Помоги проекту - поделись книгой:
Дьюи раскопал налоговые декларации Лучано за 1929-1935 годы, согласно которым его самый высокий заявленный валовой годовой доход составлял 22 500 долларов. Заикаясь и бормоча, Лучано не смог объяснить, как он живет как султан на заявленный доход.
Вероятно, самым неловким моментом для гордого мафиози стало сообщение Дьюи о том, что в 1923 году, когда ему было двадцать пять лет, Лучано избежал ареста за наркотики, сообщив о дилере с большим тайником наркотиков.
«Ты просто голубь с табуретки, — принизил его Дьюи. — Разве не так?»
«Я сказал им то, что знал», — ответил опустившийся Лучано, фактически признав перед коллегами, что однажды нарушил кодекс омерты.
Присяжным потребовалось всего девять часов для обсуждения. Лучано спокойно слушал, как старшина выносит обвинительные вердикты по всем пунктам обвинения против него и его главных соучастников. Для Лаки это означало тюремный срок от тридцати до пятидесяти лет. В следующем году его апелляция была отклонена, несмотря на то что три главных свидетеля отказались от своих показаний. Дьюи опроверг апелляцию, доказав, что эти показания были лжесвидетельствами, полученными от запуганных или одурманенных наркотиками свидетелей отрядами Лучано.
Триумф Дьюи в одночасье превратил его в национального героя. Он читал лекции по радио и в кинохронике (эквивалент сетевого телевидения 1930-х годов) об опасностях синдицированной преступности.
Голливуд обратил внимание на его подвиги. Популярный фильм «Отмеченная женщина», основанный на деле Лучано, вышел на экраны в 1937 году с Хэмфри Богартом в главной мужской роли, динамичным окружным прокурором, созданным по образцу Дьюи. Бетт Дэвис сыграла роль отважной героини, которая, рискуя жизнью, разоблачает порочных рэкетиров и их жестокое обращение с женщинами. В фильме женщины были представлены как наивные хозяйки ночных клубов, а не проститутки.
Судебный поединок с Лучано, несомненно, способствовал политической карьере Дьюи, едва не отправив его в Белый дом. В дальнейшем он побеждал на выборах окружного прокурора Манхэттена и губернатора штата Нью-Йорк, но в 1944 и 1948 годах потерпел неудачу в качестве кандидата в президенты от республиканцев.
Лаки Лучано был единственным крупным лидером нью-йоркской мафии своей эпохи, которого Дьюи или любой другой прокурор осудил за серьезное преступление. Доказательства трех свидетелей, которые напрямую связывали его с проституцией, были поразительно скудными. Адвокаты защиты совершили грандиозную ошибку, разрешив Лучано давать показания, тем самым открыв дверь для перекрестного допроса Дьюи по вопросам, не имеющим отношения к обвинению: его криминальному прошлому, образу жизни и связям с небезызвестным Аль Капоне.
Большинство мафиози и правоведов, изучивших материалы судебного процесса, согласны с тем, что Лучано как глава семьи наживался на проституции; однако, оглядываясь назад, они подозревают, что существует большая вероятность того, что его подставили сговорчивые свидетели, выдвинув ложные обвинения. Эти эксперты считают, что, будучи верховным крестным отцом мафии, он был слишком важен и занят, чтобы руководить бизнесом борделей и позволить себе быть замешанным в конкретных обвинениях, выдвинутых против него, — «пособничество и подстрекательство к принудительной проституции». Как утверждало обвинение, лидеру крупнейшей мафиозной группировки страны было бы не свойственно беспокоиться о мелочах, связанных с содержанием борделей. Однако есть неоспоримые доказательства того, что члены преступной семьи Лучано организовали рэкет, заставляя независимых мадам и операторов борделей платить франчайзинговый взнос, чтобы оставаться открытыми. Правильным обвинением против Лучано должно было бы стать вымогательство, но Дьюи не хватило доказательств, чтобы предъявить ему это более сложное обвинение.
Другой современный крупный босс, Джо Бонанно, хорошо знавший масштабы рэкета мафии 1930-х годов, с сомнением отнесся к утверждению Дьюи, что Лучано наживался на проституции. По словам Бонанно в книге «Человек чести», подручные Лаки, скорее всего, называли его имя, чтобы запугать владельцев борделей и заставить их платить за защиту. «И наконец, Дьюи выстроил дело не столько против Лучано, сколько против имени Лучано», — отмечает Бонанно.
Еще одним недоброжелателем с полномочиями была Полли Адлер, самая известная в Нью-Йорке мадам из элитных борделей и авторитет в криминальном мире 1930-х и 40-х годов. «Конечно, — хвасталась она в своих мемуарах, — я считаю, что за те долгие годы, что я была связана с проституцией, если бы появился хотя бы намек на слух о связи между Чарли и «Комбинацией», я бы об этом узнала».
Вдали от роскошного Манхэттена Лаки был заключен в Сибирь государственной пенитенциарной системы — тюрьму строгого режима Клинтон в Даннеморе, штат Нью-Йорк, недалеко от канадской границы. Как заключенному 92168, Лучано поручили работать в пропахшей паром тюремной прачечной. Но, как и на воле, Лаки нашел удобную нишу в тюремных стенах. В обмен на подарки в виде еды и денег, а также в знак уважения к его статусу крестного отца заключенные подменяли его в прачечной, убирали его камеру и выполняли все его одиозные тюремные обязанности. Малыш Дэви Бетилло, осужденный по делу о проституции, стал личным камердинером и шеф-поваром Лучано, готовя любимые деликатесы Лаки на кухне в блоке, которую власти выделили для его личного пользования.
Охранники, зная о криминальном статусе Лучано, никогда не беспокоили его. Большую часть времени он проводил за игрой в карты, прогуливаясь по тюрьме и наблюдая за гандбольными и бейсбольными матчами. Заключенные выстраивались в очередь во дворе для отдыха, чтобы получить возможность поговорить с ним.
