Адениум

— Ты думаешь, что после всего пережитого среди местных остались обычные люди?

— Нет, Охотник, я о другом. С ним вообще мало кто разговаривал. Он, бывало, не выходил из своей комнаты по несколько дней, а то и вообще пропадал куда-то.

— То есть? Через ваш пост мышь не проскочит, не то что дед.

— В том-то и дело. Ладно, — выдохнул Комар, — мы закончим расселение, а утром отправимся за оставшимися людьми. Тебе придется одному остаться с местными, пока мы не вернемся, все наши завтра пойдут с нами — помогут разобрать системы с убежища, которые пригодятся в бункере. Иди, отдохни. Места там оборудованы грубо, но это временно, пока не обустроимся. Иди в правое крыло, там на стенах установлены экраны, которые в случае вспышки не дадут местным удар выхватить.

— Да, пожалуй, можно и поспать. Как Герман?

— Да как. Бегает, организует. Он прямо оживился в последнее время. Все надеется, что бункер сможет стать ковчегом.

— Не суди его строго. Мы все хотим одного, хоть и разными путями.

— Ну да. Все, иди, а то, не дай бог, еще переубедишь меня, тоже начну тут коммунизм строить.

* * *

Местные, чтобы не тратить зря времени, работали в две смены и старались проводить ремонт бункера как можно тише, давая возможность выспаться и своим сменщикам, и Охотнику, который отдыхал от них за двухметровой толщей железобетона. Многие слабо понимали последствия обладания той силой, что была у всадников, а потому не учитывали, что и Бобик, и его спутникпрекрасно слышали малейшие шорохи в радиусе пары сотен метров. Охотник привык спать с полуоткрытыми глазами, вечно ожидая удара. Чувство ответственности за людей из-за осознания себя, как единственной для них помощи, что, впрочем, так и было, не способствовало хорошему сну с самого момента побега из-под командования Демичева. Но после следующей ночи, с учетом долгожданного перемирия между всадниками, ситуация могла измениться. Да, башни все еще действуют, база полковника оборудована излучателями, а сигналы самодельных радиовышек и станций не могут пробиться через «глушилки». Но жизни местных теперь были в руках трех всадников, двух волков и группы «свечек», хоть и поредевшей, тем более что бункер должен обеспечить защиту от большинства обнаруживающих военных устройств. Охотник наконец-то смог позволить себе роскошь: уснуть больше, чем на семь часов.

Выйдя с рассветом в основной зал, всадник был приятно удивлен: реконструкция в самом деле шла стокилометровыми шагами. За двое суток полумертвая конструкция заброшенного военного бункера словно обрела новую жизнь. Освещение было полностью исправно, тут и там стояла самодельная и восстановленная местная мебель, даже кое-что из бытовой техники удалось вернуть к жизни. Груз, полученный с самолета, оказался ценней, чем мог подумать Охотник. Местные инженеры и слесаря не могли насмотреться на запчасти охранных систем и новые инструменты, бережно завернутые в промасленную ткань.

У входа в бункер стоял тот самый старик, что вручил Охотнику меч. Он смотрел в сторону завода, хотя его и всадник не смог бы разглядеть с такого расстояния.

— Доброе утро, директор, — Охотник опустил стекла маски, скрывая глаза от солнца.

— Да, определенно оно доброе, по крайней мере — пока. У меня к вам вопрос, если вы не против.

— Что уж там, задавайте.

— Вам не надоела эта маска? — старик, прикрыв глаза, наслаждался восточным легким ветерком.

— Дело привычки, плюс с учетом вашей осведомленности в некоторых вопросах, да, я про знание моего имени, думаю, и причина, по которой я ее никогда не снимаю, вам известна.

— Известна. Но я ведь и спросил о другом. Вот, возьмите, думаю, вам это будет интересно, — Игорь протянул Охотнику небольшой квадратный сверток.

— Спасибо, посмотрю. Почему вы здесь?

— На территории Земли Демичева или на пороге бункера?

— У вас мрачное чувство юмора. Я имею в виду улицу. Пока мы не настроим все системы бункера, даже внутри небезопасно, а вы на улице.

— Ну, во-первых, вы сами ответили на свой вопрос: нет разницы, где сейчас находиться, а во-вторых, я ждал вас. Вы должны знать, что в рядах тех, кто остался вчера в убежище, есть человек Демичева. Он очень удобно вписался в группу, которую Комар вывел недавно из села.

— Вы уверены?

— Я радиолюбитель со стажем. Видели вышки возле завода? Я помог собрать. Так вот, сегодня утром, пока вы спали, в вечно пустой эфир пробились шестнадцать цифр и две буквы, после чего эфир вновь пропал.

— Координаты?

— Да, и указывают они на убежище.

— Почему вы не сказали раньше? — Охотник неожиданно для себя закричална старика.

— Это было двадцать минут назад, я проверял данные, — спокойно ответил директор. — Не злитесь на меня и не поминайте лихом.

— Что?

— Вам лучше поспешить.

— Это точно. Уведите всех внутрь и заприте двери, — Охотник закрепил верхнюю часть капюшона на маске, проверил наличие клинка за спиной и повернулся к бункеру. — Бобик!

* * *

Охотник стремительно приближался к небольшому заброшенному поселению, в котором раньше жили работники завода. Бобик, не жалея сил, каждым рывком мощных лап буквально вырывал клочья земли, напрочь пренебрегая возможностью быть засеченными военными спутниками. Всадник, сидя верхом, пытался ухватить в хаотично пляшущих мыслях план действий. Главное было добраться до убежища раньше людей Демичева. Первая улица, третья, пятая. Прыжки волка сотрясали и без того разрушенные остатки зданий, выбивали обрывки редких стекол. Наконец показались уцелевшие доменные трубы завода. Охотник резко остановил волка и стал вслушиваться в окружение.

— Вроде тихо. Или успели, или дед что-то напутал, и мы зря тревожили спутники. В любом случае, нужно спешить.

Бобик вновь устремился в сторону завода, хоть и намного тише. Через пару минут они уже вбежали на его территорию.

— Комар, Герман! — крикнул Охотник, спрыгивая с волка.

Перед охранным постом в ряд стояли три автобуса, в которые люди складывали оставшиеся вещи. Из толпы в сторону всадника вышел мужчина лет сорока.

— Они на крыше склада, Охотник, рассчитывают маршрут. Мы скоро будем выдвигаться, не хотите чая, пока костры не затушили?

— Не до этого пока, организуйте людей, нужно ускорить сборы, срочно, — Охотник, не дожидаясь ответа, напряг ноги и одним прыжком скрылся за козырьком входных врат.

— Я… Я понял, — испуганно произнес человек и начал что-то громко говорить в толпу.

На противоположном входу углу крыши стояли Герман и Комар. Они рассматривали карту и непринужденно обсуждали местный рельеф. Герман первым заметил присоединившегося товарища.

— Охотник? Ты почему тут? Кто с людьми в бункере?

— Герман, слушай: кто-то с утра передал по рации координаты убежища, и вполне возможно, что люди полковника скоро будут здесь.

— Откуда информация? — серьезно спросил командир.

— Помнишь деда, директора музея? Он перехватил сигнал.

— Как из-за слов полусумасшедшего деда, о котором, кстати, я тебя предупреждал, можно жизни людей под угрозу поставить? — Комар, оттолкнув Германа в сторону, вплотную подошел к Охотнику.

— А если это правда? Если здесь перебьют остатки «свечек», местные обречены.

Несколько секунд Комар и Охотник тяжело всматривались друг другу в глаза. Комар сдался первым.

— Ладно, уходим. Теперь нам в любом случае нужно торопиться. Герман, пойдем по твоим точкам.

— Хорошо, идем.

— Вы слышите? — Охотник остановил Комара, взяв за рукав, и развернулся в сторону поселка.

Как только Комар захотел что-то возразить, в основание одной из труб ударила ракета. Кирпичный массив медленно стал наклоняться в сторону внутреннего двора. Красная крошка кирпича брызнула в стороны, долетев почти до самых ног всадников.

— Комар, займись людьми, Охотник, за мной.

В ту же секунду еще несколько ракет ударили непозволительно близко к автобусу, благо, что подоспевший Комар успел выставить щиты. Он пытался успокоить местных и закончить посадку. Остальные «свечки», оставив системы убежища в покое, заняли оборону вокруг паникующих людей и начали накидывать на Олафа упряжь. В это время три фигуры мчались в сторону поселка, периодически разбегаясь в стороны и уходя с линии обстрела. Взрывы раздавались все чаще, сквозь шум стали слышны звуки вертолетных винтов. Троица прибавила ход. Вбежав в поселок, они обнаружили несколько реактивных систем, некоторые из которых щедро извергали ракеты в сторону завода, а некоторые продолжали разворачиваться. Несколько ударов массивной лапой Бобика разбили ближайший к ним автомобиль, экипаж остальных был нейтрализован всадниками.

— Это все? — крикнул Герман, смотря в сторону Охотника, принимающего у волка энергию.

Словно в ответ на его вопрос в направлении завода пронеслось несколько вертолетов. Как только один из них поравнялся с положением волка, Охотник и Герман упали на колени, сдавив ладонями на виски, а Бобик взвыл от боли. Последний раз всадники видели такое на базе Демичева, когда на них использовали излучатели за отказ испепелить очередную волну атакующих «зараженных». Полковник все-таки нашел способ создать переносную версию.

Первым очнулся Герман. С трудом поднявшись, он подошел к товарищу и попытался привести его в чувство. Тот встал, опираясь на подоспевшего волка и, встряхнув головой, все еще обессиленный, посмотрел на командира.

— Назад, срочно. Похоже, нас специально разделили.

Но было слишком поздно. Верхом добравшись до завода, всадники обнаружили изувеченные тела «свечек» и догорающие автобусы, заполненные обугленными трупами местных. Олафа нигде не было видно, но тело Комара, примотанное колючей проволокой к фонарному столбу, еще подавало признаки жизни. Герман слез с волка, хромая, подбежал к столбу и попытался разрезать проволоку массивным кинжалом.

— Оставь, друг, я все.

— Отставить, твою мать! Сейчас до бункера дойдем, там перевяжем.

— Я Климу не всегда доверял перевязку, думаешь, тебе позволю? — Комар попытался посмеяться, но тут же осекся, сплюнув густую кровь. — Это был Корнилов. Слабовато, видимо, вы его тогда приложили.

— Ничего, мы эту тварь еще вместе положим!

Последний ряд проволоки лопнул, и Комар рухнул на руки командира. Поежившись от боли, он положил руку на шею Германа. Охотник молча наблюдал в стороне, прекрасно понимая, что Комар не выберется.

— Ты прости, что не слушал тебя. И ты, Охотник, прости. Вы только оставшихся сберегите. Клим перед смертью успел человек сорок в сторону лесов отправить. Может, добрались?

— Мы найдем их, обещаю, — командир опустил голову, сжимая в руках жетон Комара.

— Ты представляешь, они излучатели на вертолет повесили. Грамотные сволочи, — произнес всадник и навечно закрыл глаза.

* * *

Глаза Мусумэ всматривались во тьму густой чащи. Местные обитатели держались обособленно от остальных выживших и своими методами боролись с людьми полковника. После срыва эвакуации из убежища они, чудом выбравшись из-под ливня ракет, решили, что даже «свечки» не способны обеспечить их безопасность. Всадник не видел их лично и не решалсязаходить на территорию леса, опасаясь изощренных ловушек, но смог наладить шаткие переговоры с этими людьми. Дело в том, что именно на территории этого леса произошла первая Вспышка, изменившая местную флору до неузнаваемости, и люди, сбежавшие сюда, за почти десяток летнаучились добывать из этих растений множество полезных снадобий, которые Мусумэ получал от них в обмен на еду. Он оставлял ее на краю леса раз в несколько дней изабиралтам лекарства. Конечно, он пытался выйти с людьми на прямой контакт через записки и аудио сообщения, но ответа так и не последовало. Их можно было понять: зажатые между обладателями немыслимой, сверхчеловеческой силы «свечками» во главе с еще более сильными всадниками и грозной ордой военных под командованием Демичева, чьи ресурсы и возможности были практически бесконечны, они чувствовали себя слабее дождевого червя, ползущего по скоростному автобану в ливень. Они устали быть разменной монетой в конфликте, сути которого так и не поняли.

Наконец Мусумэ увидел то, за чем пришел. Оставив Бобика наблюдать за тылом, он медленно подошел к большому пластиковому ящику, стоящему на корнях высохшего дуба. Достав оттуда небольшой мешочек, он оставил там такой же пустой и маленькие связки овощей. Из чащи не доносилось ни звука. Живности там не осталось, а люди, даже если и видели курьера, то не выдали бы себя. Всадник взглянул на часы — пора возвращаться в бункер. Двигаться ночью было опасно, а сон под звездным небом уже давно не вызывал приятных ощущений.

* * *

Костер, разведенный Германом, было видно издалека. Раскрыться он не боялся, так как тут недавно шел бой и могло гореть все что угодно. В ином случае он был бы даже рад, если бы люди Демичева попытались закончить начатое прямо сейчас, когда в нем перемешались печаль от потери товарищей, ставших ему за несколько лет ближе братьев, и ярость от невозможности мести. Охотник стоял поодаль, наблюдая, как тела друзей прожорливо забирает огонь. Пепел поднимался выше огрызков труб и радиовышек, грозящих вот-вот упасть. Каждуюего частицу окутывала яркая голубая аура, создавая в вечерних сумерках подобие салюта, реквием по бойцам, отдавшимжизнь за спасение горстки местных, не способных противостоять подготовленным войскам полковника. Командир более не существующего отряда пустыми глазами всматривался в жетон Комара. Еще до приезда на полуостров они вместе прошли не одну горячую точку, прикрывая друг друга.

— Знаешь, он ведь не хотел сюда ехать, — тихо произнес Герман, — у него на Большой земле остались жена и сын. Это я его уговорил. Я во всем виноват.

Он поднял глаза и надел жетон на шею, вместе со своим и двумя клыками Чарли, которые он вырвал в день побега с базы. Охотник молчал. Да и что было говорить? Он попал на территорию периметра позже всей группы и по более безобидной причине. Он не мог понять того, что сейчас переживал его командир.

— Останемся на ночь здесь. Поселок, скорее всего, будут патрулировать дроны, до бункера мы в таком состоянии не дойдем, а сюда они не сунутся.

— Может, отправим Бобика к людям?

— Нет смысла. Местные боятся его и не откроют двери, а находясь на улице, он может привлечь разведку. Но даже если они его пустят внутрь, мы не знаем, насколько работоспособны экраны.

— Хорошо, остаемся, — Охотник присел рядом с Германом, расположившимся под уцелевшим навесом. Бобик последовал его примеру, дав всадникам возможность опереться спинами на его горячий бок.

Запах горящей плоти уже не доносился до места их привала, и Охотник почти начал засыпать, когда Герман заговорил, нарушив вечернюю тишину:

— Военный ученый. Лихо звучит? Вот и я несколько лет назад так подумал. Об этом проклятом полуострове тогда все газеты писали. Тебе, наверное, лет девятнадцать было?

— Да, около того. Меня тогда газеты мало интересовали. О полуострове мне рассказывал отец. Из-за него я, собственно, и здесь.

— Прости, — командир на секунду замолчал. — Мы тогда с Комаром… Хотя, что уж теперь, с Андреем, вернулись из очередной командировки, на редкость не столь кровавой, как остальные. Его дома ждала беременная жена, которой он обещал больше не подписываться на такие операции. Он зажил обычной жизнью, ради которой и проливал кровь на чужой земле. Я же вернулся в пустую квартиру с незаконченным ремонтом и спустя месяц безделья стал тренировать тех, кого официально не существовало. Корнилов ведь моя работа. Командование было довольно отрядами, которые три года выходили из стен моего тренировочного лагеря, и когда пошли первые Волны и гарнизон Демичева реорганизовали для обеспечения безопасности исследовательской группы, мне предложили возглавить выездной отряд охраны. Тот самый, где мы потом с тобой и встретились. Я не мог ехать один, без Комара. Многие операции до этого я переживал лишь потому, что он был рядом. Он с тяжелым сердцем поехал со мной, связанный долгом за свою не раз спасенную жизнь. Ирония. Выходит, это я создал того, кто убил Андрея, а потом, потащив его за собой, обеспечил их встречу.

— Ты ни в чем не виноват, не накручивай себя. За то время, что мы с Комаром были знакомы, он много раз давал понять, что не будет делать того, что не хочет, и мало кто на планете мог его переубедить.

— Да, наверное. Но я все равно подвел его. Подвел всех. Оглянись. Тела всей группы догорают в одном костре с местными, Чарли мертв, да и Олаф, скорее всего, тоже. Люди, ожидающие нас в бункере, вероятно, тоже долго не протянут. Нужно было вас послушать. Нужно было уходить.

— Все, мне это надоело, — твердо проговорил Охотник. — Что было, то было. Не факт, что послушав Комара, мы вывели бы людей. Не факт, что без твоего руководства «свечки» бы вообще выбрались из военных лабораторий и протянули столько времени. Сейчас поздно что-то менять и опасно переосмыслять. Еще остались люди, нуждающиеся в нас. Придет день, и тем, кто кормит Демичева, наскучит его вечная борьба с эфемерным противником в попытках найти ответы, и проект свернут.

— Да, возможно. Только вот закрывая этот проект, уберут и нас, как неудачное портфолио. И это будут люди пострашнее Демичева и обладающие более широкими возможностями, чем завравшийся полковник.

— Все может быть, но нужно верить. Может, к этому времени и энергия ослабнет.

— Это вряд ли.

— Почему? Подумай, последняя Вспышка была около полугода назад? А перед этим год назад. Интервалы увеличиваются.

— Это ничего не значит. Даже наоборот: я уже говорил тебе, что вне местного излучения мы и люди погибнем. А что если после ослабления поля мы умрем здесь?

— У нас есть Бобик. Мы не знаем пределов его жизни и можем создавать поле искусственно.

Волк громко выдохнул, давая понять, что все слышит. Охотник энергично потрепал его за ухо.

— Ладно. В любом случае, нам нужно и дальше заботиться о людях, собранных Комаром, — Герман опустил спину на Бобика и сложил руки на груди. — Да и тех, кто выбрался из-под обстрела, нужно отыскать. Главное, чтобы бункер не нашли, пока нас нет. Да, кстати, я не стал встревать тогда в разговор, но эфир пуст уже три недели. Никто не передавал никого сообщения.

— Это выходит, что мы с Бобиком привели их сюда?

— Нет, что ты. Они не успели бы так быстро подтянуть технику. Тем более «Грады». Они узнали об этом другими методами. Нужно будет разобраться с этим, и как можно быстрее. Все, отдыхай. Завтра тяжелый день.

— А когда-то было иначе? — Охотник улыбнулся и повернул голову в сторону неба.

Тусклые звезды пытались пробиться сквозь остатки света заходящего солнца. Всадник рассматривал их, ища знакомые созвездия, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей. В очередной раз поправив тонкий рюкзак за плечами, он вспомнил, что именно упирается в его спину, не давая уснуть. Сверток, который дал ему директор музея, скрывал в себе потрепанную книгу. Надпись на корешке гласила: «Бусидо́. Путь воина», а на внутренней стороне обложки было сообщение: «Вам это пригодится, Мусумэ. Пусть дорога Ваша будет пуста, а помыслы чисты. С уважением, Игорь». Старик. Откуда он узнал про нападение? Или это было спланировано, и основной удар пришелся по оставшемуся без защиты бункеру? Завтра это будет понятно, и если все не так ужасно, как может показаться, Игорь ответит на пару вопросов Охотника.

Герман вдруг захрапел, впрочем, не слишком громко, чтобы привлечь ненужное внимание. Охотник улыбнулся. Такие мелочи будили в нем воспоминания о прошлой жизни. О том времени, когда можно было спать, не ожидая удара, и жить, не сильно беспокоясь о завтрашнем дне. В этих мыслях Охотник и погрузился в сон.

* * *

Бобик растянулся на пожухлой траве, довольствуясь слабыми лучами солнца. Свободных от дел дней было не так много, но и тогда Мусумэ не мог позволить Бобику находитьсяблизко к местным. Последняя Вспышка была около двух лет назад, и выброс энергии волка чуть не стал фатальным для людей. Во время вспышек проходила некая перезарядкаэнергии волка, когда излишки мощным потоком вырывались на несколько десятков метров. Во время последней один из инженеров забыл включить защитные экраны, из-за чего несколько человек чуть не лишились жизни. Мусумэ тогда вовремя принял меры и включил экраны сам, пока люди на охранном посту бункера извивались в ужасных судорогах, не способные перенести мощь излучения. Предсказать следующий всплеск было невозможно, и всадник предпочел бы, чтобы удар пришелся на полуразрушенные здания города, чем на людей. Сам он в эти моменты получал, что естественно, безумно огромный прилив сил, способный вытащить его практически с того света. Такая мощь испарялась из его тела в течение трех дней, в которые он обычно уходил в дальние походы по Периметру, ища полезные припасы и, если везло, новые охотничьи угодья.