Помоги проекту - поделись книгой:
Это должно было сделать ситуацию лучше, а сделало только хуже. Получается, Триан был настолько уверен в себе, что решил обойтись без подстраховки. Он будто не понимал, что играет с огнем, что любая ошибка может уничтожить его – даже не убивая.
– И все равно нет, – покачала головой Альда. – Василиск и снежный демон – это одно. Но патисуми – это совершенно другая лига!
– Я понимаю. Но мне нужна эта лига. Я и сам признаю, что еще рано, и действую лишь потому, что другого шанса может не быть. Какова вероятность, что мы вернемся на Нергал?
– Ну… мы можем взять с собой фрагменты лепестков…
– Ты и сама знаешь, что этого недостаточно. Для перевоплощения мне нужен полный образец, желательно – живой. Сейчас, пока они спят, для этого лучшее время.
– И все равно нет, Триан. Я понимаю, как заманчиво иметь такое оружие, особенно с учетом всех недавних обстоятельств… Но я просто не могу это допустить – ради тебя! Риск слишком велик, оно того не стоит. Тебе нужно пройти не меньше дюжины перевоплощений, прежде чем пробовать нечто подобное. Да, уже не с патисуми – но с другим хищным растением, как будто этой дряни мало! Это не тот случай, когда нужно спешить.
– Боюсь, на то, чтобы не спешить, уже не осталось времени.
Он говорил все так же спокойно, и все равно Альда почувствовала укол тревоги. Триан не из тех, кто бросается словами просто ради драматического эффекта. И в случае с патисуми он понимал всю степень угрозы – уничтожить собственное тело, потерять себя, превратиться в живой труп…
Он шел на это, потому что из
– Мне нужно о чем-то знать? – только и спросила Альда.
– Да, похоже, нужно… Хотя я надеялся этого пока избежать.
Больше он ничего не сказал, однако слова оказались и не нужны. Телепатка почувствовала, как он предлагает ей собственное воспоминание. Полностью передать и уж тем более навязать ей этот образ Триан бы не смог, способности легионера плохо подходили для такого. Он мог лишь позвать ее, чтобы она просмотрела сама.
Отказываться Альда не стала. Она проверила джунгли еще раз, убедилась, что ни одно из местных животных в ближайшее время не попытается ими закусить, и отключилась от реальности.
Она видела чужими глазами – но не глазами Триана. Вообще не глазами человека, слишком ярким все было, слишком четким. Клетка, белый мир за ее пределами… Лаборатория.
Значит, он показывал ей одно из воспоминаний, полученных от Хайда. Альда до сих пор не понимала, как он поддерживает связь со снежным демоном, одной телепатии для этого было бы недостаточно. Триан и не рвался объяснять. Но он то и дело ненадолго покидал «Северную корону», когда появлялась такая возможность. Вернувшись, он ничего не рассказывал, а телепатка не расспрашивала, ни на чем не настаивала, ждала, когда он будет готов. Теперь вот дождалась…
Ей почему-то казалось, что Триан создал снежному демону самые обычные человеческие глаза. Наивно, конечно. Хайд никогда не был человеком. Легионер просто адаптировал новую черту под хищную природу своего питомца. Сначала снежный демон, всю жизнь проживший слепым, был шокирован всем, что ему открылось. Но теперь он освоился, на глаза он полагался так же, как на слух и обоняние.
Научный отдел Легиона и правда обеспечил Хайду неплохие условия, о таком беспокоиться не приходилось. Да, снежный демон жил в клетке, но клетка эта была просторной, с подстилкой и даже тренажером, симулирующим движение по снежной равнине. А главное, располагалась она не в каком-нибудь зловещем подвале, а в одном из просторных лабораторных залов. Благодаря этому Хайд не скучал – и постоянно оставался под наблюдением.
Ну и конечно, он многое узнавал. Теперь его новые глаза видели, как двери в зал, до этого пустой, распахнулись, и сразу стало людно, шумно… Ворвался один человек, за ним – другие, успокаивающие его, но его же опасающиеся.
Альда без труда узнала этого человека – они были знакомы. Во время миссии на Феронии она встретилась со многими легионерами, в том числе и новым номером 1, Рафалем Стромом. Молодой человек, созданный в рамках эксперимента, заменил Диану, его потенциал оценили как предельно высокий, почти безграничный.
Легионер такого уровня должен был пугать, но бояться Рафаля не получалось. Миссию на Феронии он провел великолепно: он был собранным, сдержанным и вежливым даже с теми, кто этого не заслуживал. Он быстро принимал грамотные решения и управлял легионерами, которые были намного старше и опытней его. Казалось, что он – подарок судьбы, он должен справиться со всем…
Но сейчас он выглядел как человек, который не справляется вообще ни с чем. Он был весь, с ног до головы, покрыт кровью и комками чего-то темного – то ли кровавых сгустков, то ли кусков плоти. Сначала Альда решила, что он ранен, но нет, кровь была не его – форма легионера осталась целой. При этом глаза у Рафаля были совершенно потерянные, шальные, парня трясло, как обычного гражданского. Он метался по залу, чтобы этим бессмысленным движением хоть как-то выпустить переполнявшую его энергию. Его взгляд скользил по чему-то, что видел только он. Рафаль говорил, не обращая внимания на ответы ученых, и голос его заметно дрожал.
– Так же нельзя, нельзя… Они все умерли, люди в мясо превратились…
Ученые умоляли его успокоиться. Кто-то был осторожен, кто-то явно знал Рафаля давно и обращался к нему на «ты». Пользы не было при любом подходе, легионер просто не видел тех, кто пытался помочь ему, не слышал их, да и говорил он не с ними.
– Если все обстоит так, именно так, где же тогда справедливость? В чем смысл… Нет смысла в нас, мы бессмысленны… Зачем это вообще?
Наконец ученым совместными усилиями удалось кое-как его успокоить. Рафаля куда-то увели, в зал скользнули роботы, зачистившие кровавые отпечатки на полу, мебели и стенах.
Казалось, что это финал, но Альда чувствовала, что у воспоминания есть продолжение, и пока ни о чем не спрашивала, просто смотрела.
В мире Хайда был перерыв, прошло время, события которого он Триану не передавал. Следующее послание снова было связано с Рафалем Стромом – но уже с совсем другим.
Номер 1 был таким же, каким Альда привыкла видеть его на Феронии. Собранным, уверенным в себе, способным улыбаться так очаровательно, что невозможно не улыбнуться в ответ. Таким и должен быть лидер Легиона – человеком, управляющим всем миром.
– Да я в порядке, – заверял он шагавших рядом с ним людей в белом. – Я прошу прощения за свой вчерашний срыв. Такое больше не повторится. Но даже то, что вы видели, было на самом деле не слишком важно для меня. Все в порядке, я гарантирую!
Вчерашний, значит… Прошли всего сутки, или даже меньше, и какой контраст! Альда не могла телепатически оценить состояние Рафаля через чужое воспоминание, но она видела все симптомы нервного срыва. Ну а на следующий день номер 1 казался безупречным, и, судя по его словам, он добился этого сам.
А раньше Триан говорил, что Рафаль освобожден от телепатических проверок. И все вместе это было очень плохо.
Воспоминание наконец закончилось, и Альда снова вернулась на Нергал. Контраст между белоснежным сиянием лаборатории и неоновыми переливами был настолько велик, что она невольно пошатнулась, но Триан успел подать ей руку.
– Теперь ты видишь, почему времени осталось мало? – спросил он. – Или ты считаешь, что я беспокоюсь зря?
– Нет, не зря… Если честно, его мгновенное и якобы легкое успокоение беспокоит меня куда больше, чем нервный срыв. При таком подходе велика вероятность, что он не проработал травму, он запихал ее куда-то вглубь себя, и ни один телепат это не обнаружит – потому что ни одного телепата не пустят в сознание номера 1. Но есть еще шанс, что он действительно справился, – указала Альда. – Он молодой, хорошо тренированный, явно умеет медитировать… Он мог справиться с потрясением сам.
– Мог. Но если он действительно справился сам, это лучший расклад. Он удержит контроль и все решится само собой. Я к лучшему не готовлюсь.
Возразить снова было легко. Указать, что пока еще ничего не ясно, один нервный срыв ничего не значит, это недостаточная причина для контакта с патисуми… Вот только Альда и сама понимала, что есть и другие важные моменты.
Они с Трином давно уже обсуждали, что абсолютный телепатический блок Рафаля приносит не меньше вреда, чем пользы. И на Феронии этот пацан получил опасную дозу мутагена, но от помощи и проверки отказался. А теперь такой нервный срыв… Номер 1 мог превратиться в угрозу, причем колоссальную. Но даже если нет, разве у Триана мало других врагов?
Когда ты один против всех и очень не хочешь умирать, все решает оружие.
– Ладно, – мрачно произнесла Альда. – Мне все это не нравится, мне дико страшно за тебя, и я даже не собираюсь это скрывать. Но это долбанное время и правда может нас подвести… Давай попробуем. И я очень надеюсь, что, если на Нергале действительно есть какие-то там боги, они этой ночью останутся на нашей стороне.
Лукии было не впервой вот так осматривать колонии. Зная о том, что на кону будущее, правители пытались впечатлить ее, показать, как много они могут предложить и как они ценны. Иногда такие беседы напоминали хвастовство детей, которые предлагают рогатку снайперу, работающему со сверхдальней винтовкой. Но в Обретенных горах было на что посмотреть безо всяких поправок на ограниченные условия развития.
– Мы пока освоили не всю гряду, – рассказывал Иван Стеури, лично сопровождавший гостей. – Только пять гор, но уж их мы используем по максимуму. Сейчас мы находимся в Небесном Пределе – это, можно сказать, наша столица, именно с этой горы когда-то начиналась колония.
В верхней части горы пещер не было, зато там колонистам удалось расширить естественные горизонтальные террасы. На них привезли плодородную землю и высадили сады, там умудрились прижиться яблони и виноград – из саженцев, которые были на «Утренней Заре». Правда, из-за долгих ночей урожай получался более чем скромным, но для людей важнее было скорее напоминание о Земле – о доме, который они хотели заново построить здесь.
– Большую часть урожая мы получаем от Ваймеды. Это гора, полностью отданная под сельское хозяйство. Там как раз много хорошей почвы, а пещеры мы используем как теплицы. Урожая хватает, чтобы покрыть до шестидесяти процентов потребностей колонии, это очень хорошо!
Он не сказал, откуда берутся остальные сорок процентов. Лукия пока решила не спрашивать. Она делала вид, что ее действительно интересуют лишь достижения колонистов. На самом же деле она искала подозрительные моменты – все, что указывало бы на внутреннее недовольство, скрытую агрессию, то, что могло привести к убийству предыдущих переговорщиков…
Пока ничего подобного не было. Жители Обретенных гор выглядели спокойными, ухоженными, искренне заинтересованными в своих гостях. Правда, многие показались Лукии слишком худыми – вес ниже допустимой нормы, однозначно. Но погрешность была не критичной. Возможно, так им легче было выживать в атмосфере Нергала.
Неподалеку от террас располагались ручьи, дающие пресную воду. Вокруг них постоянно мельтешили люди, наполнявшие сосуды и уносившие их куда-то. Лукия обратила внимание на то, что колонисты в большинстве своем носили разную одежду – очень даже неплохую, указывающую, что здесь есть намек на моду как элемент культуры. Но некоторые одевались почти одинаково, в длинные платья или простейшие тканевые робы. Такие люди отличались и внешне: они казались более смуглыми, им остро не хватало уверенности колонистов. Они ходили быстро, сгорбив плечи, опустив взгляд к земле. Но Лукия не видела никаких наручников или следов пыток, да и многочисленностью такие группы не отличались. Она продолжила наблюдать.
Под ручьями, примерно в центре горы, на границе ядовитого тумана, начинались жилые тоннели. Самые крупные пещеры предназначались для общего пользования – здесь были организованы рынки, спортивные зоны, точки обслуживания – вроде парикмахерских и мастерских. Личные жилища были вырезаны в горной породе и пространством похвастаться не могли, но для уединения и безопасного сна их хватало.
Здесь Лукия снова увидела людей в одинаковой одежде. Они помогали на рынке: таскали тяжелые корзины, подметали площадки. Иными словами, выполняли примитивную работу – совсем как наверху. Тут уже Лукия не выдержала:
– А это кто?
Иван, до этого вещавший о великолепном развитии торговых отношений и собственной валюте, запнулся на полуслове. Он посмотрел на одинаково одетых людей так, будто только сейчас их заметил.
– Это? Переселенцы из культа.
– Их довольно много… Они так часто бегут оттуда?
– Не совсем, – смутился управляющий. – Некоторые бегут, но им там так промыли мозги, что решаются на побег единицы.
– Здесь у вас работают не единицы.
– Этих мы освободили. Бывает так, что наши отряды сталкиваются с их отрядами, когда рядом находятся гражданские. Наши побеждают и уводят гражданских сюда. В их нелепой религиозной системе тот, кто не умер в бою, считается нечистым и достойным лишь смерти. Но мы, конечно, не допускаем такую расправу над невиновными людьми! Они адаптируются к жизни в колонии, они ведь не виноваты, что выросли среди дикарей.
– Не похоже, что они адаптируются, – заметил Рале. – Адаптация – это включение в общество. Но они держатся сами по себе, да и колонисты не спешат с ними обниматься.
– В первом поколении это необходимо, увы. Даже попав в цивилизацию, они порой цепляются за свои варварские убеждения, они иначе не могут. К тому же все они безграмотны и плохо обучаемы. Мы можем доверить им только очень простую работу. Но уже их дети учатся вместе с нашими детьми – и вырастают совсем другими людьми.
– Прошу простить мне мою прямолинейность, но сходство с рабством слишком очевидно, чтобы не указать на него, – холодно произнесла Лукия.
– Что?.. Нет! Конечно же, нет! – возмутился Иван. – Вы здесь видите где-нибудь цепи? А надзирателей с хлыстами? О том, что такое рабство, мы знаем исключительно по материалам, привезенным с Земли! Просто эти переселенцы – такие люди, с которыми нельзя по-другому, только и всего.
– Вы не возражаете, если я поговорю с ними?
– Пожалуйста! Увидите, как они нам благодарны!
Лукия прекрасно понимала, что Иван обижен. Ее это не слишком волновало, обида была меньшим, что она получала от недовольных правителей колоний. Куда охотней они выражали свое недовольство выстрелом в спину.
Ей и правда никто не мешал беседовать с переселенцами открыто, однако значимых результатов это не принесло. Они были благодарны, но благодарны не за спасение, а за то, что их оставили в живых. Похоже, в культе их приучили благодарить за такое. И общие спальни их устраивали, и самая тяжелая работа в колонии. Они, как и Иван, были убеждены, что по-другому просто быть не может, это естественный порядок вещей.
Рабство разрасталось в головах. Отсутствие цепей и надзирателей было иллюзией, за которой оно умело скрывалось. Цепи можно разбить, надзирателей прогнать прочь, но как очистить мысли? Впрочем, для флота это не стало бы решающим аргументом. Рабство допускалось как элемент общественной жизни, если колония все равно могла приносить пользу. Так что даже если бы команда «Гранд Орион» сочла это недостатком, она не стала бы прерывать переговоры или открыто упрекать колонию, значит, и мотивом для убийства сохранение тайны не послужило. И все же, все же…
Пожилая переселенка подняла на Лукию выцветшие глаза и устало улыбнулась:
– А что здесь такого? Просто есть хозяева и хранители воли богов, а есть… мы.
– Думаю, нам пора продолжить осмотр, – сказала Лукия. Судя по оскорбленному виду Управляющего, он ждал извинений, но извиняться она не собиралась.
Нижняя часть горы по большей части была отдана жилым кварталам, и Лукия уже решила, что исключений не будет, когда они добрались до очень необычной пещеры. Эта, просторная, идеально круглая, была залита мягким серебристым сиянием. Оно шло не от фонарей, как в других залах, а от мха, заполнявшего все вокруг. Он, густой, ажурный, растянулся на каменном полу сплошным ковром. Больше здесь не было никого и ничего, только эта светящаяся поляна.
Впрочем, нет, не было живых существ и построек. Кое-что, привнесенное в пещеру человеком, все-таки нашлось. Стены от самого входа были увешаны сотнями, тысячами металлических табличек, на которых выгравировали имена и даты.
Уже это намекало на предназначение пещеры, а Иван лишь подтвердил догадки гостей:
– Это наше кладбище. В культе своих мертвых скармливают животным, но мы ведь не такие дикари! К сожалению, и обеспечить исполнение всех похоронных традиций мы не можем. У нас всего два варианта. Есть гора Пылающая с озерами магмы. Но там обустроено производство, поэтому похороны провести затруднительно. Тем не менее, мы допускаем кремацию – это забота о людях! Ну и второй вариант – эта пещера.
– С телами что-то происходит, – указал Рале. Вопросом это не было. – Если бы вы просто оставляли их тут порастать мхом, стоял бы запах. Закопать на глубину не получилось бы, глубины не хватит для такого количества имен. Почему именно этот мох?
– Как раз потому, что он делает с телами: он очень быстро преобразовывает их в плодородную почву. Возможно, это покажется вам неудачным решением, но… Ради продолжения жизни можно пойти на многое.
Что ж, это объясняло постоянный доступ к плодородной почве, которой здесь умудрились заполнить целую гору. Моральную сторону вопроса Лукия обсуждать не собиралась.
Экскурсия скоро завершилась: внизу остались только жилые залы, похожие друг на друга, нечего там было показывать. Гостям выделили спальни, большие по местным меркам. Каждому свою, разумеется, но Лукия даже не удивилась, когда Рале пришел к ней. Она как раз закончила обыскивать комнату, проверяя, нет ли подслушивающих устройств. Ничего похожего на наблюдательное оборудование ей найти не удалось, и Лукия сильно сомневалась, что колонисты изобрели уникальные невидимые технологии.
– Что думаешь? – поинтересовался Рале. Он, похоже, сжился с собственной печалью, не отбросил ее, но и не поддавался. Это было к лучшему. – Все кажется банальным до зубовного скрежета.
– Почти все.
– Тебя рабы смутили? Им мы не поможем.
– Поэтому они меня и не смутили, – отозвалась Лукия. – Меня смутила вентиляция.
– А что с ней не так?..
– Осматривая залы, несложно было установить общие принципы размера решеток, фильтров и шахт, к которым они ведут. В горах это все искусственное, я нарисовала примерную мысленную схему.
– Несложно? – пораженно повторил Рале. – Да, конечно, каждый школьник может! Ты понимаешь, что для этого нужно обладать вниманием машины?
– Или капитана. Мы близки к компьютерам. Порой мы за них считаем.
– Извини, – смутился телекинетик.
– За что ты извиняешься? Это моя черта. Я могу больше, чем другие, не вижу в этом повода для сочувствия.
– Я просто… Проехали. Так что там с вентиляцией?
– Нам показали не все. Некоторые залы слишком скучны для осмотра, а нам все рано открыли к ним путь. Но строение вентиляционных шахт намекает, что в восточной части горы – с поправкой на восток в пределах этой планеты, – скрыты достаточно большие помещения, которые не обозначены ни на одной из схем, и Стеури ни разу о них не упомянул. Как ты уже мог догадаться, в ближайшее время я намерена узнать, что там скрыто.
– Если колония и причастна к убийству команды, то причину не оставят на всеобщем обозрении, – подхватил Рале. – А вот в тайном зале она вполне может храниться… Но если так, мы станем следующими кандидатами на досрочную смерть.
Хотелось усмехнуться, но капитану это не пристало, и Лукия ответила все так же равнодушно:
– Да. Такой вариант я тоже готова рассмотреть.
Никто не ожидал от Стерлинга Витте храбрости. Да что там говорить, он и сам от себя такого не ожидал. Поэтому в первое время он ошалел настолько, что помалкивал, пытаясь понять, действительно он вызвался на миссию в диких джунглях или ему приснилось.
Он ведь знал, что самый безопасный вариант – отсидеться в колонии! Там есть капитан и защита от ядовитого тумана, там он точно не пострадает. А вместо этого он потащился в неоновые заросли, да еще и с одними из самых безответственных представителей команды. Чем он только думал?
Это было несвойственным ему порывом, который в ту минуту казался нужным. Стерлингу понравилось быть полезным на миссии, ему хотелось испытать новое оборудование, установленное в его тело, и он решил: почему нет? Но момент эмоционального подъема прошел, и киборг осознал, какой опасности себя подверг.
Отступать было поздно, возвращаться в колонию один он уже не решился бы. Чтобы хоть как-то утихомирить свою совесть, обиженно пинавшую его за такое безрассудство, Стерлинг решил поныть:
– Здесь небезопасно! Вы видели, что по кустам ползает! И тут, похоже, свои комары… Они огромные, как аварийное шасси «Стрижа»! Они чувствуют, что во мне еще осталось немало человеческой крови… Кажется, они сейчас нападут!
– Изнасилуют и закопают, – с готовностью подтвердил Киган. – Я этого как раз жду, уже и камеру приготовил.
– Это возмутительно!
– Я бы использовал определение «скандально».
Поделиться книгой: