Помоги проекту - поделись книгой:
Я вообще старалась не выносить все на люди, даже близкие люди знали о ситуации лишь поверхностно. Не знал и мой папа. Он бы точно защитил, он бы не дал меня обидеть… Но от отца я скрывала все особенно тщательно. Других мужчин, которые могли бы заступиться за меня, на тот момент не было.
У меня был
Сейчас я понимаю, конечно, что человек прекрасно отдавал себе отчет во многих своих действиях и что меняться он не собирался.
А еще мне было ужасно
Вот вспоминаю я сейчас и с ужасом думаю, что это было какое-то автоматическое существование. Я допускала ужасные вещи по отношению к себе и уже не пыталась что-либо изменить. Работала, лечила его, работала-лечила… Как робот, без эмоций, без чувства удовлетворенности жизнью. Как будто механизм заведенный. И то самое чувство юмора, когда я должна была выходить на сцену и шутить, меня только и удерживало от очень серьезных срывов, к которым я была ну очень близка.
До Михаила я наркоманов в глаза не видела, знала про них что-то отдаленно только, причем исключительно из рассказов старшей сестры. Не было опыта такого общения, я не понимала, что к чему. Сестра, кстати, подсылала ко мне психологов, сама разговаривала, угрожала.
Но я отговаривалась тем, что он пропадет без меня, просто умрет, у него ведь уже были передозы. Разрушение сильного организма бывшего спортсмена происходило медленнее, чем у многих наркоманов со стажем. Но все равно это разрушение было неизбежным. Я это понимала, но слишком сильно, по-настоящему, очень искренне любила человека. Даже вопреки здравому смыслу. Ну и моя уже неоднократно описанная в этой книге упертость играла роль: я думала, что смогу победить его зависимость, спасу его.
Периодически он давал мне надежду и какое-то время держался. Я вроде как успокаивалась, пока все было хорошо. А потом приходила домой и видела – все, он опять сорвался.
И однажды в такой момент я почувствовала себя страшно опустошенной. Я тогда неплохо зарабатывала, делая корпоративы по всему Пермскому краю. И вот сижу и думаю: ну заработала я эти деньги очередные, а толку? И вот так дальше и буду зарабатывать, веселить людей, а потом возвращаться домой в депрессию и уныние… А деньги эти все равно человек быстро потратит неизвестно на что… Вернее, очень даже известно.
Еще весна тогда была какая-то на редкость плохая, дождливая, все серое вокруг, и сама природа как будто бы такая скорбящая, тоскующая. И я решила:
Мне 37 лет, я успешный человек в своем регионе, немножечко известный… и вдруг ни с того ни с сего покупаю билет в Москву, где я толком никого не знаю. И уезжаю без оглядки – такой вот способ бегства.
Он мне потом говорил: «Смотри, как я тебя замотивировал. Если бы не я, у тебя бы ничего этого не было: ни популярности большой, ни успеха твоего на всю страну…» И он прав. Ну если, конечно, бегство в ужасе можно назвать мотивацией, а попытку наладить карьеру – достойной заменой полной нереализованности в построении нормальной семьи.
Так мы разошлись на год. А через год я, снова поддавшись женскому инстинкту «без меня пропадет», подумала о том, чтобы забрать его к себе в Москву.
«Больные отношения», «чувство зависимости», «саморазрушающая любовь» – это теперь, пообщавшись с психологами и не только, я знаю эти термины…
А тогда я просто не могла вычеркнуть человека из жизни. Жалела. Не только его, но и его родителей. Они всегда относились ко мне по-доброму, очень любили меня. И я знала, что за год, пока меня не было в Перми, агрессия Михаила, все усиливавшаяся из-за того, что я его оставила, выливается на них.
Ну и, конечно же, снова надеялась спасти и помочь. К тому же я вновь услышала от него твердые обещания завязать и начать новую жизнь в столице. Он и правда какое-то время не употреблял. У меня замаячила надежда… Вдруг получится наконец создать ту самую семью, о которой я мечтала.
