Всевластие любви

Последние слова оказали свое действие. Сара опустила передник и негодующе воскликнула:

– Мисс Кейт, что это ты говоришь? Где ты подхватила такое грубое, вульгарное выражение? Впрочем, чего спрашивать, это конечно же от отца!

– Вовсе нет! От Тома!

– О, неужели? Сколько раз я тебя просила не подходить близко к конюшням, мисс Кейт! Да, хочу тебе еще кое-что сказать: если ты будешь бросаться такими выражениями в Стейплвуде, то вылетишь оттуда со скоростью пули!

– Хорошо, Сара, не буду, – покорно согласилась Кейт. Она взяла самый большой пакет, извлекла из него шаль от Пейсли и накинула ее на плечи своей няни. – Это – тебе! Скажи, что она тебе нравится! – приговаривала Кейт, обнимая Сару и целуя ее в щеку. – Это тебе на память, с любовью, дорогая.

Когда несколькими минутами позже в кухню зашел мистер Нид, он был поражен, увидев, как его невестка важно расхаживает по ней, как он выразился, вырядившись в красивую шаль, и тут же потребовал ответа, что это она тут делает, разряженная, словно рождественский бычок.

– О, отец, это мисс Кейт подарила мне, – ответила Сара, и слезы снова потекли у нее из глаз. – Это именно то, о чем я всегда мечтала.

– Ну что ж, – произнес мистер Вид, – так я и знал! Не зря она распушила свои перья! Как только увидел, что она выпорхнула из ворот, подумал: ну, не иначе как пошла сорить деньгами!

– Неужели вы и вправду так подумали? – спросила Кейт. – Ну тогда я не буду дарить вам табакерку, мистер Нид.

– Неужели ты ходила покупать мне табакерку, мисс Кейт? – спросил он, не веря своим ушам. – Ты меня разыгрываешь!

– Убедитесь сами, – воскликнула Кейт, протягивая ему коробочку.

– И правда табакерка, разрази меня гром! – произнес мистер Нид, беря ее узловатыми пальцами и поднося к глазам, чтобы получше разглядеть. – Настоящее серебро! – заявил он, очень довольный. – Ну спасибо тебе большое, мисс, большое тебе спасибо! И теперь каждый раз, когда буду брать понюшку табаку из этой коробочки, я буду вспоминать тебя, можешь мне поверить!

Сара отметила про себя, что он выразил свою благодарность с редкой изысканностью. Мистер Нид очень осторожно пересыпал содержимое своей костяной табакерки в серебряную и протянул пустую Саре, велев выбросить, поскольку она ему больше не понадобится, после чего отправился в свою любимую гостиницу. Вне всякого сомнения, он намеревался угостить закадычных друзей табачком из новой табакерки. Позже он узнал, что Кейт подарила новый носовой платок младшему из его внуков, и это слегка притупило его радость от подарка, но только до тех пор, пока ему не представилась возможность сравнить достоинства своей серебряной табакерки с платком, который он презрительно обозвал подтиркой для птичьего глаза.

Глава 3

Двумя днями позже, когда стрелка часов приближалась к пяти, и карета, в которой ехали леди Брум, ее племянница и горничная, была уже недалеко от Стейплвуда, леди Брум пробудилась от сна. Мисс Молверн не спала – она сидела со сверкающими от возбуждения глазами и то с благоговением поглаживала шелковистый мех своей горностаевой муфты, которую подарила ей леди Брум, то, скосив глаза, любовалась накидкой на своих плечах из того же меха, то с интересом вглядывалась в пейзаж, проплывавший за окнами кареты, размышляя о неожиданных переменах в своей судьбе.

С того самого момента, как она переехала в отель «Кларендон», ее не покидало ощущение, что она неожиданно очутилась в другом мире – мире изобилия и богатства. В гостинице ее встретили очень учтиво и препроводили наверх в апартаменты миледи. Она занимала несколько комнат, выходивших на улицу Олбемарн. Увидев племянницу, миледи бросилась к ней, поцеловала в щеку и, отодвинув от себя, не без зависти воскликнула:

– Какая же ты красавица! И какой у тебя тонкий вкус! Не удивительно, что этот гадкий юноша сделал тебе предложение. А, Сидлоу, познакомься – это моя племянница. Любовь моя, это Сидлоу, моя портниха, которая когда-то, подобно твоей Саре, была моей няней.

