Помоги проекту - поделись книгой:
Вот они буквально передают слова белого человека, который много лет прожил среди индейцев:
Наши герои увидели Америку великой страной, несмотря на привязанность к своей родной Советской России, которую нельзя не заметить на страницах книги. Журналисты описали континент ярко, сочно, и в то же время серьёзно и глубоко. Самые трогательные строки в книге посвящены мистеру Адамсу и его жене – эта американская супружеская пара сопровождала Евгения Петрова и Илью Ильфа в качестве гидов и переводчиков.
Знакомство с Америкой имело благородную цель – найти общий язык с американским народом, который так далёк от нас. Причём далёк не только в смысле географии, но и по своим ценностям, идеалам. И в этом смысле журналисты могут сделать много, иногда даже больше, чем дипломаты. Советская Россия и Америка действительно стали в каком-то смысле ближе после издания книги.
Но вернёмся к Евгению Петрову и Илье Ильфу. Их не случайно направили в Америку, они были профессионалами высокого класса. Почти за десять лет до поездки в США они сочинили вместе свой главный шедевр – роман «Двенадцать стульев». Обязательно прочтите его или посмотрите фильм режиссёра Леонида Гайдая под таким же названием. Роман «Двенадцать стульев» – редчайший случай совместного творчества двух людей. Оба автора писали в одном стиле, так что понять, какая строка кем из них написана, практически невозможно. Фантастически смешная история о мошеннике Остапе Бендере и его подручном Кисе Воробьянинове, занятых поисками бриллиантов в стульях, давно уже выучена многими наизусть и разобрана на пословицы и поговорки: «Утром деньги – вечером стулья», «Получите от мёртвого осла уши», «Почём опиум для народа?», «Не хлопайте себя ушами по щекам», «С деньгами нужно расставаться легко, без стонов», «Лёд тронулся, господа присяжные» и т. д.
И этот роман у них не единственный, есть ещё «Золотой телёнок», по которому тоже снят фильм.
Два неразлучных друга – Ильф и Петров – сочиняли почти все свои восхитительные тексты вместе. Интересно, что при этом они всегда говорили друг другу не «ты», а «вы»…
Илья Ильф ушёл из жизни первым. Во время поездки по Америке он тяжело заболел туберкулёзом и вскоре умер. Врачи не смогли его спасти.
Такова жизнь. Евгений Петров продолжил один тянуть свою журналистскую и литературную «лямку».
А потом началась Великая Отечественная война. Евгений Петров, как и все журналисты, был призван в армию, на фронт и воевал с врагом – не столько винтовкой, сколько своим острым пером. И ещё неизвестно, какое оружие было опаснее для фашистов в руках виртуоза слова.
Константин Симонов вспоминал, как в одной из командировок Евгений Петров убеждал военных фотокорреспондентов, что надо снимать не одни лишь танки и самолёты, а людей, их быт, общение, улыбки и слёзы.
– Нет, вы мне скажите, – горячился Петров, почему вы на войне снимаете только войну и не желаете снимать жизнь? Почему? Ведь люди не только воюют, они живут[26].
На фронте он был внимателен к людям. Как вспоминал К. Симонов, однажды молодой моторист подводной лодки, только что вернувшейся на базу с очень опасного задания, потащил Евгения Петровича в свой отсек. Молодой матрос хотел показать ему все до одной вмятины от глубинных бомб. Евгений Петрович добросовестно полез и довольно долго ощупывал своими руками все вмятины. Его торопили коллеги-журналисты, но он только сердито отмахивался:
– Подождите, я ещё не всё посмотрел.
Когда Петров, наконец, вылез из подлодки на воздух, он заявил:
– Как вы не понимаете? Этому парню так хотелось непременно показать мне все свои вмятины. Я понял, что они пережили за эти кошмарные сутки. Как я мог его торопить?[27]
Подобная чуткость к людям была для него обычной.
Евгений Петров обожал профессионалов на войне – аккуратных, точных, отвечающих за свои слова людей.
Однажды он с коллегой-журналистом находился на наблюдательном пункте артиллерийского полка вместе с командиром этого полка. Немцы засекли их и открыли огонь. Снаряды ложились, то впереди, то позади их, всё ближе и ближе. Командир полка посоветовал журналистам спуститься вниз. Он собрался расправиться с немецкой батареей, но не хотел рисковать жизнями корреспондентов.
– Для чего же мы шли сюда? – возразил Петров. – Мы же для этого и шли.
Константин Симонов вспоминает:
Он писал для журнала «Огонёк» и для газеты «Красная звезда» самые разные военные материалы. Один из них, написанный в Заполярье, где шла борьба наших войск с австрийскими горными егерями, назывался «Олени в штанах» – это о советских оленьих лыжных бригадах.
Незадолго до командировки в Севастополь Евгений Петров попросил у своего коллеги плащ. Примерив его, он улыбнулся и сказал:
– Если вы гарантируете неприкосновенность мне, я гарантирую неприкосновенность вашему плащу. Или не ждите никого, или ждите нас обоих[29].
Увы, плащ оказался несчастливым.
Последняя журналистская работа Петрова называлась «Прорыв блокады» – об эвакуации из Севастополя женщин, детей и раненых на корабле «Ташкент». В море корабль яростно бомбила немецкая авиация. Евгений Петров поил раненых на борту из своей кружки. Звёзды сложились так, что корабль всё же причалил к родному берегу.
«Я уже привык верить в чудеса…» – оптимистично записал в блокноте Евгений Петрович Петров.
Очерк был почти написан и готов для сдачи в редакцию газеты, оставалось только отредактировать. Именно этим Петров хотел заняться на борту самолёта, который взял курс на столицу. Но до Москвы самолёт не долетел. Он шёл над степью в Ростовской области на предельно низкой высоте и по вине пилота врезался в холм. От самолёта осталась груда дымящихся обломков. Каким-то чудом нескольким пассажирам повезло, но не Евгению Петрову. Он скончался на месте от потери крови.
Сегодня все события той страшной и великой эпохи воспринимаются уже как очень далёкое прошлое, которое с каждым днём становится от нас всё дальше. Но есть что-то, что всегда останется с нами – это бессмертные книги, очерки и статьи Евгения Петрова, наполненные иронией и любовью к жизни.
Николай Озеров
(1922–1997)
Чемпион в эфире
На теннисном корте Стадиона Юных пионеров море зрителей, больших и маленьких. Все с нетерпением глядят на корт. Ветер раздувает красные флаги, из репродукторов гремит музыка. Настроение у людей бодрое, праздничное, ведь все любят спорт, Страна Советов вообще – спортивная страна. Вот на корте появляется юный теннисист, двенадцатилетний Коля Озеров, невысокий и полненький. Он никогда ещё не участвовал в соревнованиях, но уверен в себе, глаза горят, машет всем рукой. Пришёл один, без родителей. Против него будет играть мальчик с полотенцем на шее, его сопровождают бабушка, дедушка и родители. Начинается игра. Несмотря на столь внушительных болельщиков, мальчик с полотенцем и бабушкой повержен Колей с разгромным счётом 6 : 0, 6 : 3. Коля играет умело и с азартом. Потом ещё одна победа Николая. Через день – снова победа, уже в полуфинале.
И вот – финал! К сетке выходит юная звезда тенниса тех лет, Семён Белиц-Гейман, будущий мастер-спорта, будущий заслуженный тренер СССР. Белиц-Гейман был выше ростом, обладал мощной подачей, на которую очень надеялся. Разминаясь, он так и сказал, показывая ракеткой на соперника Колю: «Если пойдет подача, от него ничего не останется». Но Коля Озеров пошустрее, подвижнее, да и играет с большим жаром. И победа опять далась в руки нашему герою! Он – чемпион Москвы!
После такого мощного старта парнишку охотно приняли в спортивное общество «Локомотив». Не всё и не всегда проходило гладко, однажды его в буквальном смысле забросали камнями на корте. Просто он играл на «чужом» поле, а публика болела за «своего». Но это был редкий случай, вообще в теннисе такое не принято.
В 1936 и 1937 года Николай был снова признан лучшим теннисистом среди мальчиков в Москве. В те году в Москву приезжал известный французский теннисист Анри Коше. В течение двух сезонов в столице работала теннисная школа Коше, в которой мастер учил ребят, что в теннис играют не только руками, но и головой. «Теннис – это как шахматы, – приговаривал месье Коше. – Противника нужно перехитрить, заманить, обмануть, заставить играть в невыгодных условиях». Про Колю Озерова знаменитый француз сказал так: «Из этого толстяка выйдет толк»[30]. И как в воду глядел.
С годами Коля превратился в Николая Николаевича Озерова, 45-кратного (!!!) чемпиона страны по теннису, заслуженного мастера спорта СССР. Но одних атлетических успехов ему было мало, и он стал ещё вдобавок и артистом МХАТ – Московского художественного академического театра. Получалось так, что дни напролёт он проводил на теннисном корте, а вечером мчался в театр, в гримёрку, переодевался, выскакивал на сцену, едва переведя дыхание, – и вот он уже не Озеров, а Фабиан в «Двенадцатой ночи» Шекспира…
Почему театр? Это отдельная история. В семье Озеровых вообще все тянулись к искусству. Отец – известный в СССР тенор, в течение тридцати лет солист Большого театра; кстати, во время исполнения арии Садко однажды чуть не погиб – на него сверху упала огромная концертная люстра. Он был буквально в шаге от гибели, но не растерялся и продолжил петь. Мать тоже выступала в театре, потом бросила, чтобы посвятить себя воспитанию детей. Старший сын Юрий прекрасно рисовал, а после Великой Отечественной войны, вернувшись с фронта, стал известным на весь Советский Союз кинорежиссёром – это он снял многосерийный кинофильм о войне «Освобождение». Вот и младший сын Николай поддался «одурманивающим» чарам искусства.
Однако пришло время выбирать, и Николай Озеров между теннисом и театром выбрал карьеру… спортивного журналиста! Ему удалось создать новый для СССР жанр журналистики – телевизионный спортивный репортаж для массовой аудитории.
Страстный, артистичный, взволнованный голос, плюс к тому абсолютное владение темой (ещё бы – сам спортсмен экстра-класса), кроме того, искренний патриотизм, вдобавок чувство юмора – вот таким запомнился Николай Озеров.
Он в одиночку провёл блестящие репортажи с 17 летних и зимних Олимпиад, 9 чемпионатов мира по футболу, 30 мировых хоккейных первенств и других крупнейших соревнований по различным видам спорта из 49 стран мира!
Озерову принадлежит крылатая фраза («мем», как сейчас говорят): «Такой хоккей нам не нужен!» Произнес её комментатор во время решающего матча между сборной СССР и канадскими хоккеистами в 1972 году, когда наши заокеанские гости, проигрывая со счетом 3 : 5, применили свой традиционный приём – если игра не идёт, надо переломить ситуацию при помощи драки. А канадцам только такой хоккей и был нужен – они сумели забросить три шайбы подряд и победили в матче.
Драки долго оставались обычным для хоккея элементом игры, особенно когда дело касалось американских спортсменов. Но советское телевидение почему-то боялось «травмировать» психику зрителей, и поэтому, когда на льду начиналось очередное «ледовое» побоище, трансляцию прерывали. В это время на экран выводили заранее записанную картинку с болельщиками на трибунах. Озеров же в такие минуты извинялся за «технические неполадки за пределами СССР», начинал рассказ на отвлеченные темы – не менее интересный, чем повествование о самой игре.
Когда же телекартинка «восстанавливалась», Озеров произносил свою другую коронную фразу: «Мы продолжаем наш репортаж!» Однажды во время хоккейного матча между ЦСКА и «Спартаком» Озерову, стоявшему с микрофоном прямо за бортиком, досталось клюшкой от одного из игроков. Комментатору оказали медицинскую помощь прямо на месте, после чего он вернул себе микрофон: «Мы продолжаем свой репортаж!»
Сейчас трудно себе это представить, но монополия на микрофон великого спортивного репортёра продолжалась более тридцати лет! Других спортивных журналистов – комментаторов страна знала плохо, а по части футбола и хоккея не знала никого – международные соревнования по этим видам спорта комментировал исключительно Озеров.
В конце концов Николаю Николаевичу пришлось уйти на покой – тем более, что его одолевали тяжёлые болезни. В молодости он однажды провалился под лёд, и под старость это приключение стоило ему ноги, её пришлось ампутировать. Через тридцать лет телезрители начали роптать, на телевидение приходило много писем с просьбой убрать Озерова как старомодного, отжившего своё, неинтересного и никому уже не нужного. Что, конечно, и было сделано – старика спровадили на пенсию. Телезрителям всегда старались идти навстречу.
Но удивительное дело: все те молодые тележурналисты, кто пришёл ему на смену, не дотягивали до озеровского уровня. И многие, даже «звёзды», не дотягивают до сих пор. У одних проблемы с речью – они матерятся в прямом эфире, не находят приличных эпитетов в языке Тургенева. Другие проводят эфир в нетрезвом виде. Некоторые совмещают первое и второе «удовольствия». Кое-кто занимается оскорблением спортсменов других национальностей, то есть плохо воспитан. Есть и такие, кто неважно знает географию, путают Африку с Австралией, а Азию с Америкой. В общем, плохо учились в школе по всем предметам. Как им комментировать международные соревнования? Смотреть на таких горе-журналистов и смешно, и грустно.
Сегодня можно твёрдо сказать, что Николай Николаевич Озеров – это эталон спортивного журналиста-комментатора. Высота, которую никто пока ещё не покорил. Безупречный литературный русский язык и колоссальный спортивный опыт сделали его мэтром журналистики.
Рихард Зорге
(1895–1944)
Журналист, который спас Москву
Прибежавший из посольства человек по фамилии Клаузен успевает вовремя. Господин Зорге одними глазами указывает ему на левый внутренний карман своего пиджака… и теряет сознание. К счастью для них обоих, полицейский не заинтересовался бумагами, быстро извлечёнными из кармана Зорге его другом Клаузеном. Откуда же он мог знать, что на его глазах сверхсекретная информация о японской армии была передана руководителем группы советских разведчиков своему связному? Руководитель – это и был Рихард Зорге, а Макс Клаузен – его связной.
Долгое время все друзья и знакомые в Японии знали Рихарда только как блестящего журналиста. Он и был журналистом по профессии.
Жизнь его была яркой и наполненной опасными приключениями. Как и всем смелым, очень смелым людям ему долгое время сопутствовала богиня удачи. О Рихарде Зорге можно сказать, что его смелости мог бы позавидовать любой укротитель львов. Но обо всём по порядку.
Начнём с того, что Зорге родился в 1895 году на территории Российской империи в городе Баку. Его отцом был немец (отсюда и немецкое имя с фамилией), но мать была русской. Свои первые слова Рихард произнёс на русском языке. В возрасте трёх лет отец забрал его с собой в Германию, в Берлин. Когда разразилась Первая Мировая война, молодой человек отправился добровольцем на фронт солдатом германской армии. Провёл целых три года на передовой, был несколько раз ранен. Последний раз в апреле 1917 года тяжело – настолько, что одна нога в результате хирургической операции стала у него короче другой, из-за чего он до конца дней прихрамывал.
После окончания войны Рихард стал коммунистом. Что это значит? А это значит, что он считал виновницей мировой войны буржуазию, нажившую капиталы на страданиях и смерти простого народа. Чтобы подобное никогда и нигде не повторилось, трудящиеся всех стран должны объединиться и взять власть в свои руки – так думал Рихард Зорге. Но коммунист – это ещё не профессия, и свои убеждения на хлеб не намажешь и сыт ими не будешь. Поэтому Зорге пошёл учиться, получил диплом доктора права и экономики и зарабатывал на жизнь тем, что писал для газет и журналов. В свободное от написания статей время не сидел на месте: он даже участвовал в вооружённом восстании матросов в германском портовом городе Киль, а потом возглавил газету немецких коммунистов в Гамбурге. В 1924 году активного журналиста заметили советские дипломаты и позвали в гости в Москву. Рихард сразу согласился и… получил советское гражданство. А заодно с советским паспортом он получил и интересное предложение – поработать на Разведывательное управление Красной Армии. Он привлёк внимание профессиональных разведчиков своим острым умом, эрудицией, общительностью и владением языками. Напомню, что русский и немецкий для него были родными в равной степени, кроме того, он знал английский, позднее овладел ещё китайским и японским. Военные разведчики интересовались происходившим в Германии и предвидели приход к власти Гитлера ещё задолго до того, как это случилось, поэтому им были нужны свои, как говорится, глаза и уши среди немцев.
О том, что Рихард побывал в СССР и стал советским гражданином, в Германии никто так и не узнал. Он по-прежнему оставался для всех друзей и знакомых немецким журналистом. Но всё, что он делал в своей жизни после этой секретной поездки, он делал исключительно в интересах России.
Работать на Красную Армию непосредственно в Германии было слишком опасно – там многие помнили Рихарда как «красного», коммуниста. Тогда в Москве решили использовать его таланты в других странах мира – сначала в Китае, потом в Японии. Тут надо сказать, что Зорге действовал и как журналист, и как разведчик одновременно. Журналистика – это была его явная, очевидная работа. Разведкой он занимался тайно от всех.
Есть ли что-нибудь общее у двух профессий: журналиста и разведчика? Борис Игнатьевич Гудзь, опытнейший советский разведчик, как-то поделился своими мыслями на этот счёт: «Корреспондент, по-моему, тоже своеобразный разведчик. Вот идут двое: корреспондент и разведчик. Они выходят из одной точки и стремятся поначалу приблизительно к одинаковой цели: им нужна информация. А потом их пути расходятся. Журналисту вполне достаточно добытых сведений для написания статьи. Разведчик же продолжает движение… Ему нужна секретная и актуальная информация – и постоянно новая»[31].
Выходит, профессиональному журналисту гораздо проще заниматься разведкой, чем представителю других профессий. Ведь у него уже есть многие необходимые навыки по сбору информации. Он умеет легко входить в контакт с нужными людьми, завязывать с ними близкие, приятельские отношения, заставлять их незаметно «выбалтывать» свои секреты в дружеском разговоре, он умеет работать с информацией, выделять главное и отбрасывать случайное, ненужное. Также он умеет обобщать и делать выводы. Журналист владеет навыками «вербовки» – это когда в нужной организации, о которой нужно узнать что-то сверхсекретное, находится человек (агент), готовый к сотрудничеству. Лучше всего, если к добровольному и бескорыстному, но иногда приходится агенту и деньги платить за информацию. Это общее и у журналистов, и у разведчиков. И вот Рихард Зорге явил собой как раз пример такого удачного сочетания «журналист-разведчик».
В Японии он на правах немецкого журналиста заявился в немецкое посольство (не забываем: он был для всех гражданином Германии!) и перезнакомился со всеми немецкими дипломатами. Мало того, с консулом и даже с послом Германии завязал самые что ни на есть дружеские отношения. От них он получал наисвежайшую информацию из Берлина о планах Гитлера. Разведчик-журналист имел доступ к чёрной папке, в которой посол хранил все наиболее секретные сведения. Зорге обдумывал всё, что удавалось узнать, и самое важное тайно передавал в СССР с помощью радиопередатчика.
Так, Зорге первым из советских разведчиков выяснил и передал в Москву точную дату нападения Гитлера на СССР. От специального посланника Гитлера, приехавшего в Японию с инспекцией, Зорге узнал, что «фюрер» не собирается воевать на два фронта, а решил бросить основные силы на уничтожение России. И это произойдёт 22 июня 1941 года.
Но это ещё не всё. С помощью своих агентов в окружении принца Коноэ, главы японского правительства, он узнавал всё, о чём говорил принц. Это было важно, ведь Япония являлась чрезвычайно агрессивной и опасной для СССР страной в то время. Больше того, Зорге ловко влиял на принца с помощью одного из его ближайших советников (и заодно верных агентов Зорге). Ему удалось постепенно приучить принца к мысли о том, что нападать на СССР не следует. У Японии нет достаточных запасов горючего для большой войны, а свою военную добычу японцы и так получат, когда Гитлер победит Красную армию, поэтому торопиться не стоит – так внушал принцу Зорге. Убедив в этом главу японского правительства, журналист-разведчик изменил ход истории. Нападение Японии на СССР так и не состоялось, Гитлер был в бешенстве, а Зорге рапортовал в Москву: на дальневосточной границе всё будет спокойно, советские войска можно перевезти с Дальнего Востока на Запад, где шла битва за Москву. Дивизии, переброшенные с Дальнего Востока, помогли отбросить немцев от столицы.
Человек, который очень часто рискует, рано или поздно попадёт в беду – к сожалению, так устроена жизнь. Рихард Зорге осенью 1941 года был схвачен японцами. Были арестованы также все его агенты. Их подвергли нечеловеческим пыткам и казнили. Перед казнью Рихарда долгое время держали в одиночной камере. Его единственным «собеседником» и «товарищем» по камере был маленький крысёнок. Хоть и не человек, но живое существо как-никак…
Когда японцы поняли, что крысёнок поддерживает дух несчастного узника, животное удалили из камеры. Рихард остался совсем один.
Рихард Зорге до конца оставался верным своему долгу разведчика, не сломался и не выдал никого из своих друзей.
Первыми о его подвиге узнали американцы, пришедшие в Японию в 1945 году.
«Группа, руководимая блестящим изобретательным разведчиком Рихардом Зорге, совершала поистине чудеса», – написал Чарлз Валюби, начальник Тихоокеанских войск США в годы Второй мировой войны. А вот что утверждал сразу после войны англичанин, профессор истории Чарлз Вайтон: «Рихард Зорге, бесспорно, был величайшим шпионом Второй мировой войны. Нынешний Советский Союз… обязан своим существованием этому немцу-русскому». Эти строки были написаны давно, ещё до развала СССР.
С тех пор прошло много времени, но интерес к личности Рихарда Зорге не становится меньше. О нём пишут книги и снимают фильмы, его подвиг помнят.
Наталья Боде
(1914–1996)
Укротительница «Тигра»
– Вы что, издеваетесь?! Я просил прислать опытного бойца, чтобы он мне с близкого расстояния сфотографировал подбитый танк Т-6Е «Тигр». Танк стоит на ничейной земле, простреливается со всех сторон. А мне вместо бойца – барышню! Кто вас сюда подослал?!
– Редакция газеты «Красная Армия», товарищ генерал. Я фоторепортёр. Только вы зря сердитесь, товарищ генерал, я на фронте с первых дней войны. Всё будет сделано в лучшем виде.
– В лучшем виде тебе надо в тылу сидеть, – проворчал генерал уже мягче. – Неженское это дело, зацепят тебя пулей, а мне отвечать. Неужели у них в газете мужика не нашлось для такой работы? Ты вот что. Я сейчас прикажу дать тебе двух солдат для прикрытия. Будь осторожнее там!
В разведке, фото Н. Боде
Надо было торопиться. К застывшему на нейтральной полосе «Тигру» Наташе пришлось ползти по-пластунски. Старший лейтенант Боде была настроена решительно. Разодрав в кровь локти и колени, храбрая девушка в одиночку всё же пробралась к железному чудовищу. От напряжения сердце бешено колотилось, казалось, еще немного – и оно выскочит из груди. Затаив на секунду дыхание, она сделала первый снимок. Спуск фотоаппарата прозвучал как выстрел. «Тигр» безмолвствовал. Немецкие танкисты его покинули. Немного осмелев и переведя дух, она осмотрелась вокруг и решила сделать ещё несколько снимков с другого ракурса. Для этого ей пришлось отползти в сторону. Тут случилось неизбежное: немцы из своих окопов заметили её и открыли прицельный огонь. Наташа не испугалась, не в первый же раз – она ловко, по-пластунски, доползла до своих, бережно прижимая к груди фотоаппарат.
Вот так прошла легендарная «фотосессия» нашего первого подбитого «Тигра». Она имела большое психологическое значение для всей Красной армии. Дело в том, что германское командование всячески распространяло миф о непобедимости и непробиваемой броне этого нового типа танков. И среди наших солдат и офицеров были такие, кто верил в это, и если даже не боялся, то во всяком случае очень сильно их опасался. А тут – фотоснимок во фронтовой газете, сделанный с близкого расстояния. Всем стало понятно, что обычный танк Т-34 пробивает «Тигра», и всем стало сразу легче и спокойнее на душе.
Наталью Боде наградили за этот храбрый поступок орденом Красной Звезды. Не случайно на страницах газеты появилась заметка «Смелая фотокорреспондентка». В представлении к награждению орденом говорится: «…в дни июльских боев тов. Боде показала себя бесстрашной советской журналисткой, не раз производившей съёмку под вражеским обстрелом».
Наталья Фёдоровна очень гордилась и дорожила этим орденом Красной Звезды. После того как немцы, так ничего и не добившись, отступили от станции Поныри, на Наташин «Тигр» (так его стали называть) приезжал посмотреть с генералами своего штаба сам командующий Центральным фронтом Константин Рокоссовский.
Как вообще оказалась на войне эта красивая, хрупкая женщина с грустными глазами?
В конце июня 1941 года в редакцию фронтовой газеты «Красная Армия», располагавшуюся в Киеве, вошла 26-летняя киевлянка Наталья Фёдоровна Боде с просьбой принять её на работу в качестве фотокорреспондента. Редактор прекрасно знал, что даже в мирное время ни в одной военной газете ни одного фотокорреспондента-женщины не было. Это профессия сугубо мужская, потому что издалека делать хорошие снимки не получится – нужно всё время находиться на линии огня. Но всё же редактор решил на свой страх и риск взять Наталью и не пожалел об этом.
Советские пулемётчики, фото Н. Боде
Особенно тяжким было для неё начало войны. Муж (Борис Казюк, тоже фотокорреспондент) погиб на фронте в первые же дни, двухлетнего сына Сашку пришлось оставить в Киеве на руках у родителей. Юго-Западный фронт, к которому относилась газета, был окружён немцами. Вырваться из кольца удалось немногим, сотни тысяч наших бойцов попали в плен. Наталье чудом удалось спастись. В мае 1942 года она вновь оказалась в окружении под Харьковом. Но удача и в этот раз не отвернулась. От гибели Наташу спас лётчик, который посадил рядом свой самолёт, он и взял её на борт.
Поделиться книгой: