Костоправ. Книга 1

— Менее века назад умельцы Оикхелда раскрыли потенциал стихийной магии, — наконец произнёс он. — За несколько лет они овладели новой силой, и их король объявил войну соседним государствам. У них ушло чуть больше года, чтобы подмять под себя два королевства.

— И Вотрийтан?

— Вотрийтан стал третьим. — Папа обернулся и посмотрел мне в глаза. — Вотрийцы имели многочисленную армию, но не устояли против такой силы. Не помог даже Мрак.

— У них забрали земли?

— Огромные территории, — кивнул папа.

— Так почему мы не с ними?

— Потому что Кастволки выбрали Оикхелд.

Я озадаченно взглянул на папу:

— Мы их предали?

Папа нахмурился, и тени легли на его лицо. Он сцепил руки в замок и промолвил:

— Не говори это слово.

— Но…

— На то были причины, Эйдан, — сказал он. — Серьёзные причины.

— Какие?

Он коротко вздохнул:

— Узнаешь, когда подрастёшь. А теперь иди, сын, у меня ещё остались дела.

Даже спустя шесть лет я так и не узнал истинной причины. Нет, конечно, были общеизвестные факты, о которых мне рассказал мастер Талваг. Согласно истории, в сражениях с Вотрийтаном Оикхелд терял многих солдат, но из раза в раз одерживал победу благодаря поддержке магов. Они гнали вотрийцев далеко на восток и приготовились к последней битве, желая поставить жирную точку.

Последний бой, по заверению Талвага, стал бы самой кровавой баталией за последние столетия. Однако боя не произошло, потому что Кастволки, воспользовавшись суматохой, похитили вотрийского принца и пришли на поклон к королю Оикхелда.

— Кастволки выбрали жизнь, — сказал тогда Талваг.

Вотрийцы смирились с поражением и уступили свои земли. Кастволки же получили Волноломные земли и право основать благородный Дом, а также обязались защищать границы. Принц прожил в королевском дворце восемь лет в качестве заложника, а после был отправлен на родину.

Для вотрийцев верность была сродни религии. Недаром среди их солдат ходил лозунг: «Умри, но не предай». Вотрийцы возненавидели наш Дом, и эта ненависть тянулась по сей день. Спустя годы они вынужденно начали торговать с Оикхелдом по морю, но так и не ступили на Волноломные земли, обходя нас стороной.

Я чувствовал, что Талваг не знал всех подробностей, а папа хранил какой-то секрет. Интуиция подсказывала, что всё гораздо сложнее. Может быть, мне просто не хотелось верить, что старые Кастволки так просто предали народ, который когда-то их принял.

— Не забывай смотреть по сторонам!

Над тренировочным полем раздался стук деревянных мечей. Я отбил размашистый боковой удар, увернулся от второго, сменил стойку и сделал резкий выпад.

— Хорошо! — похвалил Емрис. — Ещё раз!

Я присел, пропуская над головой меч, и отскочил на три шага назад:

— Стареешь!

Он коротко усмехнулся и, быстро сократив дистанцию, обрушил на меня град ударов с энтузиазмом юнца. Его глаза светились азартом, а движения были полны сил. Держа меч двумя руками, я ловко отбился от атаки и замер, ожидая продолжения.

— Вижу, подрос, щенок, а? — спросил Емрис. — Не зря с тобой столько лет мучился!

— Мучился? — хохотнул я. — Да ты только и делал, что хмелем давился!

Он попытался схватить меня за ухо, но я ускользнул и по-ребячески показал ему кукиш.

— Ну-ка иди сюда, засранец!

Я с задором помчался по полю и от души засмеялся.

— Если поймаю, оплеухой не отделаешься!

Я обернулся на ходу и побежал спиной назад:

— Придётся поднапрячься, старик!

Я совсем не чувствовал напряжения, но моё сердце вдруг сильно-сильно заколотилось. Я тут же замер, ощущая, как по телу разливается жар.

Это был Мрак.

Глава 4

Емрис сразу изменился в лице. Похоже, мои глаза уже стали полностью чёрными.

— Не двигайся!

— Знаю, — ответил я, помня, что надо делать.

Я медленно опустился на землю и лёг. Емрис навис надо мной и сказал:

— Тебя нужно отнести в замок.

— Нет, — произнёс я. — Давай отлежусь здесь.

— Вот же напасть… — Он посмотрел куда-то в сторону и крикнул: — Эй, Брог, позови сюда госпожу Валду или господина Лэвалта!

— Сейчас! — раздался издалека голос солдата.

— Ты как, Эйдан? Нормально всё?

— Как обычно, — ответил я, закрывая глаза. — Как обычно…

Последние три года Мрак совсем не беспокоил меня, и вот неожиданно объявился вновь. Я не видел никакой закономерности: магия древних могла проявить себя и во время неспешной прогулки, и во время большой усталости.

В целом, я знал теорию. Мрак считался искусством поглощения энергии, которая нас окружает. Вотрийцы, использовавшие Мрак в бою, постепенно разрушали собственный организм, даже если не получали ран. Мышцы, связки, скелет, органы — всё это не было готово к нагрузкам и огромной силе. Я тоже невольно наполнял тело энергией во время приступов. И, так как не мог управлять этим, мне приходилось неподвижно лежать и пережидать — это было наиболее разумным решением.

Я услышал, как кто-то сел рядом, а затем почувствовал нежное прикосновение к щеке, которое нельзя было спутать ни с чем.

— Мам, — приоткрыв веки, произнёс я.

Она смотрела на меня глазами, полными тревогой и заботой одновременно. В такие моменты она выглядела старше, чем обычно.

— Великий Рондар, озари моего сына своим светом и теплом, — зашептала она, схватив меня за руку. — Великий Рондар…

— Мам, всё хорошо.

— Молчи, — приказным тоном сказала она. — Не шевели даже губами!

Я коротко вздохнул и покорно умолк.

— Емрис, почему Эйдан лежит здесь?

— Он не виноват, — сказал я. — Мне хоте…

— Безмолвствуй, Эйдан! — строго сказала мама. — Емрис, отнеси его в комнату.

— Конечно, госпожа Валда.

Емрис поднял меня и понёс в замок. Я жутко не любил такие минуты, потому что чувствовал себя совершенно беспомощным. Честно говоря, я не верил, что простая ходьба могла бы мне навредить в таком состоянии, ведь Мрак был опасен только при серьёзном напряжении. Однако маму невозможно было переубедить: она строго-настрого запретила двигаться.

Наконец Емрис толкнул дверь моей спальни, вошёл внутрь и бережно опустил меня на огромную кровать.

— Прости, что доставляю хлопоты, — тихо сказал я.

— Не говори ерунды, — произнёс Емрис. — Это не твоя вина.

Мама начала отдавать приказы слугам, а я продолжал неподвижно лежать. Обычно приступ длился не больше получаса, поэтому я терпеливо ждал. Слуги стянули с меня обувь и положили на лоб холодную влажную тряпку.

— Выйдите все, — приказала мама, сев рядом. Она приложила ладонь к моему лицу и сказала: — Ты весь горишь.

— Всегда же так, — произнёс я. — Я хорошо себя чувствую.

— Сколько раз тебе повторять, чтоб ты молчал?

— Мам, если я открою рот, ничего страшного не случится.

Она тяжко вздохнула и покачала головой:

— Только я решила, что всё закончилось, и вот…

Дверь в комнату вдруг с шумом отварилась, и раздался голос папы:

— Снова Мрак?

— Да, — ответила мама. — Когда это уже закончится, Лэвалт?

— Никогда, — совершенно спокойно сказал он.

— Нам надо найти вотрийца, который обучит его, — требовательно сказала мама. — Мы должны отправить переговорщика в…

— Это не обсуждается, Валда.

— Но Лэвалт…

— Дорогая, мы оба знаем, чем всё обернётся. Не нужно порождать проблемы на ровном месте.

— Мам, пап, вы бы лучше…

— Молчи, Эйдан, — одновременно сказали они.

Я недовольно цокнул и вдруг почувствовал, как Мрак ушёл: пропало ощущение наполненности и силы. Мама внимательно посмотрела мне в глаза и прошептала:

— Закончилось.

Жар потихоньку сошёл на нет, и я попытался встать, но мама мягко толкнула меня обратно.

— Что? — запротестовал я.

— Отлежись.

— Со мной всё в порядке.

— И правда, сын, — сказал папа. — Полежи сегодня.

— Я прикажу слугам приготовить ванну, — произнесла мама. — И никаких тренировок в ближайшие дни!

— Чувствую себя каким-то ущербным, — пробормотал я. — Возитесь со мной, словно с…

— Ребёнком? — улыбнулся папа и многозначительно наклонил голову.

— Я всего лишь прошу чуть-чуть расслабить тиски, — сказал я. — Вы слишком сильно беспокоитесь.

— Не торопись взрослеть, Эйдан, — произнёс папа. — Ты ещё ни раз будешь вспоминать эти дни.

Порой тяжело было мириться с таким отношением. Бурлящие гормоны, конечно, влияли на моё поведение, но опыт прошлой жизни всё никак не давал покоя. По сути, я был старше своих родителей, потому и хотел свободы.

Мама разгладила волосы на моей голове, поцеловала в лоб и поднялась. Папа подмигнул мне напоследок, и они вышли из комнаты.

Я сразу же слез с кровати, однако меня застал врасплох Емрис, показавшийся в дверях.

— Куда вскочил? Собрался ослушаться отца?