«Он практически управлял этим местом, — заметил один из охранников. — Он стоял во дворе, как будто был начальником тюрьмы».
8. Премьер-министр
Счастливчика Лучано не стало, но его преступная семья осталась нетронутой и функционировала так же слаженно, как и тогда, когда он стоял у руля.
Согласно традициям мафии, корона босса может быть передана только в случае смерти или отречения от престола. Таким образом, даже за тюремными стенами в пятистах милях от Нью-Йорка Чарли Лаки оставался титульным лидером своей семьи, имея право, если ему это было угодно, передавать команды в город через надежных гонцов, которые навещали его в Даннеморе.
Но повседневные операции банды и принятие срочных решений должны были находиться в руках человека, находящегося на месте событий. Перед тем как отправиться в тюрьму, Лучано передал административные бразды правления «боргатой» регенту Фрэнку Костелло, назначив его исполняющим обязанности босса. В начале тюремного заключения у Лучано еще теплилась слабая надежда, что его приговор будет отменен по апелляции и он вернется на трон. Когда в 1937 году апелляция провалилась, Лучано, похоже, был обречен провести остаток жизни в тюрьме. Костелло по умолчанию получил титул босса крупнейшей мафиозной семьи Америки, под его командованием находилось более трехсот бойцов.
Осуждение Лучано Дьюи парадоксальным образом доказало мудрость управленческой стратегии Лаки, направленной на выживание мафии. Костелло с легкостью занял место Лучано, а остальная структура боргаты — капо, бригады, солдаты, подельники — осталась в безопасности. Правоохранительные органы, возможно, и радовались победам над Лучано и Капоне, но они не понимали, что в семьях организованной преступности произошли сейсмические изменения: жизнеспособности мафиозных семей не угрожало тюремное заключение одного из лидеров. В отличие от слабо организованных еврейских и ирландских этнических банд, бессистемно созданных такими людьми, как Датч Шульц и Оуни Мэдден, сплоченная боргата не распадалась при внезапном отсутствии ее главы.
Дьюи и его преемники на протяжении десятилетий после 1930-х годов успешно преследовали десятки итало-американских и других этнических мафиози среднего и низшего звена. В соответствии с действующими законами Дьюи сосредоточился на отдельных людях, а не на их организациях. Сомнительно, что Дьюи — самый выдающийся и уважаемый прокурор-рэкетир своей эпохи — и другие ведущие правоохранительные органы представляли себе масштабы мафии и ее могущество.
В 1937 году Фрэнк Костелло был очень уважаемой и известной фигурой в преступном мире Нью-Йорка и в мафиозных легионах страны. Однако он взял под контроль семью Лучано, не вызвав ни малейшего интереса или беспокойства у нью-йоркских и федеральных правоохранительных органов.
Названный Франческо Кастилья в 1891 году, он был младшим из шести детей в семье из Козенцы, горной деревушки в Калабрии, провинции на ноге Италии. Семья эмигрировала, когда Костелло было четыре года; по его словам, места в купе было так мало, что он спал в большом кухонном котле. Путешествие закончилось в Восточном Гарлеме, и, как и многие его будущие партнеры по мафии, он променял деревенскую бедность на городские трущобы.
В семнадцать и двадцать один год Костелло арестовывали за грабежи женщин на улицах, но алиби, предоставленное родственниками и друзьями, позволило ему оправдаться. Ему повезло меньше в двадцать три года, когда он был задержан за скрытое ношение оружия и отсидел десять месяцев в тюрьме. Позже он утверждал, что больше никогда не брал в руки оружие и что тюремное заключение научило его добиваться результатов, используя голову, а не насилие.
Выйдя из тюрьмы, Франческо Кастилья легально сменил имя на Фрэнка Костелло, видимо, потому, что ирландское имя звучало более по-американски, и объединился с Лаки Лучано в банде Джо Босса Массерии. Частично финансируемый Арнольдом Ротштейном, Костелло стал главным бутлегером. Особенно преуспел он в перевозке огромных партий дорогого шотландского виски из Канады в Нью-Йорк. Под влиянием этнической политики Лучано Костелло не стеснялся создавать временные партнерства и заключать сделки с еврейскими и ирландскими торговцами ромом. Друзья Костелло по преступному миру рассказывали, что позже он мог похвастаться тем, что одним из его коллег по борьбе с запретами в 1920-х годах был Джозеф Кеннеди, отец президента Джона Кеннеди.
Готовясь к окончанию сухого закона, Костелло сосредоточился на совершенствовании своих игорных и букмекерских рингов. Одним из его блестящих приемов стала организация пулов «увольнений». За определенную плату Костелло позволял мелким букмекерам передавать ставки в его организацию. Когда они были перегружены ставками на одну команду или лошадь и сталкивались с огромными потерями, если их клиенты коллективно выбирали одного крупного победителя, они могли «отложить» часть своих ставок в пулы Костелло.
Еще до отмены сухого закона нью-йоркские гангстеры поняли, что успех Костелло как «короля слотов» — это верная уловка для азартных игр. Одна из его подставных фирм, метко названная True Mint Novelty Company, якобы торговавшая конфетами, была крупнейшим поставщиком нелегальных игровых автоматов в бакалейные лавки, небольшие содовые фонтаны и другие соседские магазины. На пике увлечения слотами в начале 1930-х годов 25 000 «одноруких бандитов» Костелло приносили около 500 000 долларов в день. Прибыль была огромной, даже несмотря на то, что ему приходилось делиться с Лучано и другими членами «боргаты». Естественно, не обошлось без откупов в пользу чиновников Таммани-Холла и полиции, чтобы побудить их игнорировать законы об азартных играх.
