Тьма Господня

Кстати, большевики издавали газету «Красный террор». В те годы они открыто и бесстыдно похвалялись на всю страну своими кровавыми зверствами. А сейчас, как вы думаете, можно прийти в библиотеку и познакомиться с подшивками газеты «Красный террор»? Не полезно нам будет такие вещи читать, у нас от этого «патриотизма» может очень сильно убавиться. В том случае если наш «патриотизм» отливает красным цветом. А другого патриотизма у нас сейчас нет.

То есть архивы засекретили, библиотечные фонды почистили, со школьными программами поработали, всю историю советского периода фальсифицировали и можно спокойно на каждое 9 мая маршировать под красными флагами. И Владимир Соловьев на радио может патетически восклицать про современную российскую армию: «Это Красная армия!» Они теперь смело могут что угодно восклицать. Ведь правды никто не знает.

Современные псевдоидеологи, которые «занимаются патриотическим воспитанием» сильно переживают по поводу дегероизации истории. Если всех геров развенчали, то на каких тогда примерах воспитывать подрастающее поколение? Как можно обойтись в этом святом деле без светлых вдохновляющих образов Павки Корчагина и Зои Космодемьянской, без панфиловцев и молодогвардейцев? Значит надо вернуть этим поблекшим образам их неземное сияние. Значит надо возродить и «Молодую гвардию» и «Юнармию», чтобы эти слова засияли прежним советским блеском.

Когда я слышу разглагольствования на эту тему, мне всё время хочется спросить: «А вы правду говорить не пробовали?» Понимаю, что это был бы совершенно бестактный вопрос. Когда надо что-то сказать людям, наши псевдоидеологи, видимо, тут же начинают обсуждать, что именно в этой ситуации им было бы наиболее выгодно и удобно соврать. Вариант сказать правду даже не рассматривается, настолько они к этому не привыкли.

Когда фальшивые образы советских героев сильно поблекли, они почувствовали большую растерянность — героев не стало. Но в растерянности они пребывали не долго и решили реставрировать советское враньё. Ведь коммунисты врали так качественно, что не нам с ними состязаться в изобретении какого-нибудь нового вранья, надо просто вернуться к коммунистической лжи, и тогда можно будет положить предел разлагающему процессу дегероизации истории.

Но, может быть, не только в истории, которую выдумали коммунисты, но и в реальной, настоящей истории тоже были свои герои? Может быть, надо просто поискать их там? И тогда не надо будет воспитывать молодежь на фальшивых советских героях, а можно будет воспитывать её на примерах настоящих русских героев? И тогда можно будет перестать врать и начать, наконец, говорить правду. И архивы можно будет рассекретить, потому что не надо будет больше скрывать правду. И не надо будет больше ставить памятники палачам и заставлять детей восхищаться этими палачами. И героев у нас вдруг окажется не меньше, а гораздо больше, причем настоящих.

Прочитайте для начала хотя бы «Очерки русской смуты» генерала Деникина. Современные профессиональные лжецы могу пережить самый настоящий культурный шок от честности Деникина. Антон Иванович открыто пишет о «черных страницах белого движения». Он настолько объективен и беспристрастен, насколько это вообще возможно для участника событий. Возьмите книжки красных борзописцев, вы найдете там хоть одно слово о «черных страницах большевизма»? Но Деникин взялся за перо, конечно, не для того, чтобы очернить Белую Гвардию. Его книга — это летопись героических деяний и потрясающих подвигов. В одних только мемуарах Деникина вы найдете целую россыпь героев, достойных вечной благодарной памяти.

А прочитайте ещё книгу генерала Туркула «Дроздовцы в огне». Душа содрогается и вспыхивает от описания невероятных подвигов, которые вы найдете в этой книге. Почему нельзя воспитывать молодежь на восхищении теми героями? Возьмите сборники воспоминаний о генерале Маркове и марковцах, о генерале Дроздовском и дроздовцах. Какое юное сердце не загорится стремлением подражать тем героям? Там наше подрастающее поколение найдет примеры невероятной храбрости, абсолютного бескорыстия, подлинной христианской жертвенности.

Откуда нам знать, что это правда? А вы по поводу романа «Как закалялась сталь» когда-нибудь задавали этот вопрос? Красному вранью мы до сих пор верим, не проверяя, а по поводу белой правды у нас тут же прорезается критическое мышление. Хорошо. Тогда возьмите книгу современного исследователя Валерия Шамбарова «Белогвардейщина». Библиография — 300 наименований, причем «красные» источники представлены в той же пропорции, что и «белые». В жизни не встречал более объективной, честной и беспристрастной книги, чем «Белогвардейщина» Шамбарова.

А сколько книг по истории гражданской войны прочитали псевдопатриоты, предлагающие включить ахинею Николая Островского в школьную программу? Или представления о гражданской войне у них полностью сформировано советским кинематографом?

В истории России полно героев. Вы их прокляли и забыли. Да вы ведь про них и не знали ни чего, и не хотели ничего знать. Так что уж не современной большевизанствующей интеллигенции рассуждать о дегероизации истории.