Мисс Молверн не зря провела полгода в доме благородных господ, и хотя мисс Сидлоу, которая всячески старалась продемонстрировать презрение к бедной родственнице своей госпожи, сделала ей безупречный реверанс, мисс Молверн не опустилась до рукопожатия. Она улыбнулась и ответила на реверанс мисс Сидлоу легким наклоном головы, прекрасно понимая, что только таким образом сможет заставить ее относиться к себе не как к бедной родственнице, а как к леди с первого взгляда.

Обед подали в номер миледи. Это был довольно скромный обед, однако блюда были подобраны с большой изысканностью. На первое подали суп и омары под соусом, рецепт которого был известен только Жакару – местному повару, а на второе – рагу из утят, на десерт – блюдо peu d’amour. Мисс Молверн, забыв обо всем на свете, ела с наслаждением.

Однако, поглощая изысканные блюда, она внимательно слушала рассказ миледи о славной истории Стейплвуда и семейства Брум. Она узнала, что один из Брумов был пожалован в рыцари королем Яковом I и с тех пор этот род не прекращался; она узнала, что все Брумы считали своим долгом расширить свои владения или усовершенствовать их декор. Леди Брум пообещала показать Кейт рисунки и планы барского дома, выполненные более двухсот лет назад, а потом добавила:

– Моя задача, вернее, задача сэра Тимоти была расчистить и облагородить сады, а также построить бельведер над озером, который придаст пейзажу законченный вид.

В глазах Кейт сверкнул лукавый огонек, но ее тетушка в это время выбирала peu d’amour и не заметила его. Кейт пришла в голову мысль, что хотя леди Брум понимает, что ее детская мечта выйти замуж за герцога – всего лишь пустое тщеславие, но полностью избавиться от него леди так и не удалось. Просто она направила его в другое русло – ее восхищение славной историей семейства Брум было отнюдь не напускным; когда она рассказывала о Стейплвуде, то говорила со знанием дела и в голосе ее звучало благоговение.

Тетушка рано отправила Кейт спать, предупредив, чтобы завтра к пяти часам утра она была готова к отъезду.

– Надеюсь, ты не возражаешь против того, чтобы ехать весь день? Я не решаюсь оставлять сэра Тимоти одного более чем на три дня, и к тому же я плохо сплю в придорожных гостиницах.

– Конечно же, нет! – не задумываясь, ответила Кейт. – Мне приходилось часто путешествовать целыми днями по Пиренейскому полуострову, да еще по ужасно скверным дорогам! А когда у меня не было лошади, я ездила в старинных колымагах.

– Ах, я и забыла, что ты жила в Португалии! Боюсь, что отдельные участки дороги, по которым мы поедем, просто ужасны, но у моей кареты очень хорошие рессоры и форейторы у меня свои собственные. Имея такую карету, я так мало путешествую! Сущая ирония судьбы! Но поскольку мне приходится ездить без мужа, то необходимо подбирать таких кучеров, на которых можно положиться. Ну а теперь я провожу тебя в твою спальню просто для того, чтобы убедиться, что там есть все необходимое.

Леди Брум окинула острым критическим взглядом спальню, а взгляд Кейт упал на горностаевую накидку и муфту, лежавшие на кровати. Она остолбенела:

– Это не мое, мэм!

– Что ты имеешь в виду? А, меха. Нет, они твои. Это мой первый подарок племяннице. Тебе они нравятся?

– О да, да, тетя Минерва, я, конечно, вам очень благодарна, но вы просто подавляете меня своей щедростью.

Леди Брум расхохоталась:

– Неужели? Глупышка, ты что, хочешь швырнуть мои подарки мне в лицо?

– Нет, я не так дурно воспитана, и они мне очень нравятся! – сказала Кейт с очаровательной наивностью, поднося муфту к лицу. – О, какая она мягкая! И какая роскошная!

То же самое можно было бы сказать и о карете, которая на следующее утро помчала их на север. Но вместо этого Кейт сказала, что такая роскошь, к которой она не привыкла, рождает совершенно неподобающие мысли в ее голове. Леди Брум кинула многозначительный взгляд на капор Сидлоу и улыбнулась, но попросила Кейт не болтать глупостей. Сидлоу, сидевшая спиной к ним на неизменном переднем сиденье, тоже улыбнулась, но улыбка ее была кислой. Однако, когда миледи уснула, что произошло очень скоро, и Сидлоу услышала, как Кейт обратилась к ней приглушенным шепотом, она немного подобрела.

– Расскажите мне о Стейплвуде, – попросила Кейт. – Вы, наверное, знаете, что я почти всю жизнь провела на Пиренейском полуострове среди очень грубых людей и никогда не была в английских помещичьих домах, да и в свет никогда не выезжала. Словом, я не знаю ничего о той жизни, которая мне предстоит! Что меня ждет?

– Вас ждет блестящее будущее, мисс Кейт, судя по тому, что вы очень приглянулись ее светлости.

– Надеюсь, я оправдаю ее надежды!

– Да, мисс Кейт, уж постарайтесь. У миледи и без того много крестов, которые ей приходится нести.

– Означают ли ваши слова, что я могу стать еще одним крестом на плечах миледи?

Поколебавшись какое-то мгновение, Сидлоу ответила, тщательно подбирая слова:

– О нет, мисс Кейт! Я просто имела в виду, что вы можете не оправдать ее надежд, но я уверена, что этого не произойдет.

– Поверьте мне, я не разочарую ее!

– Да, мисс, миледи – сама доброта для тех, кто ей нравится.

Кейт сразу же поняла, что подразумевалось под этим. Нахмурившись, она замолчала и принялась размышлять над словами Сидлоу. Что-то подсказывало ей, что расспрашивать дальше не стоит, но Сидлоу сама нарушила молчание.

– Мне кажется, – сказала она, – но я в этом не совсем уверена, что миледи надеется, что вы составите мистеру Торкилу компанию, которой ему так недостает, впрочем, не по его вине.

У домика привратника карета замедлила ход, и леди Брум проснулась. Она открыла заспанные глаза, поморгала и наконец поняла, где она находится. Выпрямившись, она повела плечами и сказала:

– Ну вот мы и приехали! Моя дорогая, прости меня ради Бога. Я уснула – это было так невежливо с моей стороны. А, Флит! Видишь, я приехала раньше, чем ты ожидал. Дома все в порядке? В полном порядке? Ну, у меня просто гора с плеч свалилась. Поезжай, Джеймс! – Она повернула голову к племяннице и улыбнулась ей – Это – Стейплвуд, – просто сказала леди Брум.

Карета медленно катилась по дороге через парк, и Кейт смогла хорошенько рассмотреть его. То, что она увидела, привело ее в восхищение. Погожий денек подходил к концу, и большое красное солнце опускалось к горизонту. Вскоре взору Кейт предстал дом семейства Брум, и она невольно вскрикнула, но не от восхищения, а от испуга. В закатных лучах солнца бесчисленные окна на фасаде громадного дома полыхали огнем, и Кейт показалось на мгновение, что в доме пожар. Ей стало стыдно за свой страх, но, заметив, что тетушка истолковала ее восклицание совсем по-другому, пробормотала, что дом очень впечатляет.

– Да, – промурлыкала довольная леди Брум, напомнив Кейт большую холеную кошку. – И он очень красив, правда? – Говоря это, она откинула плед со своих ног, приготовившись выйти из кареты. Из дома выскочил лакей, откинул подножку и протянул леди Брум руку. В эту же минуту старик, о профессии которого можно было догадаться по его одежде, поклонился ей и произнес:

– Добро пожаловать домой, миледи!

– Благодарю тебя, Пеннимор. Кейт, моя детка, разреши представить тебе Пеннимора. Это наш замечательный дворецкий, он появился в Стейплвуде задолго до меня. Как здоровье сэра Тимоти, Пеннимор?

– В порядке, миледи, и он будет рад, что вы вернулись. У мистера Торкила тоже все в порядке, о чем, вне всякого сомнения, доктор Делаболь известит вашу светлость.

Леди Брум кивнула и повела Кейт в дом, сказав при этом:

– На первых порах, я думаю, тебе будет трудно ориентироваться в этом доме, но ты скоро привыкнешь. Сейчас мы вошли в Большой зал, а это – парадная лестница.

– Она действительно большая, – заметила Кейт. – Даже очень большая!

Она услышала, как сзади кто-то с шумом втянул в себя воздух, и бросила кокетливый взгляд через плечо. Тетушка подозрительно взглянула на нее, но лицо Кейт уже успело принять выражение живейшего интереса, а глаза смотрели вполне невинно.

Леди Брум собиралась уже было подняться вместе с Кейт по парадной лестнице и отвести ее в спальню, но тут в конце Большого зала открылась высокая дверь в готическом стиле, и оттуда вышел совершенно седой мужчина преклонного возраста. Он был худ и выглядел изнуренным, а землистый цвет лица лишь усугублял это впечатление Но больше всего Кейт поразили его глаза – таких усталых глаз она никогда в жизни не видела. Мужчина улыбнулся, и она поняла, что это далось ему с большим трудом. Он произнес мягким голосом:

– Итак, ты привезла ее в Стейплвуд, Минерва. Рад приветствовать вас здесь, моя дорогая. Надеюсь, вам у нас будет хорошо.

Крепко пожимая протянутую ей безвольную руку, Кейт ответила, улыбнувшись:

– Да, сэр, я тоже на это надеюсь. И если мне здесь не понравится, то не по моей вине.

– Да и не моей тоже, уж я прослежу, чтобы тебе здесь было хорошо! – шутливым тоном произнесла леди Брум. – Сэр Тимоти, я должна показать Кейт ее спальню. Ты, я вижу, уже переоделся к обеду, но мы, должна тебе сообщить, так пропылились в пути, что сможем выйти к обеду не раньше чем через полчаса. Пойдем, моя любовь!

Кейт покорно последовала за тетушкой, но на лестничной площадке остановилась и взглянула туда, где находился Большой зал, пол которого был выложен камнем, а стены увешаны гобеленами. В огромном камине теплился огонь. Фланги камина украшали воинственные фигуры, а над камином висело старинное оружие. Большой полированный стол украшало оловянное блюдо; у одной стены Кейт увидела дубовый сундук с латунными петлями и замками, начищенными до блеска, а у другой – шкаф, сделанный из того же дерева. Довершали меблировку зала дубовые стулья с высокими спинками. Высокие же окна были увешаны поблекшими от времени гобеленами, а сама парадная лестница была сделана из черного дуба и не застелена ковровой дорожкой. Критически оглядывая зал, Кейт заметила, что тетушка наблюдает за ней, с трудом сдерживая улыбку.

– Ну как тебе понравился зал? – спросила племянницу леди Брум.

– Уж очень он мрачный, – честно ответила Кейт. – И какой-то неуютный. Нет, пожалуй, лучше сказать так – в нем не чувствуешь себя как дома.

С уст сэра Тимоти слетел смешок, и Кейт взглянула на него. В его глаза вспыхнул лукавый огонек. С лица леди Брум исчезла торжествующая улыбка, она удивленно подняла брови:

– Неуютный? Не чувствуешь себя как дома? Может быть, в глазах современного человека все выглядит именно так, но наши предки времен Елизаветы думали иначе, уверяю тебя.

– О нет, любовь моя! – мягко возразил ей сэр Тимоти. – Ты же знаешь, что наши предки восходят к временам Елизаветы, их вкусы отличались от твоих, они непременно покрасили бы перекрытия краской. Мой отец повелел содрать ее, когда я был еще мальчишкой. – И безучастно глядя на гобелены, добавил: – А эти гобелены в свое время, наверное, были очень яркими, но с годами выгорели, а золотые нити потускнели. Все в этом мире преходяще!

– Мой дорогой сэр Тимоти, что за нелепости ты говоришь, – сказала леди Брум со снисходительным смешком. – Не обращай внимания на его слова, Кейт. Ему нравится подтрунивать надо мной, поскольку я придаю обстановке, в которой мы живем, большее значение, чем он.

Леди Брум величаво поднялась по лестнице; они с Кейт пересекли зал и, пройдя по широкой галерее, остановились у одной из дверей. Тетя открыла ее и, посмотрев на Кейт через плечо, лукаво улыбнулась:

– Только, пожалуйста, не говори, что ты не чувствуешь себя в этой комнате как дома! Я приложила столько усилий, чтобы сделать ее красивой!

– Что вы! Я этого не скажу! – воскликнула Кейт, зардевшись от удовольствия. – В жизни не видела комнаты красивее! Спасибо вам. О, здесь и камин есть! Боюсь, вы никогда от меня не избавитесь! Чем я могу отплатить за вашу доброту? Надеюсь, вы скажете мне.

– Ну, тебе предстоит сделать многое. Однако я вовсе не намерена от тебя избавляться. Добрый вечер, Эллен! Это – мисс Кейт, которой ты будешь прислуживать. Какое платье ты приготовила для нее на вечер?

Молодая горничная, разбиравшая чемодан Кейт, поднялась с колен и сделала неуклюжий реверанс.

– Я приготовила для мисс Кейт белое муслиновое платье с двойными оборками, отороченными голубой лентой, с вашего позволения, миледи, – явно нервничая, произнесла горничная. – Оно выглядит совсем как новое.

– Ну-ка, покажи, – велела леди Брум с некоторым раздражением и, повернувшись к Кейт, продолжала: – Деревенская девчонка! Надеюсь, она не покажется тебе слишком глупой и неуклюжей.

Эллен между тем развернула перед ней платье, и леди Брум тщательно его осмотрела.

– Да, это подойдет, положи его и иди к Сидлоу, возьми у нее пакет, который я вверила ее попечению.

– Слушаюсь, миледи! – ответила Эллен и, сделав реверанс, вышла из комнаты.

– Практически невозможно нанять в Лондоне слуг для загородного дома, – посетовала леди Брум. – Когда мы переехали сюда из Лондона, я привезла с собой тамошнюю прислугу, но здесь они так и не прижились. Мне приходилось постоянно выслушивать их жалобы. Здесь, мол, им скучно и они боятся ходить по парку после наступления темноты! Какая ерунда! Кстати, у тебя крепкие нервы, дорогая?

– Да, конечно, – бодро ответила Кейт. – К тому же, я надеюсь, на меня здесь не нападет банда разбойников, правда?

– Разумеется, нет. А, ты принесла пакет, Эллен. Только не надо пулей влетать в комнату. Моя любовь, я хочу подарить тебе шаль, чтобы ты накинула ее на плечи. Ну а теперь я тебя оставлю. Когда переоденешься, Эллен проводит тебя в Длинную гостиную.

Леди Брум собиралась выйти, но, задержавшись у двери, взглянула на Эллен, удивленно подняв при этом брови. Вскрикнув, та бросилась к двери, открыла ее, а потом склонилась в реверансе. Закрыв осторожно дверь за леди Брум, она повернулась к Кейт, судорожно сглотнув, сказала:

– Простите меня, мисс Кейт, но я не успела разобрать ваш чемодан.

– У тебя ведь не было времени, правда? О, ради Бога, оставь эти бесконечные реверансы. У меня от них голова кружится. А тебе не попадались мои шелковые чулки? Мне надо надеть их, правда?

– Конечно наденьте, мисс Кейт.

– Я купила их вчера, – заявила Кейт, роясь в чемодане. – Моя старая нянюшка заявила, что я выбросила деньги на ветер, но моя тетушка, конечно же, полагает, что у меня должна быть хотя бы одна пара шелковых чулок. Вот они! Впервые в жизни у меня появились такие чулки!

– О, какие они элегантные! – выдохнула Эллен, с благоговением глядя на чулки.

– Да, ты права. Скажи, сколько времени осталось до обеда?

– Всего полчаса, мисс Кейт. Сейчас уже полседьмого, а обед подадут в семь. Обычно мы обедаем в шесть, но миледи сегодня отложила его на час, чтобы вы успели переодеться. Если позволите, мисс Кейт.

Кейт положила муфту на кровать и принялась расстегивать мантилью, задумчиво оглядывая комнату.

– Как мило со стороны тетушки подготовить для меня эту комнату. Наверное, это доставило ей много хлопот, – сказала она. – Эти занавески совсем новые, да?

– Да, мисс Кейт, и покрывало на кровати тоже. Оно подобрано в тон занавескам! – с гордостью произнесла Эллен. – Мы делали это в такой спешке! Миссис Куэджели, портниха миледи, заявила, что за одну ночь нам никак не успеть их подшить. Нас всех посадили шить, всю прислугу в доме, а миссис Торн – это наша экономка – читала нам, чтобы облагородить наши мысли.

– О Боже! Ну и как, облагородила?

– Нет, мисс Кейт! – ответила Эллен, шокированная таким вопросом. – Я ничего не поняла из того, что она читала.

Кейт рассмеялась и, бросив шляпку на кровать, взбила руками примявшиеся кудри.

– Я вижу, моя тетушка не сомневалась, что ей удастся привезти меня сюда.

– О да, мисс Кейт! Все должно быть так, как хочется миледи.

Кейт промолчала, может быть, потому, что пыталась в этот момент расстегнуть свое платье. Увидев, что это ей не удается, Эллен вспомнила о своих обязанностях и поспешила на помощь. Платье наконец упало к ногам Кейт, она переступила через него, а Эллен налила теплой воды из латунного кувшина в расписанный цветами умывальник и показала Кейт, где лежит мыло.

– Это мыло, – сказала она без задней мысли, – прислала миледи из своих собственных запасов. Она покупает его у Уорренов, и оно всегда так приятно пахнет.

Умыв лицо и руки, Кейт в одной нижней юбке присела к туалетному столику и, расчесав свои густые волосы, перевила их лентой. Отдельные пряди она намотала себе на пальцы, чтобы они завились в локоны. Горничная, с большим любопытством наблюдавшая за ней, спросила: