Промзона. Снежная Королева

Промзона. Снежная Королева

Глава 1

Тяжёлая выдалась неделя. Давно Герда так не уставала. Пришлось вкалывать по двенадцать часов в сутки, потому что властям приспичило в рекордные сроки построить новый свинарник. Мэр так и сказал: «Комитет принял решение и теперь, друзья мои, очень нужно постараться». Очень уж он любил слово «очень». Все и старались. Герду сняли с несложной работы в тёмных теплицах, где выращивали шампиньоны и вешенку, и определили на стройку. Семь дней кирпичи и доски таскала будто ломовая лошадь. На жаре, как никак середина июля. И комитету плевать, что ей всего семнадцать и она далеко не атлет. По утрам еле с койки вставала — мышцы ломило, а домой чуть ли не на коленях приползала. И нафига нужна была такая спешка в строительстве? Словно бы в ближайшее время миру настанет трындец и только от этого чёртова свинарника зависела судьба человечества. Точнее, остатка человечества, учитывая, что первый трындец уже был пять лет назад.

Но наконец-то вечер субботы. Завтра выходной.

И наконец-то дома.

Герда скинула ботинки в коридоре, сразу же ощутив лёгкость в ногах. Позвала брата:

— Кай!

Тишина. Это было ожидаемо. Кай в последнее время придумал глупую игру: она возвращается с работы, а он прячется. Вот и сейчас, наверняка, сидел где-нибудь в шкафу и хитро улыбался.

— Кай, чтоб тебя, не стану я тебя искать. С ног валюсь. Надеюсь, ты ужин приготовил?

Она прошла на кухню. Брат разумеется приготовил ужин. Как всегда. Ему всего десять, но он вполне самостоятельный. Сегодня в меню — картошка с грибами. Герда вымыла руки в рукомойнике. В дверном проёме появился Кай.

— Ну Герда, я сижу за диваном, а ты меня не ищешь. Я так не играю.

Злость появилась и тут же прошла. Не могла злиться на брата. И объяснять, что ей сейчас приходится туго, что она вкалывает на строительстве свинарника, чтобы получить полноценный паёк, тоже не хотелось. Пусть думает, что всё как раньше. А она — просто устала. Все устают.

Поужинала. Кай неплохо готовил, особенно хорошо у него получались грибы. Было желание пойти спать, но по традиции, вечером, они всегда играли в шахматы. Лучше традицию не нарушать, одну партию можно себе позволить, а потом — на боковую.

Кай играл белыми. Он двигал фигуры почти не раздумывая. А Герда не спешила делать очередной ход.

В эту квартиру они переехали два года назад, когда прекратились набеги мутантов на город. До этого жили в общаге, в те времена там было безопасней. Решение переехать далось нелегко. С одной стороны, это квартира, где Герда выросла, всё тут родное, а с другой... здесь умерли мама, папа, бабушка. От лихорадки Марбург, как и множество людей на планете, которые сумели пережить войну, но стали жертвами вируса. Маленький Кай видел, в каких мучениях умирали родители, для него это стало страшным ударом. Он замкнулся в себе, почти год не разговаривал, но время его излечило, правда не до конца, иногда по ночам ему до сих пор снились кошмары, и он просыпался с криком и в холодном поту. Какое-то время Герда была на сто процентов уверена, что они с братом ни за что не вернутся в эту квартиру. Однако и тут время повлияло благоприятно. Всё страшное ушло на второй план, а на первый выдвинулись хорошие воспоминания. Порой так и виделось, как бабушка печёт блины на кухне, как папа возится со старым велосипедом, пытаясь его починить. И как мама стоит у открытого окна и солнечный свет окутывает её фигуру. Колышутся занавески, птицы поют на улице...

Именно хорошие воспоминания повлияли на решение вернуться в квартиру, где всё было родным. И Кай поддержал это решение, сказав, что соскучился по своей комнате и что ему надоела шумное общежитие. Похоже, его мало волновали призраки прошлого. Он был практичным не по годам и хотел жить там, где территория исключительно семьи, то есть, его и сестры. Территория, где можно делать что хочется. Например, выращивать на подоконнике и балконе помидоры, сладкий перец и огурцы, и не бояться, что всё это кто-то сопрёт.

Возиться со своим «огородиком» Кай любил, а растения, как будто, любили его. Недавно они с Гердой поспорили, кто вырастит лучший перец. Он победил. Подтверждение победы сейчас стояло на подоконнике в гостиной. В одном горшке красовался пышный куст с мясистыми овощами, а в другом — чахлое недоразумение, и это учитывая, что Герда трудилась в теплицах. Определённо у него талант, который он скоро начнёт применять на пользу поселения. Возможно, станет агрономом. Герда об этом мечтала. Не хотелось, чтобы брат был обычным рабочим, которого в любой момент могли послать на очередную стройку кирпичи таскать. Он заслуживал большего.

Кай поднялся с кресла, зажёг свечи в подсвечнике. Герда сделала ход конём, она уже понимала, что проиграет эту партию, никак не могла сосредоточиться. Зевнула. Была бы её воля, весь завтрашний день спала бы. Но в восемь утра надо в церковь топать. Так положено, пропускать службу нельзя. Она терпеть не могла эти воскресные проповеди. Отец Кондрат всегда их начинал словами: " Мор, Война, Голод, Смерть. Четыре всадника апокалипсиса проскакали по Земле, почти уничтожив человечество. И вот что я скажу вам... мы это заслужили. Это наказание за грехи наши!.." У Герды эта чушь всегда вызывала злость. За какие такие грехи второй всадник убил её родителей, бабушку? Это они что ли вырубали леса, загрязняли реки, бросали бомбы на города? Но подобные мысли были крамолой. Высказать такое вслух, значит навлечь на себя гнев отца Кондрата, а он человек влиятельный и жизнь может попортить как нефига делать, даром что священник. Вот и приходилось стоять на воскресных службах, слушать его и делать вид, что согласна с каждым словом.

Кай вернулся к столу, сделал рокировку.

— Герда, а давай завтра сходим в Солнечное? В школе сказали там в театре будет новое представление. Ну давай сходим, а?

И как ему отказать? Получается, после проповеди тоже не получится подрыхнуть.

— Ладно, сходим.

В городе существовало два поселения. Они с Каем проживали в Речном с населением в пятьсот двадцать человек, а было ещё Солнечное, где людей вдвое больше. Поселения находились в хороших отношениях, торговали друг с другом, помогали, во времена нападений мутантов объединялись, чтобы дать отпор. В отличие от Речного, в Солнечном были и театр, и библиотека. Тамошний мэр до шествия четырёх всадников работал ректором в университете и теперь жил с девизом: «Искусство и образование спасёт мир». Впрочем, и о строительстве свинарников, крольчатников и теплиц он тоже не забывал. Искусство, конечно, хорошо, но жрать-то что-то надо. Герда слышала, что в Солнечном планировали соорудить огромные ветряки, чтобы вырабатывать электричество. Грандиозная затея. От одной мысли об этом у неё становилось тепло на душе, словно хорошая частичка прошлого вот-вот вернётся и всё станет как раньше, как до войны, до эпидемии. Почти как раньше.

Она неудачно двинула ладью на три клетки — специально, чтобы скорее проиграть. Кай тут же слоном съел фигуру. А через два хода поставил мат.

— Ты сегодня плохо играла.

— Нет, Кай, это просто ты стал настоящим гроссмейстером, — польстила Герда. — Скоро всех в Речном будешь обыгрывать. И в Солнечном тоже. Спасибо за интересную партию. А теперь... на боковую.

Кай нахмурился.

— Ну вот...

— Не обижайся. Мы ведь завтра в театр пойдём и мне нужно выспаться. Или ты хочешь, чтобы я весь день сонной ходила?

— Не хочу.

— Вот и ладушки.

У неё уже слипались глаза. Герда встала, доплелась до спальни и буквально рухнула на кровать поверх покрывала. Подумала, что надо бы раздеться. Потом. Полежит чуток и разденется. Она слышала, как тикают часы. Приятный звук... Уснула. Обычно ей не виделись сны, особенно когда уставала, но в этот раз пригрезилось, как они с Каем плывут на большом белом пароходе по широкой реке. На берегу высились красивые дома, зеленели сады, над которыми летали птицы. Пристань. На ней стояли родители и бабушка, они улыбались, махали руками. Всё вокруг начало темнеть. Здания и деревья будто бы обуглились, птицы падали на чёрную землю. А пароход всё плыл, плыл... Вода в реке стала красной. Ещё одна пристань — трухлявая, кособокая. И снова родители и бабушка, они были серые, прозрачные, страшные. Но что это? На пристани словно из ниоткуда возникла четвёртая фигура, маленькая. Кай! Это же Кай! Он был на пароходе, а теперь там...

Её разбудил грохот. Села на кровати, протёрла пальцами глаза. Опять шум. Да что происходит? Брат что-то уронил? Роняет. Мысли спросонья путались, голова казалась тяжёлой. Взглянула на часы. Четыре утра. Только начало светать. Не может Кай в это время ничего ронять, он должен спать! Тревога точно спрут опутала чёрными щупальцами сознание. Сердце заколотилось, Герда вскочила с койки, бросилась в гостиную, затем в спальню брата.

Опрокинутый стул, подушка и одеяло на полу. Где Кай?! Что, чёрт возьми, происходит?!

С улицы донёсся странный звук. Какое-то урчание. Герда выбежала на балкон. Внизу стоял жёлтый автофургон с потёртой, но читаемой надписью «Техпомощь». Впереди над лобовым стеклом были прикреплены оленьи рога. Возле автомобиля курила высокая женщина в белом плаще и с длинными серебристыми волосами. Она будто почувствовала взгляд Герды, повернулась, посмотрела наверх.

Герда никогда не видела таких глаз. Словно две льдинки, которые отражают лунный свет. Мутант!

Скрипнула дверь, из подъезда вывалились трое, они волокли брыкающегося Кая. Герда едва не сделала глупость — не перелезла через перила балкона и не спрыгнула вниз. В последнюю секунду здравый смысл возобладал. Прыгать с третьего этажа — ноги переломать можно.

— Отпустите его, твари! — выкрикнула истерично.

И рванула прочь с балкона. В спальне брата споткнулась о подушку, упала. Тут же поднялась и, задыхаясь от злости, побежала к входной двери. Та была открыта нараспашку — взломали. Раньше Герда спала чутко, от малейшего шороха пробуждалась, а теперь не услышала, как взламывали дверь. Всё из-за строительства проклятого свинарника, из-за постоянной усталости. Стиснув зубы, она мчалась вниз, перепрыгивая ступени лестничных пролётов и рискуя снова упасть и свернуть шею. Выскочила из подъезда — без обуви, в носках.

Автофургон выезжал со двора, оставляя за собой чёрные клубы дыма.

— На помощь! — завопила Герда. Этот дом находился в охраняемой зоне. Где-то рядом должен быть патруль.

Мысленно выругавшись, она устремилась за автофургоном. А тот, набирая скорость, пересёк шоссе и заехал на каменный мост через реку. «Я потеряла брата, потеряла брата!..» — колотилось в голове Герды. Снова закричала:

— На помощь! Помогите!

Да где же этот патруль! Охрана обязана была засечь вторжение посторонних и поднять тревогу. Обязана!

Город начинал окутывать туман. Герда упрямо бежала за «рогатым» автомобилем, видя в белой мгле его силуэт и не обращая внимания на боль в ногах. Она понятия не имела, что будет делать, если догонит, её гнало вперёд отчаяние. Они с Каем умудрились пережить войну, мор, голод. Это почти единичный случай, когда в семье выжило два человека, остальным повезло меньше. И вот какие-то мутанты похищают брата. Нечестно, несправедливо! Когда всё страшное осталось позади, такое не должно случаться!

Автофургон выехал на проспект, повернул вправо. Герда знала, что дальше тупик, во время бомбёжки на проспект обрушилась многоэтажка. Значит, у похитителей одна дорога — через дворы. Там полно брошенных автомобилей и они замедлятся, потому что придётся петлять. А она срежет путь.

Пересекла проспект, рванула в проём между домами. Снова кричать: «На помощь» не было смысла, охраняемая зона осталась позади. Теперь можно надеяться только на себя. Воображение рисовало жуткие картины: женщина с глазами как лёд перерезает Каю ножом горло, пьёт его кровь. Герда слышала про мутантов-вампиров, эти твари несколько лет назад выкосили целую коммуну в одной из деревень. Охранник Данила Северов их видел и рассказывал, что у них странные глаза. После нападения на коммуну монстры исчезли. Неужели снова объявились?

От этих мыслей Герда едва не зарыдала, паника серой мутью заполняла сознание. Если Кая не станет, как ей жить? Он единственный родной человек, он для неё — всё! Надо догнать проклятый автофургон во что бы то ни стало! Догнать, а потом... Нет, лучше пока не думать, что она сделает потом. Что-нибудь придумает. Обязательно! Потому что у неё нет иного выхода!

Перелезла через забор детского садика — от здания остались одни руины, а ограда была целой. Снова бег. Только бы успеть! Только бы сил хватило! Ступни пронзила боль, земля была усыпана обломками бетона. Герда застонала и выругала себя за то, что не обулась. Чтобы надеть ботинки ей хватило бы всего несколько секунд, а она безрассудно помчалась в носках. Дура! Но нужно терпеть. Боль — ничто. Пустяк. Боль появляется и проходит. Терпеть! Терпеть!

Глаза защипало от слёз. Герде вспомнилось, что отец Кондарт любил повторять: «Страдание — это благо. Страдающим да воздастся...» Она никогда ему не верила, однако сейчас очень хотелось думать, что эти слова — правда. Пусть ей воздастся! Пусть наградой за её страдания станет спасение брата! За это она готова была терпеть любую боль.

Наконец-то! Руины детского садика и «колкая» территория остались за спиной. Герда перебралась через ещё один забор, пересекла двор с детской площадкой, на которой покорёженные и ржавые лесенки, горки, качели походили на деяние сумасшедшего абстракциониста. Выбежав на тротуар, едва не свалилась в открытый канализационный люк, вовремя заметила — перепрыгнула.

Звук двигателя. Где-то рядом. В утренней тишине он был отчётливо слышен. Герда, собрав всю силу воли в кулак, ускорилась. В конце двора было с десяток автомобилей, пришлось протискиваться между ними, перелезать. «Я спешу, Кай! Спешу!» — мысленно повторяла она, словно это как-то могло помочь. Добежала до разрушенной трансформаторной будки, подняла два обломка кирпичей, затем поднырнула под трубами теплотрассы и выбралась на шоссе.

Успела!

Она слышала, как приближается автофургон. Встала посреди дороги, держа в руках обломки и чувствуя себя хоть и отважной, но безрассудной. В тумане показался тёмный силуэт. Герде мерещилось, что это вовсе не автомобиль, а какое-то рогатое чудовище. За лобовым стеклом сияли призрачным светом две пары глаз — водителя и женщины с серебристыми волосами.

— Ну давай! — процедила Герда. Она была как сжатая пружина, от напряжения взмокла спина, в висках колотился пульс.

Автофургон надвигался, заставляя белую мглу распадаться на клочья, шины шуршали по растрескавшемуся асфальту. Герда сделала глубокий вдох, размахнулась и на выдохе швырнула обломок кирпича в автомобиль. Она всегда была меткой — попала в лобовое стекло, которое покрылось паутиной трещин. Не теряя ни секунды, бросила второй обломок. Автофургон вильнул, едва не съехав на обочину, но водитель сумел его выровнять. Герда шарахнулась в сторону, кувыркнулась по асфальту, содрав кожу с локтя и ударившись головой о бордюр. Перед глазами потемнело, в горле запершило от вони выхлопных газов. «Поднимайся! — приказала себе. — Поднимайся, чёрт бы тебя побрал!»

Встала, пошатнулась, затем сжала кулаки и зашагала вслед удаляющегося автофургону, сознавая, что догнать его уже не получится. Снова срезать путь негде. Да даже если догонит, что будет делать? Опять швырнёт в этого железного монстра обломки кирпичей? Глупо! Впрочем, рассудительность и отчаянное положение не лучшие союзники, это её хоть как-то оправдывало. И она шла вперёд, ощущая, как кровоточат ступни, как набухает в груди холод. Звук двигателя становился тише, автофургон удалялся, но он оставил за собой след в виде дыма, который клубился в белой мгле.

Тяжело дыша, Герда миновала серое здание автосервиса с выбитыми стёклами и сгоревшей машиной возле входа. Прошагала ещё метров двадцать и остановилась.

Промышленная зона. Вдаль тянулась дорога, стиснутая с обеих сторон бетонными заборами с ржавой бахромой колючей проволоки. На одном из сегментов ограды кто-то намалевал красной краской слова: «Хочешь жить — вали нахер! Здесь — ад!» Чуть ниже был изображён ухмыляющийся дьявол с большими перекрученными рогами. Герде подумалось, что этот урод смеётся над ней, над её паскудным положением. Она закричала, сжав кулаки так, что костяшки побелели. Ей хотелось рвануть дальше, в туман, но здравый смысл всё же возобладал.

Идти в промышленную зону прямо сейчас — значит погибнуть. В Речном и Солнечном знали, что там обосновались банды, мутанты и различные психопаты, а потому к промзоне даже не приближались. Каких только историй не рассказывалось об этом месте, и их объединяло одно — все они были жуткими. Герда тяжело вздохнула. Если она умрёт, кто спасёт Кая? Нужна помощь. Надо идти к мэру, пускай выделит людей. И нужно сохранять хладнокровие, не допуская паники. Только так можно помочь брату. Только так!..

Раздался визг, сменившийся шипением. Из тумана выскочила крыса размером с крупную кошку. Чёрные глаза блестели, шерсть покрывали пятна парши. Тварь неестественно широко раззявила пасть, обнажив длинные жёлтые зубы, из глотки выскочило нечто, похожее на покрытый слизью длинный тонкий хлыст, с острым как наконечник стрелы костяным отростком на конце. Со свистом рассекая воздух, он метнулся к Герде.

Ещё вчера она незамедлительно бросилась бы наутёк. Но сейчас эта крыса-мутант не вызывала страха. Ненависть поглотила все чувства. Ненависть к похитителям Кая, к этому проклятому утру, к ухмыляющемуся дьяволу на заборе, к туману. Заскрежетав зубами, она двинулась к крысе, ловко перехватила рукой и рванула на себя «хлыст», который через мгновение мог бы вонзиться ей в горло. Злость помогала, давала силы. Тварь взвизгнула, заметалась, царапая когтями асфальт. Герда, взревев по-звериному, схватила её обеими руками за шею, сдавила, ногти вонзились в плоть. она сжимала пальцы, дрожа всем телом, рассудок застилала тьма. Глаза крысы стали мутными, из пасти потекла серая пена, а Герда всё давила, давила, а потом швырнула уже мёртвую тварь в изображение дьявола.

Прошло немало времени, прежде чем она успокоилась, пришла в себя. Поглядела на свои окровавленные ладони, затем устремила взгляд в сторону промзоны. Там, в тумане, виднелись кирпичные трубы какого-то завода.

— Я найду тебя, Кай. Клянусь, я тебя найду.

Герда развернулась и, прихрамывая, зашагала прочь, чтобы в скором времени вернуться. На лбу темнела гематома, носки были порваны в клочья. Солнце поднималось над домами многострадального старого города, день обещал быть ясным. Туман рассеивался, демонстрируя взору неприглядную картину разрухи — печальный итог шествия четырёх всадников.

Глава 2

Герде хотелось действовать без промедления, но нужно было позаботиться о себе, о раненых ногах, не то потом и половину пути до промышленной зоны не пройдёт. Импульсивность теперь её враг. Нужно думать, прежде чем что-то делать.

Она вернулась в поселение, когда от тумана даже призрачных клочьев не осталось. Солнце иссушало росу, утренняя свежесть сменялась духотой. Герда поднялась в свою квартиру, выпила две кружки воды, затем содрала лохмотья носков, промыла ранки, продезинфицировала, истратив весь запас перекиси водорода, после чего умело и туго перебинтовала ступни — навык был получен во время войны, когда её, несмотря на возраст, взяли работать санитаркой в местной больнице.

— Ничего, пустяки, — пробормотала. — На мне всё как на собаке заживает.

Она сказала это вслух, только чтобы подбодрить себя. Ей сейчас это было необходимо. Поверх бинтов натянула носки, прошлась по комнате, кивнула, соглашаясь с ранее произнесёнными словами. Больно, но терпимо.

Её взгляд, как магнитом притянули фотографии в рамках на стене. И стало действительно очень больно. На снимках были родители, бабушка, маленький Кай. Герде казалось, что сейчас они все смотрят на неё с упрёком. Захотелось встать на колени и молить их о прощении за то, что проспала вторжение в квартиру похитителей, за то, что не сдержала данное отцу и матери слово, когда те умирали: заботиться о брате. Но на колени не встала, осознав. что раскиснет, ослабнет, если полностью даст волю эмоциям. А она обещала себе быть хладнокровной, сильной.

— Простите меня, — ограничилась лишь этими словами.

Сглотнув подступивший к горлу горький комок, Герда начала готовиться к походу. Надела старые, но всё ещё добротные джинсы, чёрную футболку, повязала на голову выцветшую бандану. С антресоли достала рюкзак, положила в него две литровые бутылки с водой, провизию из полученного в пятницу пайка, тонкий свитер и куртку с капюшоном. Из тумбочки вынула охотничий нож в чехле, прикрепила к ремню. Раньше она с этим оружием не расставалась, потому что даже в охраняемой зоне могла поджидать опасность, а когда набеги мутантов прекратились, расслабилась, убрала нож с глаз долой. «Мирные времена настали», — радовались жители поселения. И она радовалась, веря, что так теперь будет всегда.

Но человек предполагает, а кто-то там, наверху, располагает. А может, внизу. И вряд ли это тот самый справедливый бог, о котором постоянно трындел отец Кондрат.

Ботинки Герда надела осенние, крепкие. Учитывая, что на её ступнях были бинты и носки, только такая обувь оказалась не тесной. Да, жарко, ноги сопреют, но, главное, удобно. В конце концов солдаты даже летом ходили в подобных бутсах, а она сейчас солдат, у неё теперь своя война.

Нацепив рюкзак, Герда вышла из квартиры, на лестничной площадке остановилась, задумалась, зашла обратно и обильно полила огородики Кая на подоконниках и балконе. Брат столько труда приложил, чтобы всё это вырастить, он расстроится, если его помидоры, перцы и огурцы завянут. Снова покинула квартиру, подумав, что вернётся сюда только вместе с Каем.

Другой альтернативы нет.

***

Она старалась не хромать, шагая по мостовой. Люди выходили из подъездов и направлялись к церковной площади. Скоро должна была начаться воскресная служба. Герда вспомнила, что они с Каем собирались сегодня в Солнечное, чтобы посмотреть новое представление в театре. Какие прекрасные планы. Которые рухнули, к чертям собачьим.

— Герда! — услышала оклик и оглянулась. — Ты куда собралась? С рюкзаком, с ножом.

Это была Мила, подруга — курносая, белокурая, в красных сандалиях и белом сарафане. Ещё два года назад та выглядела, как постоянно напуганный заморыш, вскрикивала от любого резкого звука, одевалась во всё серое, будто желая таким образом стать менее заметной. А потом познакомилась с парнем, влюбилась и расцвела, осмелела. Навряд ли сейчас в Речном можно было найти девчонку красивее, чем она.

— Кая похитили, — буркнула Герда, понимая, что уже через полчаса стараниями подруги страшная новость разлетится по всему поселению. Но это даже к лучшему. Пускай все знают, что случилось.

— Кто?! — выдохнула Мила, выпучив глаза.

— Мутанты.

— Быть не может! Мутанты? Неужели правда?! Ой, мамочки! Бедный Кай, — Мила прижала ладони к побледневшим щекам. — Как же так? Ой, мамочки...

Чего Герде сейчас меньше всего хотелось, так это слушать её причитания.

— Прости, мне нужно спешить. Я — к мэру.

— Правильно! Пускай Лаврентий Ильич решает, что теперь делать. Правильно!

Герда зашагала дальше, а Мила рванула к ковыляющей мимо старушке.

— Вы слышали, бабуся? У Герды братика похитили!

Старушка осенила себя крестным знамением.

— Братика похитили? Ой беда. Ой беда. А кто похитил-то?

— Мутанты!

Заставив себя ускорить шаг, Герда подумала, что сегодня в Речном самыми популярными словами станут «похищение» и «мутанты». И всё бы ничего, если бы похитили кого-то другого. Например, того мерзкого пацана, который постоянно задирал Кая в школе.

Герда поморщилась, устыдившись своих мыслей. Эгоистка. Никто не заслуживал того, что случилось, даже тот паскудный пацан!

Здание мэрии располагалось в самом центре поселения, во время войны оно почти не пострадало, разве что бомбой разворотило часть фасадной лестницы да от колонн отвалились куски бетона. Но всё починили, заделали и теперь мэрия выглядела вполне прилично. Справа на площади красовалась большая доска почёта с портретами передовиков. Чуть выше был растянут транспарант со словами: «Только упорный труд вернёт нам прежнюю жизнь!» Подобных агиток в Речном было много, местному художнику работы хватало. Он же изваял памятник пасюку, обыкновенной серой крысе, который стоял посреди площади. В поселении к этим зверькам относились с особым пиететом, потому что их мясо в голодные времена помогло выжить. Да и сейчас мало кто брезговал крысятинкой, это было неплохое подспорье, дополняющее не самый богатый паёк. За установку памятника проголосовали все до единого.

Герда решительно вошла в здание, пересекла холл, слыша, как звук её шагов эхом разносится по пустым коридорам. Поднялась на второй этаж, открыла первую дверь.