Джек Уильямсон
Вторая оболочка
© Jack Williamson — «The Second Shell», 1929
Глава I
Было два часа ночи 5 сентября 1939 год. Вот уже полтора года я работал в газете «Сан-Франциско Таймс». Я переехал в Сан-Франциско сразу после окончания годичного курса в армейской офицерской лётной школе в Сан-Антонио, надеясь, что моя работа позволит мне глубоко окунуться в мир войн тонгов (тонги — криминальные китайские организации) и захватывающих убийств, что сделает мою жизнь достаточно интересной.
Утренний выпуск только что был сдан в печать, и я уже собрался уходить из редакции, когда ночной редактор позвал меня встретить посетителя, который только что пришёл. Незнакомец быстро подошёл ко мне. Одетый весьма грубо — в синюю рубашку и комбинезон, ботинки и «Стетсон», он обладал бронзовой кожей, добрыми глазами и плавными движениями человека, который всю жизнь провёл на природе.
Он остановился передо мной и с приятной улыбкой протянул руку. Я увидел, что в волосах у него уже появилась седина; он был немного старше, чем мне показалось сначала, — лет пятидесяти, наверное. Он мне сразу понравился.
— Роберт Барретт? — спросил он, приятно растягивая слова.
Я кивнул.
— Я Билл Джонсон, — коротко представился он. — Я хотел с вами пообщаться. Дело Секретной Службы. Sabe? (здесь — хорошо, исп.)
Он позволил мне мельком взглянуть на значок, и мы вышли в ночь. Когда мы шли по тихой улице, мне пришло в голову, что я уже встречал этого человека.
— Вы тот самый Уильям Джонсон, который обнаружил радиостанцию революционеров в Мексике в 1917 году?
— Думаю, да. Я в Мексике тридцать лет, и не раз помогал дяде Сэму. А сейчас я здесь, чтобы разобраться с таким случаем, как тот, или даже хуже. Мне нужен напарник. Мне рассказали о вас. Вы готовы к небольшому приключению?
— Всегда готов!
— Они называют вас «Тигр Боб Барретт», не так ли? — спросил он несколько невпопад.
— Это с тех времён, как я играл в футбол.
Он рассмеялся. Я всегда спокойно относился к этому прозвищу.
— Ну, ситуация такова. Я был на руднике Вернона в Дюранго, что в Мексике. Называется Эль Тигре. Золото и торий. И с ним и связана маленькая загадка…
— Вернон? Это Док Вернон, учёный? Его дочь унаследовала рудник…
— Si, Senor. Эллен Вернон — замечательная молодая леди!
— Я знал их по Техасскому университету. Я учился у Вернона на химическом факультете до того, как он помешался на своих лучах смерти и ушёл работать над ними.
— Док всё ещё работает над той машиной. На самом деле, это часть загадки.
— Рудник находится в глухом уголке пустыни, примерно в пятидесяти милях к югу от Моколинаталя — большой горы. И с этой горой происходит что-то странное!
— Эллен купила себе радиоприёмник, чтобы скоротать время. Она стала ловить им странные звуки. Звуки, которые мы не могли разобрать! Это не просто странный язык. Они даже не похожи на человеческий голос! Странное щебетание и писк! Мы с Доком настроили пеленгатор и обнаружили, что передачи идут со стороны Моколинаталя.
— Гора вполне видна от рудника и находится к северу от него. Я стал наблюдать за ней и узнал ещё кое-что. Над ней кружили самолёты — странные красные летательные аппараты с короткими, словно обрубки, крыльями! Они летали в основном в западном направлении. Я провёл ещё одно небольшое расследование и обнаружил, что целая вереница японских пароходов перевозила бог знает что и разгружалась где-то на тихоокеанском побережье Мексики — очевидно, поддерживая связь с «красными аппаратами».
— Теперь Док держит свой аппарат там, и опасается, что наступит форменный конец света, если кто-нибудь завладеет им. Мы видели один или два красных самолёта над рудником, и он боится, что они каким-то образом узнали о установке. Он занервничал и отправил меня к дяде Сэму. Всё это стало новостью для Госдепа, и теперь мы собираемся провести официальное расследование.
— Завтра отсюда отправляется один из японских кораблей, и на пути его будет сопровождать пара эсминцев, чтобы посмотреть, что и где они выгружаю. Я обзавёлся новым самолётом — странной маленькой машинкой под названием «Горбатый», которую возьму с собой на борт. Настоящее сокровище для работы в горах — его можно посадить на носовой платок. Для этого дела мне нужен был напарник, и Док рассказал мне о вас. Хотите отправиться со мной?
— Ещё как хочу! Я уже давно ждал, когда что-нибудь подвернётся…
— Что ж, будьте на посадочной площадке завтра в девять, вернее, уже сегодня утром, готовым ко всему. Это дело обещает быть интересным. Buenos Noches.
Я попрощался с Биллом, и пошёл к себе домой, обдумывая услышанное. Изобретательская деятельность доктора Вернона наконец-то увенчалось успехом! Я очень отчётливо вспомнил дни, проведённые с нервным, заикающимся маленьким учёным, всегда уверенным, что завтра он откроет великую тайну. И я подумал об Эллен — на самом деле, я часто вспоминал о ней за те два года, что не получал от неё вестей. Мне было интересно, почему они с отцом так внезапно покинули Остин и почему их место назначения держалось в секрете от всех друзей.
Что касается вопроса о красных самолётах, я не мог предположить ничего, кроме того, что какие-то игроки в мексиканской политике, готовят небольшой военный сюрприз для Службы Иммиграции. В Мексике было слишком много тайных военных формирований, чтобы одно из них могло считаться чем-то необычным. Затем я подумал о странных радиосообщениях. Они не очень-то вписывались в эту картину. Но потом мои мысли снова вернулись к Эллен. Я больше не думал о красных аппаратах. Я не думал — да и никто на Земле не думал — о той кошмарной силе, которая надвигалась, неся угрозу всему миру.
Утром, спустившись в холл, я обнаружил, что там царит странная суматоха. Слышался гул разговоров, люди передавали друг другу экстренные выпуски газет. Прошло пять минут, прежде чем я смог раздобыть одну из них и прочесть кричащий заголовок:
КРАСНЫЕ САМОЛЁТЫ СОВЕРШАЮТ НАЛЁТ НА ФАБРИКУ, ТРИСТА ПОГИБШИХ, ПОХИЩЕНЫ ЗАПАСЫ ТОРИЯ НА МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ
Далее в статье описывался налёт в четыре часа утра того же дня флотилии красных самолётов на фабрику Роджерса по производству калильных сеток в Сент-Луисе. Утверждалось, что было убито триста человек и что весь имевшийся запас нитрата тория стоимостью более миллиона долларов был украден.
Всё это было преподнесено, как большая загадка. Полиции не удалось идентифицировать три из четырёх оставленных трупов в красной униформе. По отпечаткам пальцев лишь один из них был опознан, как известный преступник, недавно вышедший из Ливенворта (крупнейшая федеральная тюрьма строгого режима в Соединённых Штатах с 1903 по 2005 год). Похоже, никто не имел ни малейшего представления, зачем был взят торий, поскольку основное применение этого похожего на радий, но гораздо менее активного, радиоактивного металла, заключается в производстве газовых калильных сеток.
Кроме того, было заявлено, что налётчики выпустили «облака светящегося фиолетового газа», который стал причиной гибели большинства людей и, по-видимому, лишил металлические предметы воздействия силы земного притяжения. Было сказано, что здание фабрики было странно разрушено, как будто тяжёлое оборудование взлетело вверх и пробило крышу.
Сначала я подумал, что это, должно быть, просто газетная утка. Затем я вспомнил, что Билл Джонсон рассказывал мне о странных красных самолётах в Дюранго и о загадке секретной радиостанции. Теперь я уже не был так уверен. Я слегка позавтракал и поспешил на посадочную площадку. Я нашёл Билла с экземпляром газеты в руке. На его морщинистом лице было выражение напряжённой сосредоточенности.
— Привет, Боб, — протянул он. — Это выглядит интересно. Вы видели?
Я кивнул.
— Должно быть, это те же самые красные самолёты. Пойдёмте.