Ситуация осложнилась для Костелло в 1934 году, когда реформаторская администрация мэра-республиканца Фиорелло Лагуардиа вытеснила демократов Таммани из мэрии. В результате полицейских рейдов ЛаГуардиа на поставщиков игровых автоматов были обнаружены записи, согласно которым только в 1932 году автоматы Костелло принесли 37 миллионов долларов. Пообещав очистить город от азартных игроков и рэкетиров, вздорный ЛаГуардиа добился огромного пиара, лично орудуя топором, уничтожая конфискованные автоматы и сбрасывая их в реку.
В то время как кампания ЛаГуардиа избавила город от игровых автоматов, Костелло нашел альтернативное место для своего арсенала машин. Вступив в партнерство с южной мафиозной семьей и коррумпированной политической машиной Хьюи Лонга в Луизиане, он наводнил бары и клубы Нового Орлеана и пригородных городов своими «однорукими бандитами». В то время Новый Орлеан был настолько гостеприимен к букмекерам, рулеткам и карточным играм с высокими ставками, что посетители искренне не подозревали, что азартные игры в штате запрещены.
Крестовый поход администрации ЛаГуардиа против игровых автоматов был мелким неудобством, не мешавшим ни общим операциям Костелло, ни операциям других мафиозных семей. Как новый босс Костелло столкнулся с более серьезной угрозой со стороны обиженного соперника из его собственной семьи, Вито Дженовезе, который считал себя законным наследником Лучано.
Амбиции Дженовезе не могли быть так просто отвергнуты Костелло. Он руководил одной из самых жестких команд в семье; его команда была главными киллерами Лучано. Взгляд темных глаз Дженовезе из-под кустистых бровей пугал самого смелого мафиози.
Дженовезе был на шесть лет моложе Костелло, он эмигрировал подростком из Росиглино, городка неподалеку от Неаполя, не получил достаточного образования, сносно говорил по-английски и устроил свою штаб-квартиру в районе Маленькая Италия на Манхэттене. Несмотря на репутацию вора, бандита и убийцы, грузный Дженовезе был арестован лишь однажды, когда ему было двадцать лет, по обвинению в хранении оружия, и отсидел в тюрьме шестьдесят дней. Его склонность решать проблемы — даже романтические — с помощью насилия стала достоянием мафии. Первая жена Вито умерла в 1931 году от туберкулеза, и он влюбился в замужнюю кузину, Анну Вернитико. Соратники считали, что Вито задушил ее мужа, чтобы тот мог жениться на ней.
Когда Костелло сменил Лучано, Дженовезе занялся наркотиками и был главным наркоторговцем семьи. Однако дело об убийстве избавило Костелло от беспокойства по поводу ревности Дженовезе. В 1937 году Вито был замешан в убийстве партнера, который тремя годами ранее помог ему в мошенничестве. Убийство произошло после того, как партнер имел наглость пожаловаться на то, что не получил свою долю награбленного. Узнав, что у прокуроров есть свидетель, готовый дать против него показания, Дженовезе бежал в Италию. Мальчик-иммигрант без гроша в кармане вернулся на родину в комфортных условиях, по слухам, с 750 000 долларов наличными. Кроме того, Анна Дженовезе часто навещала Вито в качестве курьера, каждый раз перевозя от 50 000 до 100 000 долларов наличными от брата Дженовезе, Майкла, который следил за рэкетирскими интересами Вито в Соединенных Штатах.
Уход Дженовезе устранил внутреннюю враждебность к правлению Костелло со стороны других группировок семьи и утихомирил недовольство его большой долей семейных богатств от азартных игр, ростовщичества, вымогательства в Гармент-центре, а также обычных краж и угонов. Хорошие времена позволили Костелло закрепиться в легальном бизнесе, используя родственников как ширму для инвестиций в импорт спиртного, недвижимость и нефтяные компании.
Безусловно, самой опасной деятельностью Костелло было его тонкое проникновение в важные правительственные учреждения через влияние в Демократической партии города. Он был теневым маклером, который подрывал справедливость в судах и подкупал крупных чиновников, чтобы защитить мафиози и их рэкет. Пользуясь связями Лучано с политиками-демократами, Костелло использовал явные взятки и тайные пожертвования для установления беспрецедентного криминального контроля над Таммани-холлом.
С 1789 года Таммани-холл (или его официальное название — Исполнительный комитет Демократического комитета округа Нью-Йорк) был прототипом политической машины большого города к 1930-м годам. Название «Таммани-холл» стало синонимом фальсификации выборов, заключения муниципальных контрактов и раздачи патронажных должностей. За исключением редких и недолгих побед реформаторов, объединившихся с Республиканской партией для избрания независимого мэра, Таммани доминировал в городском правительстве более ста лет.
Уильям Марси Твид (Босс Твид), председатель Таммани в 1850-х и 1860-х годах, стал непревзойденным символом коррупции. Его самым возмутительным грабежом стало строительство здания суда за мэрией, которое должно было обойтись в 250 000 долларов. Под руководством Твида и его липкими пальцами цена взлетела до 12 миллионов долларов.
За свои излишества Твид в конце концов угодил в тюрьму, где и умер в 1878 году, но его скандалы не смогли положить конец влиянию Таммани. Он был последним протестантским главой Таммани, и его кончина привела к захвату власти чередой ирландско-американских политиков, которые были у руля на момент прихода Костелло.
Избрание Фиорелло ЛаГуардиа в 1933 году и его разгром «Таммани» неожиданно сделали политиков демократической машины более подвластными деньгам мафии, чем раньше. Под благосклонным управлением мэра-плейбоя Джимми Уокера с 1926 по 1933 год Таммани занимала тысячи муниципальных должностей и получала откаты от тех, кто занимал эти должности. ЛаГуардиа лишил Таммани покровительства, огромного количества должностей на государственной службе и возможности получать взятки, заключая муниципальные контракты. Лишившись нормального притока средств для обеспечения выборов на десятки жизненно важных городских должностей, включая должности судей и окружных прокуроров, Таммани обратилась к Фрэнку Костелло. Босс мафии с радостью открыл денежные шлюзы и, в свою очередь, стал фактическим главой Таммани-холла.
