Убийство обезьяны

Убийство обезьяны

Эрл Стэнли Гарднер

Глава I

Стройный, прекрасно сложенный, в легком костюме из чесучового эпонжа,[1] Лестер Лейт нежился, растянувшись в плетеном кресле-качалке. Через завешенные окна квартиры в пентхаусе веял легкий послеполуденный ветерок. Камердинер Лейта, Бивер, которого сам Лейт называл «Скаттл», утомительно угодливый до подобострастия, налил из сифона содовую в «Том Коллинз»[2] и почтительно поставил стакан на стол рядом с креслом хозяина. Если Лейт и знал, что этот работавший у него и якобы заинтересованный лишь в его земных благах мужчина на самом деле — полицейский соглядатай, которого внедрил к нему сержант Артур Экли, то никак это знание не выказывал. Синевато-серые глаза цвета чуть потемневшего серебра оставались совершенно непроницаемыми, когда Лейт задумчиво разглядывал пузырьки на стенках стакана с прохладным напитком, которые один за другим отрывались и стремительно всплывали. Слуга кашлянул. Глаза Лейта по-прежнему неподвижно смотрели куда-то вдаль. Полицейский шпик беспокойно поерзал и наконец заговорил:

— Прошу прощения, сэр, не угодно ли еще чего-нибудь?

— Думаю, что нет, Скаттл, — проговорил Лейт, не поворачивая головы.

Помявшись, верзила-шпик перенес вес с одной ноги на другую:

— Прошу прощения, сэр, не сочтите за дерзость, но я хотел бы взять на себя смелость предположить — э-э, сэр…

— Ну давай, Скаттл, — подбодрил Лестер Лейт. — Выкладывай. Что там у тебя?

— Насчет криминальных новостей, сэр, — бухнул шпик. — Вы уже довольно долго не интересовались криминальными новостями, сэр.

— Совершенно верно, Скаттл, — подтвердил Лейт, отхлебнув коктейля. — И пройдет еще больше времени, прежде чем они меня снова будут интересовать.

— Могу ли я спросить почему, сэр?

— Из-за сержанта Экли, черт бы его побрал, Скаттл. Он как женщина, которую в чем-то убедили против ее воли и которая продолжает придерживаться этого мнения. Он почему-то вбил в свою толстую башку, что я и есть тот таинственный похититель, который выискивает неплохо поживившихся преступников и освобождает их от неправедной добычи.

— Да, сэр, — поддакнул шпик. — Он, конечно, зануда страшная.

— По сути дела, — продолжал Лейт, — кто бы ни был этот таинственный похититель — а я понимаю, в полиции твердо убеждены, что такой человек существует, — он заслуживает моего искреннего уважения и восхищения. Ведь, в конце концов, Скаттл, преступление должно быть наказано. А для нераскрытого преступления нет и наказания. Насколько я понимаю, преступники, ставшие жертвами этого похитителя, это люди, которые нарочито совершили свои деяния на глазах у полиции и скрылись. Полиции так и не удалось даже выследить их, не говоря уже о том, чтобы собрать достаточно улик для их осуждения. Потом появляется этот таинственный похититель, раскрывает это преступление, с которым у полиции ничего не вышло, находит преступника и налагает на него стопроцентный штраф, отбирая неправедную добычу. По-моему, Скаттл, это можно считать определенной услугой обществу.

— Да, сэр… И, конечно, вы не станете отрицать, что размеры вашей благотворительности в пользу вдов и сирот полицейских и пожарных, погибших при исполнении своих обязанностей, ваши взносы благотворительным учреждениям и домам престарелых постоянно увеличиваются.

— Ну и что из того, Скаттл? Какое, черт возьми, это имеет отношение к тому, о чем мы говорим?

— Прошу прощения, сэр. Думаю, сержант хотел бы знать, откуда у вас берутся деньги, сэр.

Поставив полупустой стакан обратно на стол, Лестер Лейт потянулся за сигаретницей:

— Какая, однако, наглость с его стороны, Скаттл. Какое ему дело до того, откуда у меня деньги?

