Земли полуночи (СИ)

— У нас Лапа всякими странными зверями занимается, — мимоходом заметила Драгана, когда мы обсуждали лесных, и я к месту припомнил, как Добрый Крот упоминал про тварей, которые иногда забредают к ним с севера. Затем она подумала и добавила: — Или не совсем зверями. Или даже совсем не зверями.

— А кто это такая? Я вроде всех наших Высших знаю хотя бы заочно, а про эту Лапу никогда не слышал.

— Тамила Лапа, — пояснила Драгана. — Вот и дальше не надо про неё слышать.

— Нет, ну серьёзно, Гана, — настаивал я, почувствовав какую-то загадку.

— Я серьёзно, Кен. Сама про неё ничего не знаю и не особенно хочу знать. Не все знания сделают тебя счастливым, понимаешь? Некоторые люди… хотя не уверена, что она человек, как-то непонятно с этим… в общем, некоторые сущности слишком непредсказуемы и опасны, и интересоваться ими без необходимости не стоит. И хватит об этом.

Настаивать дальше я не стал, но отметочку у себя сделал. Если бы Драгана так говорила о ком-то вроде Морены, я бы это полностью понял, но здесь речь шла явно не о богине, и даже, возможно, не о Высшей. Привычка обращать внимание на такие странности не раз меня выручала, так что это имя в моей записной книжке появилось — правда, кроме имени, там стояло только «Занимается зверями. Возможно, опасна».

И вот сейчас я стоял перед её калиткой и задумчиво разглядывал небольшой двухэтажный дом. В таких домах жили мещане со скромным достатком — ну, по моим понятиям скромным, обычный рабочий о таком доме мог только мечтать. У нас так жили начальники цехов, сотники дружины — в общем, те люди, которых обычно относят к среднему классу. Такими домиками обзаводились и Владеющие ранга шестого примерно, хотя та же Марина Земец жила, пожалуй, и побогаче. В общем, это скромное обиталище никак не вязалось с образом того, кого считает нужным опасаться Драгана Ивлич.

Я перевёл взгляд на неширокий, саженей пять, палисадник. Цветы, декоративные кустарники, несколько довольно примитивных фигурок собачек и кисок в роли садовых гномиков. Ничего подозрительного, но мне вдруг показалось, что на краю зрения одна из фигурок сдвинулась. Я посмотрел туда — кажется, эта кошечка раньше смотрела в другую сторону? Или нет? Трудно сказать, привиделось ли мне движение, но сейчас все фигурки как-то незаметно оказались развёрнуты мордами ко мне, и у меня появилось устойчивое ощущение чужого внимания. Если дом намекал на странность хозяйки, то палисадник прямо кричал о её опасности.

Возле калитки не нашлось никакой кнопки звонки, да и у входной двери не было заметно ни кнопочки, ни верёвочки.

— Кеннер Арди, — сказал я громко в пустоту. — Я договаривался о встрече с сиятельной Тамилой Лапой.

Несколько секунд ничего не происходило, затем калитка с лёгким скрипом приоткрылась. Вполне возможно, что она приоткрылась от порыва ветра, который налетел как раз в этот самый момент, но я не очень верю в совпадения, так что счёл это за приглашение.

Я вошёл в калитку и спокойно, не торопясь, подошёл к двери, которая тоже слегка приоткрылась. Это уже точно не было совпадением. Я оглянулся и посмотрел на фигурки. Они опять оказались повёрнутыми ко мне мордами, хотя в этот раз я никакого движения разглядеть не сумел. Интересно, что поле Силы тоже осталось совершенно спокойным. Мне пришла в голову мысль, что, возможно, я зря не послушал Драгану, но поворачивать назад было уже поздно, так что я просто пожал плечами и уверенно вошёл в дом. Показывать страх или нерешительность в данной ситуации было бы самым глупым поступком из всех возможных.

