Мэррилэнд: выбор королевы (СИ)

Глава 7

Обстоятельства

Андреа смотрела на Ренгара и кусала губу. Может, и не стоило ему говорить? Просто сделать так, как она хотела с самого начала. Обмануть, схитрить. Никто и никогда не узнает правды в этом мире. Но именно Ренгару лгать не хотелось. Кому угодно, но не ему. Индюку Дэймону — без проблем. Племянникам — те вообще любую ерунду проглотят.

А Ренгар всегда был для Андреа кем-то особенным.

И поэтому она тихо и бесцветно произнесла, пряча глаза:

— Я беременна, Рене. Была неосторожна, допустила ошибку.

Он шумно выдохнул и словно сломался пополам, опускаясь на траву. Осторожно потянул ее за собой, усаживая на колени, уткнулся длинным носом куда-то ей за ухо.

— От кого?

— Неважно. Тот человек ничего для меня не значит. Он был… утешением в трудную минуту. Спасательным кругом. Но я выбралась из омута, и мне больше не нужен круг.

— Это… успокаивает. У тебя ясный разум и целое сердце. Что ты собираешься делать?

— Не решила еще. Срок совсем маленький. Можно… травки всякие есть. Я не в курсе, какие, но любая знахарка сделает настой. Или по старинке — родить и отдать в какую-то семью на воспитание. Иногда даже навещать… раз в пару лет. Братец мой вон вообще любовницу с ребенком в другом крыле замка поселил, и никто не пикнул. Жаль, я не мужчина, мне такое не простят.

— Правильнее и лучше для тебя первый вариант.

— Знаю. Но не думаю, что смогу. Ребенок не виноват, что у него мать — неосторожная дура.

— А как насчет отдать дитя отцу? Такое возможно?

— Не думаю. Отца в этом мире нет.

— Ясно. А третий вариант?

Андреа прекрасно поняла, что имел в виду Рене. Но…

— Переспать с Дэймоном и наврать, что ребенок его? Можно и нужно. Но мне претит. Я сама себя ненавидеть буду.

— Зачем с Дэймоном? Переспи со мной. Дэймон не в меру увлекся крошкой Асторией. Он на тебя и не взглянет.

— С тобой? — Андреа изогнулась, заглядывая Рене в лицо. Она очень хотела, чтобы он сам это предложил, но знала, что он видит все ее уловки насквозь — всегда видел. У них это была вечная игра: я знаю, что ты знаешь, что я знаю о том, что ты задумала.

— Рыбка моя, разве ты не потому меня остановила? Зачем тебе Дэймон, он никогда тебе не был нужен. А теперь еще и опасен. У вас статусы изменились. Я подхожу куда больше. Разве ты не хотела, чтобы я сам предложил?

— Рене, ты дерьмо, — повела женщина плечами, пытаясь вырваться из ставшего вдруг железным захвата. — Ничего я не хотела, просто пыталась быть честной! Ах!

Мужчина довольно чувствительно укусил ее за шею.

— Отец ребенка, надеюсь, не блондин? — длинные пальцы быстро расстегивали ее жилет.

— Нет, он… высокий темноглазый брюнет.

— Отлично, то, что нужно.

Жилет отброшен в сторону, рубашка летит следом.

— Ты… сейчас не время и не место!

— Когда нас это останавливало?

Ренгар переворачивает ее и усаживает верхом на свои бедра. Смотрит так жадно, скользя пальцами по обнаженной уже груди.

— Ты стала еще прекраснее. А я многому научился. Больше не эгоистичный щенок.

— А кто теперь? Пес?

— Твой верный пес, миледи.

Раздеваться не стал, просто не успел, лишь штаны с себя спустил. Почти силой, внимательно ловя все ее взгляды и жесты, усадил на себя, наполнил, крепко удерживая ее колени. Андреа закусила губу, глаза ее затянуло туманом. Небольшая округлая грудь затрепетала.

— Дерьмо. Беру свои слова назад. С тобой я всегда — щенок, — прохрипел Рене, выгибаясь как от удара, едва только она на нем приподнялась и опустилась вновь. — Ведьма!

Андреа засмеялась низким грудным смехом. Все было знакомо и незнакомо. Она знала, что он перед ней беззащитен. Знала и то, что ни один мужчина не действует на нее так странно, как Рене. От него она теряла голову.

Не то, чтобы она проверяла, просто… Механическое удовольствие и ясное понимание того, что она делает — с Мэттом. А с Рене всегда какая-то буря эмоций. Она возбуждалась от его запаха, он вкуса губ, от трепета ноздрей. Даже острый кадык вызывал восторг. Он был единственной ее слабостью, и за это Андреа его ненавидела порой, а себя презирала.

Что вовсе не мешало ей гулко застонать, прогибаясь и подставляя горячим жадным губам болезненно чувствительную грудь.

— С тобой всегда — сумасшествие, — лихорадочно шептал Рене, двигаясь непредсказуемо и резко. Никакой размеренности, никакой системы. Он то ускорялся, то замирал, лаская ее пальцами.

— Заткнись, — скулила Андреа, дергая его за волосы. — Ну же, быстрее, еще! Не останавливайся! Ах ты… ненавижу!

Он смеялся, удерживая ее на краю погибели, успокаивая ласковыми поглаживаниями, а потом начинал сначала.

— Ой, мы были неосторожны! — Голос Рене царапал слух почти уснувшей Андреа — потной, обессиленной, дрожащей в его руках. — Это только моя вина, рыбка. Я не удержался. Ты слишком хороша. Что теперь? Ты можешь забеременнеть.

— Дурак, — зевнула она, тыкаясь носом в его подмышку.

— Еще какой. Нам срочно нужно пожениться.

— Тебе-то зачем это?

— Ну как… Я амбициозен и коварен. Соблазнил в лесу будущую королеву Мэррилэнда, практически взял ее силой…

— Наивный барсельский юноша…

— Сделал ей ребенка, ну, чтобы у нее не было выбора. Сомневаюсь, что она сможет доказать мою непричастность. И теперь у нее нет выхода, придется взять меня в мужья, иначе честь ее пострадает еще больше. А я — циничный мерзавец и авантюрист — от этого брака только выигрываю. Стану богатым и знатным.

— Ты и так богатый и знатный.

— Насчет богатства — вряд ли. Я живу в лесу, разбойничаю. А что касается знатности — так Дэймон выгнал меня из дома и публично заявил, что я ему больше не брат. Так что я нынче простолюдин, рыбка. Брак с будущей королевой меняет всё. Я снова равен ему, можно и примириться теперь. На равных. А не так, словно старший брат от всей своей щедрой души прощает блудного младшего. И главное, мне не нужно возвращаться в Барсу как бедному родственнику. Я рассчитываю, что жена назначит меня на какую-нибудь достойную должность.

Андреа широко раскрыла глаза. Сна как ни бывало. В душе неприятно заскребло. Что же, он все заранее продумал, просто ее используя? А она доверчиво вложила в его руки оружие, которое способно ее уничтожить?

— Не дергайся. Все под контролем. Тебе это тоже выгодно. Ты получаешь законного отца ребенку и мужа, который не претендует на власть.

— Ты… — придушенно прошептала она, глотая слезы. — Ты специально?

— Конечно, специально. Я люблю тебя давным давно. Я просто не мог упустить такой шанс тебя заарканить. Заполучить навсегда.

— Любишь?

— А ты не знала? С того самого дня, как ты подсунула лягушку мне в сапог.

— Но это было давно, мы не виделись столько лет!

— Это ничего не поменяло. Я не из тех, кто каждый год ищет себе новую любовь. В моей жизни было немало женщин, это верно. Но в сердце — только ты. Вроде как и ты не чуралась радостей плоти? Простим за это друг друга и забудем, верно?

— Я… не знаю.

— Рыбка, если бы ты не исчезла, я бы никогда не отдал тебя Дэймону. Я бы его, скорее, убил. Или украл бы тебя.

— Тогда тебя бы уничтожил мой брат.

— Ему пришлось бы смириться. Он сам неидеален.

— О, ты плохо знал Роланда. Его не зря прозвали Диким. Он бы сначала убил, потом стал разбираться.

— Значит, кто-то бы умер. Возможно, все даже к лучшему. Время покажет. Ты не замерзла? Тебе нельзя мерзнуть, ты носишь моего сына или дочь. Хочу дочь. Маленькую Стефани.

— Почему Стефани?

— В честь моей матушки, конечно. Одевайся, чего расселась?

Андреа мотнула головой. Она уже ничего не понимала. Этот чертов Рене всегда приводил ее в смущение и растерянность. Единственный мужчина, которого она не умела «читать». Непредсказуемый, постоянно от нее ускользающий. Она никогда не знала, говорит он правду или лжет. Его слова о любви звучали так странно. Искренне. Но рассуждения о статусе и преимуществах брака тоже были не менее справедливыми. Что из этого — истина? Возможно, одно другому не мешает?

Любил бы он ее, если бы она не была королевой? Она подумала, что да, любил бы. И стал бы ее супругом даже без короны, отказавшись от всего.

И наоборот, если б не любил, он без сомнений и колебаний стал бы мужем королевы. Его совершенно точно не остановили бы никакие чувства.

И Андреа на его месте поступила бы точно так же. Два сапога пара, что уж!

— А если бы у тебя был выбор, я или или моя корона, что бы ты выбрал?

— Тебя, — без промедления ответил Рене.

— Врешь?

— Возможно. А если б ты не была беременна, ты бы согласилась стать моей?

— Да.

— Врешь?

— Возможно. Слушай, у меня условие. Никаких других баб. Я хочу, чтобы мой муж был только моим.

Рене прищурился. Она сейчас ударила больно и безжалостно, но он не спустит оскорбления.

— Только если ты не будешь прогонять меня из своей спальни. И никаких других мужчин. Моя жена должна быть только моей.

Он бы добавил про то, что должен быть уверен, что его дети — именно его, но сумел удержать свой длинный язык. Ни к чему ее оскорблять зря. Она была с ним честна, хотя могла бы и обмануть. Раз плюнуть, собственно говоря. И все же… Ему было больно. Он ощущал себя заплаткой на ее мантии. Стекляшкой, что вставили в корону, дабы скрыть утерю драгоценного камня. И ревновал — безумно и злобно. Мог бы дотянуться до соперника — убил бы. Хорошо, что не мог.

— Разве в этом не суть брака? — задумчиво спросила Андреа, не подозревая о мучениях Рене. — Верность и искренность! Супруги должны быть не только любовниками, но и союзниками. Ты ведь мой союзник, Рене?

— Никогда в этом не сомневайся. Я отдам за тебя жизнь.

— За меня или за королеву?

У Андреа тоже были свои демоны. Несмотря на то, что проблема ее решилась легко, быстро и к обоюдному удовольствию, у нее всегда теперь будут сомнения в его любви.

— Разве ты не королева? К чему эти вопросы? Ты оделась? Нам нужно вернуться, пока мои не стали меня искать. И расскажи мне уже, где ты пропадала все эти годы!

— А ты мне расскажи, какого хрена ты так подставил мою племянницу, шутник!

Глава 8

Союзники

— Твоя племянница на тебя совсем не похожа, — сообщил Ренгар, заводя Андреа в свою палатку. — Она, уж прости, наивная дурочка.

— Есть немного. Астория умом не блещет. Точнее, она сообразительная и память у нее отличная, но учиться не любила никогда. Ее даже понять можно: школа там, где мы жили — дерьмо. Район для бедноты.

— Ты — и среди бедноты? Почему?

— Мир такой. У меня ничего с собой не было, только то, что на мне, да мешочек с золотом. Но оказалось, что золотом там не так уж и просто расплатиться. Вот серьги в ломбард можно сдать. Повезло, что вообще милостыню не пришлось просить. Пока была в больнице с Астрой, слышала разговор женщин-беженок. Как они без денег и документов здесь начинали жизнь. Ну, я же смелая. Пошла в эту самую их полицию, сказала, что беженка. Попросила о помощи. Сначала меня допрашивали несколько часов, а я на все их вопросы качала головой и отвечала на древнем барсельском наречии. В конце концов на меня махнули рукой и выдали какие-то бумаги. Повезло, в общем. И золото пригодилось. Сережки, кольца, заколки — я все отдала.

— Забавно.

— Очень. Нашла очень дешевое жилье, расплатилась за медицинскую помощь племяннице, сдав в ломбард пару монет. Из украшений только браслет и остался. Наш, фамильный.

Ренгар усмехнулся, покопался среди бумаг на столе и попросил:

— Дай мне свою руку. Правую.

Андреа протянула руку, и он ловко надел на нее что-то блестящее. Не веря своим глазам она разглядывала тот самый браслет.

— Ты ограбил Асторию? — взвизгнула она возмущенно.

— Ага. Я же разбойник.

— Это ужасно! Как ты вообще докатился до такой жизни?

— Ну, я не умею ни пахать, ни сеять. Торговать пробовал, но мой драгоценный брат пару раз вмешивался. Он думал, что если мне не давать жить честно, то я вернусь под его кров с повинной головой. Ошибся, я могу быть не менее упрямым, чем он.

— Боги, я собираюсь замуж за разбойника, — тоскливо пробормотала Андреа.