Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Небо в кармане! - Владимир Малыгин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Спохватился — ишь, размечтался! Обо всём забыл! И что это вдруг о туалете подумал? Неужели приспичило?

Прислушался к себе. А ведь и впрямь, есть такое дело. Но пока терпимо.

— Оставь доктора, — слабым голосишком обратился к старику.

Самого его не видел, он уже заступил куда-то мне за изголовье огромной кровати. Поэтому проговорил в пустоту, надеясь, что меня расслышат. И ещё добавил:

— У него работа такая.

— У всех работа такая, — наклонился ко мне старик, заботливо подпихивая подушку под голову. Тем самым причиняя мне зверскую боль. Такую, что чёрные пятна в глазах заплясали. Прострелило от макушки до пяток! Зашипел, выругался непроизвольно по матушке, поминая старика нехорошими словами.

— Да что ж это такое делается! — всплеснул тот руками. Теперь-то я его хорошо видел, когда он ко мне наклонился. — Хорошо, что маменька этого не слышит. А всё француз этот, гувернёр ваш! «Во Франции это сейчас самая модная игра!» Я батюшке вашему сразу сказал, такой хлыщ доброму ничему научить не может. Вот ей-ей, прикажу ему денежное содержание придержать до приезда ваших родителей! Пусть потом сами с ним разбираются!

А я что? Я промолчал. Не нужен мне сейчас никакой француз! Мне бы с русским нынешним разобраться. Тут же и сама речь и написание совсем другое. И как с этим быть? Что делать? Снова на амнезию ссылаться?

И ещё одно я узнал. У старика здесь очень большая власть, если он может позволить приказать не выплачивать жалованье нанятым людям. Управляющий? Вряд ли, очень уж он обо мне заботится. Я же вижу, с какой любовью он к мальчишке относится. Ну а то, что в какой-то момент больно сделал, так бывает по незнанию. Доктор, вон, его даже остановить не попытался. Тоже не знал, что мне шеей больно ворочать? Может быть.

Буду пока считать старика своим пестуном. Так мне самому проще будет. А там пойму, кто он на самом деле и какие у него права и обязанности. Доктора как лихо одёрнул! Непрост дядька, совсем непрост!

А, кстати, если родители в отъезде, то кто тут всем распоряжается? Не дядька ли?

Выяснить бы ещё, где это тут. И в какой местности находится. И год, год какой! Со временем этого года! Впрочем, если в воланы играли, и я (да, именно что уже я) на крышу полез, то вряд ли зима. Но печку же топят? Топят, но всё равно зимой не пахнет. И солнце за окном явно не по-зимнему светит. И взошло рано, с петухами. Ладно, с этим, буду считать, разобрался. А с остальным? На сарай вот полез….

Кстати, а почему полез? За воланом? Чушь какая! Не верю в подобную глупость, если подумать. Наверняка из-за девчушки какой-нибудь! Ибо, возраст такой, подходящий. Когда голова отключается, перестаёт трезво думать, когда совершаются поступки, порой приводящие вот к таким катастрофическим последствиям!

Пока раздумывал, меня окончательно зафиксировали, привязали к кровати. Только собрался протестовать, да перебили.

— Говоришь, Его сиятельство на поправку пошёл? — обрадовался между тем старик. — И можно приказать обед подавать?

Развернулся к доктору и пошёл на него, растопырив руки в стороны. Замахал кистями, закудахтал. — Сей же час и распоряжусь! Осмотр закончен? Тогда, любезный, попрошу вас в таком разе оставить княжича в покое. Ступайте пока в коридор. Там договорим!

— А лечение назначить? Лекарства выписать? — растерялся доктор, отступая под таким напором к дверям. И напоследок возопил жалобно. — А покушать с пациентом⁈ Компанию кто ему составит⁈ И присмотреть за ним нужно обязательно! А ну как поперхнётся во время еды?

Старик приостановился в растерянности, приопустил руки. Доктор мигом встрепенулся, приободрился. Голос, вот что опыт делает, тут же профессиональную бархатность обрёл, зазвучал обволакивающе-масляно и важно:

— Опять же, голова! — поднял указательный палец к потолку.

