Барин 3. Наследник из Бомбея

Но со временем вице-адмирал все же смирился с моим присутствием. Ему понравились мои идеи по модернизации кораблей: установка паро-винтовых двигателей, более мощные пушки и строительство броненосцев. Однако за четырнадцать месяцев на российских судоверфях построили только три быстроходных фрегата-рейдера, вроде «Варяга», два броненосца, еще три достраивались и пока еще стояли в доках Николаева и Кронштадта. Треть линейных кораблей и фрегатов оснастили винтовыми двигателями, но остальные так и остались парусниками. А до закладки истроительства настоящего «монитора» так дело и не дошло. К тому же за три месяца до войны, на Балтийском море, у острова Бронхольм разбился большой 52-пушечный «Архимед», гордость русского флота. Думаю, здесь точно не обошлось без диверсии вездесущих британцев…

В общем, к войне на Черном море подготовились плохо, хотя я предупреждал и министров, и императора Николая еще за четырнадцать месяцев до начала боевых действий…

Когда всех пленных погрузили в трюм, подошел лейтенант Кехтер. Худощавый и узкоплечий, в отличии от капитана Павла Верещагина, который казался настоящим былинным богатырем с широченными плечами и мускулистым торсом.

— Капитан, среди пленных английский журналист. Он просится на разговор с вами.

Верещагин подмигнул мне:

— Ну что, Андрей Иванович, поговорим с англичанином… Ведите, лейтенант!

Я заметил на палубе матроса Коваленко с перевязанной рукой.

— Демьян, здорово досталось?

— Ничего, ваше благородие, бывало и хуже. До свадьбы заживет!

Верещагин отдал команду выдвигаться к Севастополю. Мы вместе вошли в капитанскую рубку, куда через пять минут ввели англичанина.

— Меня зовут Джозеф Хантер. Я английский журналист.

— Вы почти идеально разговариваете на русском…– улыбнулся Верещагин.

— О… да! Я полиглот, знаю кроме родного, еще четыре языка.

Капитан показал на рундук:

— Присаживайтесь, мистер Хантер.

Англичанин осмотрелся и осторожно присел.

— Господин капитан, мне как журналисту было интересно наблюдать за сегодняшним морским боем…

— В настоящее время Англия не находится в состоянии войны с Россией. Как только придем в Севастополь — я отдам вас представителям британской дипмиссии, и впредь рекомендую не появляться на османских судах вблизи российских берегов…

— Да, журналист это очень опасная профессия…

— Джозеф, а вы ведь не журналист,– сухо сказал я.

— Позвольте, не совсем вас понимаю…

— Я наблюдал за вами, когда вы поднимались на корабль. Вы внимательно осматривались, заострив внимания на батарейных пушках. Любой гражданский журналист после перенесенного боя выглядел бы потерянным, но вы держались хладнокровно…

— Мне не впервой видеть морские сражения. Я побывал и на африканских берегах, и в Индии… а вы, похоже, не моряк, хотя на вас форма морского офицера…

— Я из Третьего отделения и уполномочен задержать вас, как английского шпиона.

— Вы нарываетесь на международный скандал, господин…

— Господин Никитин.

— Мне плевать на дипломатию, когда моя родина в опасности…– я нахмурился и пощелкал костяшками на кулаках.

Мистер Хантер слегка побледнел и съежился на рундуке. На палубе отбили третью полуденную склянку. Капитан Верещагин добродушно улыбнулся и привстал:

— Хорошо, вы пока побеседуйте. Пойду отдам распоряжение, чтобы пленных накормили…

Глава 2

Когда капитан вышел из каюты, англичанин тихо спросил:

— Так значит вы патриот, господин Никитин?

— Да, я патриот Отечества. И сразу скажу, зря вы полезли в эту войну.

— Войну фактически начали вы, когда ввели войска в Молдавию и Валахию.

— Вы прекрасно знаете, что весь конфликт начался с притеснения православных славян со стороны турок. Именно ваш британский посол Стратфорт-Редклиф подтолкнул султана к войне. Это он убедил внести поправки в Мирный договор. Англии всегда было выгодно заниматься провокациями и вести войну чужими руками.

— Да, вы правы. Султан не объявил бы войну России, если бы не заручился поддержкой Англии и Франции. Но знайте, даже в Британском Парламенте и среди обычных англичан не все поддерживают эту Восточную войну.

— А королева Виктория?

— Королева… она выполнит все, о чем ее попросит супруг Альберт. Кстати, он ее кузен по материнской линии. Мужчина весьма неглупый.

Хантер улыбнулся:

— Даже после вашей недавней победы, я честно скажу: русский флот обречен. Через месяц из портов Англии выходят пятьдесят быстроходных линкоров и фрегатов, пятнадцать броненосцев, миноносцев и «монитор». Еще около сорока кораблей придут из Франции.

Я вздрогнул. Откуда англичане узнали про броненосцы? Причем не только узнали, но уже и выпустили. Первый броненосец должен был появиться в Англии в 1858 году. Неужели все же произошла утечка информации?

— Если вы задумались, то наверняка неспроста,– усмехнулся Хантер.– Думаю то, что я сегодня видел — ваши лучшие корабли. Согласен, русские способны побеждать османов, но объединенный Английский и Французский флот вас попросту сомнет…

— Похоже, если вы обладаете такой информации о вооружении, то действительно не обычный журналист.

— Не прикидывайтесь наивным ребенком, вам это не к лицу. Вы прекрасно осведомлены, что все иностранные журналисты, работающие за пределами своей страны, так или иначе работают на разведку. Я действительно сдал вам ценную информацию, а расскажу еще больше, но взамен потребую совсем немного… пистолет и один патрон.

— Вам совсем не мила жизнь?

— Теперь уже нет. Я хорошо чувствую людей, господин Никитин. Вы наверняка через многое прошли. Скажите, у вас есть дети?

— Сыну восемь месяцев.

Англичанин вздохнул:

— Знаете, со временем я начал понимать: нет ничего дороже любви к

детям. Моей единственной дочери Беатрис было всего шестнадцать, когда она пропала… Когда-то и я был горячим патриотом своей страны, считал Британию лучшим государством в мире… пока в одночасье все не перевернулось. Я действительно раньше был обычным журналистом, работал в Лондонском «Таймс». Когда Беатрис пропала, я сразу поднял все связи. У меня было много знакомых даже в Скотланд-Ярде. Труп девочки нашли через неделю в Темзе, у нее были отрублены кисти рук и следы физического насилия. У полиции была версия, что Беатрис убили лондонские сатанисты. Но я все же нанял частного детектива, вскоре он привел неопровержимые доказательство, что в убийстве замешан пятидесятитрехлетний виконт Джон Мельбурн, сын известного Гаррисона Мельбурна, владельца судоверфи и торговых судов в Портсмуте. Я попытался заявить в полицию на виконта и дать делу ход, но вскоре на меня начались гонения. Нашу квартиру подожгли, пришлось переехать в пригород Лондона. В родном «Таймс» на меня вышла обличительная статья, что я связан с радикалами-ирландцами, покушавшимися на королеву. Меня уволили из газеты. Многие друзья и знакомые сразу отвернулись, а однажды на улице нас с супругой избили двое молодых людей… намекнув, чтобы я прекратил совать нос не в свои дела… Вскоре я понял, что на свете нет справедливости, если даже государство не может наказать виновного… Для чего тогда я был патриотом все эти годы, если моя страна просто плюнула мне в лицо, не сумев привлечь к ответственности влиятельного убийцу дочери…

Англичанин немного помолчал.

— Может выпьете? — предложил я.– Есть хорошая русская водка…

— Налейте, — кивнул Джозеф.

— Я попрошу принести еды с камбуза.

— Нет. Не нужно. Просто налейте водки.

Хантер выпил пол рюмки и слегка прослезился.

— Крепкая…Разрешите раскурить трубку?

Я кивнул.

— Ваши матросы обыскали меня, но не забрали мою трубку и кисет с табаком…

Англичанин закурил и продолжил рассказ:

— Я устроился в другую газету, продолжая собирать по крупицам сведения о виконте. То что я собрал за год, с лихвой бы хватило на три пожизненных срока. Это не семейка, а настоящее исчадие ада. И старик Гаррисон Мельбурн, и его сын, насильник и убийца… за ними просто тянулся кровавый след. Но Мельбурны — влиятельная олигархическая семья Британии. Когда я понял, что по закону ничего не добьюсь, то выследил убийцу своей дочери, когда он был один дома и хладнокровно застрелил… В доме я нашел дневники, подтверждающие это страшное преступление и еще несколько подобных… А еще обнаружил письма из Бомбея, от сына виконта. Его сынок Джеймс жил в богатом поместье в Индии. К тридцати годам он лично казнил двенадцать повстанцев в западной колонии…

— Вы передали эти дневники в Скотланд-Ярд?

— Тогда я испугался. Не за себя, за супругу…

Англичанин пустил дым колечком и продолжил.

— Как только старик узнал о смерти сына, его частично парализовало. У старого судовладельца оставался единственный наследник — внук Джеймс из Бомбея. Он написал письмо и вызвал Джеймса в Лондон. Но еще один бунт в индийской колонии не позволил Джеймсу вовремя приехать. Месяц назад старик скончался и теперь уже Джеймса вызвал адвокат для оформления наследства. Но для начала младший Мельбурн должен был уладить какие-то дела в Афинах, где я и встретил Джеймса, тридцатилетнего избалованного ублюдка и наследника огромного состояния… В письмах он писал отцу, что лично стрелял в мятежных колонистов. Одну деревню приказал в назидание сжечь, загнав в сарай всех, даже маленьких детей…

— Я догадываюсь… вы наверняка решили убить и Джеймса…

— У нас, журналистов, очень развитое воображение… с некоторыми вещами еще можно смирится, но с другими совершенно невозможно… когда я читал в письме, что этот ублюдок с пяти шагов снес картечью из ружья голову шестилетней девочке в индийском селении, у меня закипала кровь в жилах… Для чего нам строить мощную империю на крови чужеземцев? Британия грабит далекие земли, угнетает местное население для того, чтобы припеваючи жили два десятка олигархических семей… Я заманил Джеймса на морскую прогулку и убил так же, как и его отца. Посмотрел в глаза и выстрелил в лоб. Я утопил его труп в море. Забрал документы наследника и уехал в Константинополь, напросившись на «Исмаил», тот корабль, который вы недавно уничтожили.

— И где документы наследника?

Англичанин бережно вытащил из внутреннего кармана пачку с бумагами и положил на стол.

— Здесь все. Документы, письма от старика Мельбурна и адвоката. Джеймс покинул Англию в десятилетнем возрасте, вместе с семьей. Когда ему было семнадцать, его родители развелись и отец вернулся в Англию. Джеймс проживал в Бомбее с матерью, которая скончалась два года назад.

— То есть у Джеймса нет никакой родни в Англии?

— Только кузены, которые не видели его с десяти лет. А еще без хозяина сейчас осталось огромное наследство с особняком, судоверфью и шестнадцатью торговыми фрегатами… так что решайтесь, господин Никитин. Для вас выпал уникальный шанс, внедриться в самое сердце Британии…

Англичанин задумался:

— Прошу, дайте мне карандаш и листок. Я напишу пару имен лордов из Парламента, которые выступают против войны с Россией. Думаю, это может пригодится…

— Я не очень верю в такие подарки. Вы буквально подготовили нам путь для внедрения.

— Я еще раз повторюсь, что империя, мощь которой основана на крови иноземцев — рано или поздно падет. Преступления британцев перед мировым сообществом — чудовищны. Родина Шекспира, Байрона, Диккенса — превратилась в кровавого завоевателя. Обычные англичане не хотят войн и захвата чужих земель. Крови жаждут ястребы из верхушки, лорды Генри Палмерстон, Каули и еще несколько известных имен… На «восточный поход» уже потрачено почти 50 миллионов фунтов стерлингов… это настоящее безумие. Они называют Восточную войну — защитой бедных турков, которых обидели варвары-русские. Образумьте наконец эту циничную, лживую и двоедушную Британскую империю.

— Вы прекрасно осведомлены, господин Хантер. Раз уж вы настроены против правительства Британии, может согласитесь поработать с нами?

Англичанин вздохнул и покачал головой:

— Нет. Я рассказал вам все, что знал. А теперь прошу выдать мне заряженный пистолет.

— Вы твердо это решили?

— Человеку нужно жить ради кого-то или ради великой цели. Иначе его жизнь превращается в обычное биологическое существование…

— Но у вас же осталась супруга?

— Эльза умерла полгода назад. Думаю на этом наш разговор исчерпан. Если решитесь на эту великую авантюру — действуйте быстрее, наследника давно ждут в Портсмуте…

Я достал из бушлата пистолет и патрон. Положил оружие на стол и взглянул в глаза англичанину. Он был серьезен и сосредоточен. Даже с благодарностью кивнул.

— Не боитесь, что я выстрелю в вас? — тихо спросил англичанин.

— Нет. Я тоже хорошо чувствую людей.

Я набросил бушлат и вышел из каюты. Через минуту внутри каюты раздался приглушенный выстрел…

В Севастопольский порт прибыли, когда вахтенный отбил четвертую вечернюю склянку. Капитан Верещагин еще раз грустно осмотрел повреждения на корабле и показал на причал:

— Андрей Иванович, кажется, это по вашу душу.

На причале меня уже ждал посыльный из штаба.

— Павел Петрович, за сколько починим фрегат?

— Неделю, не меньше…– вздохнул капитан.– Однако дали мы турку сегодня прикурить…

Я устал и вымотался за сегодняшний день. Наш фрегат изрядно помяли, но все же не критично. Зато вражеские боевые потери — два линкора, восемь убитых, тридцать четыре пленных, среди них капитаны судов. У нас только четверо раненых.

Однако если меня ждал посыльный из штаба — наверняка случилось что-то важное. Да и мне сегодня есть о чем рассказать.

Мы катили на двухколесной бричке по вечернему городу. Севастополь жил еще в привычном ритме, будто и не было войны. Несмотря на ноябрь, на улице много праздных прохожих; в городском парке играл духовой оркестр. Однако в городе чувствовались изменения. На прибрежной полосе уже начали строительство укреплений и бастионов. На улице, кроме гражданских, частенько встречались солдаты и офицеры.

Военно-Морской штаб охраняли четверо крепких вооруженных матросов.

Меня встретил майор Талецкий и проводил к министру. Меншиков за последнее время осунулся. Казалось, он почти не спит по ночам. Рядом с министром в кабинете сидел крепкий черноусый полковник.

— Ваша Светлость, — кивнул я.

— Присаживайтесь, Никитин,– коротко по-военному произнес князь.– Знакомьтесь, это полковник Казанцев из Департамента Генерального штаба.