«Костелло управлял Таммани на протяжении десятилетий», — отметил Ральф Ф. Салерно, детектив из Нью-Йорка и эксперт по организованной преступности. «Многие политики и судьи были обязаны ему своими выборами и должностями».
Пока не появился Костелло, Демократическая партия города находилась в основном в руках ирландских прихлебателей. Босс мафии решил, что настало время ввести в иерархию Таммани больше итало-американских районных лидеров, многие из которых находились на его содержании, и он это сделал. В результате изменений лидер мафии возглавил самое важное отделение Демократической партии в городе, получив право выдвигать кандидатов на самые высокие выборные должности. Томас Кесснер, биограф ЛаГуардиа, считает, что Костелло перевернул отношения, существовавшие между мафией и лидерами демократов. «В период своего расцвета Таммани продавала защиту организованной преступности, но к 1940-м годам гангстер Фрэнк Костелло стал заправлять всем, и до его ухода Таммани говорила с итальянским акцентом», — пишет Кесснер.
Другие боссы мафии стали обязаны Костелло за то, что он оказывал влияние на них, когда их солдатам и подельникам требовалась услуга от судьи, прокурора или хорошо поставленного городского чиновника. Способность Костелло дергать за политические и судебные ниточки повышала его авторитет в мафиозной комиссии и укрепляла его позиции на переговорах с другими боссами. Среди мафиози его политическая смекалка принесла ему гордое прозвище «премьер-министр».
Судьи, важные политики, конгрессмены, писатели, а также представители нью-йоркского общества и кафе без стеснения посещали званые вечера, которые Костелло часто устраивал в своем пентхаусе в Majestic Apartments с видом на Центральный парк. Со вкусом оформленные в стиле арт-деко, единственными показными нотами в квартире были позолоченное пианино и несколько игровых автоматов. Приветливый Костелло не пытался скрыть своего увлечения азартными играми, призывая своих гостей попробовать сыграть в слоты. Неизменно каждый игрок выигрывал небольшой джекпот из звонких монет. Когда один из гостей попытался вернуть четвертаки, Костелло напутствовал его: «Ты что, думаешь, я сопляк? В моем доме никто не проигрывает».
Костелло успешно маскировал свои политические мускулы и криминальное прошлое от общественности до 1943 года, когда он был поставлен в тупик законным прослушиванием его домашнего телефона, установленным рэкетирами, работавшими на Фрэнка С. Хогана, окружного прокурора Манхэттена, сменившего Тома Дьюи. Расследование не смогло уличить Костелло ни в одном обвинении в рэкете, но прослушка застала его за неприкрытыми разговорами о его участии в избирательных кампаниях. Разговор с Томасом Аурелио, который только что получил от Таммани-Холла кандидатуру на должность судьи Верховного суда штата, наглядно продемонстрировал умение Костелло надевать судейские мантии на услужливых кандидатов.
«Доброе утро, Франческо, как дела, и спасибо за все», — сказал Аурелио в качестве вступительного слова.
«Поздравляю, — ответил Костелло. — Все прошло идеально. Когда я говорю тебе, что дело сделано, можешь не сомневаться».
«А сейчас, — продолжил благодарный Аурелио, — я хочу заверить вас в своей преданности за все, что вы сделали. Она нерушима».
На слушаниях, посвященных выдвижению кандидата, Костелло с готовностью признался, что заручился благословением Таммани для Аурелио, что обеспечило его избрание. Невозмутимый Костелло признал, что именно он поставил на пост нынешнего лидера Таммани-холла Майкла Кеннеди, убедив четырех руководителей округов поддержать его. У Костелло было простое объяснение, почему руководители округов последовали его совету: они были «старыми друзьями».
Прокурор опубликовал телефонные записи в прессе, пытаясь сорвать судейство Аурелио. Тем не менее, при поддержке Таммани Аурелио был избран на четырнадцатилетний срок. Разоблачения закулисных политических сил Костелло принесли ему широкую известность, но не смогли ослабить его хватку в Таммани-холле.
Спустя годы откровения о встрече Костелло с Уильямом О'Двайером показали, как его власть распространилась на мэрию, когда демократы вернули себе пост мэра города в 1946 году. Бывший полицейский, адвокат и судья, демократ Билл О'Двайер был избран в 1940 году окружным прокурором Бруклина. В следующем году, как кандидат от демократов, он потерпел поражение на выборах мэра от Фиорелло ЛаГуардиа, который получил третий срок. Во время Второй мировой войны О'Двайер, теперь уже бригадный генерал армии, присутствовал на коктейльной вечеринке в пентхаусе Костелло в декабре 1942 года. Там же присутствовали три высших руководителя Таммани-Холла, и свидетели видели, как О'Двайер и Костелло долго беседовали в углу.
Невозможно представить, чтобы О'Двайер, будучи окружным прокурором и опытным политиком, не знал о криминальном авторитете Костелло. Политические инсайдеры считают, что О'Двайер, скорее всего, смотрел в будущее и добивался доброй воли Костелло и его одобрения для выдвижения на пост мэра от демократов в 1945 году. Он заручился поддержкой Таммани и был избран.
Встреча с Костелло стала достоянием общественности после того, как О'Двайер покинул свой пост. Бывший мэр утверждал, что искал Костелло в рамках военного расследования сообщений о том, что деловой партнер Костелло обманывает армию при заключении контракта на производство униформы. Однако О'Двайер признал, что никогда не подавал официального рапорта о контакте с Костелло или о предполагаемом расследовании контракта на производство униформы.
Дважды избранный мэром в 1940-х годах, О'Двайер признал, что после ухода с поста был обязан Костелло политическими услугами. По признанию О'Двайера, часть долга была погашена назначением друзей Костелло и других мафиози на важные муниципальные должности, в том числе комиссара пожарного департамента и второго по значимости чиновника в городском юридическом отделе. «Есть вещи, которые нужно делать политически, если хочешь сотрудничества», — загадочно ответил О'Двайер, когда его спросили о назначениях и отношениях с Костелло. Суть признания О'Двайера была очевидна: мафия десятилетиями была невидимой силой в политическом управлении крупнейшим городом Америки.