Если же вернуться к школьным программам по литературе, то я против включения туда не только Николая Островского, но и Александра Солженицына просто потому, что их книги имеют низкий художественный уровень. Это, строго говоря, вообще не литература. «Архипелаг ГУЛАГ» — это самый настоящий гражданский подвиг, но к истории литературы эта книга имеет мало отношения. «История русской смуты» — вещь куда более состоятельная с литературной точки зрения, языку и стилю у Антона Ивановича вполне можно поучиться, но и это в строгом смысле слова не литература, потому что Деникин не ставил перед собой ни каких художественных задач, а мало ли кто писал на хорошем русском языке.

Мы до сих пор не можем отрешиться от большевистского взгляда на литературу, но большевики были хамами, на всё смотревшими с утилитарной точки зрения. Если в руки им попадалась драгоценность, они интересовались только тем, можно ли ею гвозди забивать. Иногда оказывалось, что можно. Но гвозди можно забивать и булыжником. В итоге курс литературы в советской школе являл собой драгоценности вперемешку с булыжниками.

Пора бы уже вспомнить о том, что литература — это искусство, и единственным критерием для включение в школьную программу должны быть художественные достоинства текстов. С этой точки зрения меня куда больше заботит включение в программу гениального русского поэта Николая Гумилева и гениального русского писателя Михаила Булгакова. Сейчас не пытаюсь сделать этот список исчерпывающим, говорю лишь о принципе: политика не должна диктовать вкусы в области искусства, включая литературу.

Солженицын и Деникин должны входить в список рекомендованной литературы при изучении истории. Фрагменты их книг можно и в учебник истории включить. Можно включить туда даже отрывки из романа «Как закалялась сталь», в конце концов это памятник эпохи. А курс литературы оставьте в покое. Не гоже превращать эту благородную даму в служанку.

Палач и бочка

Эту историю я знаю от двух офицеров ФСБ, которые рассказали мне её независимо друг от друга, так что сомневаться в её достоверности не приходится. Да никто и не смог бы такое выдумать.

На присягу молодых офицеров ФСБ пригласили ветерана. Это ведь обычное дело, когда ветераны напутствуют молодежь. Вот только в этом ведомстве ветераны очень специфические. Это палачи НКВД. И вот дедушка напутствует молодых лейтенантов такими словами: «Тут вам, ребята, сказали уже достаточно хороших слов, так что я много говорить не буду. Дам только один совет по работе. Поставьте у себя в кабинете бочку с водой. Когда врага убивать будете, суньте его башкой в бочку и спокойно стреляйте в затылок. Иначе потом долго придется отмывать кабинет от крови, от мозгов. А так всё в бочке останется, потом воду сольёте и всё».

Растерянность, которая охватила собравшихся после этого «совета по работе», мне ни кто не описывал. Но, полагаю, единственным последствием этого конфуза было то, что дедушку-палача никто больше на присягу не приглашал.

Не могу понять, чем думало руководство управления ФСБ, когда приглашали отставного изувера для выступления перед молодежью. Конечно, никто не знал, что дедушка выжил из ума, утратил связь с реальностью и не представляет, что мы теперь живём в другом мире. Он искренне полагал, что офицеры госбезопасности до сих пор убивают людей прямо в своих рабочих кабинетах, а иначе зачем они нужны? Не вести же было ветерана перед выступлением на освидетельствование к психиатру. Всё так, конечно, всех сюрпризов не предотвратить. Но ведь знали же, в какие годы он служил, и знали, что тогда творилось.

Дедушка мог оказаться вполне адекватным, он мог воздержаться от бесполезных «советов по работе», он мог напутствовать молодежь проникновенными словами о служении Отечеству, за которое не жалко и жизнь отдать. Но ведь по сути ни чего бы не изменилось, этот «ветеран» так и остался бы кровавым чудовищем. Суть ситуации не стала бы столь очевидной, но она осталась бы прежней — молодых офицеров на служение Отечеству у нас вдохновляют отставные палачи.

Тогда я ужаснулся, осознав в каком мире мы живем. Этот дедушка по всем законам, божеским и человеческим, ещё несколько десятилетий назад должен был болтаться в петле. Его не поздно было и в конце прошлого века вздернуть, когда он делился своим опытом с молодежью, потому что преступления против человечности не имеют срока давности. Эсэсовцев и в XXI веке вешали. Этот кровавый подонок, конечно, верещал бы, что всего лишь выполнял приказы. Но ведь тоже самое говорили и подсудимые на Нюрнбергском процессе, да что-то их не слушали. Ввели понятие преступного приказа и этим устранили все юридические проблемы.

Эта кровавая мразь не имеет права ходить по земле и отравлять воздух вокруг себя своим дыханием. А он заканчивает свои дни в почете и уважении, с персональной пенсией и в хорошей благоустроенной квартире, которую ему предоставили именно как палачу. Орденами небойсь увешан, молодежь наставлял, пока не прокололся. И похоронят его с почестями. Хотя эта мразь вообще не заслужила права на могилу. Снявши с виселицы, его труп стоило просто сжечь и пепел спустить в унитаз.

Раньше в Вологде Управление НКВД-МГБ-КГБ располагалось в строениях бывшего Свято-Духова монастыря. Потом для ФСБ построили новое здание, а часть помещений монастыря вернули Церкви. А в Свято-Духове когда-то был погребен преподобный Галактион Вологодский, но теперь уже точно неизвестно где. И вот правящий архиерей решил открыть мощи преподобного Галактиона. Но из ФСБ тут же раздался тихий сдавленный шёпот: «Не надо в этой земле копаться». Там, если покопаться, можно обрести куда больше мощей, чем предполагалось. Палачи-чекисты, убивая людей прямо в своих рабочих кабинетах, и трупы закапывали где-то на территории управления.

Дурно становится от мысли, что этим палачам всё сошло с рук, но сейчас даже не об этом. Не могу понять, почему современное руководство ФСБ так старательно прикрывает преступления своих предшественников? Современная госбезопасность по сравнению с НКВД — это другие люди, они по-другому работают, перед ними стоят другие задачи. Это не палачи. Почему же они считают палачей своими предшественниками, приглашают к себе в качестве почетных гостей и по возможности стараются прикрывать их преступления? Почему они ежегодно в качестве своего профессионального праздника отмечают день палача, то есть день создания ВЧК? Почему до сих пор носятся со «светлым образом» Дзержинского, как с иконой?

В своем выступлении на очередной день палача директор ФСБ безо всякого стеснения заявил: «… Поэтому мы до сих пор с гордостью называем себя чекистами». Что бы такое сказать, надо или совсем не знать историю, или дойти до крайней степени нравственного разложения. Ведь о кровавых преступлениях садистов-чекистов теперь уже достаточно известно. Что за радость вести свою родословную от этих безумных маньяков, по сравнению с которыми даже Чикатило не сделал ни чего особенного?

У меня, как у журналиста, было много знакомых среди офицеров ФСБ. То они попросят меня о чем-нибудь написать, то я у них какую-нибудь информацию попрошу. С сектами, например, вместе боролись. Вместе смеялись, когда их называли «кровавой гебнёй». На этих людях нет крови, они никогда не были палачами, бочка в кабинете ни кому из них уж точно не требовалась. Почему же их старательно объявляют наследниками палачей и продолжателями их дела? И не либерасня это делает, а их руководство.

Как-то один офицер ФСБ сказал мне:

— Рассматривали тут с ребятами фотографии первых вологодских чекистов. Мерзкие рожи. Нам нет ни какой радости в том, чтобы считать их своими предшественниками.

— Но ваше ведомство ведет свою родословную от создания ВЧК.

— А от кого ещё? От жандармов? Этого никто не поймет.

— Жандармы — жертвы советской клеветы. Но, предположим, вам и правда не вполне удобно вести свою родословную от них. Но в 1903 году была создана российская контрразведка. Это для вас хорошая дата, спокойная, политически нейтральная, ни у кого ни каких возражений не возникнет. Почему бы вам не считать дату создания российской контрразведки днем своего рождения?

— Традиции уже настолько укоренились, что их не переломить.

Тогда я не стал дальше спорить, а сейчас хотел бы подвести итог тому разговору. В 1917 году к власти в России пришли преступники. Они создали много преступных организаций и самую чудовищную из них — ВЧК. Но они дали один хороший пример — нет таких традиций, которые нельзя переломить. Они в мелкую щепу разломали все традиции тысячелетнего государства и ввели свои традиции, которые в конечном итоге укоренились, и с которыми мы теперь не знаем, что делать. Но если бы мы сейчас имели хотя бы сотую долю решительности большевиков, эта задача показалась бы нам пустяковой.

Вводится новая дата. Сначала её никто не воспринимает, все норовят втихаря отмечать старую дату. Но проходит всего 10–15 лет и про старую дату уже никто не вспоминает, все уже привыкли к новой. Это же несложно, было бы желание. Но мы теперь такие робкие и нерешительные, что нам проще соблюдать традиции преступного государства, чем хоть одну дату с места стронуть. Мы боимся даже преступников назвать преступниками, нам проще по традиции считать их уважаемыми людьми.

Дыбенко и пустота

Приближается очередной день защитника Отечества. Слышу по радио возмущенного эксперта: «Каждый раз перед 23 февраля начинают поливать грязью Дыбенко, да ещё и его любовницу Колонтай. Не надоело ещё?»

Потрясающая логика! Это, примерно, надо так понимать: «Ну да, мы вам всё наврали, но неужели вам ещё не надоело нас разоблачать?» Этих людей до крайности раздражает то, что кого-то всё ещё интересует правда, и кто-то всё ещё пытается эту правду до людей донести. Они не могут понять, зачем всё это «поливание грязью»? Сказано, что день защитника Отечества — 23 февраля, так, может быть, пора уже успокоиться и не закатывать по этому поводу каждый раз истерику? Презрение этих людей к правде так велико и принципиально, что их просто бесит любой, кто не испытывает к правде такого же презрения.

А ведь всё же просто: до тех пор, пока вы будете строить свою псевдоидеологию на вранье, будут находиться люди, которые вас в этом уличают. Единственный способ прекратить столь раздражающие вас разоблачения — перестать наконец врать. Но, похоже, вы этот вариант даже не рассматриваете.

Теперь по существу вопроса. Проблема совсем не в том, что Дыбенко был полным придурком. Проблема тем более не в том, что его любовница громкопрославленная Колонтай была законченной шлюхой. Проблема в том, что 23 февраля 1918 года не произошло никакого события. Вообще никакого. От слова «совсем».

Немцы перешли в наступление. На пути немцев оказался отряд Красной Гвардии во главе с Дыбенко. Едва завидев противника, красногвардейцы бежали, даже не попытавшись вступить в бой. И всё. Где тут событие, которое можно было бы отмечать сто лет спустя? Ну вот разве что красногвардейцы «отпраздновали труса» и теперь нам известна точная дата, когда надлежит «труса праздновать» — 23 февраля. И женщины в этот день вполне могут поздравлять мужчин, говоря: «Желаем вам быть такими же трусами».

Не противно? Не мерзко? Не пакостно? В этот день и правда нет никакого смысла поливать грязью Дыбенко, не хрен какой персонаж. В этот день наша власть поливает грязью сама себя, и народ склоняет к тому же, установив нерабочий день.

Тот раздраженный эксперт сказал ещё о том, что монархисты, дескать, предлагают отмечать день защитника Отечества в годовщину начала Ледового похода под предводительством генерала Корнилова, между тем, Корнилов был республиканцем, и в гимне корниловского полка есть слова: «Мы о прошлом не жалеем, царь нам не кумир». Так что эта инициатива очень странно звучит со стороны монархистов.

Хотел бы заметить этому знатоку истории, что Корниловский полк был создан уже после смерти Корнилова и действительно состоял из республиканцев, поскольку они такое пели. А вот в Ледовый поход под командованием Корнилова выступили люди разных политических убеждений, включая монархистов. Ставить знак равенства между Корниловским полком и армией, которой командовал Корнилов, несколько простодушно. Позднее отмечалось, что 80 % белогвардейского офицерства были монархистами, а день начала Ледового похода это действительно день рождения Белой Гвардии. Когда хочешь над кем-нибудь посмеяться, смотри, как бы над тобой не посмеялись.

Впрочем, я не поддерживаю эту инициативу монархистов. Их логика — это зеркальное отражение большевистской логики. Праздник 23 февраля появился, как «день рождения Красной армии». А они вместо этого предлагают праздновать «день рождения Белой Гвардии». При всем уважении к белогвардейцам, не они были первыми защитниками Отечества на Руси. И до ледового похода в нашей стране тысячу лет что-то происходило.

Я бы предложил отмечать день защитников Отечества в день памяти Александра Невского. Вот кто был великим и абсолютно бесспорным образцом защитника Отечества. Он бил шведов, бил немцев, он противостоял угрозе с Запада, что в наше время звучит в высшей степени актуально. От Александра Невского веет древностью, которая вечно актуальна. К тому же это фигура общепримирительная. Советская власть всегда относилась к Александру Невскому со всем почтением. Ещё до войны о нем сняли шикарный по тем временам фильм, а в войну учредили орден Александра Невского. Не склонен предлагать идеи, которые понравятся и белым, и красным, но если так получается само по себе, так хуже-то не будет. А уж наша власть только тем и озабочена, чтобы ни кого не обидеть, так что считаю своё предложение вполне проходным.

Что меня больше всего раздражает в последние годы, так это наши юбилеи — все примерно столетние. Если судить по череде юбилеев, так Россия появилась в 1918 году. В Кремле вообще знают, что и до этого года наша страна уже существовала? Похоже не знают, если судить по тому, что все наши празднования так или иначе связаны с советским периодом.

Наша власть ленива и не любопытна. Зачем изучать историю, зачем там искать какие-то даты, если и так всё хорошо, людей во всяком случае всё устраивает. Только тронь советские привычки и люди будут недовольны, а зачем их без дела раздражать? Всё что связано с идеологией, для нашей власти это такие пустяки, ради которых нет смысла вызывать хотя бы незначительное недовольство в народных массах. Поэтому наши города и улицы наших городов до сих пор носят имена палачей, поэтому на Красной площади до сих пор красуется мавзолей, и вся Россия покрыта памятниками Ленину.

У нас не коммунисты у власти, а люди, которым плевать на историю России, то есть в общем-то и на Россию. Ввели вот хороший праздник, связанный с преодолением смуты — 4 ноября. Уж как и сподобились, не знаю. Но до сих пор не сняли о тех событиях нормального фильма. Праздник установили, но ни чего о нем не рассказали. И большинство людей до сих пор не догадываются, что же мы празднуем 4 ноября.

Люди не будут знать историю, если информацию о некоторых поворотных исторических моментах не вбивать им в голову настойчиво и целенаправленно, начиная с детского сада. У каждого человека есть своё историческое сознание, но у подавляющего большинства людей историческое сознание очень короткое. История страны для таких людей по сути равняется истории их семьи. История — это то, что было со мной, с моим отцом, с моим дедом. И всё. Что было с прадедом — это уже за гранью истории, это доисторическая эпоха, это им ни по каким причинам не интересно, это вне их сознания.

Поэтому люди с таким безразличным равнодушием относятся к памятникам Ленина. Как-то у одного старшеклассника спросили: «Что сейчас на истории проходите?» А он ответил: «Какого-то Левина». Даже фамилию правильно не запомнил. Между тем, он всю свою короткую жизнь ходил мимо памятника Ленину в центре города, но так и не заинтересовался, кому этот памятник поставлен. Вообще-то он развитый мальчишка, отнюдь не дикарь, но он носитель короткой истории, Ленин и всё, что этот персонаж натворил — вне его сознания.

Это не признак безграмотности нашей эпохи, это признак определенного типа сознания, который существовал в любую эпоху. Как-то разговариваю с одним тридцатилетним мужчиной, историком по образованию. Разговор коснулся Нюрнбергского процесса, я изложил свою точку зрения на это событие, как всегда, немного разволновался, а он смотрит на меня удивленно, если не ошарашенно, и говорит: «Это же всё давно было». Я отвечаю: «Это всё до сих пор влияет на нашу современную жизнь». На это он уже ни чего не ответил, потому что на его собственную жизнь события середины XX века ни как не влияют. Он знает историю, владеет информацией по теме, которую мы обсуждали, но эта информация — не часть его души, не то, что оказывает на его личность хоть какое-то влияние, не то из-за чего он переживает. История для него — это то, что не имеет значения.

Вот и весь секрет современной ностальгии по советской власти. История для большинства наших людей начинается даже не в 1919 году, а куда позже. Для кого-то — в годы Великой Отечественной войны, для кого-то при Брежневе, а для кого-то теперь уже и при раннем Путине. То что было раньше не просто не интересно, а как бы вообще не существует, всё это вне их сознания.

Для наших широких народных масс до современной эпохи ни какой власти, кроме советской, не существовало, история для них начинается уже при коммунистах. Они искренне считают, что Советский Союз в его границах создала советская власть. Для них сказать «при царе Николае II» всё равно что сказать «при фараоне Рамзесе II». Это дремучая древность, которая давно уже ни кому не интересна и не имеет никакого значения.

Народ сам учредил гендерные праздники, сделав их из 23 февраля и 8 марта. Что это за даты, и в честь чего они установлены вообще ни кого не волнует. И при советской власти, когда этим дням пытались придать некое идейное содержание, это тоже ни кого не волновало, а в нашу постидеологическую эпоху и подавно.

То, что 8 марта — это годовщина акции германских проституток вообще ни кому не интересно (матросам не выплачивали жалование, они перестали ходить в бордели, и тогда проститутки устроили большую бузу). Расскажите об этом, и вы не увидите ни чего, кроме кисло-виноватой улыбки, 8 марта не перестанут отмечать. Ни кого не волнует, что там было в доисторические времена. «Это было давно и неправда».

А есть носители длинного исторического сознания. Это не просто люди, которые знают историю, это люди, для которых исторические события являются частью их собственной судьбы, для которых триумфы и трагедии прошлых веков — источники живых эмоций, тема напряженного сопереживания.

Для меня, например, то что было 100–200 лет назад — это было вчера, причем лично со мной. Гражданская война между белыми и красными прошла через мою судьбу, и поражение белых для меня — личная трагедия. Я современник людей Серебряного века, современник русской смуты XVII века, её завершение, избрание на царство царя Михаила — моя личная радость. Победы Александра Невского вызывают в моей душе такой восторг, как будто я там был. Так же, как и взятие Иерусалима крестоносцами, так же, как и подвиги рыцарей Храма, и трагедия Ордена Храма заставляют душу трепетать гораздо сильнее, чем колебания курса доллара и множество других ни чего не значащих мелочей, налипающих на жизнь любого человека.

В таком сознании нет ни чего уникального, я лично знал многих людей с длинной историей. Сейчас вот вспомнил одного юношу, глаза которого горели, когда он рассказывал о гражданской войне в США. Он переводил песни южан, и в этих стихах было столько искреннего восхищения и искренней боли, как будто он ещё вчера сражался под знаменами генерала Ли. К слову сказать, поражение южан в той войне оказало столь значительное влияние на ход мировой истории, что это самым непосредственным образом влияет на судьбу современной России.

Я знаю людей, которые до хрипоты, до личных обид готовы спорить о Наполеоне, что уж говорить про историю второй мировой. Тут вообще ходят стенка на стенку, а их с флангов жестко жмут ещё две стенки. И поражение белых терзает душу не мне одному.

Всё это люди с длинной историей в душе, люди, способные выйти за пределы собственной личности. Эти люди могут показаться странными, но вы посмотрите, какие страсти кипят на футбольных трибунах, посмотрите на драки между футбольными фанатами. Переживать по поводу давно отшумевших событий всяко не более странно, чем переживать по поводу футбольного матча. Футбольные фанаты — люди с горящими сердцами, но с пустым сознанием, а сознание ведь вовсе не обязано быть пустым. Хотя, когда у нас в Вологде футбольные фанаты создали монархическую организацию, я понял, что тут всё сложнее.

Итак, есть люди с короткой историей, а есть люди с длинной историей. Последних — меньшинство, не более 10–15 %. Не удивительно, что демократическая власть ориентируется на большинство и во всем ему потакает. Этим и объясняются многие странности нашего постидейного общества.

Кажется, с этим ни чего не возможно сделать. Как изменить людей, в чьем сознании история — это лишь несколько десятилетий? Но мы сейчас убедились, что тут кое-что можно сделать при желании. Великую Отечественную войну можно было давно забыть и почти не вспоминать о ней и даже 9 мая сделать рабочим днем. Но вместо этого массовое сознание ежегодно подвергается такой массированной обработке, что и камни бы заплакали. Да плюс ещё сняли множество неплохих современных фильмов о войне. А в итоге «бессмертный полк» стал воистину всенародной акцией. Можем, когда захотим.

Если приложить хотя бы десятую долю этих усилий, то и день памяти Александра Невского стал бы в массовом сознании настоящим днем защитника Отечества, и на 4 ноября народная душа откликалась бы как на воистину святой день.

Нельзя плестись в хвосте за массовым сознанием, оно вам ни чего не предложит кроме трансформации политических праздников в гендерные. Надо просто выбрать несколько ключевых поворотных точек истории и десятилетиями бить по этим точкам с неослабевающим упорством, и тогда все гвозди будут забиты там, где надо.

Вы, конечно, будете смеяться, но пропаганду можно строить не только на вранье, но и на правде. А говорить правду легко и приятно.

Смерть подполковника Рощина

Перечитал недавно «Хождение по мукам» Алексея Толстого. Удивительная книга. Очень талантливая и бесконечно подлая.

К первому тому вообще нет вопросов, здесь проявляется только талант автора, его подлость проявится позднее. Сестры, Катя и Даша, очень живые, психологически безупречно выверенные. Милые и пустые барышни-интеллигентки, очень, полагаю, типичные для предреволюционной эпохи, по которым жизнь потом проехала колесами. И чем они нежнее, тем ужаснее звучит хруст их костей под колесами истории.

Очень хорош Бессонов — байронический герой, не вполне уже уместный в начале XX века, и всё-таки ярко типичный в самой своей неуместности. Бессонов несколько припозднился со своим романтическим индивидуализмом, но таких было полно на просторах Серебряного века. Человек навыдумывал себе всяких искусственных страданий, а страдания неожиданно оказались настоящими. Смерть Бессонова потрясающе бессмысленна, так же, как и его жизнь. Но это уже подлинная трагедия, не выдуманная.

«Хождение по мукам» — это очень живая, яркая, душераздирающая история того, как реальная жизнь с неумолимостью механизма перемалывает нашу интеллигенцию, очень трогательную в своей хронической бессмысленности, вызывающую гнев и ненависть своим клиническим идиотизмом и космическим самомнением, вызывающую жалость и сострадание, как нежный цветок, на который наступили сапогом.

Очарователен Телегин — добрый, честный, простодушный и совершенно аполитичный инженер, который не стал изображать из себя Анну Каренину и вместо того, что бы броситься под поезд, в этот самый поезд заскочил. Очень логично с его стороны и вполне психологически достоверно. Полагаю, таких телегиных у красных хватало.

Телегин тоже интеллигенция, но интеллигенция техническая. Ему ближе те, кто дело делает, а не разговоры разговаривает. Очень даже понятно.

Толстой хорошо передает главный пафос большевизма, который очаровал многих интеллигентов. Наша гнилая интеллигенция знала свою главную слабость — склонность к бесконечным разговорам и неспособность ни к какому действию. И тут они видят большевиков — жестких, решительных, всегда знающих, что делать и делающих это вопреки всему и не смотря ничто. Часть интеллигенции, глядя на большевиков, продолжает размазывать сопли по тарелке, но очень легко представить себе интеллигента, который восторженно крикнул большевикам: «Я с вами!», даже не вникая в то, куда поведут страну эти решительные люди.

Ещё мне очень нравится у Толстого, как рельефно и выпукло он описывает даже второстепенных персонажей. Казалось бы, появился человек на страницах романа с тем, чтобы почти сразу же исчезнуть, стоит ли с ним возиться? Но Толстой тратит всего 3–4 фразы, и этот персонаж встает перед нами, как живой. Даже если это всего лишь внешние характеристики, но и внутренний мир этого человека тут же оживает в нашем воображении. Так всё пространство романа наполняется живыми людьми, которые ведут себя так, как могут вести себя только они.

Но постепенно не только второстепенные, но даже и главные персонажи начинают думать, говорить и поступать так, как живые настоящие люди никогда не стали бы. Чем больше в романе становится политики, тем меньше психологической достоверности. Образы, ещё совсем недавно столь живые, вдруг становятся фальшивыми, неестественными, вымученными. Толстой неожиданно становится вопиюще, потрясающе бездарен. Дело не в том, что героям вдруг начинают нравиться большевики, дело в том, что они начинают нравиться за то, за что они нравиться не могли.

Вот Даша попадает на заводской митинг, где перед рабочими выступает Ленин. Девушка, что называется, «поплыла», вождь мирового пролетариата её буквально загипнотизировал. Ленин действительно был хорошим оратором, бешеная энергия его выступлений могла очаровать человека и посерьёзнее Даши. Но тут важно, о чем говорит Ленин. А говорит он о том, что нельзя разрешать свободную продажу хлеба, это означало бы увековечить кулака. И Даша видит, как три тысячи рабочих отказываются от «грязного хлеба», не хотят его покупать. Девушка, захваченная общим порывом, тоже решительно отказывается от «грязного хлеба». Так образ Даши, тщательно, детально, изящно выстроенный, буквально рассыпается на глазах, талантливая художественная проза превращается в дешевую и фальшивую агитку.

Для начала не уверен, что такое выступление Ленина перед рабочими действительно имело место. Мысль здесь выражена вполне ленинская, он действительно утверждал: «Мы скорее ляжем костьми, чем разрешим свободную продажу хлеба». Но одно дело статейку на эту тему накропать, а совсем другое дело, глядя в глаза голодным людям, объяснять, почему он против того, чтобы они поели досыта, хотя хлеб в стране есть.

Ленин был безумным фанатиком, но политическим идиотом он не был. И он должен был прекрасно понимать, что голодного человека невозможно воодушевить призывами отказаться от хлеба. Вот если бы он говорил о том, что надо контру зубами на части рвать, что надо всех буржуев перерезать, и тогда жизнь станет счастливая, распропагандированные рабочие вполне могли ответить ему восторженной поддержкой. Но в ответ на рассуждения о недопустимости свободной продажи хлеба у рабочих могла появиться только одна мысль: «Значит из-за этого лысого мы и голодаем». Ленин не мог этого не понимать. Или он всё-таки был политическим идиотом?

До революции ни Владимир Ильич, ни Даша Буланова живых рабочих в глаза не видели, а иначе бы они знали, что работяги мыслят очень просто: я на заводе денег заработал, а тем временем крестьянин на земле хлеб вырастил. Я покупаю у него хлеб, и все довольны. Почему это хлеб «грязный», если он выращен честным трудом? И ни какая демагогия, ни какая софистика и казуистика не смогут объяснить рабочему, почему крестьянин не может продавать хлеб по свободным ценам, если он, рабочий, готов его купить?

У вас могут быть какие угодно теории по поводу сельской буржуазии с её частнособственническими инстинктами, которые перекрывают дорогу к светлому будущему, но для работяги всё это бессмыслица, так что вдохновлять его придется какими-то другими идейками. Если Ленин действительно прочитал такую речь перед рабочими, то встретить её могли только угрюмым и недобрым молчанием. И Даша не могла этого не заметить. Тем более избалованная барышня, которая ещё вчера была уверена, что булки растут на деревьях, ни как не могла проникнуться «правдой ленинских слов». Ей пришлось бы год усиленно промывать мозги, чтобы объяснить, почему честно выращенный хлеб при попытке его продать вдруг становится «грязным хлебом».

Мне-то известна коммунистическая демагогия, мне-то как раз промывали мозги, и не год, и не два. Но как всё это стало понятно рафинированной интеллигенточке с совершенно другим воспитанием буквально за 15 минут? Почему умный талантливый Алексей Толстой вдруг начинает писать, как тупой бездарь? Так надо же было на хлеб зарабатывать. И хлеб, который отрабатывал таким способом красный граф, был воистину грязным.

Впрочем, меня в «Хождении по мукам» более других интересует подполковник Вадим Рощин. Он мне вполне понятен, когда решает пойти в Белую Гвардию. Как ещё мог кадровый офицер отреагировать на большевистское беснование? Ненависть, которая сжимает его виски, психологически вполне объяснима. Но дальше всё становиться совершенно непонятно.

Подполковника в Белой Гвардии почему-то сразу невзлюбили. Он пошел к красным только для того, чтобы воспользоваться их эшелоном и попасть на фронт. Он же ни одного дня не воевал за красных. Почему же сослуживцы сразу прилепили к нему обидное прозвище «красные подштаники»? Почему сразу взяли его «под подозрение»? Допустим, способ, при помощи которого он попал на фронт, и правда не отличался надлежащим изяществом, но ведь все же сразу увидели, что он сражается очень храбро и весьма умело. В условиях войны это тут же снимает все подозрения, но Рощина по-прежнему не любят, хотя он ни разу не позволил себе ни одного пробольшевистского высказывания, ни разу не был замечен в сочувственном отношении к красноармейцам.

Мог среди белогвардейцев найтись такой подлец, как Оноли, сразу невзлюбивший Рощина по каким-то личным мотивам? Да, конечно, мог, на Белой Гвардии отнюдь не была установлена противоподлецовая защита. Но другим сослуживцам Вадима Петровича до этого не было бы никакого дела, из-за одного подлеца Рощин ни как не мог оказаться в психологической изоляции. Но вот подполковника переводят служить в другое место, там совсем другие люди, но и они почему-то сразу невзлюбили Рощина, теперь уже совсем без всяких причин.

А знаете, в чем на самом деле проблема Рощина? В том, что он хороший, а все остальные белогвардейцы — плохие. Вот плохие люди и не любят единственного случайно затесавшегося среди них хорошего человека. Понятно, что по этому принципу делаются лишь тупые и фальшивые агитки, не имеющие ни малейшего отношения к художественной прозе. Ни какой психологической достоверности образов, ни какой внутренней правды характеров, для тупой агитки всё это ни к чему.

В романе все белогвардейцы как на подбор мерзавцы. Тут уж и объяснять не надо, что в жизни так не бывает. Если собрать в одном месте десятки тысяч человек, то ни при каких обстоятельствах все они до единого не могут оказаться мерзавцами. Это запредельный уровень фальши, это такая ложь, которая сама себя разоблачает.

Помню фильмы о гражданской войне, снятые при Брежневе. Пожалуй, в любом есть образы белогвардейцев, вызывающих хотя бы некоторую симпатию. Там часто можно встретить милых ясноглазых подпоручиков, которые не хотят ни чего плохого, просто ни чего не понимают в происходящем. Это логично. Этого требует художественная правда. Надо же придать сценарию хотя бы некоторый оттенок достоверности. Вы можете не любить «беляков», но должны же вы понимать, что по теории вероятностей и среди них хоть изредка должны встречаться нормальные люди.

Но те фильмы сняты при Брежневе, когда уже начали расслабляться, когда уже считали, что немного правды нам не помешает. А Толстой писал при Сталине, когда предписано было врать тотально, безоглядно, совершенно бесстыже, без оглядки на какую-либо художественную достоверность.

Впрочем и тогда это каждый сам решал. В «Тихом Доне» Шолохова проблесков художественной правды всё-таки не мало, поэтому этот роман имеет отношение к художественной литературе, несмотря на все замалчивания и передергивания. Красный граф решил пойти по пути законченного подлеца, который растоптал и осквернил собственный талант, превратив изначально талантливую книгу в тупую политпропаганду.

Рощин в бытность свою белогвардейцем постоянно шепчет себе: «убийца… убийца…». Это же кадровый военный, для него воевать, как дышать. Почему же именно у белых он вдруг почувствовал себя убийцей? Но стоило ему перейти к красным, как его самоощущение тут же нормализовалось и убийцей он себя больше не считал. Понятное дело, почему: красные были пацифистами, они ни кого не убивали, а вместо этого дарили всем цветы. У красных Рощин вдруг почувствовал себя психологически комфортно. Красные ни разу не попрекнули Вадима Петровича службой у белых. Благороднейшие люди. Не то, что белые.

Не надо объяснять, что всё это бредятина, вызывающая лишь чувство брезгливости. Это даже не зависимо от политических предпочтений, если бы кто-то изобразил белых ангельским воинством, я почувствовал бы такую же брезгливость.

Нет смысла останавливаться на всех моментах, говорящих о толстовском бесстыдстве. Например, карикатурный, по сути клеветнический, образ Деникина не позволил бы себе создать ни один уважающий себя художник. Но главное откровение нас ждет в конце романа, где Толстой называет Сталина победителем Деникина.

Ложь бывает разная. Если, к примеру, сказать, что Жуков выиграл войну, это будет ложь. Но эта ложь всё-таки имеет некоторое косвенное отношение к реальности, ведь Жуков действительно в течение всей войны командовал крупными войсковыми соединениями. Но назвать Сталина победителем Деникина это ложь совершенно иного уровня. Это всё равно что назвать Брежнева победителем Гитлера. По уровню фантазийности утверждение Толстого вплотную приближается к уровню Фоменко и Носовского.

Сталин фронтами на гражданской войне не командовал. Он лишь изредка появлялся на фронте, и весь его вклад в победу ограничивался тем, что он остервенело расстреливал военспецов. Между тем, именно военспецы и выиграли войну. Белые начали проигрывать тогда, когда Красной армией начали командовать офицеры генерального штаба. О привлечении военспецов позаботился Троцкий, который в романе Толстого даже не упомянут. Именно Троцкий был создателем Красной армии. Мне нет ни какой радости заступаться за этого мерзкого типа, но правда есть правда. Если бы не Троцкий, взявший курс на привлечение в Красную армию кадровых офицеров, если бы победила позиция Сталина, не доверявшего военспецам, красные безусловно проиграли бы. И подполковник Рощин мог воевать у красных только благодаря Троцкому, который в романе вообще не появился

Толстому всё-таки удалось создать очень обаятельный образ, Вадим Петрович с его метаниями и терзаниями понятен и симпатичен, за него поневоле переживаешь и чуть ли не радуешься тому, что он обрел наконец душевный покой, оказавшись у красных.

Но мы знаем историю, и дальнейшая судьба Рощина не вызывает сомнений. Почти все кадровые царские офицеры, воевавшие за красных, позднее были расстреляны. Сталин оставил в живых лишь немногих вроде Шапошникова, чтобы их можно было предъявить — вот они царские офицеры, сумевшие понять, что правда на стороне большевиков. Но основную массу военспецов, конечно, пустили в расход. А чтобы в сталинской мясорубке смог выжить не просто царский, а белогвардейский офицер — этого представить себе не возможно.

Я даже не уверен, что были такие случаи, чтобы офицер, хотя бы полгода провоевавший у белых, потом перешёл к красным. Так могли поступать казаки, вроде Шкуро и Буденного, которых без ущерба для здравого смысла можно поменять местами. Но чтобы к красным ушёл офицер, воевавший вместе с генералом Марковым… Дико сомневаюсь. Но, предположим, такие случаи были. И что в конечном итоге ожидало бы этих бело-красных? Никто из них даже до 37 года не дожил бы.

Порадовавшись за Вадима Петровича, которому хватило ума перейти на «правильную сторону», теперь представьте, как его избивают в подвале НКВД. «Признавайся, сука, когда тебя англичане завербовали? Ещё у Деникина, да? Колись, сволочь белогвардейская!» Представьте, как Рощин воет волком, как слезы текут по его окровавленному, разбитому лицу. Даже не от обиды, не от ощущения чудовищной несправедливости. Людям той эпохи к несправедливости было не привыкать. Рощин выл бы и плакал от мысли, что в своё время он так радовался тому, что перешёл на сторону палачей и извергов, для которых невинного человека замучить легче, чем муху раздавить. Почему он раньше не замечал, что у чекистов такие мерзкие рожи? Как он мог поверить этим людям? Как можно было увидеть нравственный выход из ситуации в том, чтобы перейти на сторону этих отбросов рода человеческого? Если ему так не нравилось у белых, так лучше было в полный рост шагнуть на большевистские пулеметы. Он умер бы славной смертью русского офицера. А здесь он умрет, как дурачёк, который так ни чего и не понял в жизни.

Сергей Лукьяненко, как зеркало русской интеллигенции