За дверью обнаружился небольшой холл-прихожая, но меня никто не встречал. Если она собралась меня таким образом смутить, то попытка была слабоватой. Я снял плащ и сам повесил его на вешалку сбоку от двери, а затем заглянул в открытую дверь слева. За ней обнаружилась небольшая гостиная, а в ней и сама хозяйка — в мягком кресле с вязанием в руках.

— Сиятельная? — я вежливо поклонился.

— Заходи, не стой в прихожей, — хрипловатым голосом отозвалась она. — И я никакая не сиятельная.

Как-то очень уж по-простому меня принимают. Ну, надеюсь, стаканом водки под солёный огурец меня угощать не станут, не хотелось бы настолько уж упрощать отношения.

И гостиная, и хозяйка при ближайшем рассмотрении оказались не совсем такими, какими показались с первого взгляда. Хозяйка поначалу выглядела бабушкой божьим одуванчиком с ласковыми глазами, однако как-то незаметно она стала не такой уж и старой, и даже совсем не старой. И глаза у неё вдруг оказались молодыми и совсем не ласковыми, и вязанье в руках оказалось совсем не вязаньем, а каким-то странным переплетением, к которому почему-то никак не получалось присмотреться. А в уютной гостиной на стене висели мечи и копья странных форм из какого-то непонятного металла, и потёртые рукоятки говорили о длительном пользовании.

— Прошу простить меня, — сказал я, без спросу усаживаясь в соседнее кресло, — но я не знаю, как к вам следует обращаться.

— Главное, не говори со мной так, будто меня здесь много, — недовольно ответила она. — Не привыкла я к этому. Зови просто Тамилой, мне имени достаточно.

— Мне как-то непривычно обращаться на ты, — озадаченно заметил я.

— Ну а я вот так привыкла, — усмехнулась она. — Старую сучку по-новому гавкать не обучишь, а ты молодой, тебе легче приспособиться. Так чего ты хотел-то?

Раз уж хозяйка требует, то гостю ничего не остаётся, кроме как согласиться. Может, нам, молодым кобелям, и в самом деле проще себя заставить по-новому гавкать.

— Сложно сказать, чего я хочу, я и сам это не вполне понимаю, — начал я. — Точнее, не вполне понимаю, насколько мои пожелания реальны. О вас… о тебе, Тамила, я услышал от Драганы Ивлич…

— Ивлич? — она нахмурила лоб вспоминая. — А, та наглая соплячка. Я бы не назвала это хорошей рекомендацией.

— Это не рекомендация была. Она просто мельком тебя упомянула по случаю.

— И что она тебе про меня рассказывала?

— Она всего лишь сказала, что ты занимаешься разными странными зверями.

— Зверями? — она задумалась. — Ну, при некотором воображении можно и так сказать.

— Если под зверями она имела в виду что-то вроде тех, что в палисаднике, то некоторое воображение действительно необходимо, — согласился я, а Тамила неопределённо хмыкнула.

— И зачем тебе мои зверюшки?

— Это история долгая и, в общем-то, не особенно интересная, — вздохнул я. — Если сократить ненужные подробности, то мы строим сейчас подземное хранилище, и я бы хотел заказать для него что-нибудь вроде крокодилов.

— Вот прямо крокодилов? — изумилась Тамила.

— Именно крокодилы, наверное, плохо подойдут, — задумался я, пытаясь понять хотя бы для себя, чего же хочу. — Если уж держать там каких-то тварей, то хотелось бы, чтобы они выполняли и полезные функции, а от крокодилов толку мало.

— Почему же мало толку? — с улыбкой возразила она. — Кусаются больно, бегают быстро.

— Кусать всех встречных — это не то, что я хотел бы получить от по-настоящему полезного крокодила. Тамила, а что ты можешь вообще? Какой величины твои звери и какие у них способности?

— Мамонта не сделаю, конечно, а так кое-что могу, — она с интересом на меня посмотрела. — Ты придумал что-то?

— Вспомнил кое-кого. Доводилось мне видеть ящеров на двух ногах в броне и с оружием в лапах…

— Броню опиши, — резко перебила меня она. — И оружие.

— Жилеты и юбки, — я задумался, пытаясь вспомнить статуи возле алтарной залы подземелья. — Жилеты вроде чешуйчатые, если я правильно помню. А оружие похоже на булаву, только форма какая-то странная.

— Хигриссы, — с отвращением сказала она. — Мерзкие твари. Они давно к нам не пролезали — где ты их увидел?

— Это статуи были, — пояснил я. — Мы их уничтожили.

— Правильно сделали, — одобрительно кивнула Тамила. — Иногда эти статуи подкидывают сюрпризы, бывало и такое. А кстати, где ты их нашёл?

Я немного поколебался, но всё же решил ответить:

— В нашем подземелье под старым фабричным городком. Но это секрет, и даже не мой, так что прошу никому это не передавать.

— Некому мне передавать, — отмахнулась она. — А не было ли там рядом какого-нибудь алтаря? Нехорошего такого?

— Был, — с удивлением признал я. — Он тоже уничтожен.

Я, конечно, не видел своими глазами, как он был уничтожен, но глубоко сомневаюсь, что Морена поставила эту мерзость в своей гостиной.

— Вот, значит, где эта шайка сидела, — задумчиво покивала Тамила. — Долго их искали, даже награду большую давали, но так и не нашли. Лет так тысячи полторы назад эта информация больших денег стоила, припоздал ты немного.

А похоже, что она и впрямь старушка. Наверное, всё-таки помоложе Бальдебреты из племени гаутов, хотя кто его знает, сколько лет ей было в те времена? Правда, у Тамилы есть фамилия, но «Лапа» могла быть и просто кличкой. Да собственно, все старые фамилии от кличек и пошли.

— Так что там насчёт хигриссов? — напомнила она.

— Вот, может, что-нибудь вроде них, но с головами крокодилов? Что-то вроде египетского Себека[1]?

[ 1 — Себек — в Древнем Египте бог воды и разливов Нила. Часто изображался в виде человека с головой крокодила.]

— Не знаю я никаких себеков, — ворчливо сказала она. — И что эти твои себеки делать будут? Тоже бегать и всех кусать?

— Нет, не кусать, — покачал головой я, полностью захваченный новой идеей. — Пусть стоят в лифтовом холле и атакуют любого, кто попытается пройти мимо них дальше, и у кого не будет с собой опознавательного знака. Ну, кристалла там, или ещё чего-нибудь в таком роде. И чтобы глаза горели и следили за всеми проходящими. А что — здорово ведь получится, правда? И защита хорошая, и посетители сразу видят, что охрана серьёзная.

— Можно попробовать, — прикинула Тамила. — А вот чем ты платить будешь, друг сердечный?

— Лучше всего деньгами, — твёрдо сказал я. — Можно встречную услугу или какую-то вещь, но только то, что я буду готов заплатить прямо сейчас. Никаких неопределённых обязательств или будущих услуг. Назначается цена, и если я на неё согласен, то плачу сразу. После выполнения договора долгов между нами не будет.

— Жёстко вопрос ставишь, — недовольно отозвалась она.

— Я на себя кабальных обязательств брать не собираюсь, тем более ради вещей, без которых вполне могу обойтись.

— А чего ко мне пришёл, раз обойтись можешь? — она недружелюбно посмотрела на меня нахмурившись.

— Есть много вещей, без которых я могу обойтись, но всё равно покупаю. Если цена устраивает.

— Ладно, не буду жадничать, — уже более мирно сказала Тамила. — Договоримся.

Глава 2

Кабина маленького пикапа для троих была тесноватой, сиденье — неудобным, и уже через полчаса Ворон начал беспокойно ёрзать. Ещё через десять минут он не выдержал:

— Надо нормальную машину купить!

— Надо, — согласился Росомаха, которого безмерно раздражало абсолютно всё — и плохая дорога, и больная поясница, и ёрзающий Ворон. Но старейшина не был бы старейшиной, если бы не умел справляться со своим раздражением, и он рассудительно продолжил: — Но сначала надо посмотреть, как часто ездить придётся. Если часто, то купим, а так лучше будет потерпеть. Машина — вещь недешёвая.

Ворон вполне уловил намёк на свою несдержанность и помрачнел — тем более, намёк был совершенно справедливым, и возразить было нечего. Если уж старый и больной Росомаха готов терпеть ради блага племени, то молодому Ворону жаловаться вообще не пристало. Мелочь, конечно, но с некоторых пор в его отношениях со старейшинами появилась определённая напряжённость, и каждое лыко ложилось в строку. Ворон при этом понимал, что в этом есть прежде всего его вина, но думать об этом было неприятно, и он не думал.

Разговор затих не начавшись. Водитель тоже чувствовал дурное настроение старших и старался держаться как можно незаметнее — ну, насколько это возможно для водителя. Во всяком случае, руль он старался резко не крутить, и ямы объезжал аккуратно. Тягостное молчание тянулось до тех пор, пока пикап не выехал на отсыпанную щебёнкой дорогу, и прямо перед ним не вырулил большой грузовик с окрашенной в белый цвет цистерной.

— А это что ещё за машина, росток? — с недоумением спросил Росомаха нахмурившись.

— Баронский молоковоз, — пояснил водитель, бросив на него опасливый взгляд. — Молоко с ферм повёз на баронский молокозавод.

— Его уже построили, что ли? — с удивлением переспросил Росомаха. — А почему я не знаю?

— Так ведь только позавчера открыли, — пояснил росток. — Торжественное открытие было, всех старост собирали. Народ разной сгущёнкой угощали. До чего вкусная, особенно которая с какао. — Он мечтательно закатил глаза.

— Вот так за сгущёнку барону и продаёмся, — брюзгливо заметил Ворон, а водитель захлопнул рот и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу.

— Так он нас вроде не покупает, — отозвался Росомаха. — Что мы от него ни получали, обо всём сами просили. Да и сейчас просить едем — скажешь нет, Ворон?

— Я это не так вижу, — неохотно ответил тот.

— А я вижу так, — неожиданно резко заявил Росомаха. — Это нам от барона то одно нужно, то другое, а вот он без нас прекрасно обойдётся. И всякий раз, когда ты злишь барона, Ворон, за это расплачивается всё племя. Лучше бы тебе об этом не забывать.

Разговор опять заглох. Лишь когда машина въехала в Раппин, Росомаха распорядился:

— Отвези нас к замку, росток, и жди. Потом, может быть, грузиться придётся — там посмотрим.

Управляющего искать не пришлось — он стоял во дворе замка и, заложив руки за спину, с недовольным выражением лица сурово выговаривал богато одетому крестьянину, явно какому-то деревенскому старосте. К нему Росомаха с Вороном и направились.

— Привет, Леннарт, — поздоровался Росомаха. — Занят?

— Здоров будь, Росомаха, — кивнул в ответ Фальк. — Занят, но для тебя немного времени найдётся. Подожди минутку. — Ворона он предпочёл вообще не заметить, отчего того слегка перекосило.

— В общем, так, Кайро, — строго сказал он старосте. — Либо ты сам у себя наводишь порядок, либо с тобой будет разбираться его милость. Ты же знаешь, чем разбирательства с бароном кончаются? — Глаза у того невольно дёрнулись в сторону виселицы — впрочем, в настоящее время пустой. — Вот его милости свои истории и будешь рассказывать, Кайро, а мне ты надоел. Это тебе последнее предупреждение, больше говорить с тобой не буду. Всё, пошёл вон.

— За что ты его так сурово? — полюбопытствовал Росомаха, провожая глазами незадачливого старосту.

— Да мутить всё пытается с баронской податью, — с досадой ответил Фальк. — Барон ему и рассрочку согласился дать, а он всё равно норовит что-то зажать. Вот же люди — чем больше им навстречу идёшь, тем больше они наглеют. Вечно пытаются какие-то левые схемы крутить.

— Да внешники все такие, — подал голос Ворон.

Управляющий с изумлением посмотрел на него, как будто первый раз увидел, а потом искренне захохотал. Росомаха тоже усмехнулся, а Ворон надулся и покраснел.

— Ну ладно, весело с вами, но мне правда некогда, — снова стал серьёзным Фальк. — Послезавтра большая отправка, вагоны уже заказаны. Что ты хотел-то, Росомаха? Если сгущёнку с завода хотите купить, то только после отправки, а сейчас вся продукция в вагоны пойдёт. Да и потом много не сможем дать, рифы практически всё забирают. Молоко приходится у соседей докупать, наши дурни только зубами скрипят, глядя, как деньги другим уходят. А ведь говорили им не раз, дуракам, чтобы поголовье увеличивали.

— Сгущёнки немного купим, конечно, детей побаловать, — кивнул Росомаха. — Но мы на самом деле не за этим. Ты, может, помнишь, что мы кое-какие станки заказывали…

— Прядильные и ткацкие, — кивнул управляющий. — Помню.

— Ну вот, начинаем мы делать ткань, стало быть.

— Паутинный шёлк? — уточнил Фальк, и Росомаха кивнул. — Очень дорогой материал, его у нас в баронстве не продать. Да и в Дерпте его вряд ли купят. Если только в Ригу везти, но я бы не советовал — вас там не любят и особенно торговать не дадут. Ещё и ограбить могут. Вам бы лучше с кем-нибудь в Новгороде договориться. Обратитесь к барону — он может подсказать, кто станет покупать, да и вообще, его рекомендация вам бы многие двери открыла. А если уговорите его защиту дать, то у вас вообще проблем не будет. А вы, кстати, понимаете, что вам придётся с ваших продаж налог платить?

— Почему это мы должны что-то платить? — немедленно вскинулся Ворон.

— Потому что должны, — ласково объяснил ему Фальк. — Налоги все платят. И даже если барон вдруг с чего-то ради простит вам баронский налог, он не сможет простить церковную десятину и ту часть, которую пойдёт епископу. Если вы не будете платить, значит, барону придётся платить за вас церковную и епископскую долю.

— Вот пусть и платит, — упрямо заявил Ворон.

— Знаешь, Ворон, — устало сказал управляющий, — я вот даже не понимаю, как у тебя это получается. Ты как ни раскроешь рот, так такую глупость сморозишь, что уже и не знаешь, что на это ответить. Барон не станет платить за вас налоги — он просто объявит вас преступниками, а ваших людей, которые будут пытаться что-то продать, будет вешать, как контрабандистов. Ты, кажется, такое своими глазами наблюдал — что, уже выветрилось из памяти? Да скорее всего, он просто вышвырнет вас из баронства — он давно уже говорил, что ему ваши выходки надоели.

— Не обращай внимания, Леннарт, — торопливо вмешался Росомаха, — мы будем платить налоги, конечно.

— Я тебе давно советовал, Росомаха — спрячьте своего Ворона подальше, и ни за что не подпускайте его к барону. У его милости терпение не беспредельное, и вы уже вплотную подошли к границе. Я тебе это в последний раз говорю — если не хочешь внять доброму совету, то нет смысла тебе это раз за разом повторять.

Ворон побагровел и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Росомаха остановил его резким жестом.

— Тут вот какое дело, Леннарт, — извиняющимся тоном сказал он, — мы на самом деле не хотим ткань продавать. Мы хотим заказать швейные машинки, чтобы наши женщины из этой ткани шили вещи на продажу.

— Зачем вам такая морока? — поразился Фальк. — Думаете, вы так больше заработаете?

— Да здесь даже не в заработке дело, — с досадой ответил Росомаха. — Понимаешь, у нас всегда было очень мало женщин, а сейчас так получилось, что у нас, считай, одни женщины и остались. У нас для них просто подходящей работы не хватает. А когда женщине становится скучно, окружающим становится совсем не скучно, но при этом вовсе не весело, если ты понимаешь, о чём я.