В редких интервью, которые давал Фрэнк Костелло, он никогда не признавался в причастности к мафии или в попытках коррумпировать правительство Нью-Йорка. Но было очевидно, что он жаждал такого же признания в утонченном высшем свете, какого добился в преступном мире. «Других детей воспитывают хорошо, отправляют в Гарвард и Йель, — говорил он, сетуя на свое скудное образование и уличный говор «дэс и дос». — А я? Я был воспитан как гриб».
В поисках внутреннего покоя, находясь между преступными группировками и уважаемым обществом, Костелло обратился к психоаналитику. Его аналитик предположил, что успешный мафиози стыдится своего прошлого, и порекомендовал ему бросить своих старых приятелей и завести новые отношения, проводя больше времени с культурными друзьями. Это было невозможное решение для босса боргаты, и Костелло бросил аналитика вместо гангстеров.
Несмотря на всплеск заголовков о неблаговидном прошлом Костелло, его значимость и влияние признали филантропические организации, которые искали его поддержки. В 1949 году Армия спасения назначила его вице-председателем благотворительной акции. Костелло с радостью предоставил популярный ночной клуб «Капакабана», тайным владельцем которого он являлся, для проведения ужина по сбору средств Армии спасения. Помимо мафиозных собратьев Костелло, на ужине присутствовали десятки судей, городских чиновников и политиков, которых, очевидно, не беспокоили опубликованные отчеты, порочащие Костелло как представителя преступного мира и политической власти. Примерно в то же время в интервью журналисту Бобу Консидайну Костелло пытался оправдать свою жизнь. Он пытался найти объяснение выбранной им профессии. «Долгое время я пытался понять, что такое рэкетир, — сказал Костелло, а затем приступил к краткой апологии мафии, объясняя социологические причины, побудившие его стать преступником. — Я никогда не ходил в школу дальше третьего класса, но я закончил десять университетов тяжелых испытаний и решил, что рэкетир — это парень, который пытается получить власть, престиж или деньги за счет укоренившейся власти, престижа или денег».
9. Murder Inc.
Консервативный, элегантно одетый, с добродушной улыбкой. Фрэнк Костелло представлялся своим светским друзьям успешным игроком-инвестором — обычным бизнесменом, не склонным к насилию. Как и многое в его жизни, публичная персона Костелло была обманом. Чтобы оставаться на вершине, все боссы мафии должны содержать эскадроны смерти, которые охраняют их фланги и гарантируют исполнение их указов. Премьер-министр не был исключением.
Когда для защиты своих активов требовалось насилие или угрозы, Костелло часто прибегал к помощи Вилли Моретти, давнего приятеля по банде Массерии. Моретти жил на севере Нью-Джерси и возглавлял суровую команду головорезов, которые могли бродить где угодно. Еще одним частным смертоносным ресурсом, доступным Костелло и другим иерархам мафии, была группа профессиональных заказных убийц, которую один газетный репортер однажды назовет «Murder Incorporated».
Порожденная еврейскими гангстерами, эта убийственная ветвь мафии была в основном детищем Луиса Бухальтера, более известного под своим коротким прозвищем «Лепке». Он был одним из четырех сыновей, выросших в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде. В его детстве этот знаменитый район был густонаселенным и неспокойным, полным бурьяна домом, потогонными мастерскими, торговцами, лоточниками и иммигрантами, пытавшимися выжить. А еще это был бурлящий карнавал для всех видов преступников.
Прозвище Бухальтер произошло от уменьшительного имени на идиш «Лепкеле», Маленький Луи, любимого имени его матери. Несмотря на бедность семьи, три его брата получили хорошее образование и стали, соответственно, раввином, дантистом и фармацевтом. Лепке Бухальтер, напротив, к моменту окончания восьмого класса был уже хорошо обученным грабителем и опытным карманником. В несовершеннолетнем возрасте его отправляли в исправительные колонии и тюрьмы за грабежи и кражи, но в 1920 году, в возрасте двадцати трех лет, он вышел на свободу как раз к началу действия сухого закона. Невысокого роста и физически невыразительный, Лепке поступил на службу к Арнольду Ротштейну и другим еврейским гангстерам, в основном для участия в забастовках в Швейном центре.
К 1927 году Лепке проложил себе путь к вершине преимущественно еврейской банды «Парни-гориллы» и понял, что выгоднее захватывать профсоюзные организации, чем работать исключительно как бастующий. Таким образом, он мог наживаться на обеих сторонах, терроризируя и вытряхивая деньги из владельцев и профсоюзов в швейной, меховой, грузовой и хлебопекарной промышленности.
Убийства «Парней Гориллы» были известны и оценены высшим руководством мафии. Альберт Анастазиа передал заказ на убийство Датча Шульца Лепке, который отправил трех своих сообщников прикончить голландца.
В 1930-х годах многие производители одежды держали фабрики и магазины в Браунсвилле, преимущественно еврейском районе Бруклина. Лепке нанял местную банду молодых убийц и ростовщиков, чтобы те занимались его рэкетом в швейной промышленности. Банда из Браунсвилля ранее совершала убийства по заказу и находилась под гегемонией крупного мафиози Бруклина Альберта Анастазиа. Известный под почетным именем «Дон Умберто», Анастазиа, видный деятель боргаты Винсента Мангано, разработал новый план совершения мафиозных убийств, который был одобрен Костелло и другими членами комиссии. Анастазиа передавал приказы через Лепке, а «Парням из Бруклина» платили за то, что они выслеживали и убивали жертв, которых мафия хотела устранить. Таким образом, еврейские убийцы, а не итальянцы, брали на себя все риски, но при этом не знали о мотивах убийств. Даже если убийство сорвется и киллеров арестуют, у них не будет никакой информации или улик, чтобы обвинить мафию в своих преступлениях.
Для большинства заказных убийств в Нью-Йорке и за городом использовалась стандартная формула. Наемный убийца встречался с кем-то, кто «указывал» на предполагаемую цель, которую затем убивали в подходящий момент и в подходящем месте. Наемный убийца немедленно покидал район, а у местных сообщников жертвы было железное алиби.
Задолго до того, как возглавить Murder Inc., Анастазиа, уроженец южной Италии, прославился в нью-йоркской мафии своим психопатическим удовольствием наблюдать за смертью страдающих жертв. Он наслаждался частным почетным титулом, который ему давали его товарищи, — «Палач», который пресса позже превратила в «Лорд Верховный Палач», позаимствовав этот титул из оперы Гилберта и Салливана «Микадо». Анастазиа и его брат Энтони «Крутой Тони» Анастасио (человек, который произносил свою фамилию по-другому) доминировали на бруклинской набережной для боргаты Мангано, благодаря положению Энтони как главы Local 1814 Международной ассоциации грузчиков (ILA) и отряду громил и стрелков Альберта.
Даже в тяжелые времена бруклинские причалы были сундуком с сокровищами для двух братьев и семьи Мангано. Большинство грузчиков не имели постоянной работы в стивидорных компаниях, и рабочие места распределялись бригадирами ILA во время смены формы, когда корабли приходили в док. Откаты бригадирам от рабочих, нуждающихся в работе, были обычным делом, и большая часть выплат направлялась Крутому Тони, который назначал бригадиров. Все азартные игры и ростовщичество на набережной были монополизированы Альбертом Палачом. А знание изнутри о ценных грузах, прибывающих в гавань и покидающих ее, открывало широкие возможности для крупных захватов и краж.
В течение примерно пяти лет план заказных убийств работал безотказно как для мафии, так и для Лепке. К концу 1930-х годов на Лепке работало около 250 амбалов, которые занимались трудовым рэкетом, ростовщичеством и наркоторговлей, продавая героин, привезенный из Азии и распространявшийся по всей стране. Около дюжины парней из Бруклина, умело орудующих пистолетами, ледорубами и веревками, чтобы стрелять, колоть и душить свою жертву, выполняли основную часть заданий Murder Inc.
Фирменное название Murder Inc. было придумано Гарри Фини, репортером старой газеты New York World-Telegram. Среди еврейского контингента жестоких убийц были Гарри «Питтсбургский Фил» Штраус, который, расстроенный медленным обслуживанием в ресторане, проткнул вилкой глаз официанту; Чарльз «Жук» или «Красавчик Чарли» Воркман, который прикончил Датча Шульца одним выстрелом из пистолета .45 калибра; Филипп «Фарвел» Коэн; Эйб «Красавчик» Левин; Сэмюэл «Тутси» Файнштейн; Сеймур «Рыжий» Левин, чья религиозная набожность заставляла его отказываться от заданий, если они выпадали на еврейские Святые дни.
Машина убийств Murder Inc. была частично интегрирована, и Анастазиа иногда обращался к корпусу итало-американских убийц, включая Гарри «Счастливчика» Майоне, Фрэнка «Дашера» Аббандандо и Вито «Куриную голову» Гурино, который оттачивал свое мастерство, отстреливая головы живым цыплятам.
В отличие от пугающего Альберта Анастазиа, своего напарника по убийствам, Лепке выглядел неустрашимым, с мягкими карими глазами и тихим голосом. Его страсть к чтению, вечерам, проведенным дома с женой и маленьким сыном, и игре в гольф, вместо того чтобы развлекаться с шумными друзьями, принесла ему любимое коллегиальное прозвище «Судья». Это внешнее поведение было совершенно обманчивым. Заказ убийств был частью его рутинной программы, и, похоже, он получал удовольствие от участия в самых жутких из них.
Детективы из отдела убийств так и не смогли определить точное количество убийств, совершенных Murder Inc., но прокуроры подсчитали, что заказные убийцы оставили за собой след из как минимум шестидесяти трупов. Некоторые представители правоохранительных органов считают, что их число намного превышает сотню, причем большинство убийств было совершено в районе Нью-Йорка. Также существуют разногласия по поводу того, сколько из них было заказано мафией, а сколько убито исключительно в интересах Лепке или других клиентов.
Эффективность Murder Inc. и слухи о бесподобном взводе смерти мафии усилили в преступном мире Америки устрашающий эффект сицилийской пословицы: «Между законом и мафией закон — не самое страшное, чего следует бояться».
Для устранения Коза Ностра использовались различные методы, часто в зависимости от мотива убийства. Информатору засовывали в рот канарейку или грызуна в качестве предупреждения о суровом наказании «стукачей» и «крыс» за помощь полиции. Свидетелям преступлений, согласившимся дать показания, простреливали или вырезали глаза. А мужчин, желавших заполучить или совратить родственницу мафиози, убивали и кастрировали.
Чтобы избежать разоблачения, в Murder Inc. придумали еще один способ, слегка напоминающий смерть спящего отца Гамлета, которого убили, влив ему в ухо яд. Иногда «Парни из Бруклина» избавлялись от жертвы, протыкая ее ножом для колки льда достаточно глубоко в ухе, чтобы задеть мозг, полагая, что небрежное вскрытие может списать смерть на кровоизлияние в мозг.
Санто Траффиканте, знаменосец мафии во Флориде с начала 1950-х годов и до своей смерти в 1987 году, однажды объяснил своему адвокату Фрэнку Рагано причину исчезновения многих трупов во время казней мафии. Рагано знал, что Траффиканте был связан с несколькими нью-йоркскими семьями и что он и северные мафиози использовали схожие методы убийства.
