Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Из века в век - Тамара Шаркова на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

легально взять у отца нужный том энциклопедии, потому что он весь

день был дома. Мало того, его сотрудники решили провести у нас

в квартире выездное заседание кафедры. Так что мне не то, что в кабинет незаметно пройти, мне в туалет было не выбраться.

Заботливый папа принес мне из кухни маленький телик. Но я был такой дохлый, что не выдержал даже половины "Джанго" и заснул.

На следующий день отец вынужден был пойти в институт на

Ученый Совет, который, к моей радости, никак нельзя было пропустить. Как только он ушел, я сразу же сделал вылазку в кабинет и вытащил том "Рубежное- сферолиты". Быстро пролистал его до "свиньи" с таблицей каких-то свиноматок, но понял, что это не то и стал возвращаться назад. Стоп! Вот! "Свинка (заушница, эпидемический паротит)… так. от пяти до пятнадцати, заражение…, "лицо заболевшего принимает характерный вид". Да уж! Дальше, дальше… "Из осложнений наблюдается …воспаление половых желез". Хотел бы я знать, где они у меня.

Нужен том на "П".

Тут в гостиной послышались шаги, и я понял, что, зачитавшись, не услышал, как пришел Стоян. И все же я успел поставить энциклопедию на место, радуясь, что сделал это вовремя.

Обнаружив меня в комнате отца, Стоян сделал жест: "марш к себе в комнату".

— Тебе своих книг мало? С чего такая любовь к научной литературе?

И тут острый взгляд доктора Дагмарова заметил злополучный том на букву "П", поставленный мной вверх ногами.

— Нездоровый интерес к своему здоровью? — фыркнул он.

Я не дал себя спровоцировать на какой-нибудь непродуманный

ответ, молча удалился в Логово и забрался под одеяло. Но отделаться

от недочитанной фразы в энциклопедии было нелегко. Хотя думать

о воспалении этих самых желез было противно.

А вдруг со мной это уже случилось? Недаром же папа волновался?

Вдруг я вырасту каким-то не таким!

Температура к вечеру не поднялась. Стоян объявил, что нечего меня

обслуживать, как в ресторане в отдельном кабинете, и велел идти

ужинать "на кухню в общепит".

Я сидел скучный и вялый. Мне казалось, что я уже не такой как

раньше. Хотя в чем я не такой, мне было не совсем ясно.

Отец несколько раз участливо спрашивал меня, не кружится ли у меня голова и еще что-то там такое. Зато Стоян невозмутимо и с большим аппетитом ел свои любимые спагетти.

Неужели я ему так безразличен?!

Доктор называется!

Наконец, тягостный ужин окончился, и я отправился в постель,

терпеливо пережив процесс "укутывания околоушных желез"

вонючей мокрой марлей и ватой. Как прокаженный, которому прижигали прыщик на носу.

Пожелав мне спокойной ночи, отец ушел, а я остался в темноте

один на один со своим осложнением. И вдруг кто-то вошел и сел

на кровать у меня в ногах. И этот кто-то сказал голосом Стояна:

— Страдания мартовского кота? Утешься. Трансвеститом не станешь!

У меня прямо дыхание перехватило от негодования.

— Ты, ты…

Я приподнялся, вытянул руки и попытался столкнуть его с кровати.

Стоян, смеясь, отшатнулся и вдруг совершенно неожиданно наклонился, опершись руками на подушку, и потерся колючей щекой о

мою щеку.

Все!

В "городе Киеве"…

Каждое лето начиналось с того, что я с нетерпением ждал, когда студенты отца сдадут свои экзамены, а сам отец закончит, наконец, писать отчеты Грандам. Я никогда не спрашивал отца, кто они такие. Само собой — важные персоны в Испании. Впрочем, однажды, когда меня спросили по телефону, чем занят отец, я оговорился и безмятежно ответил:

— Пишет отчет Дожам!

— Кому-кому? — осторожно переспросили на другом конце провода.

— Ой, не Дожам, а Грандам в Испанию, — поправился я.

Вечером отец проводил ликбез на тему, что такое "гранты", кто и от кого их получает. Все это происходило под истерический смех Стояна:

— Дожам! До-жам! Профессор, Павлик Морозов уличил Вас в запрещенной переписке.

Ну, в общем, когда, по словам Стояна, отец решался ненадолго оставить “свой курятник” без присмотра, мы втроем отравлялись к дяде Мите в Город на Днепре. Вернее в дяди Митину квартиру, потому что чаще всего папин двоюродный брата Митя с женой Вероникой и моей любимой сестрой Маргошей на это время уезжали к родственникам в Ригу. Оставшуюся часть Митиного отпуска мы проводили на различных широтах и в разном составе.

Традиция совместной поездки в Город была нарушена только один раз — в прошлом году. За четыре дня до предполагаемого отъезда Стоян внезапно объявил, что… едет с коллегами в Карелию на байдарках. И, похоже, даже билеты по брони не успеет для нас получить.

При этом известии отец молча медленно осел в кресло у телевизора, скрестив вытянутые ноги и упершись подбородком в грудь.

Пауза затягивалась.

Стоян постоял-постоял рядом и плюхнулся на свой диван.

— Понимаете, они достали мне эту … “Щуку”…надувную байдарку, всего 8 кг веса и гидродинамические показатели э-э-э лучше, чем у “Тайваня”.

Стоян замолчал, чувствуя, что сказал что-то не то.

— Я хотел сказать — у “Тайменя”…

Голос его пресекся.

Отец деликатно кашлянул. Ведь даже мне было совершенно ясно, что представления Стояна о байдарках приблизительно такое же, как в свое время было у меня о “грантах”.

Следующие четыре дня мы ходили вроде бы как обычно. Отец, правда, за бронью не пошел и купил билеты в порядке общей очереди.

Стоян приходил два раза, но на ночь не оставался. Один раз играл с отцом в шахматы и ужасно неумно острил. Отец выслушивал все его нелепые шутки с терпением и состраданием врача у постели больного.

Я радовался жизни без школы и музыкалки и целыми днями болтался с ребятами во дворе.

Если же мне удавалось встретиться со Стояном на безопасном расстоянии от отца, я демонстративно дулся и всеми доступными средствами показывал доктору Дагмарову, что он обманщик и перебежчик.

За два дня до отъезда Стояна внезапно осенило, что если мы уедем, без полива погибнут его любимые горькие перчики, которые он выращивал на кухонном подоконнике с самого Нового года.

Китайская роза обещала пережить невзгоды в корыте с водой, что ей было не впервой. Но любимые перцы! И Стоян решил тайно подсадить их на клумбу, которую с маниакальным постоянством разбивал и поливал наш дворник, татарин Хаким. И с таким же маниакальным постоянством вместо цветов к осени там вырастал один бурьян.

Поздно вечером мы направились во двор. Стоян тащил ведро с водой и пакет с горшками. Я волочился за ним с китайским фонариком и детским железным совком для песочницы. При таинственном свете фонарика Стоян отыскал среди зарослей крапивы подходящее место для трех ямок.

Мы влили в них воду и посадили три хилых растеньица, на одном из которых уже завязался крошечный зеленый перчик.

Это было похоже на сцену из старого фильма “Белые одежды”, где какие-то передовые генетики в лице артистов Болтнева и Гаркалина прятали в сорняках свои ценные сорта картофеля. Я потому этот фильм запомнил, что отец ни одной его серии не пропустил. А потом нашел для Стояна книгу, которая как-то странно называлась. Я только одно слово запомнил — “сессия”, потому что постоянно слышал его от отца. А дальше были просто отдельные буквы. И они долго ее обсуждали. Я слушал-слушал и стал выращивать из хомяка Дейла маленькую собачку: сделал ему ошейник и косточки давал.

Стоян это заметил, дал мне хорошего щелбана по затылку и сказал:

— Лысенко какой нашелся! Еще увижу — самого на поводок посажу.

Когда до отхода поезда оставалось несколько часов, отец закрылся в кабинете, чтобы очередной раз напомнить своим сотрудникам, что к его приезду они должны, а чего не должны делать.

Стоян отправился в кухню готовить сэндвичи и складывать их в нашу походную бутербродницу: жест доброй воли и скрытого раскаяния.

Проходя мимо кухни, я заглянул в дверь и сделал одну из своих коронных “морд”, которая выражала жалость, доходящую до скорби, с элементами презрения. Стоян только зубами скрипнул, но не сказал ни слова. Это и ввело меня в заблуждение. Потому, когда на пороге своей комнаты я почувствовал у себя на загривке его тяжелую руку, спастись было почти невозможно.

И все-таки я успел вывернуться. Убирая свое логово перед отъездом, я развернул стол так, что он отгородил угол комнаты, куда я и успел пролезть. Здесь я был в относительной безопасности. Попробуй Стоян пролезть под столом, меня бы уже и след простыл.

— Ладно, малолетний мерзавец, платить по счету будешь по возвращении. Вылезай! Заключим перемирие, только перестань корчить эти жуткие рожи. Я тебя предупреждал — можешь остаться с такой мордой на всю жизнь. Я понятно говорю?

— Хау! — бодро ответил я. — Но только я не вылезу отсюда, пока ты не выйдешь!

Стоян перегнулся и попытался ухватить меня за рубашку. В ответ я сцепил руки замком и отбил атаку.

В эту минуту в дверях появился отец.

Тебе нечего делать, Юра? — спросил отец со сталью в голосе.

Стоян оттолкнулся от стола и вышел из комнаты, не сказав ни слова.

— Я повторяю! Тебе нечем себя занять?

Я молчал.

— Тогда садись за рояль и пять раз проиграй этюд на октавы. Живо!

Итак, Стоян был отомщен, и я отправился выкручивать свои суставы, уж не знаю на радость или на горе старику Бехштейну.

Я вяло отыграл два раза “этюд № 4, Черни т. IV”, обнаружил, что до меня уже никому нет дела, и выскользнул из-за рояля.

Поскольку в этот раз билеты брал отец, у нас оказалось два верхних места. Я сразу же представил, каким удобством для остальных пассажиров будет почти двухметровый отец, читающий научный трактат на приставном стульчике в коридоре! И все потому, что сидеть на чужой полке была для отца недопустимым, спать в поезде — невозможным, а лежать — неудобным.

Почти у нашего подъезда Стоян тормознул какую-то ВАЗ-овскую развалюху, и мы доехали до вокзала достаточно быстро и без приключений. Отец остался на перроне объясняться с молоденькой проводницей, а Стоян поднял меня вместе с сумкой и поставил на площадку, минуя все ступени. Потом вскочил сам. Мы быстро нашли свое купе и я грустью убедился, что нашими соседями будут… дамы.

Одна — пожилая, похожая на забуревшую картофелину, с толстыми линзами на выпуклых глазах. Другая — хилый картофельный проросток цвета солонина. Места для наших вещей под их полками, конечно же, не нашлось.

— Так! — сказал Стоян. — Забрасываем сумку в нишу над входом:

— По крайней мере, не будете зависеть от того, когда проснутся эти ку-у… купейные соседки, — добавил он шепотом.

Пристроив мой рюкзак к сумке, мы вышли в коридор. Отец, не любивший духоту стоящих вагонов, ждал нас на платформе.

— Послушай, бандит, следи за отцом в оба. Не давай профессору проводить сухую голодовку. Бери у проводника чай и приноси. Раза два-три. Все ясно? Ну, а сам продолжай наши с тобой славные традиции: отсыпайся и отъедайся за двоих.

Тут мимо нас стали проталкиваться какие-то пассажиры с огромными ящиками и тюками, и я волей-неволей “пал на грудь” Стояна.

На груди доктора Дагмарова я неожиданно обнаружил, что срочно нуждаюсь в носовом платке. Стояну пришлось вытереть мой шмыгающий нос собственноручно, поскольку в коридоре было тесно от пассажиров и отстраниться от него я не мог, даже если бы хотел.

— Ну, что, кривляка, съел? О мордах я тебя предупреждал! Еще немного и останешься при соплях и слезах до седых волос. А между тем соленой воды на Земле избыток!

Тут Стоян ловко поменялся со мной местами.

— Прижмись к окну, на перрон не выходи.

И исчез.

Через минуту они вместе с отцом появились у окна. На меня они не смотрели. Стоян что-то втолковывал отцу, потом стал хлопать себя по карманам куртки и, в конце концов, вытащил какую-то пластинку с крупными таблетками, которую ловко затолкал в жилетку отца. Отец всегда одевал в дорогу джинсы с жилетом, потому, что страшно не любил копаться в сумке и предпочитал билеты и все прочее держать в полном смысле слова “под рукой”.

Тут что-то звякнуло, вагон дернулся, и оба, отец и Стоян, посмотрели почему-то в разные стороны. Потом обнялись, и отец побежал к ступенькам.

А доктор Дагмаров искоса взглянул на заляпанное грязью окно, за которым подразумевалось мое присутствие, и, засунув руки в карманы, пошел против движения поезда. Не оглядываясь.

Я быстро перескочил в купе и запрыгнул на вторую полку против движения поезда. Отец ее не любил. И лег лицом к перегородке.

В общем ехали так, как я и предполагал. Отец сидел с книгой в коридоре, я приносил чай ему и соседкам по купе, слопал, не слезая с полки, все свои бутерброды, пару раз проветрился в коридоре, а остальное время спал “как сурок”.



Поделиться книгой:

На главную
Назад