Контрольная обойма

— Да, была… Однажды… — начала она в замешательстве, но спохватилась и замолчала.

— Что однажды?

— Да нет, ничего.

— Ничего? Да нет, вы знали, что у вашего тестя аллергия на лидокаин. Однажды он чуть не умер… Что там было, анафилактический шок, отек Квинке?

— Э-э… Я не знаю… Тогда не было ничего, а сейчас да, анафилактический шок.

Степан выразительно посмотрел на Дашу, призывая ее к спокойствию.

— Ты знала, что у больного был анафилактический шок?

— Нет. Я вообще ничего не знала. Приехала ставить капельницу, а в доме траур и следователь.

— А то, что у больного была непереносимость к лидокаину, знала?

— Нет.

— Это должно быть записано в истории болезни! — мотнул головой Болдарев.

— Не было там ничего! — уверенно сказала Даша.

— Должно быть записано! — настаивал следователь.

— Дарья Изварина — всего лишь медсестра, претензии по этой части к врачебному персоналу.

— А деньги?

— Две тысячи долларов?

— А это не деньги?

— Не маловато за вашего тестя? — спросил Степан, спокойно, без всякой иронии глянув на Окулеву.

— Нормально.

— Это вы так думаете или заказчик?

— Заказчик, конечно!

— А вашего тестя заказали?

— Э-э… Я откуда знаю?

— А как вы обнаружили деньги? — обращаясь к Бондареву, спросил Степан.

Тот снова дернулся, собираясь напомнить о своей независимости, но, глянув на Комова, решил не возникать. И Федот угрожающе смотрел на него, и Кулик, Лозовой больше смотрел на женщину.

— Ну, как я обнаружил… — Болдарев глянул на Окулеву.

— Да вы не стесняйтесь, товарищ юрист второго класса, если вам кто-то подсказал заглянуть в сумочку, так и говорите.

— Не подсказал… Просто я подумал: зачем Извариной убивать Окулева?

— А его невестка сказала, что ей могли заплатить. Причем прямо сегодня, так?

— Ну, я подумал, что деньги могут находиться в сумочке, — мямлил Болдарев.

— В присутствии понятых деньги изымали?

— В присутствии понятых? — окончательно сник следователь.

Похоже, он настолько уверовал в свое могущество, что даже забил на Уголовно-процессуальный кодекс. Видимо, решил оформить акты и протоколы позже, кое-как и задним числом.

— Нет?

— Дело в том, что я был один…

— А почему вы были один? — наседал Степан.

— Видите ли, я просто пришел пообщаться с родственниками потерпевшего, осмотреть место преступления.

— Какое место преступления?… Что-то ты темнишь, дружок! — Степан грозно смотрел на следователя. — Кто тебе сказал, что было совершено преступление? Человеку вкололи лидокаин, что здесь такого?… Или вы оба знали, что у Окулева аллергия на лидокаин?

Круча грозно посмотрел на невестку потерпевшего, женщина съежилась под его взглядом. В глазах страх, отчаяние и вопрос. Ну как она могла сунуться в воду, не зная броду? Почему никто не подсказал ей, кто стоит за Дашей?

— Никто ничего не знал! — мотнул головой Болдарев.

Степан усмехнулся, хищно глянув на него. Он следователя в покое не оставит, узнает, в каких отношениях этот сукин кот состоит с Окулевой.

— Топорно сработано, Болдарев! Очень топорно! Лидокаин больному мог вколоть кто угодно… Когда ты ставила капельницу? — спросил у Даши Степан. — В котором часу?

— Утром, в половине одиннадцатого.

— Гражданка Окулева, где вы в это время находились?

— Дома я была… Но я не могла вколоть лидокаин!

— Почему?

— Я не могу делать укол в вену.

— Лидокаин колют внутримышечно. Вы могли сделать это после того, как Дарья Изварина покинула дом.

— Но я не делала!

— И еще вы могли вколоть лидокаин в капельницу.

Степан примерно представлял, как это делается. Пробка в склянке мягкая, резиновая, она легко прокалывается иглой. Впрыснул одно лекарство в другое, дальше смертельный раствор пойдет самотеком.

— Я ничего не вкалывала!

— Даша, ты все время находилась при капельнице? — спросил Степан.

— Да, все время.

— Ну вот видите! — обрадовалась Окулева.

— Только в туалет отлучалась.

— Все не так просто, гражданка Окулева. — усмехнулся Степан. — Для вас теперь все непросто!

— А вы мне угрожаете? — с истеричным вызовом спросила женщина.

— Как представитель закона, — соглашаясь с нею, уточнил Степан.

— А может, как… Кем вы приходитесь этой прости господи?

— Во-первых, Даша — моя девушка, а во-вторых, вы поступаете глупо, оскорбляя ее. Непростительно глупо.

— Девушка! А рога не жмут с такой девушкой?

— Что?! — вскинулась Даша.

— А то я не знаю, что там у тебя с моим мужем!

— Что у меня с вашим мужем?! Степан, ей лечиться надо! — От возмущения голос у Даши дрожал.

— Где ваш муж? — жестко спросил Круча.

Он понимал, что Окулева пытается вывести его из душевного равновесия, и не поддавался на провокацию. Но все же от волнения голос его просел. А вдруг у Даши действительно роман с богатым наследником?

— Мой муж на работе, а что?

— И вчера он был на работе?

— И вчера работал.

— Когда же Даша могла встречаться с ним?

— Ну, всю прошлую неделю Филипп был дома.

— А где вы в это время находились?

— Дома. Но не всегда… Один раз прихожу, а они мило так чирикают у его кровати.

— Кто чирикал?! Ваш муж болел, у него температура за тридцать девять была!

Даша умоляюще смотрела на Степана. Она призывала не верить клевете и наказать врунью.

— Еще раз говорю, топорно работаете, гражданка Окулева! — качнул головой Круча. — Очень топорно!

— Почему топорно… И почему это я работаю? — спохватилась женщина.

По одной ее версии, Даша убила своего пациента из-за двух тысяч долларов. Исполнила заказ, получила расчет от неизвестного заказчика и, не успев спрятать деньги, отправилась к жертве, делая вид, что не знает о его смерти. Деньги в сумочку девушки могла подложить Окулева, она же и подсказала Болдареву, которого использовала вслепую, заглянуть в сумочку. А может, находилась в прямом с ним сговоре.

Сейчас же Окулева сочиняла вторую версию. Даша вступила в любовную связь с ее мужем и убила его отца, чтобы тот смог поскорее получить заветное наследство. Но первая версия перечеркивала вторую, хотя и не входила с ней в противоречие. Деньги за убийство мог передать Даше муж гражданки Окулевой, но тогда при чем здесь любовная связь? Возможно, любовь и корысть в данном случае переплетаются, но Даша не такая. Степан уже два месяца жил с ней, не могла она завести интригу на стороне, а тем более убить человека из-за денег или по любви. Так что зря Окулева наводит тень на плетень, плохо это у нее получается…

Или все-таки существует связь между ее мужем и Дашей? Может, Даша на самом деле убила?… Но почему с помощью лидокаина? И почему в сумочке у Даши оказались деньги? Это же чистой воды подстава.

Вопросов много, очень много. И Степан обязательно найдет на них ответы. Преступник будет изобличен.

— Деньги у вас? — обращаясь к следователю, спросил он. — Две тысячи долларов.

— Да, у меня, — Болдарев хлопнул по своему портфелю.

— Протокол изъятия?

— Э-э…

— Будем считать, что это ваши деньги.

— Как это мои? — Следователь глянул на Окулеву в поисках поддержки.

— Кто видел, как Дарья Изварина вколола больному лидокаин? — дожимал Степан.

— Ну, кто видел…

— То есть вы произвели задержание на основании своих умозаключений.

— Но я следователь прокуратуры, я имею право…

— Право на беззаконие не имеет даже генеральный прокурор!.. Я хочу осмотреть дом!

— На каком основании? — встрепенулась Окулева.

И еще Степан совсем не прочь был обыскать дом, но сомневался в пользе этого дела. Наверняка Окулева уже замела следы, избавилась от лидокаина, от шприца с остатками лекарства. Тут уж скорее мусорку обыскивать нужно, но опять же поздно, время ушло.

— На основании постановления, которое выпишет следователь Болдарев… Или другой следователь, которому поручат это дело.

— Почему другой? Я могу…

— Начать все сначала? — с усмешкой спросил Степан.

— Почему все сначала?

— Гражданка Изварина приходит к своему пациенту, узнает, что он мертв и что в доме находится следователь. Так было дело?