Сюзанна, с тобой всё в порядке?

— Скаж-жи, а смож-жет ли уж-житься спаниель с рысью и питоном?!

Олег остолбенел. Весь этот циничный цирк маленькой девочки открылся вдруг перед ним во всей своей неприглядности. Это его настолько задело, что он не мог вымолвить ни слова! Но то, что случилось далее, оказалось ещё более поражающим и бьющим под дых.

— Дорогой мой «новый папа», — Сюзанна чеканила слова с наслаждением и с отталкивающими ужимками. — Чтобы ты увидел всё наг-ляд-но (наверняка она специально репетировала это словечко!), куб тебе покажет один спектакль. А ты уж сделай выводы — какие нужно!

Она хлопнула в ладоши, и возле него оказалась та самая Динка из его прошлого. После второго хлопка возле девочки появились питон с рысью.

Олег отпрыгнул назад. Его реакция была естественной, но девочке она доставляла непонятную радость.

Динка, увидев жутких зверей, жалобно заскулила. Питон резко бросился к спаниелю и обхватил его кольцами. Затрещали кости. На последнем издыхании собака тявкнула, но подскочившая рысь вцепилась ей в горло — брызнула кровь, — и собака издохла.

Весь этот спектакль произошёл всего за несколько секунд. Но за эти несколько секунд Олег прожил несколько жизней.

Расправившись с собакой, звери двинулись на него. Олег бросил взгляд на Сюзанну, и что-то подсказало ему, что за неё можно не беспокоиться. Другое ему подсказывало, что его жизни теперь угрожает опасность!

Медленно двигаясь по стене в сторону спальни, Олег интуитивно выпалил:

— Фу! А ну, брысьте отсюда! Фу! Фу!

Звери остановились. Краем глаза Олег успел заметить, что и Сюзанна повела себя по-другому: она растерялась, и даже испугалась — к тому же, испугалась очень сильно. Увидев такую реакцию, Олег стал повторять так поразившее всех слово:

— Фу! Фу! Фу!

— Что… что ты делаешь? — спросила Сюзанна. В её голосе отчётливо слышались нотки неуверенности и страха.

И тут питон с рысью исчезли, словно лопнувшие мыльные пузыри. И, если бы не труп спаниеля в луже крови на паркете, то всё это можно было принять за галлюцинации. Он смотрел на этот труп, не отрываясь.

— Ффу! — выпалила Сюзанна. Растерзанный и раздавленный спаниель тоже исчез. Вместе с ним исчезло и пятно крови.

Вот тут-то Олег и уверовал, что всё это ему привиделось.

— Сюзи! Дорогая! — на шатающихся ногах он пытался сделать к ней шаг, но у него ничего не получалось. — С тобой всё в порядке? С тобой точно всё в порядке?! Ты… ты почему на меня так смотришь, Сюзи? Что я тебе плохого сделал?!

Взгляд маленькой девочки словно горел огнём. В её глазах пылало столько ненависти, что эта ненависть способна была обжигать даже на расстоянии.

— Ты меня спраш-шиваеш-шь, что плохого сделал? Ты украл у мамы моего папу! Вот что! Так получай ж-же за это!

Она вскинула в его сторону руки, и на рубашке Олега появилось несколько огромных мохнатых пауков. Мигом смахнув их, Олег увидел, как один из пауков побежал к Сюзанне.

— Нет! Сюзанна, осторожно! — вскричал он, тоже побежав в её сторону — на самом деле ему хотелось побежать, но каждый шаг у него получался тягучим, будто он находился в воде и шёл навстречу потоку.

Тарантул уже почти добрался до голых щиколоток девочки. Сюзанна вдруг дико заверещала и, выставив вперёд ладошки, попятилась в детскую комнату.

Новые пауки — с ужасающими хелицерами и столь же жуткими фасеточными глазами — появлялись на Олеге, а также рядом с ним; он, не задумываясь, сбрасывал их на пол, наступал на них и продолжал придвигаться к Сюзанне.

— Осторожно, детка!

Неожиданно на его пути возник пластмассовый Кен с растопыренными руками — не останавливаясь, лишь слегка вскинув брови, Олег отшвырнул куклу в сторону и побрёл дальше.

Несколько членистоногих уже ползло по ногам Сюзанны. Она задыхалась от криков. Переступив порог детской, тяжело дышащий Олег стал исступлённо смахивать пауков с девочки, отшвыривать их ногой и при этом приговаривать:

— Фу! Фу!

То ли от этого, то ли от чего-то другого некоторые пауки растворялись в воздухе, заставляя усомниться в их реальности — но на смену им появлялись всё новые и новые. Олега больно укусили за руку. Он вскрикнул, выругался и потряс укушенной кистью — при этом другой рукой он продолжал освобождать испуганную девочку от непонятно откуда взявшихся созданий.

В комнате появился сильный запах шерсти.

За спиной Олега посреди гостиной стояла чёрная пантера и недоумённо осматривалась. Сначала она утробно зарычала. Затем её хвост, словно кнутом, забил по сторонам: он перевернул тяжёлый горшок с фикусом, разметал рассыпанную землю, оторвал пластмассовому Кену голову. Вот дикая кошка, наконец, сфокусировала взгляд на пауках, взревела и с остервенением принялась давить их лапами. Шмяк! Шмяк! Шмяк! — От этого на ковре и паркете оставались влажные следы, некоторые из которых ещё продолжали шевелить мохнатыми педипальпами. Но вот хищный взгляд огромной чёрной кошки упёрся в спину Олега: там тоже сидело два тарантула — пантера замерла, сжалась и, пригнув голову, вцепилась когтями в ковёр.

Сюзанна перестала дёргаться. Она смотрела то на пантеру, то на облепивших Олега пауков и мотала головой из стороны в сторону.

Олег тоже остановился. Только сейчас он понял, что пауки здесь — это не самое страшное.

Ощущая, как по его спине и ногам кто-то ползает, но уже не пытаясь от этого избавиться, он медленно стал оборачиваться — ещё надеясь на хороший исход, хотя уже больше по инерции, чем по-настоящему.

И в этот момент Сюзанна скомандовала:

— Ффу-у-у-у!

В один миг из детской исчезли все пауки. А вместе с ними не стало и Олега. Обиженно мяукнула пантера в гостиной и тоже пропала.

Оставшись в полном одиночестве, Сюзанна страшно закричала — она прятала свой крик в ладошках, но это уже ничего не меняло. От нахлынувшей головной боли она закрыла глаза и заскулила, как та самая Динка, задыхавшаяся в объятиях питона.

7

За окном прогремело.

По железному подоконнику ударили первые капли — они казались необычайно тяжёлыми, будто состояли не из воды, а из прозрачного свинца; с каждым таким «свинцовым» плевком дождь матерел, набирался злобы и насмехался над всем, что было для неё предназначено, и в этом его крещендо внимательному слушателю звучало не только торжество от сил высших, а потому и непостижимых, но и самая обыкновенная человеческая драма.

На улице потемнело, заставив многие дома в отдалении зажигать сигнальные огни окон — преломляясь в потоках воды, эти окна походили на отсветы костров, возле которых, возможно, не только согревались, но где даже приносились какие-то жертвы — жертвы необходимые, а потому и оправданные. Наверное, это было очень странным, но именно такие мысли крутились в голове рыжеволосой восьмилетней девочки, которая стояла у окна на шестнадцатом этаже и разговаривала со своим отражением.

— Он тебя спасал. А ты с ним так поступила! И что ты теперь будешь делать? Как ты теперь будешь жить с этим? Что ты скажешь маме?! Ты очень плохая девочка, С-сюзи!

Отражение сверкнуло молниями и усмехнулось:

— Я лишь исполнила твой план, детка. Я защитила честь твоего отца. Твоя мама забыла о нём! Его образ разрушил этот человек — «новый папа»! И он знал это, потому и клянчил — клянчил каждый день, чтобы ты, как и мама, забыла о родном отце. Он… этот ненастоящий папа… он заслужил то, что с ним произошло! И поэтому хватит распускать по нему сопли, дрянная девчонка! Ведь он так называл тебя тогда?! Или ты уже забыла?

Разговаривая со своим отражением, Сюзанна готовилась. Скоро начнётся переполох, и она это понимала очень хорошо. Поэтому очень важно вести себя так, как будто она здесь ни при чём и как будто она ничего о его исчезновении не знает. Неплохо было бы даже выразить обеспокоенность. В принципе, это будет несложно. Её вторая половина уже сейчас это выражает. Главное, не дать воли этой второй половине — а не то она распустит нюни и всё расскажет! И тогда всё пропало!

Что будет тогда, Сюзанна не хотела думать. Она просто заперла свою обеспокоенную половину. Когда будет нужно, она её на время выпустит. И тогда мама увидит, что её Сюзи тоже переживает по нему. А пока нужно готовиться. Нужно взять себя в руки и не скулить. Всего-то и случилось, что исполнился её план — просто в более жёсткой форме. Но ведь кто знал, что Олег тоже умеет… ффукать? Получается, что её жизнь была тоже под угрозой?! Ведь всё могло выйти иначе: могла исчезнуть и сама Сюзанна!

Застывшее на стекле отражение усмехнулось. В унисон с этой усмешкой небо снова озарилось молниями — но ни одна из них так и не дотянулась до цели. Сверху раздражённо громыхнуло; казалось, что по небу прокатились огромные железные шары — они сталкивались друг с другом и выказывали негодование на живущих внизу людей.

Сюзанна стояла у окна. Вот уже который раз, стоя здесь и наблюдая за грозной стихией, она словно наполнялась энергией, помогавшей ей сделать трудный выбор. Немного подумав, Сюзанна одним рывком задёрнула занавеску, и отражение исчезло.

Когда Марина пришла в себя, она поняла, что кто-то несёт её на кровать. Она плавно покачивалась. В её голове, немного побаливающей в районе затылка, появился образ Олега. В этом образе было что-то пугающее — хотя сказать, что именно, она не смогла бы; но вот Марине удалось зацепиться за тепло державших её рук, и она успокоилась.

Её положили на постель и укрыли чем-то лёгким — это хорошо, ведь она и в самом деле немного продрогла. Шерстяной плед? Похоже, что да: слегка покалывает, но неплохо согревает. От этих покалываний остатки сумрака, в котором она недавно прибывала, стали развеиваться. Но тогда почему за эти остатки так хочется держаться? В них кроется что-то важное? А-а, к чёрту вопросы!

Кто-то нежно погладил её по щеке и поправил волосы. Это была не Сюзи.

— Здравствуй, милый! Представляешь, — Марина заговорила, но глаз не открывала, — мне приснилось, будто ты пропал, и тебя не было два дня. Да, знаю, что бред. Но ещё более бред я увидела на ноутбуке, когда просматривала видеозапись из комнаты Сюзи. И знаешь, что там было? Ни за что не догадаешься! Представляешь, ты стоял рядом с малышкой, и на тебе были огромные пауки! Ты их всё сбрасывал и сбрасывал, но они появлялись снова и снова!.. И вдруг ты исчез. Пропал вместе с пауками — будто тебя там и не было! Осталась одна моя Сюзи: она зажимала рот ладошками и смеялась… Странно, она в последнее время так по-дурацки это делает!

Марина открыла глаза.

Перед ней был не Олег. На кровати рядом с ней сидел Вадим — её почивший два года назад муж, и, улыбаясь, смотрел прямо на неё. Возле него стояла Сюзанна и тоже улыбалась.

— Мамочка, — сказала Сюзанна, — а к нам вернулся папа! Ты ведь рада?

Марина закрыла глаза. Какой странный сон! И этот плед — он стал таким колючим! Бр-р-р! Да и как же холодно под ним!

— Здравствуй, дорогая. Я вернулся к вам!

Марина вздрогнула, и её веки поднялись. Рядом с ней и правда сидел Вадим. Хотя нет: это был кто-то, очень похожий на него — Вадим ведь давно умер.

— Где… дядя… Олег? — выдавила Марина, стараясь не смотреть на сидевшего рядом мужчину.

Но этот так похожий на её умершего мужа человек снова заговорил.

— Мне получилось вернуться. Представляешь?

Почему он так говорит? Какой право этот мужчина имеет так говорить — здесь, в доме Олега, и кому — ей, когда она лежит в их с Олегом постели?! И почему он позволил себе сесть на эту постель? Кто его вообще сюда впустил?! Но… как же… как же он похож — похож неестественно! Да ведь так не бывает!

— Мне получилось вернуться, моя Мэри.

Марина похолодела. Так называл только её муж — тогда, когда был ещё жив. Хотя… двойнику об этом могла рассказать и сама Сюзи.

— Мы теперь опять будем вместе — как и прежде. Ты ведь этого тоже хотела? Ты ведь хотела, чтобы я вернулся, моя Мэри?!

Хотела ли она? Это было глупо, но Марина стала отвечать на этот вопрос — не вслух, а про себя, — но стала отвечать!

«Хотела ли я? Я думала, что с Вадимом умерла половина моего сердца. Это правда! И если бы не моя дочь, я не знаю, как бы это перенесла. И это тоже правда! Но как можно ответить на вопрос, хотела ли я, чтобы он вернулся, если это не-воз-мож-но?!»

И тут Марина, словно опомнившись, села на кровати:

— Кто вы?.. Кто вы такой?.. Отойдите от… Сюзи, милая, иди сюда, детка!

Марина, отбросив плед, соскочила с кровати и схватила дочку за руку. Но та вырвала свою руку и зло прошипела:

— Ш-што, ты совсем не дорожиш-шь папой, да? Для тебя он пустое место?

— Что ты такое, говоришь, Сюзи? Твой папа умер. Умер два года назад! Этот мужчина — обманщик!.. Да кто вы такой, чёрт возьми?.. Сюзи, он не может быть твоим папой! Милая, иди же со мной.

Было видно, что Сюзи растерялась. Она смотрела то на мужчину, так похожего на её папу, то на маму, умоляющую её уйти с ней — и не могла сделать выбор.

Тут мужчина поднялся с кровати и взял Марину за руку — не сильно, но будто имел на это право. Тогда она, вырвав руку, закричала:

— Не трогайте меня! — Тут из её глаз уже брызнули слёзы. — Вадим мой умер. Умер!

— Я и есть твой Вадим, моя Мэри. — Голос его дрожал, его глаза блестели, а над правой его бровью побагровел старый шрам — точно, как и раньше, когда Вадим о чём-то сильно переживал. — Да, я когда-то умер. Умер по-настоящему. Но наша Сюзанна сделала меня — и вот теперь я здесь! Рядом с тобой.

Он вдруг улыбнулся ей и пропел:

— Я, такой болван и задира,

Влюбился в глаза цвета сапфира…

У Марины вытянулось лицо — этот дурацкий стишок Вадим читал ей, когда они ещё встречались.

Он медленно протянул к ней руку и спросил:

— Ведь мы теперь не расстанемся — да, моя милая?

Марину словно парализовало. Это было невероятно, но этот мужчина казался ей таким реальным: он говорил, как Вадим, смотрел, как Вадим и касался её — там: на кровати, когда она ещё не открыла глаза, и здесь: за руку — тоже, как Вадим! Повадки, мимика, этот шрам, веснушки на руках — всё было его, Вадима — того, кто однажды лежал в гробу с закрытыми глазами и принимал её прощальный поцелуй!

На какое-то мгновение её губы обозначились тенью улыбки, а её рука сделала едва уловимое движение… в сторону её Вадима.

Он это заметил — облегчённо вздохнув, он подошёл к ней и, чуть расставив руки, пригласил её в свои объятия.

Но тут вся рациональность, которую сейчас втаптывали в грязь, вдруг распрямилась, и Марина в исступлении прокричала:

— Не-е-е-ет!

Мужчина с лицом Вадима сделал обиженное лицо и отшатнулся.

— Тогда и ты-ы-ы уходи от нас! Про-очь! — прокричала, плача, в ответ Сюзанна и стиснула кулачки. — Ты не любишь нас. Не любишь! Не любишь! Иди к своему Олегу! А мы… А мы!..

Сюзанна задыхалась, её лицо побагровело, на висках её выступили синие жилки, но, сумев взять себя в руки, она уже без крика, а даже наоборот: почти шёпотом — зато обжигая каждым слогом, добавила:

— А мы с папой найдём себе другую маму — которая будет любить нас.

Последние слова приковали Марину к стене невидимыми цепями.

«Да ведь это сон! Это — сон!»

Абсурд происходящего порождал мысли именно о сне, и, цепляясь за эти мысли, Марина впилась ногтями себе в руку — впилась до боли, до крови, впилась, чтобы скорее проснуться, — но ничего не менялось.

Человек, утверждавший, что он — её муж, который вернулся с того света, с укором смотрел на неё и качал головой. То же самое делала Сюзанна.

А с потолка стали опускаться мыльные пузыри: огромные, нелепые — они касались паркета и застывали полусферами, чтобы лопнув, оставить там мокрое пятно. Марина смотрела на эти мокрые пятна и вздрагивала.

Когда же рядом с Сюзанной появилась ещё одна Марина — точная копия её самой, то она (настоящая!) тут же вздрагивать и перестала. Новая Марина с издёвкой кивнула ей, как старой знакомой, затем прижалась к копии Вадима и, нагнувшись к Сюзанне, поцеловала её, а затем что-то прошептала ей на ухо.

Настоящая Марина тихо охнула; тело её кулем сползло на пол, да так и застыло — будто не человек это вовсе, а брошенная в угол надоевшая всем кукла; лицо Марины в этот момент казалось до странности пустым, оно не выражало ничего — и лишь лихорадочный блеск в её глазах говорил о небывалой битве мыслей.

К ней подошла Сюзанна.