— Что голова? — переспросил старик, оглядываясь на меня.

— Ушибленная! — доктор посмотрел на него, как на несмышлёныша. И куда вся былая растерянность делась? — Сотрясение, понимать надо! У Его сиятельства после такого могут быть абсолютно непредсказуемые последствия! О головных болях, сопутствующих им кружениях не говорю, это и так понятно! Что угодно может измениться в ощущениях! К примеру, самое простое, м-м, возможно даже изменение вкуса! Съест чего-нибудь, а оно для него уже и не того! Нельзя! И всё! Тут же смотреть нужно, рядом постоянно находиться. Или вообще глотательные рефлексы нарушены, а ну как не в то горло пища пойдёт? Кто тогда Его сиятельству поможет? Кто спасёт? Уж не ты ли? А спросят потом с кого? С меня!

Посмотрел на дядьку с видимым превосходством, приосанился и уже ко мне обратился:

— Ваше сиятельство, я рядом с вами сейчас обязательно находиться должен! До обеда хотя бы. Поймите, просто обязан по роду деятельности!

Ай, хитрован! Как лихо ситуацию к своей пользе повернул!

— С головой у меня всё хорошо. И с рефлексами тоже! Так что я вас не задерживаю. Ступайте на кухню, там вас накормят, — нахмурил брови. Ну, чтобы не вздумал противоречить, а то уже рот начал открывать. Не нравится, что на кухню? Так не в столовой или как она тут называется, тебе накрывать!

Пришлось добавить:

— И напоят! А за мной дядька присмотрит!

Последнее успокоило доктора, он кивнул и попятился к двери. Так задом и пошёл. Потому, что старик снова на него попёр! Правда, перед этим на меня коротко глянул, в ответ на мой смеющийся взгляд брови поднял, пожевал губами, словно удивился чему-то, и только тогда начал выпроваживать лекаря прочь из моей спальни.

— Не напирай! — пятясь, отмахивался руками доктор от дядьки.

— Слышал, что Его сиятельство приказал? Ступай на кухню, голубчик, ступай. Заждались тебя там, — продолжал напирать старик. — Наливка греется, водка стынет! Пришлём за тобой, коли что.

Выдавил его в коридор, не слушая дальнейших возражений, захлопнул перед докторским носом дверь, прошёл к окну, отдёрнул полностью шторы. Обернулся, посмотрел на меня ещё раз, но уже пристально и каким-то критическим, что ли, взглядом, пожевал губами:

— Проветрить, что ли? Позволишь окошко приоткрыть, твоё сиятельство?

Кивнул только. Этого, думаю, будет достаточно. А хорошо, что окошко в поле моего зрения оказалось. Удачно кровать поставили, можно на облака смотреть. Они так причудливо в стеклах искривляются, хоть какое-то развлечение.

А много, однако, усилий ему пришлось приложить, чтобы раму едва-едва приоткрыть! Даже лицо покраснело от натуги. А уж сколько скрипу при этом было, не передать. Давно не открывали, что ли?

Легонько сквозняком потянуло. А ведь дверь закрыта. Вентиляционные каналы? Кто его знает? Зато не почуял, как ожидал, запахов навоза. Почему-то уверен был, раз сельская местность, раз усадьба, то обязательно должно было и навозом пахнуть. Мол, одно от другого неотделимо! А тут ничего подобного не унюхиваю, не пахнет!

Зато явственно потянуло ароматом цветущей сирени! Выходит, всё-таки весна! Вот и определился окончательно с временем года. Осталось узнать сам год. И век…

Кстати!

— Не обидится доктор-то? Что его прочь выпроводили? Да ещё и на кухню?

— А чего ему обижаться, если он и так там прижился? А если и обидится, так что? Деньги увидит, враз все обидки свои позабудет.

— Ну и ладно, коли так.

Никогда не говорил в таком тоне и таких оборотов и словечек не употреблял в разговоре. А тут сами собой с языка срываются. Про поведение промолчу, тут всё почти привычно. Или не совсем? Иначе почему дед так странно на меня посмотрел? Я что-то не то или не так сказал? Да и ладно! Спросит, думаю…

— Умываться или сразу завтрак подавать?

Вздрогнул даже, настолько неожиданно вопрос прозвучал. Да ещё почти что над ухом! Ишь, подкрался! А я задумался, контроль за обстановкой утратил. Нехорошо!

— Умываться! — даже не задумался, сразу вылетело.

После прикосновения липких докторских пальцев кожа просто невыносимо зудела!

— И развяжи уже меня!

— Доктор не велел, — отмахнулся дядька.

— Велел, не велел, — не согласился. — он что угодно сейчас наговорит, лишь бы подольше здесь задержаться. Да развяжи же ты! Нормально я себя чувствую, нормально! И переломов у меня никаких нет! Так, ушибы только.

— Как, нет? Я же сам тебя из сарая беспамятного выносил на руках! Там любому сразу понятно было, что без переломов не обошлось!

— Любому, — скривился. — Ошибся ты! Говорю же, нет никаких переломов! Да развяжи же! Сил больше нет терпеть! И умываться прикажи!

Дядька в очередной раз пристально глянул. Замер на секунду, даже рот открыл, сказать что-то хотел. Да передумал, звучно плямкнул губами и всё-таки прислушался к моим словам, принялся меня освобождать от поднадоевших пут! Свобода! Ура!

Развязал верёвки и прочь пошёл. Из спаленки. Наверное, чтобы распорядиться насчёт помыться и позавтракать!

Что опять не так я сказал? С чем прокололся? Неужели прежний хозяин этого тельца умываться не любил?

Глава 3

Пока никого не было, попробовал ещё раз пошевелиться! Потянулся, аккуратно, буквально по миллиметру растягивая мышцы. Расслабился так же медленно. Пара вдохов-выдохов и ещё попытка. Осторожно напрягся, прислушиваясь к каждому суставчику, к каждой косточке — не хрустнет ли? Не прострелит ли острой болью?

Тяжко было. Словно самую тугую резину пытаюсь растянуть! Это что, настолько у меня тело к подобным упражнениям не готово? Связки не работают, мышцы не отзываются! Тяжело напрягать то, что никогда не напрягалось. Тогда пробую по-другому! Шевельнул сначала левым, а потом и правым плечом, приподнял их, вытянул руки вперёд и вверх, в пояснице тут же отозвалось и стрельнуло болью, но такой придавленной, что ли, как бы уже и застарелой, тягучей. Мол, болит, но уже подживает. Оттого и тянет. Пошевелился смелее, активнее подвигал руками и ногами. Несильно, сильно бы всё равно не получилось. Никто не собирался снимать с меня лубки и шины. Про повязки я уже вообще молчу!

Опять окатило жаром. На лице пот выступил. Слизнул с верхней губы мелкие капельки. Почувствовал на языке солёный привкус. Воды моему организму явно не хватает!

Уцепил правой рукой ребро кровати, подтянул себя, перевалился на бок и опустил ноги на пол. Сел, прислушиваясь к себе. Вроде бы нормально. Голова немного закружилась, но сразу же и успокоилась. Я даже испугаться не успел! Ноги? Ну-у, кровь к ним сейчас прилила, ушибы явственно заныли, заболели, но тут же почти отпустило. С руками вообще всё хорошо, шкурка горит, а болей нет.

Теперь хоть головой можно покрутить. А то всё, что ранее сумел разглядеть, это наружная стена спальни с окошком. Где тут портрет? Это то, что в первую очередь осмотреть нужно.

Пусть окошко и было небольшим, но света через его кривые стёклышки проходило вполне достаточно, чтобы хорошо освещать всю спаленку. М-да, невеликая у меня комнатёнка! Представил, как здесь летом жарко будет, если уже сейчас дышать нечем. Да ещё и печурка топится…

А вот и портрет. С кровати всё видно. Ну, почти всё. Мелкие детали не смог разглядеть. Пришлось вставать. Ну а как иначе? Кто-то скажет, что шибко тороплюсь? Да ничуть! Мне вживаться в эту действительность поскорее нужно! А ноги…

Ноги уже почти и не болят! А то, что раны под бинтами зудят и ноют, так это нормально. Должны они зудеть и ныть. Значит, заживают. Больше двигаться буду, быстрее всё заживёт. Единственное, что беспокоит, это голова. Но и она сейчас повода к тревоге не даёт. Поэтому осторожно и не спеша поднимаюсь… Правда, левой рукой при этом крепко в стойку балдахина вцепился. Так, на всякий случай. Встаю…

Шатнуло в сторону! Правая рука сама собой вверх рванулась, ухватилась за свисающий над головой край балдахина. Ткань натянулась, затрещала опасно, но выдержала. Зато пылью сверху осыпало всего с головы до ног! Тьху! Апчхи три раза!

Ух, как продрало всего! И кружение с чихом вылетело!

Даже повеселел. При чихании голова себя никак не проявила. Выходит, головокружение от того, что просто залежался? А боль была да сплыла? Запросто такое может быть! Я, конечно, не доктор и соответствующего образования и тем более опыта в лечении не имею, но и кое в чём тоже неплохо соображаю! Профессия обязывает. Обязывала, то есть. К тому же, это мой организм,и кому, как не мне, понимать, что он хочет и что ему нужно!

Отпустил балдахин, отряхнулся от пыли. Наклоняться не стал, так, с груди ладошкой хлопья серые смахнул и на этом остановился. Сейчас вернётся дядька, он старик с виду здоровый, пусть и занимается чисткой одежды своего подопечного. И, кстати, почему тут столько пыли? Кто в этом доме обязан за чистотой следить, пыль эту самую убирать? Усмехнулся — распустились без меня, окаянные!

Это я так сам себе настроение поднимаю! Но вопрос и в самом деле серьёзный. В этакой грязи жить? Нет, как-то не хочется!

Подошёл поближе к стене. Доковылял, если называть вещи своими именами. И левой рукой так за стойку и придерживался всё время. Благо, портрет почти рядом с кроватью висел. Да что портрет! Тут всё рядом! Маловата у меня комнатёнка, маловата, разгуляться негде!

В общем, остановился перед фотопортретом. Вгляделся. Нет, незнакомые мне лица! Никогда их не видел в той моей жизни. Выходит, не из первых мы в государстве? И не особы, приближённые к Императору? Плохо? Отнюдь! Наоборот, это очень хорошо. Ни к чему на виду у всех маячить.

Ну, кто тут кто? Попробую угадать с первого раза. Да ладно, довольно хохмить! Понятно же всё. Отец и мать это, больше некому. Сидят в креслах с высокими спинками за столом. То есть, отец сидит, а мать у него за спиной стоит, одну руку на плечо положила. Бумаги разложены, пепельница, трубка, из которой лёгкий дымок идёт…

Осмотр начал почему-то с мужчины. Вглядываюсь внимательно. Чуть удлинённый овал лица, пышные усы и бакенбарды, на лбу высокие залысины. Волосы кудрявые, с начёсом на макушку. Там что, тоже маловато растительности? Или это мода такая?

Так, дальше. Волосы больше светлые, чем тёмные. Брови вот явно чёрные. Губ за пышными усами не разглядеть, бороды нет. Бакенбарды… Упоминал уже. Кроме того, что усы плавно в эти самые бакенбарды переходят. Прикольно, кстати, выглядит. Глаза… Обыкновенные глаза! Фотография чёрно-белая, поэтому без цвета. Но, выразительные такие! Строгие! И, мундир! Чей он, к какому роду войск принадлежит, не знаю. Как не разбираюсь и в звании. Но, раз князь, то оно наверняка не малое? Может быть. Награды на груди, ленты какие-то, крест под стоячим воротом. Георгиевский? Похож. Кстати, ещё и в этом нужно будет обязательно научиться разбираться!

Дальше смотрим! Родительница! Мать этого те… Нет, уже моя мать, привыкать пора к новой действительности!

Обыкновенная, как на мой взгляд. Не красавица, но и точно не простушка. Порода чувствуется во всём, в осанке, в гордо поднятом подбородке, во властном взгляде. Даже в спокойно лежащей на плече мужа руке! Вторую за веером не видно. Причёска интересная, локоны и кудри, ей очень идёт. Лицо… Простое и симпатичное! Несмотря на строгость во взгляде, сразу располагающее к себе. Да ладно! Соврал, что не красавица! Ещё какая красавица! Чем дольше всматриваюсь, тем сложнее взгляд отвести в сторону.

Сразу захотелось посмотреть на себя в зеркало. А я на кого из них похож? Оглядел спальню, нет здесь ничего, что смогло бы помочь мне удовлетворить своё любопытство. Не девичья спаленка, понятно.

Вздрогнул от скрипа, оглянулся на открывшуюся дверь, развернулся лицом к входящим.

В комнату медленно-медленно просунулся большой медный тазик с кувшином. Первым делом почему-то именно этот медный таз приковал моё внимание. Чем? Необычностью, наверное? Зачем мне натёртый до блеска таз? Только потом заметил явно женские, но даже на вид очень крепкие руки, что его на весу удерживали. На этом необычности не закончились. Следом за руками просунулась большая, да что там большая, просто огромная грудь! Вплыла двумя полушариями, плотно обтянутая светло-серым платьем! Вплыла и продолжает вплывать, и заканчиваться не собирается. Я уже и шею вытянул, пытаясь в дверной проём заглянуть, когда же сама хозяйка этого великолепия появится. Даже шажок крохотный в направлении двери сделал. Неосознанный такой, не самостоятельный.

Потом нога появилась, туго обтянутая в бедре платьем, перешагнула через порог. Да не нога перешагнула, а сама хозяйка всего этого великолепия! Лебедем вплыла в комнатёнку, и та сразу же показалась тесной и маленькой. А я, к своему стыду, ощутил свою полную никчемность!

Женщина вошла, развернулась и остановилась, просто замерла при виде пустой кровати. Отлично было видно, как забеспокоилась, как обшарила взглядом спальню перед собой. Не нашла, само собой, медленно и неудержимо развернулась, как разворачиваются корабельные башни главного калибра, поймала меня в прицел, навелась и успокоилась. Но, рассердилась, это тоже было сразу понятно. Зато я получил прекрасную возможность оглядеть хозяйку этого великолепия, все её прелести! Сразу Некрасов вспомнился с его одой, воспевающих женщин в русских селениях!

— Николаша, а чего это ты с кровати вскочил? — я даже и не сообразил, что вопрос этот в мою сторону прозвучал. Настолько был зачарован открывшимся мне видом. В дополнение ко всем ранее отмеченным прелестям добавилось круглое краснощёкое лицо, как говорят кровь с молоком, русые волосы, выбивающиеся на виске с одной стороны из-под белого платка, и ласковая улыбка, осветившая это лицо при виде меня. — Зря Степан позволил тебе вставать, ой, зря!

Понятно! Строгость напускная и ничем мне не грозит!

— Да не позволял я ничего! — откуда-то из-за дверей тут же раздался виноватый голос дядьки. — Он сам!

— Сам, сам, — передразнила женщина. — А ты куда смотрел! Тебя зачем к нему приставили? Присматривать! А ты?

— А я за тобой ходил, — сделал ещё одну вялую попытку оправдаться дядька. Понял, что проигрывает этот спор и уже совсем тихо договорил. — И за завтраком.

— Сходил?

— Сходил, — так же обречённо-виновато ответил старик. — А то ты не видела! Вот же на подносике всё!

— Ну и чего тогда в коридоре торчишь? Заходи! Мальчонка уже третий день во рту маковой росинки не держал! Оголодал, небось! А ведь ему поправляться нужно! Хотя, — женщина недовольно шевельнула плечом. — С таким лекарем ещё попробуй поправиться!

— А чем я тебе не нравлюсь, женщина? — вот что-что, а голос доктора я не ожидал снова услышать. Ему-то что здесь нужно? Осмотрел, дело своё сделал и ступай на кухню! Дальше я без него справлюсь! Припомнились грязные жирные пальцы, тянущиеся к моему лицу… Бр-р! Передёрнул от омерзения плечами.