Мы вышли на поле, где нас ждал наш «Горбатый». Это был первый самолёт такого типа, который я увидел, наверное, один из первых построенных экземпляров. Он был основан на конструкции автожира Хуана де ла Сьервы, более известном как «самолёт — ветряная мельница». Но в нашем случае была предусмотрена возможность втягивать вращающуюся мачту в фюзеляж, останавливать ротацию и складывать лопасти, чтобы в воздухе машина превращалась в обычный моноплан, способный развивать гораздо большую скорость, чем у автожира. По желанию пилота нажатие на кнопку освобождало мачту и лопасти, и машина превращалась в автожир, который мог, медленно вращая ротор, снижаться почти вертикально для безопасной посадки на небольшом участке земли.
Машина получила ещё одно новшество в виде турбинного двигателя Райта. У него была всего одна важная движущаяся часть — вал, на котором крепились роторы, фланцевое колесо, втягивающее смесь в камеру сгорания, и пропеллер. Благодаря своему чрезвычайно лёгкому весу и высокой эффективности, турбинный двигатель внутреннего сгорания обещал найти широкое применение.
Своё название «Горбатый» получил из-за своеобразного горба на задней части мачты, прикрывавшего рычаги для подъёма и опускания вращающейся «ветряной мельницы».
В носовой кабине самолёта был установлен пулемёт 50-го калибра.
— Забирайтесь на борт, Боб, и мы взлетаем, — сказал Билл, когда мы надели парашюты. — Японец снялся с якоря сегодня в четыре утра, а эсминцы ушли часом позже. Мы сможем их догнать.
Пять минут спустя наша изящная маленькая машина катилась вперёд, вращая «ветряную мельницу». Она плавно взмыла вверх, Билл включил устройство, сложившее мачту, и вскоре мы оказались над холодным серым Тихим океаном, а город исчез в дымке голубого горизонта на севере.
Билл управлял самолётом, и мои мысли вернулись к доктору Вернону и его дочери. Доктор был пухлым, взрывным человечком, который думал о науке, питался наукой и дышал наукой. Его невысокая, беспокойная фигура всегда носила на себе следы лабораторных катаклизмов, а его жизнь была омрачена тем, что ему не удавалось усовершенствовать страшную машину, которой он посвятил свою жизнь. Мне всегда казалось странным, что человек с таким мягким сердцем так усердствует, создавая смертоносный инструмент, и я задавался вопросом, что он будет делать с ним теперь, закончив работу.
Прошло пять лет с тех пор, как я видел Эллен в последний раз. Она всегда была изящной девушкой-эльфом. Я запомнил её главным образом потому, что однажды на вечеринке она сыграла важную роль в том, чтобы заставить меня опуститься в предполагаемое мягкое кресло, которое оказалось бочкой с ледяной водой.
Глава II
Облачная угроза
Маленький «Горбатый» был настоящим чудом. Мягкий шепчущий гул турбинного двигателя скрывал его огромную мощь. Тонкие крылья из белого металла рассекали воздух со скоростью две с половиной мили в минуту. Вскоре мы увидели дым там, где голубое море встречалось с ещё более голубым небом впереди, и спустя некоторое время маленькая машина опустилась на палубу эсминца.
Второй эсминец находился в четырёх или пяти милях по правому борту. Два корабля намеренно двигались со скоростью около десяти узлов, держась примерно в двадцати пяти милях позади парохода, за которым они следили. Один из офицеров проводил нас на мостик, и мы узнали, что корабли отслеживают японца с помощью своего радиооборудования.
Радист пригласил нас и позволил послушать разговоры между пароходом и кем-то далеко впереди. Это были самые странные звуки, которые я когда-либо слышал. Тонкие, запинающиеся, прерывистые писки и визги! Даже с учётом искажений при передаче было трудно представить, что могло их издавать.
— Это какой-то разговор, — сказал Билл. — Но человеческие существа не издают таких звуков.
— Возможно, — сказал связист, — то, что мы слышим, является всего лишь обычным разговором, зашифрованным, чтобы посторонние не могли его понять, и расшифрованным получателем. Такие устройства используются уже не первый год.
Но в его голосе не было убеждённости. И уж конечно, эти странные звуки показались мне похожими на общение каких-то инопланетных существ. Но кем они могли быть?
