Клеймо тирана

— Если ты о книге, то я просто испугалась! Место тут знаешь ли не самое позитивное.

— Именно поэтому ты сюда пришла?

— Я не знала! Я понятия не имела, что встречу тут вас, уродов! — ору в ответ, но шаг назад делаю. Зверев, вроде так его фамилия, поднимает книгу с корешком. Подходит вплотную.

— Что ты… — страх горло сводит. Ну почему он такой огромный. Возвышается скалой. А в руках для защиты больше нет ничего.

— Заклеишь книгу, — пихает он мне ее, врезает углом в живот.

— Не буду, — бросаю книгу на кровать, наблюдая за тем, как он снимает с себя влажную рубашку и бросает в корзину. Он что, тут живет? Это его комната? — Ты слышал? Я не буду! Сам клей свою книгу!

— Для только что порванной целки ты слишком активная.

— Да пошел ты! Я не буду ничего делать. Выпусти меня отсюда!

— Так иди! — орет в ответ этот медведь. — Вчера тебя там довольно бурно обсуждали, почти плакали, что им не удалось опробовать две другие твои дырки.

— Вы звери! И ты один из них! — меня трясет. От страха, от негодования. Внезапно Зверев вместо ванной снова оборачивается ко мне. Хватает за лицо именно в том месте, где ударил его дружок. — Больно!

— Это, нахуй, что?

— Больно! Меня ударили, понял?! Твои дружки!

— Гоша?

— Да.

Он шумно выругивается, что у меня уши вянут, вылепляет из шкафа футболку и натягивает на свое громадное тело. Наверняка на каких-нибудь на анаболиках.

— Вера! — дергаюсь. Он первый раз мое имя произнес. — Заклей книгу, клей в шкафу.

— Не буду, — уже чистое упрямство. Меня так и подмывает спросить, пошел ли он защищать мою честь, герой хренов. Сам виноват!

— Заклей, Вера, а то я вылью этот клей тебе в пизду, я вроде тебе тоже что — то там порвал.

— Урод! Псих! Ублюдок конченый! — кидаю оскорбления в уже закрытую дверь, но стоит стихнуть шагам, как я топаю к шкафу, достаю клей и падаю на кровать задницей, чтобы склеить эту чертову книгу. Первая часть. Лошара. Я уже все прочитала.

Стоит только склеить все и убрать, как дверь снова открывается. Он видит склеенную книгу и ухмыляется.

— Это не потому что я твоей угрозы боюсь.

— Я понял, — снова стягивает он футболку, и я вижу, как с руки капает кровь. Его? Гоши этого?

— Леон! — не даю уйти в ванную. — Где мой Коля? Что с ним? Я за этим в ваш ужасный клуб пришла.

Он поворачивает голову, осматривает меня с головы до ног, но все равно уходит мыться в ванную.

Скотина! Сложно на вопрос ответить?

Мечусь по комнате, снова и снова подхожу к двери. Ее легко открыть и уйти, но я не решаюсь.

Я дождусь ответа на свой вопрос.

— Душ иди прими, — следует приказ, и я вжимаюсь в дверь, замечая Зверева, с огромного тела которого еще капает вода. Он в одном полотенце и я упорно не смотрю вниз, зная, что он под ним прячет. Животное. Он же не собирается. Я не дамся. Я лучше умру, чем испытаю это снова!

— Я тебе вопрос задала!

— Ты можешь так не орать? У тебя самой уши не закладывает?

— Где Коля! Куда вы его дели! — подхожу, все-таки толкаю эту груду мышцы. Тут же отбегаю, словно от опасного животного. — Господи, просто ответь!

— Твой жених подставил серьезного человека, — отвечает, идет к шкафу, снимает полотенце. Я тут же отворачиваюсь от его ягодиц. Никакого стыда. Проглатываю слезы. Не верю. Коля не мог. Он не такой. Ну то есть, он наверное случайно.

— Он говорил, что выполнял поручение.

— Ну, можно сказать, что не соврал, — слышу его шаги, краем глаза замечаю, как идет к холодильнику. Желудок вдруг сводит голодом. Когда я ела последний раз?

— И что с ним будет? — спрашиваю тихо, наблюдая, как Зверев делает большой глоток из бутылки виски. Даже не морщится. Лимоном закусывает. Обнимаю себя в ожидании очередного ответа. Страшно. Вдруг он скажет, что его ждет смерть.

— Он будет сидеть в тюрьме, — наконец слышу спокойный голос мужчины, что стал моим наказанием, неизвестно за что. Он убирает бутылку обратно, поворачивается ко мне и смотрит. Словно оценивает, пристрелить меня или трахнуть. Кошусь на дверь. Хочется выйти. Куда угодно, только чтобы не стоят напротив него, словно раздетая.

— А я, что будет со мной?

— А ты теперь моя, — подтверждает он мои подозрения и ноги сами несут меня к двери. Успеваю лишь нажать ручку, как сильная рука хватает меня за волосы и тащит к кровати. Паника душит. Глаза от слез щиплет.

— Думаешь я когда — нибудь полюблю тебя? Думаешь хоть раз буду с тобой добровольно! Ты мне противен! Животное! Ты уже убил меня! Я буду сопротивляться, до последнего буду! — кричу в сердцах, колочу по его мощной груди, но он лишь встряхивает меня как куклу и бросает на кровать. Дергает за ногу и поворачивает на живот.

— Мне плевать на твою любовь, я хочу лишь твое тело.

— Ты порвал меня! Мне нельзя! Скотина! Слезь с меня, дышать нечем!

— Молчала бы, уже спали бы, но как оказалось твои крики меня заводят. Люблю громких сучек.

Глава 8

Леон

Адреналин бьет в виски.

Синяк на ее нежной коже как чертова красная метка.

Чужая.

Я шагаю в сторону комнаты, где обычно торчат пацаны в ожидании приказов. Чаще всего обсуждают тачки, оружие или баб. Сегодня на повестке дня Вера. Ее идеальная грудь, которую Гоше удалось потрогать руками.

Пальцы сами в кулаки собираются. Еще и думаешь, как себя сдержать, чтобы потом за убийство не пришлось отчитываться.

— О, Зверев, видел свою райскую птичку? Ты кстати, как наиграешься, нам её отдай. Мы ее нормально трахнем, раз у тебя не получилось.

Не получится. Придется убить. Кулак точным ударом сносит урода с кресла. Он валится на пол, остальные пацаны встают.

Вчера мне не удалось с ним обсудить то, что девчонка моя, дернули по работе.

Как хорошо, что можно все сказать сегодня.

— Зверев, ты охуел в край! Своих бить! Из-за дырки!

— Девку больше не трогать. Ни здесь, ни где.

— А то что? — вскакивает Гога, бычится, лицо красным цветом наливается.

Он меньше меня по росту, кудрявый, смазливый, бабам всегда нравился. Пока штаны не снимает. Интересно, а трахни Веру он один, она бы меньше его ненавидела? Не порвал бы. Красавчик, каких она любит. — Убьешь меня? Попробуй.

Новый удар, и он падает с ног. Тогда на меня его дружки наваливаются. Одновременно. Но быстро отлетают как мухи, тут же срубленные несколькими ударами. Я обычно не показываю, что дерусь, но, наверное, стоило догадаться, что правой рукой криминального авторитета я стал не просто так. Много лет в спортивной школе и несколько лет в тюрьме дают о себе знать. Я просто выношу уродов. Хватаю Гошу за кудри и последний раз предупреждаю.

— Я вот что подумал, я не буду тебя убивать. Личико у тебя смазливое, попка орешком. Я Макара попрошу, он тебя извращенцем отдаст. Они таких любят.

— Да пошел ты.

— Я-то пойду. А ты если еще раз руку на любую бабу поднимаешь, я тебе лично вторую руку сломаю.

— Вторую? — хмурится он и орет истошно, пока я слушаю хруст его гнилой кости.

Бросаю тело и стираю кровь с лица. Все-таки когда несколько на одного, этот хреново действует на здоровье.

Возвращаюсь в свою комнату, слушая крики Веры, отвечая на ее тупые вопросы. Выглядит она вроде умной, но тупит дико. Я бы вообще уже спать пошел, но сучка нарывается.

— Я никогда не буду с тобой добровольно! Никогда не полюблю тебя.

Как по башке битой Разум смывает волной ядовитого гнева.

Стерва чертова.

Еще что — то про любовь орет. Думает, знает, что это такое.

Словно эта самая любовь мне нужна!

Вот тело да, тело у нее такое охуенное, что можно и полюбить. Трахать. Ебать. Стоны вышибать. Заставить кончить, а потом слушать ее ненавижу.

Вон как соски от напряжения стоят, даже сквозь два слоя ткани.

В башке гудит. По венам кипяток пустили.

Она краснее от гнева, на щеках пятная красные, а меня ведет.

От нее, от того, что она будет кричать, пока трахать ее буду.

Толкаю на кровать, сминаю в кулаке сопротивление, переворачиваю на спину.

Дергаю за джинсы, пока она поцарапать меня пытается.

Дикая кошка, но какая же сладкая и вкусная.

От запаха крышак сносит.

От вида кожи с брызгами веснушек пробки выбивает.

Рву джинсы под отборные ругательства, наблюдаю, как открывается вид на круглую попку.

Она своими танцами отлично над ней поработала. Для меня. Только для меня.

Одной рукой удерживаю спину, чтобы не брыкалась, другой задницу мну. Член уже долбит ширинку, а меня штырит все больше.

Внутрь хочу. Потом задницу опробовать. Так бы и сделал. Но ведь опять порву, вряд ли смогу нежным быть.

Сдергиваю лифчик, руки над головой перевязываю, привязывая к кровати. Вид просто охуенный. Тонкая талия, переходящая в извивающиеся бедра.

Попка чуть трясется, словно в танце, а у меня во рту слюна скапливается.

Снимаю с себя джинсы, откидываю на пол, взяв себя в кулак. Как часто я думал, что хочу видеть ее именно такой. В своей полной власти, привязанная, стонущую от оргазма.

— Вер, а может ты просто обижаешься, что не кончила? — нависая сверху, дергаю за волосы мягкие и провожу языком по щеке. Чувствую себя долбанным маньяком, не могу насытиться просто ее запахом, вкусом кожи.

— Сволочь! Ненавижу Тебя посадят!

— Завтра вместе сходим в отделение, напишешь на меня заиление, если тебе так принять будет меня легче.

— ты псих? Больной! Отпусти меня! Мне кажется у меня швы разошлись! Кровь сейчас пойдет! Слышишь? — орет она в матрас, пока я трусы по ногам стягиваю, оставляю следы губы на коже. Поднимаюсь резко и не сдержанно кусаю за ягодицу.

Она орет, снова дергается. И как не устает….

— Больно! Тварь! Придурок! Только так и можешь с женщинами трахаться!

— Вер, у тебя грязный рот, нужно его чем — то заткнуть.

— Только попробуй, я откушу тебе твоего огромного питона!

— Приятно слышать, что ты оценила размер.

— Ничего я не оценивала! Я испугалась, думала ты меня на двое разорвешь!

Развожу ее ноги шире, упираюсь коленями. О да, я бы с удовольствием сейчас туда ворвался.

— Пожалуйста, не надо, — Она больше не может дергаться, лишь хнычет, пока пальцами нащупываю промежность. Складочки открываю, смотрю на розовое совершенство.

До сих пор не верится, что это все мне только принадлежит.

Никто больше это не трогал. Никто не трахал. Моя…