— Замёрз, дитятко? — тут же всполошилась женщина. В два быстрых шага преодолела спальню, мягко уронила таз прямо на кровать, ногой откуда-то с другой стороны ложа подвинула табурет. Уже на него переставила таз, рядом на пол кувшин пристроила. И зловеще-ласково произнесла. — Иди-ка сюда.

Всё! Сейчас будет надо мной издеваться! Оказаться в таких мощных руках как-то не очень хотелось. Она, похоже, почуяла причину моих сомнений, потому что тут же благодушно хмыкнула:

— Да не бойся ты, кормилица Марфа никогда тебе ничего плохого не пожелает! И не сделает. В отличие от кое-кого! — покосилась на как раз вошедшего в комнату с большим подносом дядьку. Или не на дядьку, потому что за ним в коридоре маячила фигура доктора.

— А я и не боюсь, — шагнул вперёд.

— Вот и молодец! Иди сюда!

И тут же попал в загребущие женские руки. Был аккуратно, быстро и как-то незаметно даже умыт, так же споро вытерт полотенчиком, которое, оказывается, висело у неё на предплечье. А я и не заметил такой подробности.

Она же меня и покормила. Словно маленького усадила к себе на круглые мягкие колени и с ложечки (!!!) заставила выхлебать для начала плошку куриного бульона! Как маленького кормила! Но я был настолько ошарашен происходящим, что просто не мог сопротивляться своей кормилице! Стоило только представить, как я мелким прикладывался вот к этим роскошным (тут я непроизвольно скосил глаза вниз) шарам, как всяческое желание противиться тут же и пропадало! Да и бульон, нужно отдать ему должное, оказался очень вкусным. И потом так же по кусочку кормилица впихивала мне в рот эту самую курицу. Точнее, куриное варёное мясо. Грудку и окорочок. Курицу целиком я бы никак не осилил. Дядька только и успевал плошки подносить.

После кормления, а по-другому такую процедуру завтрака никак не назовёшь, протёрла тем же полотенчиком подбородок, промокнула губы, и пересадила с колен на кровать. Вот прямо так взяла, приподняла двумя руками за пояс и пересадила. Было больно. Очень. Поясница и бока просто полыхнули болью. Но стерпел. Потому что знал, чувствовал, что то не кости и не позвоночник болят, а содранная шкура и подживающие раны. Выдохнул тихонько воздух через крепко стиснутые зубы, сморгнул выступившие слёзы. Ничего, всё наладится!

От доктора удалось избавиться после обеда. Да и то лишь после нескольких стопок! Ох, что это были за стопки! В одну докторскую стопку не сто, а все двести миллилитров входило.

Нет, я не сумел вживую понаблюдать за этим неувлекательным процессом. Не смог бы по физическим своим кондициям! Кстати, как-то быстро я это тело начал своим по-настоящему считать. Не по волевому решению, а по внутреннему убеждению, что ли. Ну, да это и хорошо, всё жить дальше проще будет. А за процессом и без меня, кто бы сомневался в обратном, нашлось, кому присмотреть, и мне потом рассказать.

Мне же силёнок только что и хватило на дойти до окна, быстренько выглянуть наружу, крепко держась при этом за крашеный подоконник, и с грехом пополам вернуться обратно в постель! Слаб я ещё. Слаб и больно уж тощ. Придётся себя откармливать, набирать массу тела и укреплять мышцы. Этот дряблый кисель на хилом каркасе меня точно не устраивает. Гляну на себя, и слёзы сами на глаза наворачиваются. Понятно, почему парнишка с крыши свалился. И не только гнилая дранка тому виной, но и явная неуклюжесть и неловкость хилого тела! Теряюсь я со своим худосочным тельцем на фоне крепкотелой кормилицы и старого, но ещё крепкого дядьки. То-то она меня, как вошла, не сразу заметила. Под обои замаскировался, со стеной слился!

Так что отлёживался и приходил в себя после короткого прохода по комнатёнке. И радовался. Процесс восстановления идёт семимильными шагами! Недавно головой не мог пошевелить, а сейчас уже до окна дохожу! Без поддержки! И это только сегодня. А что смогу завтра?



Поделиться книгой:

На главную
Назад