«Во-первых, если нет тела, полиции труднее найти того, кто это сделал, — вспоминал Рагано, как Трафиканте сказал ему об этом в один из откровенных моментов. — А во-вторых, некоторые парни совершают настолько ужасные поступки, что приходится наказывать их семьи после того, как их не станет». Наказывая семьи, Трафиканте имел в виду, что жертву нельзя отпевать в церкви или хоронить, а по законам большинства штатов родственники не смогут получить страховку жизни в течение как минимум семи лет, когда пропавшего человека можно будет признать юридически мертвым.
Успех Лепке был беспрепятственным, пока в 1938 году, на пике своего могущества, он не обнаружил, что гончие псы Томаса Дьюи идут по его следу. Детективы и бухгалтеры окружного прокурора обнаружили зацепки, указывающие на то, что с помощью промышленного рэкета Лепке вымогал у компаний и профсоюзов от 5 до 10 миллионов долларов в год. Дьюи подозревал, что часть доходов Лепке на Манхэттене и в Бруклине доставалась семьям Костелло и Мангано.
Решив использовать «Murder Inc.» в своих личных целях, Лепке скрылся и передал Анастазиа список потенциальных «крыс», которых он хотел убить до того, как Дьюи до них доберется. По меньшей мере семь возможных свидетелей против Лепке были уничтожены. Поскольку федеральные власти охотились за Лепке по отдельным обвинениям в торговле наркотиками, Комиссия решила, что эти охоты создают слишком большое давление на правоохранительные органы и пора пожертвовать беглецом, пока он не поставил их под угрозу. Как и Датч Шульц, Лепке стал помехой и угрозой для мафии.
По какой-то загадочной причине Комиссия пощадила жизнь Лепке. С помощью посредника, газетного обозревателя Уолтера Уинчелла, 24 августа 1939 года Лепке сдался директору Федерального бюро расследований Дж. Эдгару Гуверу. Уинчелл в своих еженедельных радиопередачах призывал гангстера сдаться мирно, пока его не застрелили в перестрелке с полицией или федеральными агентами. Альберт Анастазиа отвез Лепке из бруклинского убежища на встречу с Гувером и Уинчеллом на одной из улиц Манхэттена, неподалеку от Мэдисон-сквер-парка. Прежде чем Лепке согласился выйти из своего убежища, Анастазиа, как сообщается, заверил его, что с помощью мафии была достигнута договоренность о том, что его будут судить только по федеральным обвинениям, а не по обвинению Дьюи. В следующем году Лепке был признан виновным в нарушении федеральных законов о торговле наркотиками и приговорен к четырнадцати годам заключения. Но Анастазиа обманула его. Конечно же, никакого мафиозного договора с Дьюи не было, он преследовал его по обвинению в вымогательстве на уровне штата и приговорил к тридцати годам лишения свободы.
Всплыло и участие Лепке в банде Браунсвилля; в Бруклине ему предъявили дополнительное обвинение в том, что он заказал убийство независимого дальнобойщика, прежде чем тот успел сообщить о насильственном захвате Лепке маршрутов грузоперевозок швейной промышленности. Один из жестоких винтиков Murder Inc., Абрахам «Кид Твист» Релес, был арестован за убийство в 1940 году и, чтобы спасти свою шею, согласился дать показания против Лепке и других членов банды в делах, возбужденных бруклинской прокуратурой. (Релес получил прозвище Кид Твист благодаря своей способности ловко задушить ничего не подозревающую жертву одним ловким поворотом веревки).
Следственные версии, полученные от Релеса, который обладал фотографической памятью на десятки заказных убийств, сыграли решающую роль в создании дела об убийстве Лепке в 1941 году и приговорили его к казни на электрическом стуле. Отчаявшись спастись, Лепке разыграл свою последнюю карту, предложив дать показания о связях организованной преступности с одним из самых престижных икон труда в стране, Сиднеем Хиллманом, основателем Амальгамационного профсоюза работников швейной промышленности. Лепке утверждал, что с 1932 по 1937 год он получал от Хиллмана еженедельное вознаграждение, которое обычно передавалось ему через приспешников. Часть гонорара, по словам Лепке, шла Лучано и другим мафиози, которые также были замешаны в профсоюзном рэкете и рэкете швейной промышленности.
Платили в основном за драку или принудительную работу против нарушителей общественного порядка из профсоюза и руководства, которые создавали проблемы для Хиллмана. Лепке утверждал, что иногда встречался с Хиллманом наедине и что однажды лидер профсоюза дал ему премию в размере 25 000 долларов за то, что он помог его профсоюзу выиграть тяжелую забастовку. Самое серьезное обвинение Лепке приписывает Хиллману убийство в 1931 году фабриканта одежды, который яростно сопротивлялся стремлению Amalgamated объединиться в профсоюз.
Сведения Лепке были переданы в окружную прокуратуру Манхэттена, ФБР и Федеральное бюро по борьбе с наркотиками. Двое из мясников Лепке, Пол Бергер и Альберт Танненбаум, находившиеся под арестом по обвинению в убийстве и другим обвинениям, дополнили обвинения Лепке, заявив, что могут подтвердить отдельные части его рассказов о Хиллмане.
Дьюи давно не доверял Хиллману и другому влиятельному главе профсоюза швейной промышленности города, Дэвиду Дубински, президенту Международного профсоюза работников женской одежды. Вскоре после своего назначения специальным прокурором Дьюи пригласил этих двух профсоюзных деятелей к себе домой на ужин, чтобы попросить их помощи в борьбе с гангстерами в отрасли. Оба они категорически отрицали малейшую осведомленность о рэкете или коррупции в профсоюзе.
Спустя годы, после выхода на пенсию, Дьюи в устной истории своей жизни, переданной Колумбийскому университету, высмеял предполагаемое невежество Дубински и Хиллмана. «Они оба имели дело с этими гангстерами и знали о них все, — заявил Дьюи. — Но они не оказали мне ни малейшей помощи».
Ни один из представителей правоохранительных органов и прокуратуры, рассмотревших заявления Лепке, не стал проводить глубокое расследование утверждений о связях Хиллмана с мафией. Офис Дьюи и другие ведомства заявили, что им не хватает независимых подтверждающих доказательств коррупции и других тяжких преступлений, описанных Лепке и его приближенными. Федеральные прокуроры и прокуроры штата опасались начинать интенсивное расследование в отношении политически видного Хиллмана в начале 1940-х годов, основываясь на показаниях Лепке, заклятого злодея, приговоренного к смертной казни, в качестве главного свидетеля. В то время Хиллман был сторонником и советником президента Франклина Д. Рузвельта, и любой намек на то, что он связан с организованной преступностью, вызвал бы грандиозный скандал в Белом доме.
Когда обвинения против Хиллмана были похоронены, последней надеждой Лепке избежать электрического стула стало обращение в 1944 году к губернатору штата Нью-Йорк с просьбой о помиловании. В то время губернатором был Томас Э. Дьюи, отбывавший свой первый срок, и он отказался заменить смертный приговор пожизненным заключением.
Таким образом, Луис Лепке Бухальтер в возрасте сорока семи лет стал единственным крупным американским лидером организованной преступности, казненным за убийство.
Помимо Лепке, показания Эйба Релеса отправили на электрический стул еще шестерых убийц из Murder Inc. и еще троих — на длительные тюремные сроки. На свидетельской трибуне Релес подробно описал структуру банды, назвал дона Умберто Анастазиа «нашим боссом» и боссом мафии в Бруклине. Однако дон Умберто так и не был обвинен ни в убийстве, ни в каком-либо обвинении, связанном со смертоносными «Парнями из Бруклина» и «Murder Inc.».
За три дня до того, как он должен был дать показания на суде по делу об убийстве Лепке, Кид Твист Релес встретил таинственную и загадочную смерть. Он и еще три свидетеля обвинения находились под круглосуточной охраной полиции в десятикомнатном номере отеля «Халф Мун» на Кони-Айленде. Из четырех свидетелей, находящихся под охраной, Релес был единственным, кому разрешили спать одному в отдельной комнате. Перед самым рассветом 12 ноября 1941 года Релес разбился насмерть, выпав из окна своего номера.
По данным полиции, 37-летний Релес использовал завязанные узлом полосы простыни, укрепленные медной проволокой, которую он прикрепил к радиатору, чтобы спуститься из окна своего шестого этажа. Импровизированная веревка оборвалась, и он упал с высоты не менее четырех этажей. Трое из пяти полицейских, охранявших его, заявили, что спали, а двое, которые якобы были на дежурстве, сказали, что задремали. Ни охранники, ни трое других свидетелей, находившихся в номере, не слышали, как Релес выбрался из окна. В поисках объяснений подозрительной смерти важного свидетеля полицейские утверждали, что Релес предпринял нелепую попытку побега или что в качестве шутки он намеревался вернуться в здание с этажа, расположенного на десять футов ниже его номера, а затем вернуться, чтобы удивить полицейских своим смелым трюком.
Скептически настроенная пресса, задаваясь вопросом, не мог ли Релес выброситься из окна, увековечила его смерть в таких новостях, как «Канарейка, которая умела петь, но не летать».
Общественный резонанс, вызванный этим эпизодом, превратил отель Half Moon, ничем не примечательный отель на угасающем пляжном курорте, в одну из достопримечательностей Нью-Йорка, связанных с мафией, и на десятилетия стал предметом туристического любопытства.
Во время судебных разбирательств по делу Murder Inc. и смерти Релеса окружным прокурором Бруклина был Уильям О'Двайер, будущий мэр и знакомый Фрэнка Костелло. Несколько лет спустя расследование, проведенное другим окружным прокурором, Майлзом Ф. Макдональдом, выявило неожиданный аспект. Во время дачи показаний Релесом на четырех бруклинских процессах Альберт Анастазиа скрылся, а офис О'Двайера разослал по всем полицейским участкам объявление о его розыске для допроса. Но после смерти Релеса объявления о розыске были отозваны офисом О'Двайера, и мафиозный деспот снова появился на улицах Нью-Йорка и Бруклина.
По слухам, Фрэнк Костелло и другие боссы Коза Ностра собрали 100 000 долларов за контракт на убийство Релеса до того, как он сможет донести на Анастазиа. Ни один из полицейских, приставленных охранять знаменитую канарейку, так и не был привлечен к ответственности за взятку или соучастие в странном финале Релеса. Тем не менее прыжок Релеса фактически положил конец расследованию деятельности «Murder Inc.» и любой возможности связать эту машину для убийства с Анастазиа и мафией в зале суда. О'Двайер фактически защищал полицейских стражей порядка на ведомственных процессах по обвинению в неправомерных действиях и повысил в должности офицера, возглавлявшего подразделение по защите свидетелей.
Десять лет спустя Макдональд назначил специальное большое жюри для повторного расследования дела Релеса. Оно пришло к выводу, что охранники проявили необъяснимую медлительность, а первоначальное расследование было проведено небрежно. Но жюри посчитало, что Релес «встретил свою смерть при попытке к бегству».
Больше всего от гибели Лепке, Релеса и Murder Inc. выиграли пять нью-йоркских боргатов. В случае необходимости Анастазиа и другие мафиози по-прежнему могли нанять киллеров для выполнения важных заданий, так что потеря Murder Inc. не стала для них тяжелым испытанием. А в качестве финансовой выгоды самые желанные рэкеты Лепке попали в руки семей Коза Ностра, которыми управляли Фрэнк Костелло и Винсент Мангано.
10. Война барышей
В воскресенье, 7 декабря 1941 года, японцы напали на Перл-Харбор и другие американские военные базы на Гавайях, и Америка вступила в войну. На американской родине больше не велись боевые действия, не было серьезных лишений среди гражданского населения, но для большинства нации четырехлетний период войны стал временем ограничения дефицитных товаров и личных жертв.
Поделиться книгой: