обычными людьми. Врожденные условия гениальных людей намного лучше твоих. Но не унывай. Быстрая медитация — это всего лишь один шаг вперед. Впереди будет много, много шагов.

— У меня есть шанс превзойти гения? — сразу сказал я.

— Не думаю. Но мир не ограничивается одной лишь культивацией. Не унывай, завтра продолжим, — высокомерно кивнул он мне.

Это вконец меня разозлило.

— Чего ради? — поморщился я. — Эти занятия своей бессмысленностью похожи на поглаживание пупка. Только гладить пупок гораздо легче, и такая практика не травмирует.

— Ты хочешь узнать, что будет? — прищурился учитель.

Несмотря на то, что внешне он был моей полной копией, он держал спину прямой, подбородок — задранным. Черты его лица казались мне более грубыми, чем у меня, вдобавок этот человек точно умел себя держать. Мне казалось, что он минимум лет на десять старше меня.

— Да, хочу, — не отступил я.

— Знаешь, я — твоя копия, только немного иная. Я знаю все, что знаешь ты, и чуточку больше. Я знаю, как ты относишься к китайским практикам. Ты считаешь, что они — бесполезная трата времени и сил. С этим я согласен. Но в этом мире, дорогой Артур, культивация — не какая-то шутка, и не городская легенда. Может, в твоем обществе люди и считают, что в реальном бою всякие китайские практики бесполезны. Но я скажу — мерить этот мир по меркам прежнего не надо. Ты еще не понял, куда попал? Здесь обретают плоть кошмары! Здесь воображаемое обретает плоть, а легенды становятся нашей реальностью! В этом мире боевые искусства — настоящие боевые искусства!

Как только учитель закончил говорить, от него разошлась ужасающая аура. Сердце пропустило удар, словно передо мной внезапно появилась целая стая кровожадных мимиков.

Учитель сжал ладонь в кулак, и толкнул окружающий воздух в сторону дальней от нас стены.

Вслед за толчком поднялся чудовищный ветер, меня ощутимо толкнуло в спину.

Комок сжатого воздуха мгновенно достиг стены и пробил в ней дыру размером с голову! Раздался приглушенный взрыв, но песок и осколки камня вынесло наружу ураганом.

К моему полному шоку тренер сейчас ВЗОРВАЛ СТЕНУ УДАРОМ ПО ВОЗДУХУ. Остров задрожал, на стене покосилась мишень.

К счастью, учитель нанес удар по противоположной стене. Если бы этот воздух пронесся рядом со мной, с меня бы точно сорвало одежду. А то и кожу.

— Вот ради чего ты занимаешься! — с тихим гневом сказал учитель. — Вот чего ты можешь достичь! Тебе дан шанс! Не упусти его!

Я поклонился.

И на этот раз жест был искренним.

Глава 8

Утром проверил телефон, и не слишком удивился, снова увидев пропущенный с другого незнакомого номера. Поискав по первым цифрам, определил, что это номер Московского региона. Вчера был Забайкальский край.

Зайдя в настройки, заблокировал вызовы с незнакомых номеров. Не знаю, насколько это поможет, и поможет ли вообще, но варианта получше я не придумал.

Проверил сообщения в группе класса. Наконец-то пришли баллы по ЕГЭ! Я перешел по ссылке и проверил свои результаты. Довольно средние по всем предметам, кроме русского языка: в нем я набрал рекордные 86. Не удивлюсь, если этот результат будет одним из рекордных в классе. Звезд с неба мы обычно не хватали.

Чем заняться в свой выходной, который вдобавок выпал на субботу?

Можно было сходить на стадион или на турнички, вот только несмотря на то, что закалкой тела и медитациями я занимался в другом мире, тело неприятно ломило и в этом. Ныла поясница, спина, бока, даже ноги и руки, которые я практически не напрягал.

Можно съездить до мачехи и отца, и прежде чем моя комната превратится в кладовку или еще что-нибудь нехорошее, забрать вещи, которые вчера не влезли в рюкзак. Тот же ноутбук, например, или доставшиеся от деда старые шахматы из спрессованного янтаря. Но у меня была другая идея.

— Мам, привет… Слушай, ты сегодня не занята? Хочу зайти, если вы дома будете. Да хоть сейчас могу.

Поговорив с мамой, я запрыгнул в джинсы и вышел из квартиры. Замкнул ее полученными вчера ключами и удивился, что чувство новшества не прошло — я по-прежнему рад, что съехал, и улыбаюсь при мысли, что у меня есть свое жилье. Сверившись с 2Гис, нашел ближайшую остановку и домчал на автобусе до мамы.

Мама живет в центральном районе, и он куда лучше того, где я жил прежде. Даже тот, где я снял квартиру, слегка мерк перед центром. Чисто, убранно, новая плитка. Трава у тротуаров подстрижена, урны пустые, здания то ли новые, то ли сплошь после капитальных ремонтов.

Я позвонил в домофон. Тот пиликнул три раза, а потом спросил голосом сестры:

— Кто?

— Карина, это я, Артур.

Когда я поднялся на лифте до этажа, сестра уже была там — смотрела на меня через щель в двери. Четырнадцатилетний белокурый ангелок с зелеными глазами. Девчонка не доставала мне даже до груди — я единственный из семьи, кто пошел в рост. «Гены сыграли», — когда-то говорил отец, но чьи именно гены, я уже забыл.

