Верните ведьму, или Шахматы со Смертью

Глава 6

В военном госпитале, как и в любом другом месте, где обитали лекари, душно пахло спиртом, травами и кровью. Последним — особенно сильно. Почти невыносимо, и Ванесса всегда носила при себе надушенный платок. В один из ее приездов, в коридоре у палаты с тяжелораненым она встретила очень печального мужчину с почти чёрным глазами, из которых выглядывала сама смерть. Мимолётное внимание. Слишком короткое для симпатии, но достаточное для интереса. В случае с Ванессой — профессионального. Мужчина был болен. Но не той болезнью, что затрагивает тело. Его хворь сидела внутри и подтачивала хрупкие нервы, оголяла бреши в защите и из-за этого, только из-за этого, в следующую встречу Ванесса рискнула заговорить.

Он был вдовцом. Ментально Ванесса слышала эхо боли, потери, и тогда тоже хотела зажать виски ладонями, чтобы хоть немного расслышать свой внутренний голос. Не получалось. Потому что некромант слишком громко думал о смерти. И вообще обо всем, что связано с ней. И тогда несколько сеансов поздними вечерами, в стерильной обстановке госпиталя, помогли решить проблему. Даже не так. Они исключили вероятность сумасшествия у сильного мага смерти. На этом работа Ванессы была закончена, и она очень удивилась, когда Грегори пригласил ее в театр. А потом была королевская оранжерея. И ещё театр. Путешествие в Верахе.

Эта была не та связь, про которую говорят, что она построена на чувствах. Нет. Подсознательно Грегори искал способ выбраться из своей боли и не придумал ничего лучше, чем быть с менталистом. Наверно он боялся сумасшествия очень сильно. А Ванесса просто устала от бесперспективной работы. Да. Бесперспективной. Потому что сильным менталистом не может быть женщина. И она даже где-то смирилась.

А с Грегори было спокойно. Надёжно.

Как только все его демоны замолчали, он раскрылся в полной красе: сильный, умный, харизматичный мужчина. И, скорее всего, Ванесса его полюбила. Что чувствовал он — она не хотела знать. И вообще мысли его не хотела знать, поэтому он ходил в браслетах. Такая старая традиция — каждому магу разума даются браслеты для избранника, чтобы не было соблазна управлять.

— А потом я сошла с ума, — Ванесса так резко оборвала рассказ, что Элис чуть не вывернула на себя чашку с чаем.

— Почему? — глупый вопрос из ряда «а почему дождь падает сверху?», но и промолчать Алисия не могла.

— Потому что до меня добрался демон, — спокойно, без паники или страха призналась собеседница, отставляя чашку и приподнимая со столика тарелку с эклером. — У магов разума есть несколько стадий помутнения рассудка. У меня ни одного из них не было. Для окружающих я была в непрекращающемся бреду. Для меня самой это были настоящие лабиринты памяти. Не моей. Чаще — моих пациентов. Иногда — обычных знакомых. И я постоянно чувствовала чьё-то присутствие у себя в голове…

Она постучала себя по виску тонким пальчиком, а потом откусила эклер. Во всей этой непонятной ситуации Элис сочувствовала Ванессе, как может это делать неравнодушный человек. Алисия ещё помнила, как бредила от пневмонии, и предполагала, что сумасшествие — это в сто крат сильнее, чем бред.

— Грегори не бросил меня тогда. Хотя мои родители настаивали. Он собрал лучших специалистов и те ставили диагноз, что это — не моё, а напускное, и тогда к делу подключилась внутренняя если не разведка, то близко к тому. Искали нити, что связывали бы меня со злоумышленником, но их было слишком много. Военный госпиталь, и там не только добропорядочные люди лечились. Но Грегори — он все равно был рядом.

Она приговорила эклер и подняла чашку. Вдохнула аромат чая. Пригубила. Поставила на край столика и сцепила пальцы в замок.

— Было предложение от менталистов погрузить меня в состояние, близкое к смерти, чтобы мой разум сам определился, но Грегори не позволил. Он перевёз меня в лучшую лечебницу. Сперва со мной работали в основном сестры милосердия. Они не давили и у меня появилось время. И я искала этого козла, — тут Ванесса зашипела и сжала тонкие пальцы в кулаки. — Чтобы вытолкать из своего подсознания. Много лет понадобилось, чтобы просто приблизиться к сущности демона, а потом…

Заминка, которая даёт время обеим девушкам додумать несказанное.

— Потом он исчез. Нет. Не так… — Ванесса сжала указательным и большим пальцем переносицу. — Я слышала вой раненого сознания. И я чувствовала физически всю его боль. Как его перемалывало в пентаграмме призыва, как из него тянулась тьма. И я не жалела, я кричала и давила своей волей, чтобы очнуться закованной в смирительную рубашку на мягком ватном полу отдельной палаты. И я… Элис я благодарна вам…

Алисия прячет взгляд в складках своего дорожного платья, потому что благодарность эта нелепая и за такое не благодарят. Она даже не знала, что спасала не только себя, но и ещё двух девиц.

— И Грегори я тоже благодарна, что подарил мне время. И сейчас, Алиса… Я почти луну просила его нас познакомить, но он все отнекивался, а потом вы прибыли в столицу, и я писала вам. Но вы уехали… и Элис…

Ванесса замирает, так же нелепо смотря в подол своего платья и молчит, видимо, подбирая слова.

— Ванесса, — слова — камешки, из них можно собрать красивый домик и только Элис решать, чем он будет наполнен: разочарованием или дружбой. — Я рада, что вам удалось справиться с безумием и демоном. Но ваша благодарность… Ванесса, это того не стоит. И задержка… мы бы все равно встретились…

— Нет. Мы с Грегори остались хорошими друзьями. Он был растерян, когда выяснилось, что я пришла в себя, и рад, конечно, — она задыхается словами, — очень рад. Но я сразу поняла, что это не может дальше продолжаться. Нельзя терять хорошего друга ради мифического обладания им как мужчиной… И мы пришли к выводу, что лучше крепкая дружба, чем слабая любовь. И тем более — он опьянен вами…

Щеки пунцовели, абсолютно не обращая внимания на нежелание Элис выглядеть посмешищем. Они не могли вернуть себе привычный оттенок, потому что появилось подтверждение: она не безразлична Грегори…

— Я поняла вас, Ванесса.

— Нет, нет… Не поняли. Алиса, если с вами что-нибудь случится — он сойдёт с ума. По-настоящему. И его не вытащат. Просто убьют, как безумного мага с безграничным резервом сил. Понимаете?

Глава 7

Разговор с Ванессой оставил отпечаток чего-то неправильного. Как в старом анекдоте тётушки Кло, где жена и любовница обсуждали мужа. Причём Элис была любовницей. Но, несмотря на это, она дослушала выводы менталистки и была благодарна за них. На прощание Ванесса ещё раз уточнила:

— Алиса, у вас нет нужды опасаться меня или, того хуже, подозревать в чём-то Грегори. Мы… мы просто друзья.

И если данных для этого заключения со стороны Грегори у Алисии не было, то Ванесса сама с трудом верила в то, в чем пыталась убедить Элис. При каждом слове о Стенли, при воспоминаниях, менталистка то и дело забывалась и погружалась в омуты памяти. И был в ее голосе едва заметный флёр печали.

Неправильно все. И ужасно зябко. Как будто гуляешь по топкому болоту. И от этого ощущения Элис проходилась по библиотеке, цепляя форзацы книг ноготками, чтобы просто не забывать, что она ещё здесь.

После встречи, все мысли о надвигающемся празднике потерялись. Настроение испорчено окончательно, и если раньше Элис боялась разговора по душам, то теперь ни за что не отступит пока не расставит все точки.

Грегори не возвращался и это безумно нервировало. Алисия каждую четверть часа поднимала глаза на тяжёлые напольные хроносы, пытаясь себя убедить, что все в порядке, просто — долго. И от нетерпения она перелистывала сборник заклятий и рунных оберегов, в надежде что-то найти про путеводную нить. Чернила расплывались по бумаге, отказываясь участвовать в этом душеспасительном мероприятии, и тогда Элис закрывала фолиант, чтобы бессмысленно смотреть на книжные полки.

Шум из холла донёсся слишком резко и Элис дёрнулась в кресле. Запуталась в юбках, потеряла туфельку, но все же встала и медленным шагом приблизилась к дверям библиотеки. Отворила их, заставив петли простонать.

Грегори стягивал пальто в прихожей. Он был ещё более уставшим, чем днём. И только из-за этого, и чтобы прояснить ситуацию, Элис несмело приблизилась и тихо спросила:

— Где ты был? — этот вопрос прозвучал излишне жалостливо, словно она собиралась устроить истерику со слезами. Грегори даже растерялся, дёрнулся и обернулся. Наткнулся взглядом на нервные пальцы, что теребили одну из тесёмок подвески шатлена, и сказал на выдохе:

— Ездил к Дювье, — он развязал шейный платок и тоже передал его горничной. — Идальго, конечно, не стал бы нас каким-либо образом задерживать. Но мне показалось правильным оказать ему услугу.

— Он ни в чем не виновен!

Грегори вскинул бровь. Лукаво усмехнулся. И подошел ближе. Протянул руку.

— Он не предавал корону, — тихо шепнула Элис, несмело кладя свою ладонь в руку Грегори и удостоилась ещё одного лукового взгляда.

— Я знаю, — он сжал ее тонкие пальцы и приподнял к лицу. Коснулся губами. Очень целомудренно, воспитанно, но это прикосновение разлилось внутри Элис жаркой волной. — Но откуда это знаешь ты?

Тот неловкий момент, когда надо бы рассказать детали знакомства с Адрианом, но что-то подсказывало Алисии, что это — не самое лучшее начало для разговора. Поэтому она решила отыгрывать роль учтивой хозяйки.

— Не хочешь поужинать? — Грегори покачал головой. — Тогда в библиотеку? Я прикажу подать чай.

— И бренди, — нехотя попросил Стенли, отведя глаза. — Я зверски замёрз.

Элис лишь кивнула, заметив, что он действительно мёрзнет, потирает руки, и нос вон весь покраснел.

В очередной раз горничная доставила к дверям библиотеки столик на колёсиках и неслышно исчезла в коридоре. Алисия поправила манжеты платья, чтобы не выглядеть нервной, и вошла. Грегори сидел в кресле, вытянув ноги и обняв себя руками. Голову запрокинул на спинку и прикрыл глаза. Под звяканье фарфора и стекла ему пришлось вернуться в реальность.

— Идальго не оправдают сейчас, — невпопад признался Стенли и потянулся к бутылке с алкоголем. Элис перехватила его руку и сама плеснула напиток в тяжёлый бокал.

— Почему? Он все же виновен? — мысли, что все не так просто с адмиралом, неприятно укололи, но Грегори развеял их.

— Не накануне выборов в совет. Филип слишком заинтересован, чтобы там было как можно больше его людей, и Хейнбергер сейчас работает над этим.

— Он все же участвует? — разговор по тону напоминал светскую беседу, и Элис, конечно, было приятно, но это не то, о чем действительно хотелось поговорить. И Грегори это понимает. Наблюдает, слегка склонив голову, и покачивает в руке бокал с бренди, словно давая ему время «надышаться» воздухом.

— Скорее всего, — задумчиво и лениво. А потом ее некромант все же отпивает алкоголь и морщится от того, как огненная жидкость скользит по горлу. — Если получит поддержку семьи Ферро… А это не факт…

Он покачал головой и снова пригубил бренди. Элис придвинула ему колотый шоколад и блюдце с лимонами.

— Получить поддержку Пол сможет если только женится на одной из внучек старой ведьмы… А они, как бы правильно выразиться, не грезят замужеством. И тогда Филиппу придётся другим способом проталкивать в совет Хейнбергера. А, значит, у него не останется козырей, которыми можно выклянчить королевскую благодать, и Идальго отодвигается на второй план… Ещё и Френк…

Элис, видимо, что-то запамятовала, потому что относительно шерифа имела устаревшую информацию, и очень удивилась, узнав, что его сместили с поста по обвинению в превышении должностных полномочий. А он сейчас сильно нужен в Вортише, потому что там тоже все непонятно и слишком много нелепицы.

— Какой? — перебила Элис, отодвигая чашку с горьким чаем в центр стола.

— Бертрана мертва.

Глава 8

Бренди шумел в голове, но это только от усталости, мерзких новостей и мороза. Грегори не подозревал, что может быть такой неженкой, но он чуть не отморозим себе все руки, ноги и нос, пока добрался до Дювье. Последний, к слову, совсем не обрадовал, больше расстроил.

— Идальго никогда не оправдают, — было первое, что сказал Филипп, читая документы, которые привёз Грегори.

— Даже с этим? — Грегори очень демонстративно скользнул холодным взглядом по папке с исписанными листами.

— Тем более с этим, — разочаровал друг. — Здесь в предательстве обвиняется нынешний адмирал иртанийского флота. Документы… Это — судовой журнал с пиратского флагмана, и запись велась не только о манёврах, но и обо всём, понимаешь? Кто что сказал, будучи на корабле, сделал. Это — магия. Артефакт не вычленяет кто важный для исхода кампании, а кто — нет. Он пишет все. И тут…

Филип швырнул документы на стол и сел в своё рабочее кресло. Спрятал лицо в ладонях и с ожесточением растер.

В доме Дювье страшно было находиться, потому что это был филиал службы безопасности, но зато здесь точно никто не подслушает. Наверно.

— И ты не можешь поднять волну проверок? — недобро сузив глаза, уточнил Грегори. Встал, собрал документы обратно в папку. Ничего страшного, есть множество вариантов как добиться правосудия. И если Филипп так трясётся за свою задницу…

— Могу, но… не сейчас. И не с этим человеком, — все же признался Дювье, и Грегори поморщился. Вот не любил он политику и эти бессмысленные игры, где на кону стояли человеческие жизни. — К тому же меня беспокоит твой шериф…

— Что с ним? Проверка шла через твоё ведомство?

Филипп как-то странно наблюдал за Грегори. Склонив голову набок и постукивая перьевой ручкой по подлокотнику кресла. От этого её кончик впивался в мягкое податливое дерево, оставляя на нем следы из точек. А потом Дювье дёрнулся, коснулся пальцами шеи, где примерно физически ощущалась удавка клятвы.

— Он чист, — резко сказал Филипп, — но к должности не вернётся просто из-за самого факта проверки. Таких пятен не должно быть на репутации главы исполнительной власти маленького южного городка. Он вернётся в участок, но не более.

— Ты издеваешься? — Грегори разозлился. От несправедливости, от этого ленивого вальяжного тона, каким Филипп выдавал расклад. — Как такое вообще возможно? Почему ты не вмешался?

— Сейчас я связан по рукам и ногам. Один мой шаг и оппозиция вонзит клыки в королевский совет. А оттуда пролезет на верхушку, поближе к королевской семье. Понимаешь?

— И что, теперь просто смотреть, как в этой вашей политической войне страдают люди?

— А твой шериф пострадал не из-за политики…

Грегори замер, все ещё сжимая в руках папку с документами Идальго. До него, после нескольких бессонных ночей и сна украдкой где-то в перерывах, все доходило туго. А уж в разговоре с загадками главного безопасника королевства вообще можно не надеяться ни на что…

— Что ты имеешь ввиду?

— Все…

Филипп потянулся в своём кресле и открыл ящик стола. Достал стопку листов. Исписанные чёрными чернилами и продавленные пером, они закручивались по краям. Потом на стол легла сигара. Дювье покрутил ее в пальцах, словно в раздумьях. Отложил и медленно встал. Подошел к секретеру. Вытащил из него бутылку коньяка. В острых гранях переливался свет и от этого цвет напитка заколдовывал своей красотой. Филипп взмахнул бокалом. Грегори покачал головой. Тогда безопасник со стуком поставил бутылку обратно и вернулся в кресло, а потом как-то медленно произнёс:

— Началось все с тебя. Не с Элис, как ты предполагал. А с тебя и Хлои… Сколько раз тебе предлагали продать земли? Сам знаю, что много, так что не отвечай…

Грегори сглотнул тугой комок и горло засаднило.

— Так вот… потом идея с замужеством, но благо дело девчонка сбежала. Потом тебе снова предложили денег? — Грегори кивнул. — А потом вывели из игры Френка. Подставили тебя… Понимаешь, будь шериф при своей должности, ты бы ни дня не провёл в тюрьме, но надо было, чтобы тебя сломали, а ты, паскудник, не сломался. И теперь, когда как-бы зачинщики взбешены, мы только ждём шага…

Филипп закурил. Тягучий пряный дым кольцами вплетался в воздух и оседал на поверхностях такими маслянистыми кляксами, которые лениво перебирали жгуты плетей и цеплялись то за пресс папье, то за бюст короля.

— Элис ни при чём. Это ты — цель. Ее зацепило просто по касательной, как вариант того, что ты не женишься на дочери градоправителя. И если ты о себе не думаешь, подумай о ней. Ее сожрут, если с тобой что-то случится. А они уже не побрезговали убийством.

— Ну, меня, предположим, так легко убить не выйдет…

— Гри, не будь дураком! — рявкнул Филипп аж привстав с кресла и нависнув над столом. — Пуля из даорита в сердце и все… Ты сыграл в ящик.

— Я все же надеюсь до этого не дойдёт… — нехотя признался Грегори и положил папку на стол, отвлекая внимание Филиппа от себя. — Слишком трусливы, чтобы тронуть меня…

— Уезжай… Увози Элис, продавай поместье и уезжай. Это будет лучшим решением.

Молчание висело в кабине почти гробовое. И Грегори только собрался распрощаться, как Филипп успел сказать:

— Мальчишку надо в столицу забрать. Если я все правильно понял, он сейчас в гуще событий…

— Он не согласится, —Грегори припомнил горящие глаза Льюиса.

— Тогда уж будь добр, предупреди и присмотри, — едко выплюнул Дювье.

Разговор с Филиппом был липким и противным, примерно, как подтаявшие конфеты с пралине, и Грегори не мог отделаться от мысли, что его тоже сдвигают с доски, просто сейчас по-хорошему. Поэтому он и не знал, что делать. Что сказать Элис, и лишь сидел, наблюдал за своей обескураженной ведьмой. Понимал, что зверски устал и очень хочет ее обнять. Уткнуться носом в тонкую шею, сдавить Алисию в объятиях и хотя бы немного перестать думать и переживать. Поэтому ее слова выбили и так шаткую почву из-под ног Грегори:

— Ванесса приезжала…

Глава 9

Глаза Элис светились ровным зелёным цветом, без осколков тьмы. Грегори вглядывался в миловидное нежное личико своей чародейки и лихорадочно соображал — что надо сейчас сказать и как поступить. Бренди сделало своё дело на голодный желудок и размыло очертания реальности. Ну, как размыло? Просто притупило интуицию.

— Ты … Элис, прости меня… Этого не должно было случиться, — на подлокотнике лежала книга с заклятиями. Тонкая, в мягком переплете. И Алисия забрала ее на колени, чтобы занять руки. Она поглаживала форзац и слегка цепляла его уголок ногтями, но молчала.

Вот это молчание было хуже крика. Когда Элис кричала, она была живой и настоящей. А сейчас она делала вид, что ей все безразлично.

— Я не хотел, чтобы вы встречались. Я не думал, что это знакомство для тебя было бы приятным… — продолжал Грегори. Наверно бренди недостаточно старался, потому что шестое чувство вопило и било в колокола, что сейчас что-то случится. Ах, да… аромат сочной зелени так сильно щекотал нос, что захотелось расчихаться.