Слепое счастье

— Могила тем более!

— Осматривать могилы на голодный желудок очень вредно, — авторитетно изрек Янушек. — И эти скелеты... Один меня чуть не укусил. Потом аппетит совсем пропадает. Я могу туда пойти, пожалуйста, но только после еды.

— Не уверена, что могила хороша на десерт, — с сомнением заметила Шпулька. — Неужели нельзя хоть минутку посидеть спокойно?

— Они правы, — согласился Зигмунт. — Не тряси в кастрюлю всякую пыль. Далась тебе эта могила. Ты что-то придумала?

Тереска не хотела ничего говорить. Костер она развела моментально, поставила кастрюлю на сильный огонь, не обращая внимания, что та тут же закоптилась, сунула Янушеку ложку и велела есть быстрее. Шпулька со своим котелком пристроилась рядом с подругой.

— Даже помешать толком не могла, — обиженно заявила она. — Половина совсем холодная.

Она вдруг замолчала, так как заметила предмет, который Тереска тщательно очищала о собственную блузку.

— Как это? — произнесла Шпулька, совершенно ошарашенная. — Откуда ты?.. Ведь это...

Ни слова не говоря, Тереска подала ей предмет, уже очищенный от земли и пепла, а затем и другой, поменьше, также весьма непрезентабельный, похожий на кусок старого железа. Шпулька положила свою ложку прямо на траву, даже не заметив этого. Схватив обе штуковины, она молча принялась рассматривать их, затем вопросительно взглянула на подругу. Та несколько раз энергично кивнула головой. Шпулька поспешно поднялась.

— Знаете, — в голосе ее звучало странное оживление. — Я бы пошла взглянуть на эту могилу...

Потрясенный Янушек, ничего не понимая, смотрел, как его сестра с подругой упали на колени в указанном месте и принялись лихорадочно разгребать землю руками. Вставать у могилы на колени было обычаем повсеместно принятым, но никто при этом не пытался докопаться до покойника и тем более с таким энтузиазмом, да еще голыми руками. Зигмунт, похоже, о чем-то догадывался и смотрел на это неожиданное помешательство девчонок с явным интересом. Тереска со Шпулькой, как настоящие терьеры, рылись в земле, убирая так старательно утрамбованный вчерашними злоумышленниками слой земли. Наконец они, похоже, до чего-то докопались и начали друг другу что-то показывать. Тереска поднялась на ноги с сияющими глазами, горящими щеками, вся перепачканная. По мнению Янушека, она сама выглядела, как вставшая из могилы.

— Ты, кретин безмозглый, — обратилась она к брату, причем смысл ее слов явно противоречил торжественному тону, которым они произносились. — Захоронение он, видите ли, нашел, темнота необразованная! Конечно, же, захоронение! Эти люди обнаружили доисторическое погребение. И никого они не убивали. Скелеты здесь уже многие века лежат!

— Историческое, — поправила, правда, без особой уверенности Шпулька, тоже поднявшаяся на ноги и выглядевшая не лучше подруги. — Скелеты не сожженные, по-моему, это первые века...

Тереска задумалась.

— Возможно... Да что ты мне говоришь! Такие захоронения существовали еще в неолите...

— Не станешь же ты утверждать, что это неолит?

— Спятила! Тут явно бронзовый век. Вот взгляни на эту пряжку, а может, еще какое украшение, уже второе. Первое я у лагеря нашла! А вот та штуковина, похожая на конец чего-то этакого, может скипетра. Вы же сами это вырыли, когда выравнивали...

— И все-таки оно не такое уж древнее, мне так кажется, — стояла на своем Шпулька. — Спорить не буду, неолит неолитом, но это, пожалуй, уже христианство!

— Вполне возможно. Я, правда, особой разницы между веками не вижу, что первый, что пятый... А вот этот узор — другой! На что-то он похож, никак не могу вспомнить...

Зигмунт, с большим интересом прислушивавшийся к этой научной дискуссии, взял у девчонок плоский предмет с неровной поверхностью. Разобрать, что собой представляет узор, образованный этими неровностями, казалось невозможным. Парень с сомнением оглядывал склон пригорка.

— Ты уверена? — спросил он осторожно. — И как ты тут что-то различаешь? Я бы ни в жизнь не заметил.

— Да мы этого насмотрелись до отвращения, — вмешалась дрожащая от возбуждения Шпулька. — В самом конце учебного года нам реферат задавали о древних славянах. Мне все эти раскопки по ночам снились. По музеям нас водили и все показывали.

— Даже то, что было в запасниках, еще не разобранное, — добавила Тереска. — Мне бы только кусочек гребня найти или поясной пряжки, сразу эпоху определю. Вот почему мне кажется, что здесь что-то другое, не похожее на то, что мы видели. Но в то же время знакомое! Я уже совсем голову сломала, никак не могу определить, какой же это период!

Зигмунт уважительно посмотрел на девчонок. На перепачканном землей лице Шпульки отражалось абсолютное блаженство.

— Древнее погребение, — с восхищением шептала она. — И как минимум тысячелетней давности. Наконец-то нам удалось найти хоть что-то ценное! И настоящее...

— А ты думала, что все это туфта и фотомонтаж? — недовольно спросил Янушек, слегка разочарованный превращением места серьезного преступления в какой-то там труплявый мавзолей. — Что они сами фабрикуют это старье и проают в музеи?

Мальчишка подошел поближе и, оборвав свои замечания об археологах, быстро наклонился и поднял что-то с земли, рассыпанной под кустом.

— Эй, смотрите, а это, случайно, не наконечник стрелы? Точно вам говорю — самый настоящий наконечник!

Потрясающее археологическое открытие оказалось самой что ни на есть реальностью. Взрытый пригорок таил в себе истинные сокровища, правда, в безобразнейшем состоянии. Достаточно было чуть копнуть землю, чтобы обнаружить фрагменты скелетов, отдельные кости, множество наконечников и дротиков и прочие древности, грязные, заржавевшие, не пощаженные временем, но, вне всякого сомнения, чрезвычайно ценные и древние, которые трудно было идентифицировать. Таинственные злоумышленники перерыли большую часть холма, разбросав вокруг то, что не представляло для них интереса, а затем, по-видимому, сгребли все назад и утрамбовали. Найденный Янушеком череп тоже был отброшен за ненадобностью и откатился в кусты, причем никто даже не потрудился его поискать, чтобы зарыть назад.

— Ну и ну! — с восхищением произнес Зигмунт. — Чтоб мне провалиться, вот это находка! Интересно, а что в этих местах такое было, я имею в виду в историческом смысле?

Тереска лихорадочно попыталась вспомнить.

— В том-то и дело, что вроде бы ничего. Римские влияния, конечно, могли сюда проникать, но, скорее, слабо... О миграциях древних народов в этих краях я ничего не слышала... Торговые пути проходили южнее, никаких великих сражений... О раскопках в этом регионе вообще не известно...

— А захоронение — есть! — прервала рассуждения подруги Шпулька. — И это лучшее доказательство, что здесь что-то было! Прямо чудо какое-то! После стольких усилий и поисков так просто найти...

— Ничего себе просто! — обиженно фыркнул Янушек.

— Что значит, после стольких усилий? — с подозрением спросил Зигмунт. — Как-то я до сих пор не замечал, чтобы ты носилась по родному краю в поисках археологических древностей. И с лопатой ни разу тебя не видел. После чьих это усилий?

— Наших, конечно! Хорошенькое дело, не замечал. Я же тебе сто раз рассказывала! Она меня впутала в жуткую уголовщину, и все каникулы мы с этим делом возились, между прочим, с опасностью для жизни! Я-то думала, что речь идет о настоящих сокровищах, памятниках старины, и только поэтому согласилась. Думала, хоть что-то удастся вернуть, ведь у нас столько всего разворовали, столько уничтожили! А потом оказалось, что это была сплошная ерунда, золото всякое, доллары, да разные довоенные побрякушки...

— А, помню, что-то ты об этом говорила. И впрямь золото, доллары и довоенная бижутерия — это, конечно, ерунда, я бы даже сказал, просто дрянь. Только ты рассказывала тогда о каких-то там аферах, а не о древностях.

— Мы и вправду думали, что найдем настоящие предметы старины, — вздохнула Тереска. — Знаешь, ведь в других странах музеи прямо ломятся, а у нас что? Фиг с маслом! Юрек говорил...

— Какой Юрек?

— Мой двоюродный брат. Говорил, что в Копенгагене целый этаж в музее — одни ложки. Понял? Тысячи ложек! Миллионы...

— А ножи и вилки? — вдруг заинтересовался Янушек.

— Что? Отстань. Вилка появилась только в четырнадцатом веке. А тетя говорила, что в Лувре есть галерея длиной в целый километр, а в ней — одни только мелкие предметы повседневного использования! И украшения! А у нас что?

Обсуждаемая тема всегда ужасно волновала Тереску. Девчонка горячо переживала из-за ущерба, понесенного страной в результате многочисленных войн и прочих исторических катастроф, и мечтала придумать какой-нибудь необыкновенный способ, который помог бы хоть частично восполнить национальные потери.

— Здесь нельзя больше ничего трогать. Для археологов страшно важно, где что лежит и каким образом. Тут и так вон какое безобразие учинили. Надо им немедленно сообщить!

— Кому?

— Археологам, конечно! Зигмунт, бери велосипед и дуй в первую попавшуюся деревню прямиком в милицию. У них узнаешь, где здесь ближайший музей.

— Погоди, погоди! — вмешался Янушек. — Ишь какая прыткая! Он еще, чего доброго, сразу найдет. Они сюда примчатся, и что тогда?

— Как что? Очень хорошо! Они и должны примчаться!

— Ага! Разбежалась! А раки?

— Что раки?

— Ты совсем от радости сбрендила! Мало того что нас прогонят, еще и всю живность распугают! О том, чтобы ловить, и не мечтай тогда! А еще хуже, того и гляди, сами все выловят. Я тут о всякие там исторические черепа спотыкаюсь как последний идиот, рискую, а вы хотите все профукать?!

— О Господи! — вздохнула Шгщулька.

— А он, пожалуй, прав, — озабоченно согласился Зигмунт и вдруг спохватился. — Погодите, а кого ты, собственно, собираешься информировать обо всем этом? Ты считаешь, они сами ничего не знают? А кто же тогда здесь копал?

— Уж никак не археологи!

— Откуда ты знаешь?

— Ну, ты даешь! Разуй глаза! Не видишь, что здесь творится? Ученые действуют осторожно и аккуратно... А здесь какой-то вандал рылся. Настоящий варвар! Может, искал здесь что-нибудь или, наоборот, зарывал поглубже... Он ведь вернуться может и рыться дальше, тогда уж точно все перепортит!

— Поэтому я и считаю, что надо предупредить археологов.

— А раки? — снова напомнил Янушек.

Раздираемая противоречивыми чувствами Шпулька уселась на землю. Зигмунт задумчиво смотрел по сторонам.

— Не понимаю я этих типов, — сердито сказал он. — Запакостили все вокруг, черт бы их побрал. Что они тут раскапывали — непонятно, что тайком зарывали — тоже. Один за другим следил, машину бросили на дороге, разделали тут одного под орех... Ничего не понятно!

— Вот именно. И неизвестно, что им еще в голову взбредет. Раз здесь, что-то происходит, нельзя допустить, чтобы пострадали культурные ценности. Это наши родные ценности нашей родимой культуры. Обязательно надо сообщить!

— А раки?

Тереска хотела ответить, но промолчала, явно не зная, что сказать. Шпулька, громко вздыхая, запустила руки в волосы, превратив свою прическу Бог знает во что. Зигмунт, нахмурившись, уставился в землю. Янушек был прав, проблема представлялась неразрешимой. С одной стороны — раки, возможно, единственный случай в их жизни, с другой — археологическая находка, несомненно тоже уникальная. На такие вещи не каждый день натыкаешься. И возможно, ей грозит уничтожение. Предстояло решать: или потерять раков, или — бесценные доисторические сокровища.

После продолжительных колебаний доисторическая культура все-таки победила. Категорические протесты Шпульки сделали невозможной охрану древностей от неизвестных варваров собственными силами. А за ночь злоумышленники черт знает что могли бы натворить. Поэтому было решено, что Зигмунт не успокоится, пока не доберется до какого-нибудь археолога, а перед тем как все ему рассказать, постарается выяснить, как тот относится к ракам, а затем выдвинет свое условие. Он рассказывает все без утайки, но на ночь их оставят в покое и позволят наловить раков. А возможная охрана, не важно, от какого ведомства, будет вести себя тихо и держаться подальше от речки. Ясное дело, только до утра. Утром ей разрешается делать все, что угодно.

Зигмунт сел на велосипед и отправился на поиски деревни и отделения милиции, не имея ни малейшего представления, в какой стороне они могут быть. Тереска, Шпулька и Янушек остались на хозяйстве, страшно волнуясь и нервничая, то рассуждая на исторические темы, то опасаясь неожиданного возвращения враждебно настроенных злоумышленников. Янушек на всякий случай — в целях самообороны — соорудил рогатку, что не составляло особого труда, так как нужная резинка у него всегда была при себе.

— В случае чего я в них из засады, — доложил он девчонкам. — Меня не увидят, не бойтесь, она далеко бьет.

— Неплохая мысль! — похвалила брата Тереска. — Если у Зигмунта ничего не выйдет, можешь в них стрелять хоть всю ночь. В таких условиях они много не наработают.

— Его поймают и прикончат, — мрачно предсказала Шпулька.

— Где им! Убежит. А если будут за ним гоняться по лесу, да еще в темноте, тем более ничего не разроют. Будем их пугать, ну шуршать там чем-нибудь, или рычать, или еще что...

— Великолепно. Мы будем рычать в лесу, а раки сами наловятся. А я-то думала, нам раки нужны. Тереску вдруг осенило.

— Сами! Слушай, это же гениальная идея! Конечно же, сами! Устроим ловушку. Мы же еще вчера об этом говорили, хорошо, что ты напомнила. Эти остатки корзины — как раз то, что надо. Янушек, принеси-ка корзину!

Корзина и впрямь оказалась что надо. Только заделать дыру на дне, прикрепить крючок, насадить на него лягушку и все это затопить. А потом — одно движение, и вся добыча, собравшаяся на приманке, выбрасывается на берег. Не то что колупаться с удочкой и сеткой!

— Жаль, что ты две корзины не нашел! — вздохнула Шпулька.

— Не жадничай. Жаль, что сразу не нашел. Мы бы еще вчера достаточно наловили, и не было бы сегодня таких осложнений с археологами и милицией. Я боюсь, милиция тоже приедет, хотя бы из-за этой машины.

— Интересно, она еще там стоит?

— Наверняка стоит, ведь мотора-то не слышно. Прямо и не знаю, может, ее как-нибудь испортить, чтобы не уехала раньше времени. Вдруг она окажется важной?

— Мне сдается, ее и портить не надо, вряд ли она куда-то уедет...

— Подумаешь, колес нет. Колеса можно в два счета поставить. А мы даже номера ее не знаем!

— Я могу проверить, — предложил Янушек. — Заодно погляжу, что там делается. А вы пока корзину заделайте.

Янушек прихватил рогатку и отправился на другой берег. До его прихода Тереска со Шпулькой успели закрыть половину дыры густой сеткой из ивовых прутьев и веревки. Янушек вернулся страшно собой довольный.

— Хорошо, что я сходил, — заявил он, присаживаясь рядом с поглощенными работой девчонками. — Какие колеса у нее утром были? Левые или правые?

— Кажется, левые, — быстро ответила Тереска. — А справа подпорки. А что?

— А теперь стоит на правых, а подпорки слева. Значит, кто-то был и заменил колеса. Ты права, их ничего не стоит снять, а потом назад поставить. Я считаю, у него все четыре были проколоты, два он повезв шиномонтаж, потом вернулся, заменил и забрал два других. Теперь как раз два левых латает.

— О Господи! Он их скоро привезет, поставит и уедет, — заволновалась Шпулька.

— Ииии, — пренебрежительно ответствовал Янушек. — Никуда он не уедет.

— Как это? Почему?

Тереска искоса взглянула на брата и снова занялась корзинкой. У нее не было ни малейших сомнений, что машина не двинется с места, раз уж Янушек вокруг нее покрутился.

— Почему ты так уверен, что никуда не уедет? — продолжала допытываться Шпулька.

— Из этих правых колес весь воздух вышел. Камеры теперь никуда не годятся.

— Ты проколол! — вырвалось у Терески.

— Что ты! Чем? У меня с собой только рогатка была.

— Тогда и проблем нет. Накачает и привет.

— Э, нет. Не выйдет. Я у него два ниппеля одолжил.

— Езус-Мария! — встревожено прошептала Шпулька. — Как ты это в милиции объяснишь?

— А что такого? — удивился Янушек. — Я же ему верну все в целости и сохранности.

Тереска со Шпулькой переглянулись и закрыли тему, стараясь не показывать своего облегчения, вызванного неблаговидным поступком Янушека. Что там дальше будет — неизвестно, но хотя бы один из подозрительных типов никуда не денется.

Зигмунт никак не возвращался. Девчонки начали волноваться все сильнее. Издалека донесся шум приближающегося автомобиля и вызвал надежду, сменившуюся тревогой. Мотор заглох неподалеку от первой машины. Янушек не утерпел и отправился на разведку. Тереска со Шпулькой напряженно ждали его возвращения. Мотор снова заработал и удалился, затихая где-то в полях за лесом. Янушек вернулся и обстоятельно доложил:

— Видел я его. За одну внешность должен пожизненное получить. Низенький, черный, бородатый и в очках, а в придачу еще и недоразвитый, только одно слово и повторял как заведенный. Когда колеса свои увидел. Приехал он на такси, привез те два левых колеса и даже их поставил, но оказалось, что у них с таксистом на двоих только один ниппель, ну, он и отправился еще за одним. Вряд ли он сообразит захватить четыре про запас.

— Если я правильно поняла, теперь ты у него одолжил уже шесть? — осторожно поинтересовалась Тереска.

— Пять. Тогда два и сейчас три. Все отдам по первому требованию, а сейчас они ему и так не нужны, все равно же четвертого нет. То есть шестого.