Особое мнение

– Передумаете, – продолжал он, – поскольку своими глазами увидите, в скольких жизненных ситуациях без АСРАДа не обойтись, и сами же удивитесь, как могли жить без меня раньше.

– А есть ли на свете такое, чего ты не можешь?

– О да, мне многое, многое не по силам. Однако я могу сделать все, что можете сделать вы, причем значительно лучше.

Моррис устало перевел дух.

– Я еще не сошел с ума настолько, чтобы покупать тебя.

– Но вы просто обязаны приобрести меня, – бесстрастно откликнулся АСРАД, вытянув из груди трубку на гибком шланге и принимаясь за чистку ковра. – Я крайне полезен во всех домашних делах. Отметьте, как пушист теперь ваш ковер. А чистота? Ни пылинки!

Втянув шланг внутрь, он извлек из туловища другой. Моррис, закашлявшись, шарахнулся прочь: гостиную снизу доверху заполнили тучи мелкого белого порошка.

– С молью покончено, – пояснил АСРАД.

Белая туча сменилась другой – зловещей, иссиня-черной. Гостиная погрузилась во тьму, скрывшую все, кроме мутного силуэта АСРАДа, неторопливо движущегося из угла в угол. По счастью, со временем туча рассеялась, и в комнате снова стало светло.

– С болезнетворными бактериями – тоже, – объявил робот.

Затем он, выкрасив стены комнаты, собрал для нее новую мебель, подходящую к новой расцветке. И укрепил потолок в ванной. И оборудовал бойлер в подвале дополнительными теплопроводами. Заменил электропроводку. Разобрав по винтику все кухонное оборудование, собрал новое, более современное. Изучив финансовое положение Морриса, высчитал для него подоходный налог на будущий год. И заточил все карандаши. И, ухватив Морриса за запястье, тут же поставил диагноз: причина повышенного давления – в психосоматическом расстройстве.

– Доверьте мне все заботы и сразу почувствуете себя намного лучше, – пообещал АСРАД и вылил в уборную суп, оставленный Салли со вчерашнего дня. – С ботулизмом шутки плохи, – пояснил он. – Согласен, ваша жена вполне привлекательна сексуально, но к интеллектуальной деятельности высшего порядка совершенно не приспособлена.

Моррис вынул из стенного шкафа пальто и шляпу.

– Куда вы? – удивился АСРАД.

– На службу.

– В такой поздний час?

Мимоходом заглянув в спальню, Моррис обнаружил, что Салли спит крепким сном, согревшись под инфракрасными лампами. Стройное тело жены налилось здоровым румянцем, на лице не отражалось ни малейшей тревоги. Затворив парадную дверь, Моррис поспешно спустился с крыльца в темноту. Студеный ночной ветер резко хлестнул в лицо. Подгоняемый им, Моррис дошел до стоянки, где среди сотен других пассажирских судов хранился его кораблик. Квортер – и робот-смотритель послушно поспешил за ним.

Спустя десять минут Моррис уже мчался вперед, к Ганимеду. Увы, стоило ему остановиться на Марсе для дозаправки, на борт поднялся АСРАД.

– Очевидно, вы недопоняли, – объявил он. – Согласно полученным указаниям, я должен продолжать демонстрацию до полного вашего удовлетворения. В данный момент вы еще размышляете, сомневаетесь, а следовательно, без дальнейшей демонстрации моих возможностей не обойтись.

Накрыв пульт управления сетью наподобие частой, затейливой паутины, робот дождался, пока все нужные лампочки не загорятся зеленым, а стрелки всех приборов не примут нужное положение.

– Вам следовало бы почаще проходить техобслуживание, – заметил он и, удалившись в корму, принялся за проверку дюз двигателей.

Моррис безмолвно подал знак смотрителю станции, и тот отсоединил от корабля шланги топливных помп. Кораблик вмиг набрал ход, и вскоре небольшая песчаная планета осталась далеко за кормой, а впереди показалась громада Юпитера.

– Состояние двигателей оставляет желать много лучшего, – сообщил АСРАД, выбираясь из кормового отсека. – Не нравится мне этот стук в основном тормозном… Как только вы совершите посадку, я займусь капитальным ремонтом.

– А «Селф-Регьюлейтинг Андроид» не против этакой благотворительности? – ядовито осведомился Моррис.

– «Селф-Регьюлейтинг Андроид» считает меня вашим АСРАДом. Счет вам пришлют по почте в конце месяца, – невозмутимо ответил робот, выдернув из прорези в груди ручку и стопку бланков. – Сейчас я изложу условия четырех вариантов льготной программы выплат. Заплатив десять тысяч золотых единиц наличными, вы получаете трехпроцентную скидку, а кроме того, в зачет этой суммы может быть принято довольно большое количество домашней утвари – той, что вам более не потребуется. Если вы предпочтете оплатить приобретение в четыре приема, первый платеж надлежит внести сразу же, а последний – не позднее девяноста календарных дней спустя…

– Я за все плачу наличными, – проворчал Моррис, склонившись над пультом управления и перестраивая маршрут.

– Рассрочка на девяносто дней стоимости покупки не увеличит. Рассрочка на шесть месяцев обойдется вам в шесть процентов годовых, то есть приблизительно в… – Осекшись, робот оборвал объяснения на полуслове. – Я вижу, мы изменили курс.

– Так и есть.

– А изменив курс, сошли с официально установленного маршрута! – Спрятав блокнот и ручку, АСРАД поспешил к пульту управления. – Что вы делаете? За это положен штраф в размере двух золотых единиц.

Но Моррис его не слушал. Склонившись над пультом, зло стиснув зубы, он не сводил взгляд с экрана видеонаблюдения. Быстро набравший скорость корабль пулей пронесся мимо возмущенно взвывших ему вслед буйков ограждения и устремился в пустынную тьму космического пространства. Пара секунд, и общий поток движения остался далеко позади. Совершенно одни, Моррис с роботом мчались прочь от Юпитера, в открытый космос.

– Мы покидаем Солнечную систему, – констатировал АСРАД, рассчитав траекторию полета. – Идем в направлении Центавра.

– Угадал.

– Не стоит ли вам позвонить супруге?

Моррис, досадливо крякнув, сдвинул рычаг подачи топлива еще на деление вверх. Корабль задергался, запетлял, но вскоре выровнялся. Двигатели разразились угрожающим воем, индикаторы на приборной доске замигали, предупреждая, что температура главных турбин начинает расти, однако Моррис не моргнув глазом переключился на резервный запас горючего.

– Я позвоню миссис Моррис сам, – предложил АСРАД. – Еще немного, и мы уйдем из зоны покрытия.

– Можешь не утруждаться.

– Но ведь она будет волноваться…

Прислушавшись, АСРАД поспешил в кормовой отсек, вновь осмотрел двигатели и, воротившись в рубку, встревоженно загудел:

– Мистер Моррис, данное судно не предназначено для межзвездных перелетов. Это же всего-навсего четырехструйная модель класса Д, бытовая, общегражданского назначения. На подобные скорости ее корпус не рассчитан.

– Ничего не поделаешь, – ответил Моррис, – на меньшей скорости мы до Проксимы не долетим.

АСРАД подключил к разъемам на пульте собственные силовые кабели.

– Снять часть напряжения с электропроводки я могу, но если вы не вернетесь к нормальному, штатному режиму эксплуатации, за исправность двигателей не ручаюсь.

– Черт с ними, с двигателями.

АСРАД умолк, вслушиваясь в набирающий силу вой под палубой. Трясло корабль так, что с потолка хлопьями сыпалась краска. Палуба разогрелась, валы турбин натужно заскрежетали, однако Моррис не снимал ноги с педали газа. Солнце, оставшееся далеко за кормой, уменьшалось с каждой секундой. Еще немного, и они миновали пределы нанесенной на карты области.

– Что ж, по видеофону с вашей супругой уже не связаться, – подытожил АСРАД. – В кормовом отсеке имеются три аварийные сигнальные ракеты. Если хотите, я запущу их. Будем надеяться, нас заметят с проходящего мимо военного транспорта.

– Это еще зачем?

– Военные смогут взять нас на буксир и вернуть в Солнечную систему. Конечно, вам придется уплатить положенный штраф в размере шестисот золотых единиц, однако в сложившихся обстоятельствах мне этот выход представляется наилучшим.

Моррис, отвернувшись от АСРАДа, навалился на педаль газа всем весом. Вой двигателей перерос в оглушительный рев, шкалы приборов с громким треском полопались, пульт управления заискрился, озаренный вспышками перегоревших предохранителей, лампы под потолком померкли, погасли, однако пару секунд спустя неохотно вернулись к жизни.

– Мистер Моррис, – заговорил АСРАД, – вам надлежит приготовиться к смерти. Статистическая вероятность взрыва турбин – семьдесят к тридцати. Я сделаю, что смогу, но порог допустимого риска уже позади.

Моррис повернулся к экрану видеонаблюдения и замер, с тоской глядя на светлое пятнышко двойной звезды, Альфы и Беты Центавра, мало-помалу растущее впереди.

– Тоже красивы, а? Но нам нужна третья, Проксима. Двадцать планет, – мечтательно протянул он и бросил взгляд на бешено мечущиеся стрелки приборов. – Как там двигатели, держатся? На пульте не разобрать ничего: большая часть этого хлама перегорела.

АСРАД поразмыслил, собрался было что-то сказать, но передумал.

– Уж лучше схожу, проверю.

Укатив на корму, к невысокому трапу, ведущему вниз, робот скрылся в недрах грохочущего, сотрясающегося машинного отделения.

Моррис, склонившись над пультом, погасил сигарету, выждал еще с полминуты, дотянулся до регулятора подачи топлива и резко толкнул рычаг вперед, к самой последней метке.

Взрыв разорвал суденышко надвое. Обломки обшивки брызнули во все стороны, воздушная волна, подхватив Морриса, словно перышко, швырнула его о пульт управления, погребла под грудой искореженного металла и пластика. Постепенно слепящие искорки, вспыхнувшие перед глазами, погасли, и вокруг не осталось ничего, кроме остывшего пепла.

В сознание Морриса привел глухой, мерный посвист аварийных нагнетателей воздуха и боль: придавленный к палубе обломками пульта управления, он неловко подвернул под себя сломанную руку.

Попробовав согнуть ноги, Моррис обнаружил, что вовсе их не чувствует. Тем временем изрядно потрепанный остов его корабля по-прежнему мчался к Центавру. Автоматика герметизации корпуса из последних сил латала зияющие пробоины, под палубой конвульсивно, захлебываясь, гудели тепловые и гравитационные генераторы, питаемые энергией автономных аккумуляторных батарей… а посреди экрана видеонаблюдения безмолвно, неумолимо росла пламенеющая громада пары солнц-близнецов.

Лежа под кучей обломков в безмолвии потерпевшего крушение корабля, Моррис не сводил глаз с приближавшихся огненных сфер и радовался, радовался всем сердцем. Какое прекрасное зрелище! Как долго мечтал он увидеть их, и вот они – с каждой секундой все ближе! Да, спустя сутки-другие корабль, канув в их раскаленные недра, сгорит без остатка… но до тех пор его радости не омрачит ничто.

Из глубин памяти всплыл образ Салли, спящей крепким сном в лучах инфракрасных ламп. Понравилась бы ей Проксима? Наверное, нет. Наверное, ей сразу же захотелось бы как можно скорее вернуться домой. Что ж, ничего не поделаешь, придется наслаждаться всем этим великолепием в одиночестве. Самому. Все это – только для него одного!

На сердце сделалось невероятно спокойно. Лежи себе, даже пальцем не шевеля, а необъятное, царственное пламя все ближе, ближе…

Шум. Шорох, лязг… Что происходит?

Из груды оплавленных обломков, едва различимое в неярких отсветах экрана, поднялось нечто – огромное, искореженное, сплошь в щербинах и вмятинах. Собрав последние силы, Моррис повернул голову вбок.

Выбравшись из-под завала, АСРАД с грехом пополам встал на ноги. Большую часть его туловища разнесло взрывом, а что осталось, обгорело до неузнаваемости. Покачнувшись, робот со скрежетом, с грохотом рухнул ничком на палубу, медленно, дюйм за дюймом, пополз в сторону Морриса, но футах в трех от цели замер, словно лишившись последних сил. Только натужный скрип шестерней да щелчки контактов реле и подсказывали: в истерзанном теле АСРАДа все еще теплится искра никчемной, бессмысленной жизни.

– Добрый вечер, – заскрежетал в тишине резкий металлический голос.

Испустив долгий, исполненный муки вопль, Моррис напряг все силы, однако не смог даже сдвинуться с места, будучи придавленным к палубе тяжестью искореженных бимсов. Как он ни кричал, как ни визжал, как ни плевался, ни плакал в бессильной ярости – увы, освободиться все это не помогло.

– Я хотел бы продемонстрировать вам АСРАД, – продолжал робот. – Будьте добры, пригласите также супругу. Я хотел бы продемонстрировать АСРАД вам обоим.

– Пошел прочь! – во весь голос завопил Моррис. – Прочь, прочь от меня!

– Добрый вечер, – будто испорченная грамзапись, повторил АСРАД. – Будьте любезны, присядьте. Лучше всего на диван. Рад познакомиться. Как вас зовут? Благодарю вас. Вам посчастливилось первыми из здесь живущих увидеть АСРАД в работе. Прежде в вашем районе демонстраций не проводилось ни разу. Полагаю, вы состоите на службе. Где именно вы работаете?

Темные, безжизненные дыры на месте зрительных линз зияли, словно два дула, нацеленных прямо на Морриса.

– Будьте любезны, присядьте, – повторил робот. – Демонстрация займет всего пару минут… пару минут… демонстрация займет всего…

Игра в скорлупку

Как только снаружи донесся шум, О’Киф моментально проснулся, отшвырнул в сторону одеяло, соскользнул с койки, сорвал со стены лучевой пистолет и мощным ударом ноги разнес вдребезги коробочку коротковолновой тревожной сигнализации. По всему лагерю завыли сирены общей тревоги. Выбежав за порог, О’Киф невольно зажмурился, ослепленный лучами вспыхнувших всюду прожекторов.

– Где?! – визгливо выкрикнул Фишер, выбежавший наружу вслед за О’Кифом в одной пижаме, протирая заспанные глаза.

– Вон там, справа!

Отскочив в сторону, О’Киф уступил дорогу расчету артиллеристов, выкативших из подземного хранилища массивную крупнокалиберную пушку. Среди людей в пижамах замелькали фигуры солдат. Справа тянулись вдаль черные хляби, царство туманов, буйной растительности, папоротников и мясистых луковиц, утопавших в полужидкой слизи, основной составляющей поверхности Бетельгейзе II. В непроглядной тьме над трясиной, точно призраки, порхали фосфорические пятнышки болотных огней.

– Я так полагаю, – заговорил Горстоковски, – подобрались они к нам вдоль дороги, но не по ней самой. Там, по обочинам, с каждой стороны, где болото засыпано, есть отмостка футов пятидесяти в ширину. Потому наши радары их и не засекли.

Огромный механический «жук» полз вперед, вгрызаясь в болото, утюжа раскаленным брюхом жидкую грязь и оставляя за собой твердую, дымящуюся полосу дорожного полотна. Стебли, подгнившие корни растений, опавшие листья – все это машина всасывала внутрь и сжигала без остатка.

– Что вам удалось заметить? – спросил Портбейн О’Кифа.

– Ничего. Я спал как убитый. Но поднятый ими шум меня разбудил.

– Что они затевали?

– Готовились пустить в мой дом нервнопаралитический газ. Однако во сне я услышал, как они разматывают скатки газовых шлангов, как свинчивают колпачки с баллонов… но, вот ей-богу, выбежал из дому еще до того, как им удалось до конца затянуть резьбу штуцеров!

– Как-как? Газовая атака?! – Подбежавший к компании Дэниэлс поспешно схватился за противогазную сумку на поясе. – Не стойте столбами, надевайте скорее маски!

– Нет, пустить газ они не успели, – заверил его Зильберман. – О’Киф вовремя поднял тревогу, и им пришлось отступить в болота.

– Вы уверены? – усомнился Дэниэлс.

– Вокруг ведь не пахнет ничем необычным?

– Не пахнет, – признал Дэниэлс. – Однако те, что без запаха, и есть самые смертоносные: вы даже не заметите отравления, пока не свалитесь с ног!

Рассудив так, он решительно натянул противогаз: береженого, как известно, бог бережет.

Возле ровных шеренг домиков, озаряемых мечущимися из стороны в сторону лучами прожекторов, появились несколько стройных, большеглазых женщин. Следом за ними наружу с опаской выглянули детишки.

Зильберман с Горстоковски отошли в тень огромной крупнокалиберной пушки.

– Любопытно, – заговорил Горстоковски. – Третья газовая атака за месяц. Плюс две попытки установить на территории лагеря дистанционные мины. Определенно, интенсивность атак возрастает.

– Согласно вашим подсчетам?

– Ну, знаете ли, я и без сводок прекрасно вижу, что положение день ото дня все серьезнее! – Настороженно оглядевшись вокруг, Горстоковски ухватил Зильбермана за локоть и притянул поближе к себе. – Как по-вашему, почему радары не засекли их, хотя должны реагировать на все, вплоть до залетных гремучих нетопырей?

– Но если они, согласно вашим предположениям, прошли по отмостке…

– Про отмостку я сказал нарочно, чтоб глаза их пособнику отвести! Кто-то играет им на руку, потому и радары молчат!

– То есть… кто-то из нас?!

Но Горстоковски умолк, замер, пристально глядя на Фишера сквозь дымку ночного тумана. Фишер, с опаской приблизившись к обочине дороги, к границе между твердой поверхностью и опаленной, жирной от копоти болотной хлябью, встал на колени и принялся рыться в трясине.

– Что он там делает? – встревоженно спросил Горстоковски.