Мужчины были озадачены требованием царицы. Вроде бы джинн хорошо постарался, чтобы она была всем довольна.
Но видя хитрую улыбку женщины, мужчины всё же согласились и решили узнать, что царица будет делать с лампой.
А она, как только взяла волшебный сосуд — тут же его разбила, кинув на пол!
И сказала, что такого мужчину, как джинн, нельзя заточать больше в лампе!
Так и стали они жить втроём. Царь с царицей, да джинн.
Но не во дворце.
А в том прибрежном поместье. Джинн эту идею предложил, а царь с царицей согласились. Слуги больше не нанимались в то поместье, потому что джинн мог сделать всё необходимое по щелчку пальцев.
Царь иногда наведывался во дворец по государственным делам, которые внезапно пошли в гору. Да и как никак наследники подрастали, что скоро вообще можно будет им передать все дела. И всё больше и больше времени царь проводил в закрытом от других людей поместье. Царица теперь всем была довольна и во дворец больше возвращаться не желала. Ей было хорошо и так. И джинн решил пока не покидать царскую чету. Ему тоже всё очень и очень нравилось. Удовлетворять желания женщины было проще простого для него. Побывав в заточении лампы пару тысяч лет — джинн слегка изголодался по женской ласке. И всё до сих пор насытиться не мог.
А супруг царицы…
Царь тоже для себя нашёл выгоду, помимо довольной и неворчливой супруги. Ему нравилось возвращаться после государственных дел в дом, с царящей внутри идиллией. Потому что для мужчины стало любимым делом смотреть…
Смотреть за тем, как его царица и джинн предаются страсти…
А потом, после этого, царица становилась шёлковой, покладистой и довольной. И ещё больше расцветала. Будто новую молодость обрела и стала снова молоденькой юной девой.
Потому что была полностью удовлетворена.