— Приве-ет! — потянулась ко мне Карина. Я скованно приобнял ее на секунду, и отстранился.

Перед сестрой я чувствовал себя неловко, как великан в хранилище, полном хрусталя. Я никогда толком не общался с детьми, и не знал, как это правильно делается. Разница в возрасте между нами была всего в четыре года, но я ощущал их, как пропасть, мостик через которую точно не перебросят редкие визиты.

— Мама готовит кушать.

— Все уже готово! — отозвалась мама. — Идите есть.

Интересно, у них поздний завтрак, или ранний обед? На часах одиннадцать.

Задавать этот вопрос не стал — желудок едва не взвыл, требуя еды.

Я обнял маму, худенькую белокурую женщину в фартуке и пижаме.

Мама и Карина выглядели невероятно по-домашнему. А я, в помятой футболке и потрепанных, малость выцветших джинсах, которые носил уже третий год, с ворохом нехороших дел за спиной, выглядел бродягой, который случайно ошибся квартирой. Почему-то мне кажется, в квартире отца, прокуренной и пропитой, серой и старой, мне было место, а здесь я чувствовал себя чужим.

Может, потому и приезжал не часто.

Пока ели, мама поинтересовалась, какие у меня планы, и выбрал ли я ВУЗ. Даже сестренке стало любопытно, и она уставилась на меня яркими зелеными глазами.

— ВУЗ еще не выбрал. Думаю пока поработать в автомастерской — там постоянно нужны рабочие руки, да и я уже кое-что в этом понимаю.

— Хорошо, что у тебя есть планы, — кивнула мама. — Но хочу кое о чем предупредить. Ты же знаешь, что такое «тупиковая профессия»?

— М-м… Нет.

— Тогда расскажу. Вот представь, молодой парень восемнадцати-двадцати лет ищет работу. Он видит кучу предложений, но заработная плата его не устраивает. И тут ему на глаза попадается объявление, к примеру: «Требуются охранники» и зарплата — тысяч пятьдесят, что сейчас, в двадцать четвертом году, весьма неплохо, если ты не в Москве. График его тоже устраивает, два через два. И он такой: «О! Подработаю, а потом найду себе работу получше!» И вот тут он попадаешь в тупиковую профессию, в потенциальную яму.

Мама отпила чаю, а потом продолжила:

— Смотри. Зарплата выше, чем у сверстников. Работа простая и не напряжная — сиди и проверяй какие-нибудь пропуска, или что там обычно делают охранники. Правда, хоть работа и ненапряжная, а времени на то, чтобы подучиться во время работы, или приобрести новый навык, который поможет в дальнейшем — некогда, парня постоянно отвлекают, показывая пропуска. Проходит немного времени, а может даже пара лет, и потенциальная яма стала глубже. Зарплата подросла тысяч на пять, но сверстники уже догоняют: их навыки программирования, готовки, строительства, да хоть какого-нибудь вышивания — растут. От простой и ненапряжной работы, которая занимает всё твоё рабочее время, паренек стал несколько… простоват, назовем это так. Новую работу найти уже сложнее, потому что ему придётся начинать с того же уровня, что и пару лет назад. А зарплата там осталась той самой, которая его не устраивала и тогда. Он уже привык к определённому уровню дохода. Его жмут кредиты, не дай бог — ипотека под десять процентов. Да и подруга, которую он привык водить в кафе по выходным, может неправильно понять. Но пока всё не так плохо. И когда он задумываешься, говорит себе «Да ерунда! Я в любой момент могу пойти и начать всё с начала!».

Проходит ещё лет пять, и приплыли: чтобы выбраться из этой ямы, нужно сверхусилие. Зарплата уже ниже чем у одногодок, старые друзья отдалились, и не потому, что они богатые, а наш воображаемый парень бедный, нет. Кто-то переехал жить в Турцию, Египет, Францию, у кого-то изменились интересы. С кем-то общаться попросту стыдно, потому что они — успешны, а он — нет. И хоть он по-прежнему говорит себе «Да я в любой момент!», но понимает, что если в восемнадцать-двадцать лет получать низкую зарплату и быть на побегушках, в общем-то, нормально, то в двадцать восемь-тридцать уже малость зазорно. То немногое, что он знал и умел — растрачено, а гибкости ума не прибавилось. И начальники, возможно, будут младше него. И вот он сидит на дне потенциальной ямы, вырытой собственными руками, и ругает обстоятельства. Ну а список тупиковых профессий можешь составить сам, я думаю.

Когда я ехал к маме, не ожидал, что разговор о балах на экзамене и летней подработке выльется в подобного рода нравоучения.

— Мы говорим о механиках?

— Сам решай, — мама пожала плечами, делая вид, что не имела в виду мой выбор. — Официант, бармен, сотрудник фотосалона, курьер, парикмахер… Список может быть длинным.

… наркокурьер, щипач, угонщик, — продолжил я список возможных ДЛЯ СЕБЯ тупиковых профессий, в которых «потенциальная яма» таит в себе еще и тюрьму, откуда не выбраться ну никак.