— Да, сэр, понимаю, сэр. Совершенно верно, сэр. Но, тем не менее, если позволите предположить, сэр, сдается, что не стоит позволять таким пустякам мешать вам наслаждаться жизнью.

— Наслаждаться жизнью, говоришь?

— Э-э, сэр, я знаю, что вам всегда доставляло огромное удовольствие просматривать газетные вырезки о криминальных сводках. Как вы нередко замечали, у вас возникало ощущение, что человеку стоит лишь изучить рассказ о преступлении в газете, и во многих случаях он может понять, кто виновен, — по одним только фактам, которые там даются.

— Я по-прежнему считаю, что это возможно, Скаттл.

— Да, сэр. — Тут шпик заговорил тише: — А вам никогда не приходило в голову, сэр, что сержанта Экли его собственное невежество нисколько не смущает?

— Не смущает! — воскликнул Лестер Лейт. — Лучше сказать, невежество сержанта Экли его губит! Если знание — сила, то у сержанта Экли протекают клапаны, расшатались поршни, поцарапаны цилиндры и полетели подшипники. Это узколобый, эгоистичный, подозрительный, корыстный, себялюбивый и тупоголовый человек. Ко всему этому, Скаттл, могу добавить, что мне этот человек неприятен.

— Да, сэр. Но если вам захочется пройтись по криминальным сводкам лишь еще разик, сэр, у меня для вас припасено кое-что интересное. И сержант Экли никогда не узнает об этом, сэр.

— Искусить меня пытаешься, Скаттл, — с укором произнес Лейт.

— Виноват, сэр. Я не хотел… то есть, действительно, сэр. Но вы можете положиться на мою осмотрительность, сэр.

Лейт вполоборота повернулся в кресле.

— Я могу на тебя положиться, Скаттл? — спросил он, глядя на шпика загадочным взглядом серебристо-серых глаз.

— Абсолютно, сэр, свою жизнь можете доверить, сэр.

Вздохнув, Лестер Лейт откинулся в кресле и постучал сигаретой по гладкому ногтю большого пальца.

— Скаттл, — начал он, — возможно, у меня настроение такое, возможно, погода влияет, а может — алкоголь, но я решил вернуться к своему хобби только один разик. Однако имей в виду, Скаттл, на этот раз будут чисто теоретические выкладки. Мы просто порассуждаем о том, кто мог бы совершить преступление, и эти рассуждения должны полностью остаться между нами, в этих четырех стенах, как строго конфиденциальная информация.

— Да, сэр. — Весь дрожа от старания, шпик вытащил из кармана кипу газетных вырезок.

— Присядь, Скаттл, — предложил Лейт. — Присядь и расположись поудобнее.

— Хорошо, сэр. Благодарю вас, сэр.

Чиркнув спичкой, Лестер Лейт поднес пламя к кончику сигареты, глубоко затянулся и одним полным дыма выдохом погасил ее:

— Продолжай, Скаттл.

— Да, сэр. Дело о брентвудском алмазе, похоже, сделано для вас как по заказу, сэр.

— Сделано как по заказу для меня, Скаттл?

— Да, сэр, — подтвердил шпик, перебирая газетные вырезки и на миг забывшись. — Полиция так и не нашла виновного. У вас прекрасный шанс хорошо поживиться и…

— Скаттл! — перебил его Лестер Лейт.

Слуга аж подскочил:

— Ох, прошу прощения, сэр. Я не это имел в виду. Я хотел сказать…

— Ничего, Скаттл. Брентвудский алмаз мы пропустим. Что у тебя там еще?

— Это было самое главное, сэр.

— Тогда пропускаем его, Скаттл.

Шпик пролистывал вырезки большим пальцем:

— Вот тут мужчину задушили и унесли около двух тысяч долларов, которые он выиграл в карты.

— Пропускаем, Скаттл, — перебил его Лестер Лейт. — Раз человек выиграл две тысячи долларов в карты и ему не хватило ума добраться до гостиницы в центре и обождать там до утра, он заслужил, чтобы потерять свой выигрыш. Это старый трюк игорных домов. Что там еще?

— Женщина застрелила мужа и заявляет…

— Да будет тебе, Скаттл, — снова прервал его Лестер Лейт. — Ты снова читаешь желтую прессу. Это же абсолютно стереотипный случай. Она застрелила его, потому что потеряла к нему уважение. Потому что считала унизительным для себя принять тот статус в жизни, который, по его мнению, должна иметь жена. Она замужем десять лет, но с отвращением открыла для себя его низменные инстинкты как раз в тот момент, когда под рукой оказался револьвер. Она вытащила его из сумочки, намереваясь лишь привести мужа в чувство, а что произошло потом, точно не помнит. Он вроде бы рванулся к ней, и все помутилось. Она слышала оглушительный звук выстрела и почувствовала отдачу. Потом ничего не помнит, а когда пришла в себя, поняла, что извещает о случившемся по телефону полицию. Это произошло сразу после того, как она сняла домашнее платье и нарядилась во все самое лучшее.

— Вижу, вы читали, сэр, — сказал шпик. — Я не знал, что вы знакомы с этим делом. Могу я спросить, если вы не возражаете, сэр, как получилось, что вы знаете об этом? Это ваши друзья?

— Я не знаком с этим делом, — устало проговорил Лейт, — но знаком с десятками других таких же. Ну же, Скаттл: дайте что-нибудь посвежее.

— Ну, сэр, я не думаю, что… О да, сэр, вот кое-что довольно необычное. Убийство обезьяны, сэр.

— Убийство обезьяны? — повторил Лейт, обернувшись вполоборота, чтобы видеть выражение лица шпика. — За каким дьяволом кому-то понадобилось убивать обезьяну?

— Ну да, конечно, строго говоря, это не убийство, сэр, но я назвал это убийством потому, что, если подозреваемый полицией на самом деле убийца, то фактически это убийство и есть… то есть, сэр, полагаю, вы понимаете меня… я имею в виду…

— Я тебя не понимаю, — оборвал его Лестер Лейт, — а то, что ты имеешь в виду, могу понять лишь из того, что ты говоришь. Будь добр, объяснись, Скаттл.

— Да, сэр. Эта обезьяна принадлежала Питеру Б. Мэйнуэрингу. Мистер Мэйнуэринг вернулся из-за границы, где провел целый год, в основном в Индии и Африке.

— Ну-ну, Скаттл. Ближе к делу. Почему была убита обезьяна?

— Это была обезьяна мистера Мэйнуэринга, сэр.

— И кто убил ее, Скаттл?

— Полиции это неизвестно. Вооруженный бандит.

— Вооруженный бандит, Скаттл?

— Да, сэр. Как рассказывает мистер Мэйнуэринг, этот бандит остановил автомобиль, прострелил обезьяне голову и распорол ей брюхо. Как считает мистер Мэйнуэринг, киллер приехал из Индии. Это какая-то церемония, связанная с убийцами-тагги[3] и жрецами обезьян, которые поклоняются им и наказывают смертью любую обезьяну, которая покидает свой клан.

— Никогда не слышал ничего подобного, — признался Лейт.

— Да, сэр. Это то, что мистер Мэйнуэринг рассказал полиции.

— Чушь собачья, — заявил Лестер Лейт. — Тагги — одно дело, почитание обезьян в Индии — совсем другое… То есть я не вижу никакой связи с тем, что один человек следует за другим из Индии в Америку только для того, чтобы убить обезьяну и распороть ей брюхо.

— Да, сэр, — неуверенно согласился шпик. — Полиции мало что понятно в этом деле. Я подумал, что… но, возможно, мне не следовало упоминать об этом.

— Давай выкладывай, — сказал Лейт. — О чем речь?

— Мне кажется, я как-то говорил, что одна из моих подружек поддерживает дружеские отношения с человеком из полиции. Не то чтобы она подстрекала его, но он продолжает…

— Да-да, помню, он — полицейский, верно, Скаттл?

— Нет, сэр. Теперь он уже агент сыска.

— A-а, да, Скаттл. Теперь припоминаю. Где он служит?

— Прошу прощения, сэр, об этом я предпочел бы не говорить. Но делиться время от времени кое-какой информацией я не против.

— Правильно ли я понимаю, — спросил Лестер Лейт, — что этот детектив имеет обыкновение рассказывать этой молодой женщине полицейские тайны, а эта молодая женщина, в свою очередь, время от времени передает их тебе?

Верзила-шпик ухмыльнулся:

— Ну, это вы уж чересчур, сэр.

— Ничего не чересчур, — заметил Лейт. — Ты-то ведь точно знаешь, что это уже анекдот с бородой.

— Простите, не понял, сэр?

— Ладно, проехали, Скаттл, — отмахнулся Лейт. — Это я сам с собой. Продолжай. Что ты там хотел рассказать про Мэйнуэринга?

— Так вот, сэр, у полиции возникло подозрение, что Мэйнуэринг связан с шайкой контрабандистов и что, возможно, он убил обезьяну сам, чтобы скрыть истинную причину нападения. Или, опять же, это мог быть соучастник, которого обманули, и он стрелял в Мэйнуэринга, а попал в обезьяну. У полиции — полагаю, вам интересно будет это узнать — есть резон считать, что Мэйнуэринг покинул Индию, опасаясь за свою жизнь.

— Какое отношение все это имеет к контрабанде, Скаттл?

— Ну, сэр, если верить тамошним слухам, сэр, Мэйнуэринг мог передать какому-нибудь сообщнику из местных два очень дорогих драгоценных камня и поручить ему тайно провезти их в страну. В машине Мэйнуэринга камней не оказалось, но если они были у него в Индии, то почему бы не доверить их этому туземцу…

— Что это за драгоценные камни, Скаттл?

— Драгоценности бога обезьян, сэр.

— Драгоценности бога обезьян? Да будет тебе, Скаттл: это становится похожим на одно из взятых с потолка обвинений сержанта Экли.

— Да, сэр. Там, в Индии, у них есть особый бог обезьян, бог по имени… Ханне… Ханни…

— Хануман? — предположил Лестер Лейт.

— Да, сэр. Именно так, сэр. Хануман. Теперь, когда вы мне помогли, сэр, я вспомнил это имя. Благодарю вас, сэр.

— Ну и что же этот Хануман, бог обезьян? — спросил Лестер Лейт.

— Похоже, там, в джунглях, сэр, есть огромная статуя этого бога обезьян. Она покрыта сусальным золотом. Вместо глаз у него изумруды, изумруды и вместо обоих сосков на груди. Поговаривают, какому-то авантюристу удалось пробраться в этот храм и заменить изумруды зеленым стеклом. Подмену обнаружили не сразу.

— А какое это имеет отношение к контрабанде Мэйнуэринга?

— У полиции, сэр, есть основания полагать, что подмену осуществил именно Мэйнуэринг.

— Питер Б. Мэйнуэринг? — переспросил Лестер Лейт.

Слуга кивнул.

— Ну, Скаттл, ты меня заинтриговал, — задумчиво произнес Лейт. — Это меня на самом деле сильно заинтересовало. Думаю, ты согласишься со мной, Скаттл, что, если это правда, нельзя допустить, чтобы Мэйнуэринг оставил себе плоды своих нечестивых деяний.

— Да, сэр, — с загоревшимися глазами согласился шпик. — Только, судя по всему, их у Мэйнуэринга нет.

— И судя по тому же, — продолжал Лейт, — можно также предположить, что, отослав эти камни назад в джунгли, чтобы они снова стали частью анатомии языческого идола, ничего не получишь.

— Да, сэр. В этом я с вами абсолютно согласен, сэр, — с готовностью подтвердил шпик.