Позже мы с Биллом по очереди поднимались на «Горбатом», чтобы следить за передвижениями парохода, так как радиосвязь прекратилась. День прошёл, и белое солнце скрылось за сверкающими волнами на западе. Жаркой безлунной ночью эфир был спокоен, и нам ничего не оставалось, как продолжать двигаться в том же направлении. Я дважды взлетал, но на японце не горел свет, и я не смог его обнаружить. В полночь на палубу поднялся Билл, и я пошёл полежать на койке.
Сразу после рассвета прозвучал сигнал тревоги. Меня разбудил грохот носового орудия нашего корабля. Когда я вышел на палубу, стрельба уже велась непрерывно, и я услышал мешанину звуков — завывала сирена, раздавались крики, приказы и проклятия, сопровождаемые выстрелами из стрелкового оружия.
Я увидел, что «Горбатый» исчез с палубы. Билл был снова в воздухе. Когда я ступил на палубу, снизу донёсся сильный лязг. Гребные винты были подняты из воды! Двигатели бешено работали в течение минуты, а затем остановились. Я побежал к трапу, чтобы посмотреть, что же произошло, что вызвало такое смятение у команды. И действительно, моим глазам предстало удивительное зрелище!
Корабль парил в воздухе, на высоте ста футов над волнами! Воздух был неподвижен, море — гладким и чёрным… Небо на востоке было освещено серебристой пеленой зари, в которой висела убывающая луна. Впереди и ниже нас, в двухстах ярдах, виднелся странный светящийся холм — мерцающее облако красно-фиолетового пара, которое тяжело стелилось по чёрной воде. Я увидел два похожих клубящихся газовых кургана за кормой, мерцающих болезненным сиянием. А корабль поднимался в воздух!
Он стремительно нёсся вверх по неподвижному воздуху, и казалось, что ветер дует на нас. Я увидел винтовку, висящую в воздухе в десяти футах надо мной, и стальную лодку, взлетевшую на дюжину футов над мачтой. Внезапно до меня дошло, что что-то нейтрализовало гравитацию для металлических частей корабля. Я вспомнил историю о бомбах, разрушающих гравитацию, использованных во время ночного налёта на склады тория.
Переднее орудие всё ещё продолжало вести непрерывный огонь, хотя напуганные люди покинули остальные. Я увидел человека, указывающего куда-то, и посмотрел в том направлении. Красный самолёт с толстым фюзеляжем и короткими крыльями бесшумно и быстро промчался прямо перед нами. Когда он пролетал, из него что-то выпало. Это был тёмный предмет, который взорвался прямо над нами, превратившись в густое клубящееся облако сияющего фиолетового тумана. От его света у меня заболели глаза. И корабль устремился вверх ещё быстрее.
Учитывая то, что произошло позже, можно не сомневаться, что светящийся газ был радиоактивным элементом, полученным в результате принудительного ускорения распада тория. Это было похоже на инертный радиоактивный газ нитон, или «эманацию радия», который образуется при выбросе альфа-частицы из атома радия. И не может быть никаких сомнений в том, что его эманации воздействовали на магнитные элементы, железо, никель, кобальт и кислород таким образом, чтобы обратить вспять действие силы тяжести. С изобретением пермаллоя (магнитного сплава с особыми свойствами) и других подобных веществ в последнее десятилетие подобная вещь стала гораздо менее невероятной, чем это могло показаться десять лет назад.
Через несколько мгновений красный самолёт скрылся из виду. Ошарашенно глядя на запад, я увидел несколько ярких точек фиолетового цвета, горящих на фоне глубокой синевы неба — это были радиоактивные облака, испускающие сводящее к нулю гравитацию излучение. Тёмный силуэт другого эсминца, перевёрнутый вверх дном, плыл среди них. Должно быть, он был уже почти в миле над землёй. Пока я стоял там, поражённый, офицеры предпринимали яростные попытки восстановить порядок. Затем люди забегали вокруг, перекрикиваясь и ругаясь в полном смятении. Я видел, как один человек надел спасательный пояс и как безумный перепрыгнул через поручень — чтобы с размаху рухнуть в воду в пятистах ярдах внизу. За ним последовала ещё дюжина бедолаг, прежде чем один из матросов смог остановить их самоубийственный порыв. Хотя, возможно, судьба оставшихся на борту была не лучше, чем судьба спрыгнувших.
Внезапно один матрос с дикими глазами вцепился мне в горло. Несмотря на моё изумление, я смог остановить его ударом в челюсть. Через мгновение я понял, чего он добивался. Парашют, который я надевал во время моего последнего полёта на «Горбатом», был всё ещё застёгнут на мне. Когда моряк поднялся, чтобы снова атаковать, палуба накренилась (вероятно, корабль качнулся из-за отдачи орудия).
В этот момент я нашёл вытяжную стропу и дёрнул за неё. Позади меня взвился белый шёлк, а мои товарищи по несчастью упали, уменьшаясь в размерах, чтобы рассыпаться белыми брызгами в море внизу. Тогда злополучный корабль, должно быть, был на высоте в полмили. Я мельком видел его ещё раз или два, исчезающую чёрную точку, уносящуюся в космос!
К тому времени, когда я ударился о прохладную воду, я почти жалел, что не упал вместе с остальными. Мне удалось освободиться от ремней, избавиться от куртки и ботинок, и я поставил перед собой задачу продержаться на плаву как можно дольше.
Прошёл, должно быть, час, прежде чем я услышал гул пропеллера «Горбатого» и увидел маленькую машину, низко скользящую над волнами. Билл высунулся и приветственно помахал рукой. Через несколько минут он легко опустил машину на воду рядом со мной и втащил меня на борт.
— Я взлетел в три часа, — сказал он, — посмотреть, смогу ли я найти японца. Когда красные машины начали выпускать свои сияющие облака, я как раз шёл на снижение. Самолёт пошёл вверх. Я заглушил двигатель, но он продолжал подниматься. Его вес исчез. Я чуть не замёрз, прежде чем он начал терять высоту.
— Эти корабли могут отправиться на Луну! Они сами могут стать небольшими спутниками!
— Вы видели красные машины, распространявшие газ?
— Одну из них. Кто мог это…
— Это наша работа — выяснить. Нам лучше вернуться на рудник, узнать, что там произошло.
Изящная маленькая машина плавно скользнула по спокойному морю и легко набрала высоту. Мы полетели на юго-запад.
Прошло не так много времени, прежде чем мы увидели землю, которая, должно быть, была оконечностью Нижней Калифорнии. Ещё через час мы уже летели над Мексикой, самой древней и, как это ни парадоксально, самой малоизученной страной на континенте.
Мы летели над широкой равниной, покрытой яркой зеленью полей, над древними городами и убогими глинобитными деревушками, над обширными сосновыми лесами, изрезанными извилистыми ущельями, которые покрывают склоны могучих гор, возвышавшихся перед нами. По мере того, как мы продвигались вперёд, зелёные долины вдоль стремительных горных потоков становились всё уже, а мрачные дикие вершины, обрамлявшие их, — всё выше и чаще. Отвесные зазубренные вершины возвышались над крутыми, покрытыми лесом склонами. Мы приближались к сердцу хребта Сьерра-Мадре.
Наконец к северу от нас вырисовалась огромная голая коническая гора, которая, как сказал мне Билл, и была Моколинаталем — местом нахождения тайной радиостанции. Её отвесные чёрные склоны возвышались над морем на пятнадцать тысяч футов. По её внешнему виду нетрудно было догадаться, что на ней имеется кратер значительных размеров.
Гора оказалась слева от нас, когда мы развернулись в сторону шахты. Внезапно Билл вскрикнул и указал на вершину. Я посмотрел туда. Над тёмным контуром скального конуса поднимался огромный шар синего света, пылающий интенсивным блеском, который придавал жутковатый оттенок синего всему этому пустынному нагромождению вершин! Словно огромная луна из голубого огня, он стремительно поднялся в небо! Затем шар уменьшился, поблёк и исчез!
Я почувствовал, как волосы встают дыбом у меня на шее. Я был рад, что наш самолёт летел быстро и был далеко. Я подумал, что если это было сотворено человеческими силами, с которой нам вскоре придётся иметь дело, то они, должно быть, добились удивительных успехов. И тут я вспомнил о странных звуках в эфире — звуках, больше похожие на стрекотание огромных насекомых, чем на человеческие голоса!
— Такое уже случалось дважды, — сказал Билл. — Но я никому не рассказывал об этом в Штатах. Это чертовски странно.
Через полчаса мы были в пятидесяти милях к югу от Моколинаталя, кружа над рудником. Рудник Эль Тигре располагается недалеко от центра скалистого треугольного плато. На северо-западе и юго-западе от него возвышается Сьерра-Мадре. На восточной стороне треугольника протекает река, приток Насаса, в каньоне, достаточно глубоком, чтобы вместить в сто раз больший поток. Таким образом площадь плато составляет около дюжины квадратных миль. Оно представляет собой пустыню из песка и камней, изрезанная сухими арройо (руслами ручьёв), скудно покрытая юккой, мескитовыми деревьями и кактусами.
Здания шахты стоят на небольшом ручье, который торит ярко-зелёную дорожку по серой пустоши к каньону внизу. Находясь там, на тускло окрашенной равнине, с Кордильерами, круто вздымающимися в нескольких милях позади, здания казались совсем крошечными и незначительными. На той стороне ручья, напротив шахты, магазинов и жилых помещений для работников стоит квадратный, похожий на крепость двухэтажный дом из грубого серого камня. От него вниз к каньону тонкими чёрными нитями тянется узкоколейная железная дорога.
Когда мы пролетали над зданиями, на крыше резиденции появилась нарядная белая фигурка и помахала тоненькой ручкой. Я понял, что это, должно быть, Эллен, и почувствовал странное волнение при мысли о том, что снова увижу её.
Билл коснулся кнопки, освобождающей ротор, и машина легко опустилась на землю рядом с главным зданием. Из дома показались и тут же поспешили к нам невысокий ковыляющий человек и стройная энергичная женщина — Доктор и Эллен.
— Ну п-п-п-п-привет, Боб, я так у-уд-удивлён, что вновь вижу вас, — выпалил на одном дыхании Доктор.
Я всегда считал, что он не заикался бы, если бы так не торопился во время разговора, вот только торопился он всегда.
— Тем не менее, мы рады вас видеть. Похоже, у вас новая м-ма-ма-машина, Билл. Пока вас не было, красный корабль п-п-п-прилетал снова. Я должен вам кое-что с-с-с-сказать. Но вылезайте и пойдёмте в тень.
Он поспешил с нами к дому. Он был таким, каким я его запомнил — невысоким, немного полноватым, с вечной ухмылкой на круглом лице и движениями такими же дёргаными и отрывистыми, как и его речь. Он задыхался от волнения и был очень рад видеть нас.
Эллен Вернон стала, если такое вообще возможно, ещё прекраснее, чем в мои мальчишеские годы. В её тёмных глазах всё ещё горел огонь того беспокойного озорства, который заставил меня окунуться в ледяную воду. Я полагаю, воспоминание об инциденте промелькнуло в её голове, когда она увидела меня, потому что она внезапно заинтересованно взглянула мне в глаза, а затем ненадолго отвела свой взгляд в сторону, в то время как на её сияющих, подкрашенных солнцем щеках появился мягкий румянец. Я испытывал некое упоение, наблюдая за плавной грацией её движений.
Мы обменялись рукопожатием с Доктором, и Эллен протянула мне свою сильную прохладную руку.
— Я рада видеть вас, Боб, — просто сказала она. — Я часто думала о вас. И вы пришли в занятное время. Вчера папа включил свой луч и вывел из строя одну из красных машин. Я полагаю, Билл сказал вам…
— Да, — перебил Доктор, — эта ш-ш-ш-штука слишком часто шныряла здесь. Я испробовал на ней свою трубу, и она упала примерно в миле вверх по ручью. Кстати, забавная вещь. Красный корабль ударился о землю, а затем что-то отделилось от него и взмыло об-об-обратно в воздух!
— Что-то вроде ярко-синего воздушного шара поднялось от этой штуки в воздух, — добавила Эллен. — Оно вроде как спасло себя этим, точно так же, как человек, потерпевший крушение в воздухе, использовал бы парашют. Но там, под этим шаром синего света, был не человек! Это была странная закрученная фиолетовая штуковина! Я воспользовалась полевым биноклем…