Я прилетела на похороны матери Михаила в Пермь и там предложила переехать ко мне в Москву. Его отец отвел меня в сторону и сказал один на один: «Ты думаешь, мы с женой не понимали, что только благодаря тебе и он жив и нам ты жизнь продлила? Но ты давай это заканчивай, он совсем невыносимый стал, агрессивный, тебя до могилы доведет». Я, конечно же, не прислушалась.
Через какое-то время бездеятельного нахождения в Москве Михаил сорвался. Правда, теперь уже это часто были не наркотики, а алкоголь. Наркотические запои сменились длительными и жесткими алкогольными, физическое насилие никуда не ушло, а даже, наоборот, усилилось.
Агрессия стала его перманентным состоянием, и на съемочной площадке «Реальных пацанов» я периодически появлялась с синяками, в том числе на лице. Всегда выдумывала какие-то правдивые и реалистичные истории: ударилась в темноте, неудачно сходила к косметологу и прочее.
Но я стала смелее. Открыто говорила ему, что выгоню… И тогда он начал угрожать уже тем, что убьет. А я понимала, что угрозы, может, и эфемерные, но в его состоянии он был способен на все. Я видела перед собой уже совершенно неадекватного человека, который, помимо всего прочего, еще и манипулировать моим чувством вины умел. И мне было реально страшно.
При этом подсознание мое работало четко: отношения в ЗАГСе мы за 13 лет совместной жизни так и не зарегистрировали, а дети, которых я очень-очень хотела, с Михаилом если бы и получились, то такого отца с его неуравновешенной психикой я бы им точно не пожелала.
В какой-то момент я поймала себя на мысли, что не отказываюсь вообще ни от какой работы: роль в антрепризе – легко, озвучка мультфильма – я готова, провести корпоратив – пожалуйста…
Снова мне все меньше хотелось находиться дома, а на недосыпы, выгорание и стресс я пыталась не обращать внимания. Но это видели окружающие.
Ведь дикие переработки, расшатанные нервы и семейные неурядицы я периодически «залечивала» алкоголем. Нет, в запои я не уходила, литрами не пила, несмотря на небылицы, которые появляются обо мне в СМИ и которые с удовольствием смакуют некоторые мои коллеги. Но выпить, для того чтобы расслабиться и, как мне казалось, не сойти с ума, могла.
Делала это нечасто, но из-за того, что в такие моменты во мне просыпалась агрессия, окружающим они запоминались надолго. Агрессировала я потому, что не могла поделиться своей личной трагедией, потому что хотела, чтобы люди сами увидели и считали все. Потому что мне казалась,
Я где-то внутри себя ощущала, что занимаюсь саморазрушением. Понимала, что ничего из того, что я планировала в жизни, о чем мечтала, у меня в таких отношениях добиться не получится. Что с жуткими переработками профессиональное выгорание мне обеспечено, а заливать горе алкоголем – это совсем не моя история. И значит все, хватит!
Потом мне было очень стыдно, ведь я помнила, что и кому наговорила в минуты «расслабления», и понимала, что люди этого не заслуживают.
И в какой-то момент меня снова
Ведь, конечно же, я где-то внутри себя ощущала, что занимаюсь
На лето Михаил уехал в Пермь. Мне звонили знакомые, рассказывая, что он снова «заторчал». Он не брал трубки. Исчезал, потом появлялся… И в момент «очередного» появления, я, сама поражаясь своей решительности, заявила ему, что не хочу, чтобы он возвращался. За день я собрала и упаковала все его вещи и заказала доставку в Пермь.
Отдельная и практически «детективная» история – это то, как я просила пермских друзей выманить у Михаила нашу собаку Марту, которую он взял с собой в Пермь. Хотя это оказалось несложным делом – мне привезли собаку в Москву во время очередного запоя ее бывшего хозяина. А пропажу Марты тот заметил вовсе не сразу, зато потом сразу понял, куда и почему она исчезла.
Я всегда боялась одиночества, хоть и не могу объяснить почему. Сейчас осознаю, все-таки лучше быть одной, чем не пойми с кем.
Я настолько сильно хотела уйти от прошлой жизни, что у меня не осталось ни одной совместной фотографии с Михаилом. Нет ни одной вещи в доме, которая даже отдаленно могла бы напомнить о нем. Я полностью поменяла образ жизни, привычки, сменила прическу и гардероб…
Но вот «поменять себя» и залечить психологические травмы не совсем получается до сих пор. Некоторое время спустя я включала «защиту» во взаимоотношениях со всеми мужчинами, боялась, что они снова будут ломать меня под себя. При этом сажала, что называется, себе на голову, так как боялась остаться одна.
Я всегда боялась одиночества, хоть и не могу объяснить почему. Сейчас осознаю, все-таки лучше быть одной, чем не пойми с кем.
Боже, сколько же страхов и комплексов мне насадили… Разгребаю их до сих пор. Несколько раз мы работали на мероприятиях вместе с певицей Валерией, которая тоже пережила домашнее насилие. Я смотрю на нее с восторгом: как отлично она сейчас выглядит, как светится… А потому что когда-то сумела вовремя уйти, не побоялась и разорвала эту цепь насилия и унижения.
И тем, кто сейчас в похожей ситуации, могу прямо сказать:
А тем, кто говорит «бьет – значит любит» или «поднял мужик руку – виновата баба», я искренне желаю никогда не столкнуться с тем, с чем столкнулась я и сталкивается ежедневно множество женщин на просторах всего бывшего Советского Союза… Думаю, что подобные фразы – это проявление ханжества и невежества, и хочу в нашем обществе такое встречать пореже. Мы уже далеко ушли от неандертальцев.
Я не психолог, не политик, не социальный работник, поэтому могу рассуждать только со своих субъективных позиций. Я могу только рассказать свою историю и надеяться, что она поможет кому-то вырваться из-под гнета домашнего насилия, кому-то перестать осуждать, а кому-то вообще узнать, что так бывает.
И мне очень хочется верить, что государство, частные фонды или отдельные общественные активисты помогут женщинам, оказавшимся в такой ситуации. Что будут созданы социальные инициативы, что каждая ситуация будет проработана индивидуально и жертвам насилия помогут найти выход.
Учитель
Возвращаясь на несколько лет в прошлое, к моей юности, я не перестаю удивляться, насколько мне все-таки везло иногда на встречи со знаковыми людьми, сыгравшими очень важную роль в моей жизни.
Надо сказать, что в итоге, после неудачи с московскими театральными, я все же поступила. В Перми. На режиссерский факультет, как когда-то папа и советовал. Но вскоре меня отчислили из-за конфликта с преподавателем. Произошло это так.
Дело в том, что под театр выделили помещение и в целях экономии средств туда отрядили всех студентов на малярно-строительные работы. Я еще шутила тогда, что, быть может, актеров и режиссеров хороших из нас не получится, зато малярами станем отменными.
В меня был влюблен очень интеллигентный мальчик, который потом на 12 лет стал моим первым гражданским мужем. Он посвящал мне стихи, пытался красиво ухаживать. Мне на тот момент он не представлялся очень интересным, хотя его ухаживания были приятны. Но типажу внешности, который меня цеплял – большой, брутальный, – он не соответствовал, и всерьез его я не рассматривала. Хотя в итоге взял он именно своей интеллигентностью и интеллектуальностью. Сергей (именно так его звали) – читал очень много. Даже пьяным читал книги, представляете? С ним было очень интересно разговаривать, а поддержать общение он умел на любую тему. И чувством юмора не обделен. А для меня в мужчине эта черта играет одну из главных ролей.
В общем, в студенчестве преподаватели заставляли Сергея таскать тяжести, а ему это делать не позволяло здоровье. В силу своей воспитанности и излишней интеллигентности он не огрызался и не спорил. Отстоять его интересы решила я. Мы с преподавателем начали препираться, случился конфликт, и меня в качестве наказания отчислили.
Через некоторое время я, конечно, восстановилась. И вот еще одно доказательство тому, что всему свое время. После восстановления я попала к педагогу, который научил меня очень многому, – Виктору Афанасьевичу Ильеву. Благодарна ему за все и поддерживаю с ним отношения до сих пор. Интеллектуал, человек с аристократическими манерами и совершеннейший профессионал своего дела.
Кстати, знакомство с Ильевым случилось веселым… Я пришла на кафедру, где у меня была назначена с ним встреча по поводу как раз моего возможного восстановления. Его я в лицо не знала, но почему-то мое воображение нарисовало образ какого-то чуть ли не могиканина: высокого крупного человека с обаятельной улыбкой, поставленным голосом. Именно так в моем представлении должен был выглядеть известный на весь город и выпустивший немало талантливых артистов и режиссеров профессор нашего института – Ильев.
Дверь на кафедру периодически открывалась и закрывалась, туда-сюда ходили какие-то люди, я никак не могла понять, на месте он или нет, очень дергалась и переживала: а вдруг не восстановят… В общем, когда к кафедре подошел очередной посетитель, невысокий дядечка, наверное, кто-то из малоизвестных преподавателей, я поинтересовалась у него: «Скажите, а вы Ильева знаете?» Дядечка спокойно ответил: «Знаю, конечно, а что такое?»
Говорю: «Да я просто восстанавливаться пришла, волнуюсь сильно, вы не в курсе, он вообще насколько адекватный? А то вдруг совсем ку-ку, и не видать мне восстановления. А мне очень-очень ведь надо». В той же спокойной манере дядечка ответил: «Да вроде бы адекватный, так что не волнуйтесь, тем более если очень надо», – и скрылся за дверью кафедры.
Люди продолжали ходить туда-сюда, но я после этого разговора переживала уже меньше. Из-за двери выглянула молодая секретарь и спросила: «Федункив? Проходите, Виктор Афанасьевич вас ожидает».
«Ничего себе, так он все это время здесь был!» – подумала я и, опустив глаза, зашла в кабинет. Громко сказав «здравствуйте», подняла глаза и увидела перед собой сидящего за столом и приветственно улыбавшегося мне того самого дядечку… Я покраснела. «Ну все… – пронеслось в моей голове. – Вот же идиотка, не восстановит».
Восстановил. И мы позже очень сдружились. До сих пор в шутку он называет меня Марьей Александровной, ведь в дипломном спектакле я играла Марью Александровну Москалеву в «Дядюшкином сне». Виктор Афанасьевич всегда переживает за мои роли и говорит, что комедийные роли мне легко и хорошо даются, а вот талант драматической актрисы во мне совсем не раскрыт. По его мнению, я предстаю только в одном образе, а могла бы демонстрировать аудитории разные свои грани. Хотя ему даже какие-то миниатюры из Инстаграме мои нравятся, а когда я спрашиваю, какие из моих ролей его любимые, он перечисляет практически все и говорит, что в каждой я по-своему органична.
КВН и не только
В разных своих интервью я много рассказывала о том, что не сразу начала работать по специальности. И уж тем более совсем не сразу стала актрисой. Интервьюеры любят заострить внимание на том, что трудилась я и на овощебазе, и проводницей на железной дороге, и массовиком-затейником на теплоходе. Спрашивают, почему я в своей жизни столько профессий перепробовала, намекают на то, не искала ли, мол, себя?
Нет, друзья, не искала, все гораздо проще. Помните самостоятельную девочку Марийку из украинской деревни? И Марину, которая ночевала на вокзале в Москве, потому что не соглашалась брать денег у родителей и все свои хотелки оплачивала сама? И тут все из той же оперы… Я хотела быть самостоятельной, материально не зависеть вообще ни от кого. За режиссерами в 90-е годы очередь не стояла, но средства к существованию нужно было как-то добывать. Тем более на год меня отчисляли, вот как раз в этот год трудилась там, где могла зарабатывать. Да и потом летом, после сессии, на каникулах подрабатывала.
Теперь понимаю, что это еще помимо заработка была и
И с русским языком у меня была беда – я ведь и училась, и дома говорила, и даже думала преимущественно на украинском. Помню, когда приехала насовсем в Пермь и готовилась ехать поступать в Москву, никак не могла на русский перестроиться, волновалась. Долго еще видела сны на двух языках. Ну и вообще к большому городу и его ритму привыкла не сразу. Наверное, поэтому большие города меня до сих пор совсем не манят, а загородный дом сейчас так радует.
Но я была очень коммуникабельной, мне нравилось общаться с людьми, поэтому в Перми быстро обзавелась кругом друзей и знакомых.
Это уже позже, во времена второго гражданского брака, я закрылась в себе настолько, что даже после расставания с Михаилом новых людей не подпускала к себе несколько лет.
Слух дочери музыканта, а еще актерская натура наблюдения и воплощения сделали свое дело, и еле слышимый украинский акцент вскоре сменился на пермский говорок. Очень забавно, что сейчас мои пермские интонации особенно усиливаются после каждой съемочной смены «Реальных пацанов». Потом отпускает. Хотя, конечно, мой голос, как и нос, стали фишками Федункив.
Благодаря разным рабочим местам, на которых мне удалось потрудиться во времена студенчества и отчисления, я получила многих своих персонажей. В фильме «Выпускной» моя героиня – это же ну просто коллега-проводница. А в «Бабушке легкого поведения» – нечто среднее между поварихой с теплохода и соседкой по овощебазе.
Но не всегда получалось на работе одними лишь наблюдениями заниматься, бывали случаи, когда страшно становилось.
В поезде, например, мы с коллегами как-то отбивали от профессиональных картежных шулеров мужчину, который сильно им проигрался. Была такая категория «пассажиров» – они садились в вагон на одной станции, проезжали небольшой отрезок пути и за это время успевали «обыграть» в карты кого-то из уже ехавших в вагоне. Это были карточные шулеры, у которых могло быть оружие, и случаи их расправы над проводницами – тех просто выкидывали из вагонов на ходу – обсуждались часто. Потому у нас была четкая инструкция: ни во что не вмешиваться и играм пассажиров в карты, если они добровольные, не препятствовать.
И вдруг в нашем вагоне такая ерунда случилась. Стучимся в купе спросить про чай, открываем, а в глазах того мужчины просто мольба о помощи. Причем до этого он, когда сел, со мной мило общался, поделился историей, что его жена в московском госпитале, тяжело больна, а он собрал на лечение сумму денег, которую сейчас и везет в столицу.
Я дверь открыла и говорю: «Вася, ты че сидишь-то, пошли ужинать ко мне в купе, я скоро закрою его и спать лягу». Шулеры отвлеклись, переглядываться начали, напряглись. А пассажир мне губами показывает: «Ро-ма». Мол, не Вася, а Роман.
Картежники мне говорят: «Тебе че надо? Мы чай не просили». Я: «А почему так разговариваете? Я за братом пришла, это брат мой, мы ужинаем обычно вместе, и он в купе у меня потом ночует». Те: «И что, не знаешь, как брата родного зовут, какой Василий-то». Я: «Вы чего? Это выражение такое: слышь, Вася, пойдем. Его Роман зовут, ну мне ли не знать».
Они ничего понять не могут, но отпустили его со мной в купе. Мы закрылись, и я до перегона не спала, боялась, что так просто все не закончится, что начнут дверь вскрывать и его требовать рассчитаться. Когда все закончилось, пришло осознание, что мы были даже не в шаге, а нескольких миллиметрах от того, чтобы нам прострелили головы. В общем, как там было?
Моя режиссерская карьера началась со студенческого театра в Перми, где я провела 12 лет. Там было очень много талантливых ребят. Я этого совсем не ожидала. Ну, во-первых, вуз был не профильный – фармацевтическая академия. Во-вторых, театр студенческий, тут не до актеров-самородков. А они все равно попадались. Любила всех своих воспитанников очень. Со многими общаемся и по сей день. И представляете, они до сих пор надеются и ждут, что я когда-нибудь вернусь в Пермь. Выйду на пенсию, например, и приеду. Открою студию, они будут сами играть и своих детей тоже приведут ко мне.
Говорят, что доверили бы мне своих детей, потому что я
Мне кажется, что правильнее не науськивать, не прививать какие-то шаблоны, а идти от личного опыта самого ребенка, от тех эмоций, которые ему знакомы. Пусть у него даже этот опыт совсем небольшой – но и в нем можно отыскать что-то интересное и взять это за основу. Чтобы он
Мне кажется, что правильнее не науськивать, не прививать какие-то шаблоны, а идти от личного опыта самого ребенка, от тех эмоций, которые ему знакомы. Пусть у него даже этот опыт совсем небольшой – но и в нем можно отыскать что-то интересное и взять это за основу. Чтобы он в своей игре актерской шел от себя, находил себя и был собой.
Так и я развивалась как актриса с самого детства – все само пришло ко мне
У меня, кстати, есть мечта-задумка когда-нибудь организовать детскую студию актерского мастерства. Детей я обожаю, работать с ними – сплошное удовольствие! Хочу сделать свою студию в противовес некоторым современным бизнесам по отъему родительских денег, где просто портят талантливых деток. Им говорят: делай так-то, читай с выражением, повторяй вот это и то. В итоге вырастают фальшивые, неорганичные актеры, которые если зрителя и трогают, то недолго и только за счет смазливой внешности.
Со всеми студентами в театре мы были предельно откровенны в общении. Взаимоотношения строились на полном доверии, со мной делились самыми сокровенными тайнами и секретами. Даже родители многих из них до сих пор не знают о своих детях то, что знаю о них я. Некоторые вообще называли меня «мамой», что было безумно приятно.
Потом мы с моими ребятами решили попробовать играть в КВН. Но в тот момент я, видимо, не до конца понимала формат КВН. У нас все выступления были театрализованными, с сюжетом. Не просто набором шуток, а прямо такими постановками со смысловой линией. Поэтому, когда наша команда «Добрянка» уже вышла в Высшую лигу, нас называли «Добрянский МХАТ».
За эту излишнюю театральность нас ругали, потому что ничего нельзя было вырезать из эфира, никак нельзя было сократить выступление, что-то убрать – сюжет терялся.
Александр Васильевич Масляков так и говорил: «О! Опять Добрянский МХАТ приехал». Его супруга и главный режиссер КВН, Светлана Анатольевна Маслякова, к нам относилась с симпатией. «Саша, ну что ты, – говорила она. – Ребята молодцы, старались».
Вообще меня в свое время покорила и восхитила эта семейная пара. Сколько они отсматривают разных команд, в скольких находят свои фишки, свои изюминки! Улыбчивый, живой, настоящий денди и любимец страны, при этом интеллектуал Александр Васильевич и всегда четкая, прямая, очень харизматичная и обязательно-профессиональная Светлана Анатольевна – вот где настоящий тандем, который на протяжении стольких лет выдает уникальный и не теряющий зрительского интереса продукт. Их любят, боятся, уважают, боготворят, пародируют, стесняются, опасаются, обожают многие популярные сейчас шоумены и телебоссы.
КВН и КВНовская тусовка – это отдельный мир. Если однажды попадаешь туда – это навсегда. Мы можем быть не знакомы с кем-то лично, но стоит выяснить, что мы когда-то играли в Высшей или Премьер-лиге, так все, готовы отдать друг другу последнее.
Многих друзей и знакомых мне и не только мне дал КВН, а скольких звезд ТВ и кино вышли оттуда? Да что там, некоторые даже стали политиками, а кто-то президентом…
Для меня КВН стал глотком свежего воздуха: я сейчас анализирую и понимаю, какой сломленной была тогда, во время отношений со вторым гражданским мужем. Михаил сломал меня и как творческого человека, и как человека вообще. Я и без того, как уже писала, человек сомневающийся и самокритичный, а тут прямо-таки съедала себя, в себе и своих способностях сомневалась капитально.
И потому я КВН и семье Масляковых очень благодарна. За то что
А еще КВН подарил мне опыт, который потом сильно пригодился в профессии: научил ориентироваться и работать в жанре ситуативной комедии. Ведь классическая школа театра – это что? Размеренность, театральные паузы, неспешность, проживание и вовлечение долгие. А ситком – это динамичность, смена сюжета, быстрый переход. Вот КВН и сделал меня привычной к последнему, потому перестраиваться долго, как это происходит со многими классическими актерами, которые попадают в ситком, мне не пришлось.
Через тернии к звездам
Я тогда жила в Перми и играла в КВН. Начала готовить еще корпоративы под ключ. Постепенно обросла клиентами, в том числе и из числа местной элиты, даже из списка «Форбс» (встречались в Перми и такие). Ко мне обращались потому, что я каждый раз придумывала что-то особенное – не стандартный набор конкурсов и поздравлений, а какое-то сюжетное действо, обязательно с кульминацией, чтобы праздник запомнился и заказчикам, и их гостям. А не так, что, мол, сходили, вкусно поели, потанцевали и все.
Думала: вот, мне уже за тридцатник, а я, наверное, так и буду такой «режиссурой» заниматься. Действительно, это было совсем не то, что у меня в дипломе написано. Но режиссером Пермского драматического театра или Пермского ТЮЗа меня никто бы не поставил, хоть я уже тогда хотела попробовать себя в чем-то более серьезном. А больше нигде нормально заработать не получалось. Значит, я продолжала режиссировать то, что приносит деньги.
Мой педагог Виктор Афанасьевич Ильев, с которым мы продолжали общение, при этом в меня верил безумно и говорил, что у меня очень хорошая актерская природа и я должна играть. «Ты понимаешь, сколько бездарей занимает то место, которое должна занимать ты?» – он практически при каждой встрече повторял эти слова. Считал, что это на самом деле грех – иметь способности и никак их не реализовывать. Внутри себя я, конечно, протестовала, но виду не подавала. Мне казалось, что актрисой становиться совсем уж поздно было. Ну куда? Что играть? Просто он меня любит и немножко превозносит.
Но тем не менее его слова все равно немного задевали и мотивировали. Потому что в глубине души я сама чувствовала, что во мне есть какая-то
А изнутри меня ко всему прочему грызло чувство «недореализованности». С детства хотела быть актрисой, так долго к этому шла, все для этого старалась делать, вон и способности есть, и так свою мечту похерила. И ладно бы взамен этому пришла какая-то женская реализованность, не менее значимая и приятная: семья, любимые дети и тому подобное. Но и этого не было.
Дома, как вы помните, поддержки и сочувствия мои переживания не находили, скорее наоборот. Но я продолжала тянуть, сомневаться и жить так, как жила. Жизнью, в которой, как я все же заставила себя верить, уже ничего не поменяется. Вкалывала, лечила Михаила, пыталась его спасти. Казалось, что так будет всегда, изо дня в день, до конца жизни. Как день сурка.
И вот в 37 лет я, как барон Мюнхгаузен, вытащила себя за волосы в Москву. Как и почему это случилось, я уже писала. Собралась в один день и уехала. Куда, к кому, что буду делать там – об этом я начала думать, когда уже оказалась в столице. Обзвонила всех пермских знакомых и друзей, перебравшихся в Москву, подняла все связи, сохранившиеся с КВН. Мне предложили войти в состав авторских групп нескольких проектов – я начала писать и креативить сутками. Денег не хватало катастрофически.
«Ну что, Мариночка, променяла теплую жизнь в Перми на голодную в столице, актрисой решила стать?» – говорил мне внутренний голос. Конечно, в Перми я зарабатывала достойные деньги с каждого праздника. Но накоплений все равно не было, все уходило в тартарары – а именно на пристрастия гражданского мужа и его постоянное лечение… Ну и конечно, я, как «настоящий мужик», когда уезжала, оставила ему все, что было. Во-первых, потому что сбегала как можно быстрее, не оглядываясь, чтобы меня в Перми ничего не задержало. А во-вторых, я потому и написала в кавычках: «как настоящий мужик» – казалось, что Михаилу нужнее, он больной, зависимый, а я здоровая, еще заработаю. И это все несмотря на всю моральную и физическую боль, которую он мне причинил. Вот такие внутри меня противоречия сидели.
Особенную безысходность я ощутила, когда покупала в магазине плавленый сырок и молилась о том, чтобы хватило денег расплатиться за него. Он был моим завтраком, обедом и ужином на следующий день. На большее денег не было, мне приходилось оплачивать комнату. При этом у меня еще и умудрился занять деньги один из «друзей». Ну я и отдала последние. А как? Это же друг, ему надо. Он их просто прокутил, потому что решил, что ему они нужнее, чем голодной мне. Это я потом выяснила и из друзей человека этого вычеркнула навсегда.
Сразу прощаться с такими «выгодниками» я толком не научилась до сих пор, если честно. Тяну до последнего момента, пока терпение не кончится или совсем радикальный оборот история не примет. Но после расставания с Михаилом по крайней мере научилась не затягивать долго.
Эта дурная черта – всем помочь, отдать последнее – ух, как же я с ней боролась и борюсь до сих пор. Такая вот «гиперопека».
И есть те, и всегда были те, кто пользуется моей слабостью. Потому что моя жалость к ним – это слабость. Ты помогаешь – а им все мало. И они уже не просят, а требуют: еще, еще. Причем ведь понимаю, что порядочные люди последнее не возьмут, не разденут. Честные люди будут всегда благодарны. А вот как липку обдерут те, от кого благодарности потом не жди, кто быстро сядет на шею и еще ноги свесит. Нет, не все такие. Есть те, кто ценит и благодарен. Да мне, по сути, сама благодарность не нужна. Меня дед учил: сделал добро – брось его в воду. Но хочется же хотя бы просто нормального человеческого отношения и порядочности. А у меня в жизни чаще всего бывает, что люди наглеют.
И чем известнее я становилась со временем, тем больше удивлялась степени наглости людей, когда знакомые считают, что ты им что-то должна, потому что начала наконец нормально зарабатывать. А когда ты выбирала, оплатить ли комнату или купить покушать, они что-то не сильно спешили тобой интересоваться. Некоторые родственники, которые полагают, что ты им вечно обязана просто в силу родства. Они тебе – нет, а ты им – да. Популярная? Известная? Значит, автоматически богатая – поэтому давай плати.
Люди думают, что я две минуты в Инстаграме покривлялась, на съемку на час вышла, и все, миллионы уже на счетах. Нет такого! Это не шахта, конечно, и не химический завод с вредным производством, но вкалываем мы ох как не с 9 до 17 и ох с какими большими издержками для здоровья!
Поделиться книгой: