Удивительное похищение королевского бриллианта

Кочар натянуто улыбнулся:

– Сэр, невозможно назначить цену шедеврам из коллекции короны. Они по определению бесценны.

– Какая чушь, – рявкнул мужчина. – Я из касты ювелиров марвари. У нас ювелирный бизнес. У всего есть цена. Ну же, не скромничайте, сэр. Назовите цену.

Вторящий ему хор оглушил Кочара.

Чопра ощутил укол грусти. Всем этим людям нужно было лишь это? Узнать, какова в долларах и рупиях цена сокровищ из тайника дракона? А как же ценность истории, с которой связано каждое из этих великолепных творений? Или искусство их создателей?

– Хватит болтать, приятель. Ты зачем сюда пришел? Посмотреть на драгоценности или купить их?

Чопра обернулся и увидел, что высокий сикх из очереди свирепо смотрит на марвари. Этот сикх был крупным мускулистым мужчиной с красивой бородой, буйными кустистыми бровями и громадным желтым тюрбаном. Марвари уже открыл было рот, чтобы возразить, но слова застыли у него на губах. Его лицо побагровело, и он ничего не произнес.

Сикх указал на высеченную из песчаника двухметровую богиню Кали, которую предположительно оставили в галерее только потому, что с обратной стороны она была прикреплена к стене.

– Видимо, ты из тех болванов, что не ценят собственную историю.

Чопра тут же почувствовал в раздраженном сикхе родственную душу.

– Да, – согласилась миловидная девушка в ярко-голубом сари и красных очках. – Нам всем нужно научиться ценить наше наследие. Только тогда мы сможем оценить и чужое.

Остальные сразу уловили, куда дует ветер, и мигом вспомнили о высоких моральных устоях. Неожиданный хор одобрения поддержал сикха.

– Культура Индии самая богатая, никаких сомнений!

– Да ну эти драгоценности короны! Великие Моголы такие сокровища просто нищим раздавали!

Люди начали отходить от раскрасневшегося представителя касты марвари.

Кочар избавил несчастного от дальнейших унижений, плавно переключив внимание собравшихся на главное украшение выставки – корону королевы-матери Елизаветы, в которой красовался бриллиант «Кохинур».

Прибытие «Кохинура» в Индию вызвало бурные дискуссии.

Споры о нем длились более ста пятидесяти лет – с тех самых пор, как бриллиант «подарили» королеве Виктории. Многие в Индии считали, что британцы украли «Кохинур» и пришло время заставить этих грабителей-колониалистов все исправить. На новостных каналах без конца обсуждали демонстрации и гражданские протесты, особенно с участием националистического движения «Индия Ферст». Чтобы избежать скандала, комиссар полиции Мумбаи выпустил указ о запрете любых демонстраций во время королевского визита, и это вызвало очередную волну возмущений, потому что было понято, как попрание конституционных свобод.

Кочар кратко изложил, как он выразился, «темную и кровавую историю „Кохинура“». Он одарил улыбкой восхищенную публику и тут же предупредил, что они могут разглядывать сокровища короны еще пятнадцать минут, а затем их попросят на выход – пора будет впустить следующую партию посетителей.

Люди рассеялись по залу.

Чопра наклонился, чтобы поближе рассмотреть бриллиант.

– Аккуратнее, сэр. Держите дистанцию, иначе сработает сигнализация. Датчики очень чувствительные.

Он поднял голову и увидел, что Кочар ему натужно улыбается. С другой стороны витрины корону рассматривал мужчина среднего возраста с сединой и внушительным животом. Тот озабоченно нахмурил лоб, и Чопра заметил, что он сильно вспотел, хоть в зале и работал кондиционер.

Мужчина, казалось, поймал его испытующий взгляд и с виноватым видом резко оторвался от витрины.

Теперь уже Чопра нахмурил лоб.

Ему казалось, что он уже видел этого джентльмена раньше, но прежде, чем он успел вспомнить где, тот повернулся и быстро направился к одному из экспонатов у стен галереи.

Чопра опять посмотрел на корону, сверкающую на бархатной подушке. И снова его взгляд оказался невольно прикован к «Кохинуру». Специально настроенное освещение подчеркивало легендарную красоту бриллианта. Он и впрямь оправдывает свое название, подумал Чопра. «Кохинур» – это «Гора света».

Внезапно его охватило сильное чувство, будто сердце шепнуло. Это и есть живая ниточка к той древней Индии, которой он так дорожил. Он представил, каково это – сжать в кулаке этот огромный камень, как когда-то делали величайшие правители субконтинента. Может, тогда он почувствует за спиной призрак Бабура, основателя империи Великих Моголов? Ощутит горе падишаха Шах-Джахана, с тоской глядящего на трофей, отнятый у него порождением собственной плоти и крови? Веками за «Кохинур» брат шел на брата, царь на царя, легион на легион…

Громкий взрыв выдернул его из раздумий.

Он инстинктивно обернулся, чтобы найти источник шума. Тут же прозвучал второй взрыв, потом еще один. Его пронзила тревога при виде густого облака дыма, который быстро заполнял зал и погружал все в удушающие белые миазмы. Мир вокруг закружился, зал провалился в глухую ахающую тьму. На пределе слышимости снова раздался шум, тонкий пронзительный визг, источник которого он не мог распознать.

Он рухнул на пол, потеряв сознание, и последним, что мелькнуло перед глазами отставного инспектора Чопры, был бриллиант «Кохинур», который крутился в центре белого облака и отбрасывал лучи света, испепеляющие все на своем пути…

* * *

Чопра покончил с отчетом и сконцентрировался на Джха.

Командир спецотряда «Форс Ван» встал и теперь мерял шагами крохотную душную комнату. Джха намеренно выключил кондиционер – это известный старый прием ведения допросов, – и в комнате было жарко, как в сауне. По изнуренному лицу командира струился пот, пропитывая усы, но тот и пальцем не шевельнул, чтобы его вытереть. Его тревожили более насущные проблемы.

Джха резко повернулся к Чопре и вновь стал засыпать того вопросами: «С какой целью вы пришли сюда сегодня? Во сколько вы приехали? Знакомы ли вы с кем-то из посетителей?»

Чопра уже отвечал на все эти вопросы, но он знал, что повторение – еще один важный инструмент из арсенала дознавателя. Джха пытался вынудить Чопру изменить показания, чтобы обнаружить ниточку, за которую можно было бы потянуть, чтобы распутать лживые показания. Но Джха позабыл об одном очевидном недостатке этой тактики: если допрашиваемый говорит правду, то сколько ни повторяй вопросы, ответы останутся прежними.

Наблюдая за незадачливым Джха, Чопра прокручивал в голове собственные вопросы, которые возникли на основании ряда фактов, неизбежно вскрывшихся в ходе допроса. Как грабители смогли пронести в музей газовые баллоны, с помощью которых усыпили Чопру и других посетителей? Как им удалось разбить якобы непробиваемое армированное стекло витрины? И каким чудом они испарились с украденными сокровищами из музея, заполненного людьми и охраной?

Когда утомленный Джха отпустил его, Чопра пришел к своему личному выводу: Джха не по силам раскрыть эту тайну, которая скоро обернется национальным скандалом.

И что тогда предпримет индийское правительство?

Ресторан и бар «У Поппи»

Через несколько часов, доставив Поппи домой, Чопра уже был в ресторане. Там, как обычно, царил упорядоченный хаос. После пережитого ему нужно было час-другой побыть в тишине наедине со своими мыслями, и он поехал в ресторан, как и делал обычно в это время.

Зал с клетчатыми скатертями и золочеными канделябрами напоминал котел, в котором смешались разговоры и аппетитные ароматы. Он пробирался сквозь теснящиеся столики, здороваясь с постоянными посетителями – в основном его старыми полицейскими приятелями, – однако ни у одного из них не задержался.

Он быстро прошел в кабинет в глубине ресторана, который открыл в этом году после вынужденной отставки из полиции.

Очутившись в кабинете, он включил кондиционер. Внутри что-то затрещало, аппарат захрипел и скоропостижно скончался.

Чопра выругался, снял трубку и попросил принести с кухни воду с лаймом и мокрый платок.

Затем он откинулся на мягком стуле и мысленно вернулся к бурным событиям в музее принца Уэльского. Он стал вспоминать детали, которые Джха выболтал в ходе своего неумелого допроса.

Ограбление было безупречным.

Грабитель или грабители, используя пластичное взрывчатое вещество, проделали дыру в неохраняемой запечатанной двери в конце галереи Тата и через нее проникли в зал. Оказавшись внутри, они выпустили газ из канистр высокого давления, отчего посетители галереи потеряли сознание. Затем грабители каким-то образом разбили укрепленное стекло витрины с короной королевы Елизаветы, а также разломали несколько витрин поблизости. Как ни странно, они взяли только корону и с этим единственным трофеем покинули зал, выйдя сквозь разрушенную заднюю дверь. Она вела к коридору, соединяющему галерею Тата с галерей Джахангир в восточном крыле музея. Похоже, грабители спустились на первый этаж по неохраняемой пожарной лестнице, расположенной посреди коридора… а после мгновенно растворились в воздухе.

Охранники «Форс Ван», окружавшие здание, очевидно, не видели, чтобы кто-то покидал место преступления. Как только витрину разбили, сработала сигнализация, и каждый боец спецподразделения пришел в состояние повышенной боеготовности. Мимо не проскользнул бы даже Гудини. Музей тут же закрыли, а всех, кто находился внутри, задержали и досмотрели. Обыскали каждый уголок.

Пусто.

Выхлоп грузовика на главной улице выдернул Чопру из размышлений.

Он встал и прошел через кухню во дворик позади ресторана.

Широкую площадку освещал желтый светодиодный светильник, вокруг которого роилась мошкара. Двор был огорожен с трех сторон осыпающимися кирпичными стенами, покрытыми конфетти из разноцветных бутылочных осколков. Узкая дорожка огибала ресторан и выходила к Гуру-Рабиндранат-Тагор-роуд.

Оттуда доносился вечерний шум транспорта и время от времени раздавался пронзительный вопль пешехода, оказавшегося слишком близко к проезжаюшим машинам.

Чопра прошел в дальний конец двора и опустился в кресло из ротанга, которое сам поставил под светильником. Тот болтался на проводе, тянущемся от единственного мангового дерева до антенны на крыше ресторана. Светильник слегка покачивался на ветру, освежавшему влажный декабрьский зной.

За манговым деревом заворочалась серая фигура.

Чопру обдало теплом, когда Ганеша поднял хобот и осторожно провел кончиком по его лицу.

– Как дела, дружок? – прошептал он.

Слоненок задержался на мгновение, затем обиженно отвернулся и опустился в грязевую ванну, где барахтался до этого.

Чопра знал, что расстроил Ганешу. Еще один признак того, что детеныш растет, обретает характер.

Поначалу, когда дядя Банси только прислал слоненка, Чопра не понимал, что с ним делать. Да и что отставной полицейский мог знать об уходе за слонами? Сначала Ганеша просто сопровождал его, но потом помог раскрыть убийство местного паренька, и Чопра осознал, что имеет дело с незаурядным и загадочным созданием. Он вспомнил записку дяди, которую получил вместе со странным подарком: «Запомни… Это не обычный слон».

Тогда Чопра воспринял эти слова со скепсисом, а сейчас верил, что так оно и есть.

В Ганеше было нечто необъяснимое, из-за чего Чопра не мог втиснуть его ни в одну четкую логическую или рациональную ячейку схемы, по которой выстраивал всю свою жизнь. В слоненке были неизведанные глубины. Да и прошлое его оставалось туманным, Чопре никак не удавалось пролить на него свет.

Ганеша – это тайна внутри загадки, и все это в теле слона.

Частенько, глядя в кроткие карие глаза Ганеши, Чопра ощущал, что в ответ на него смотрит дядя Банси. Тот самый плутоватый дядя, который когда-то был озорным мальчишкой, а затем превратился в белобородого странника-аскета садху, годами не показывался в их махараштрианской деревушке, зато по возвращении рассказывал своему желторотому племяннику и доверчивой родне небылицы о волшебных встречах в далеких землях.

Однажды Чопра докопается до разгадки этой тайны, но позже, сейчас он и благодарить судьбу едва успевал, хотя жена без устали ему об этом напоминала. Мало того, что у ресторана дела сразу же пошли в гору, не менее успешной оказалась и другая затея, на которую Чопра решился после отставки.

Более тридцати лет Чопра служил полицейским. Более тридцати лет он вставал по утрам, надевал форму цвета хаки, добирался на полицейском джипе до участка Сахар, расположенного там же на востоке Мумбаи, усаживался за стол, зная, что сейчас приступит к выполнению своего жизненного предназначения. Более тридцати лет в его жизни была цель, а его характер и таланты ей идеально соответствовали.

Но однажды, как гром среди ясного неба, у него случился сердечный приступ, и врач объяснил, что он стал жертвой нестабильной стенокардии, предупредив, что следующий приступ может стать смертельным. К глубокому разочарованию Чопры, он вынужден был покинуть полицейскую службу и получил предписание избегать стресса.

Но не так просто было это сделать.

После отставки Чопра раскрыл убийство, разворошив осиное гнездо с крупными политиками и полицейскими, которые занимались торговлей людьми в масштабах целой страны. Этот скандал прославил детективное агентство «Малыш Ганеша», и с тех пор его завалили заказами.

Однако… дела, которые он расследовал теперь, не могли сравниться с теми, за которые он брался, руководя полицейским участком Сахар.

Вспомнить хотя бы последние месяцы. Чопра целыми днями следил за неверными мужьями и отбившимися от рук детьми. Он отыскивал потерянные завещания. Компании нанимали его выяснять прошлое подозрительных сотрудников. По заказу политических партий он выискивал скелеты в шкафу у кандидатов на выборах. К нему даже обращались встревоженные родители невест, желающие тайно проверить искренность намерений (и счета) претендентов в зятья.

Эта работа приносила стабильный доход.

Однако в отличие от сложных полицейских расследований такие дела не заставляли его сердце биться быстрее. Он не чувствовал, будто работает на какое-то высшее благо.

Чопра всегда верил в справедливость. Он знал, что иногда справедливость – понятие условное, особенно в Индии, где деньги и власть нередко влияли на правосудие. Но от этого он не переставал верить, что во вселенских гроссбухах все сходится только тогда, когда добро побеждает зло.

Он заерзал в ротанговом кресле, пытаясь усесться поудобнее. Правое бедро болело после того, как он рухнул на пол в музее принца Уэльского.

– Ну же, Ганеша, не обижайся, – сказал он слоненку. – Я не мог взять тебя с собой. Тебя бы все равно на выставку не пустили.

Ганеша шумно втянул воздух и еще больше съежился.

Чопра вздохнул. Ладно еще жена с непростым характером, но и такой же годовалый слон в придачу – это уж слишком. Тут даже святой мог бы потерять терпение.

Он решил, что лучше оставить Ганешу в покое, пока тот не перестанет злиться.

Чопра достал стопку бумаг из кожаной папки, которую захватил с собой во дворик, вытащил из кармана изогнутую трубку-калабаш и сунул ее в уголок рта.

Чопра не курил. Трубку-калабаш он держал для вида, так как с нею начинал яснее мыслить. Он был большим поклонником Шерлока Холмса, особенно в исполнении британского актера Бэзила Рэтбоуна в 1940-х, потому с трубкой он ощущал себя этим великим детективом.

Он водрузил на нос очки и принялся читать.

Скоро он с головой погрузился в работу. Не отрываясь от бумаг, он прихлопнул жужжащего над ухом комара. Из кухни ресторана доносились звуки и запахи: щекочущий нос аромат жарящегося лука и чеснока, пряный дух бесчисленных экзотических специй, шкворчание и шипение гигантских медных сковородок шеф-повара Лакнауваллы, урчание глиняного тандыра.

Чопра чихнул, учуяв легкий аромат имбиря, на который у него была сильная аллергия.

Кухонное благоухание смешивалось с едва ощутимым душком слоновьего навоза с задворков участка. Его почти полностью заглушали ароматы спелых плодов манго и цветущей жакаранды, проникающие с соседнего участка компании грузоперевозок «Сахар Интернэшнл». Неподалеку по радио крутили ра́гу из старого болливудского фильма, и ветер доносил обрывки мелодии.

Через какое-то время Чопра заметил, что Ганеша повернулся к нему и разглядывает его за работой. Он покосился на юного подопечного поверх очков.

– Сегодня произошло нечто небывалое. Ограбили музей. Украли «Кохинур». Помяни мое слово, будет ужасный скандал!

Ганеша, стоит отдать ему должное, внимательно его выслушал. Чопра протянул руку и погладил его по шишковатому лбу.

Когда Ганеша приехал к ним, он был совсем тощим от недоедания, Чопра впервые видел такого немощного слона. В записке дядя Банси ни словом не обмолвился о том, где Ганеша родился или почему его отправили Чопре в Мумбаи.

Он долго завоевывал доверие слоненка.

Чопра не был сентиментальной натурой, но, бесспорно, связь, возникшая между ним и слоненком, значила для него не меньше, чем отношения с людьми. Ганеша в каком-то смысле стал для них с Поппи тем самым ребенком, которого они не смогли завести. Поппи, несомненно, относилась к нему как к члену семьи: пылинки сдувала и баловала лакомствами, бесконечно поставляя ему шоколадные батончики «Кэдбери Дейри Милк», от которых Ганеша был без ума.

В слоненке было нечто такое, что всех очаровывало. Его, конечно, обожали друзья Чопры и сотрудники ресторана – все, за явным исключением желчной матери Поппи.

Он вернулся к бумагам. Они включали рукописные заметки о разнообразных делах, над которыми он теперь работал, как главный и единственный детектив агентства «Малыш Ганеша». Все они казались такими скучными по сравнению с кражей «Кохинура». Вот это настоящее дело! Он внезапно ощутил зависть к тому полицейскому, которому достанется это расследование. Не только зависть, но и сочувствие. Весь мир будет следить за каждым шагом этого бедняги.

Задняя дверь дома, ведущая на кухню, распахнулась, москитная сетка с треском ударилась о побеленную дощатую стену.

Во дворике, залитом лунным светом, появился юный Ирфан.

Мальчик секунду постоял на скрипучей веранде под выступающим навесом. Заунывный хор лягушек-быков голосил под верандой. Мальчик опустился на колени и зажег спираль от комаров, ее едкий запах присоединился к многообразию ароматов дворика. Затем он поднялся и побежал по вытоптанной траве, в руке его забренчало стальное ведро.

Ганеша неуклюже поднялся на ноги, и Чопра обернулся к нему. От взгляда Чопры не ускользнуло, как внезапно заискрились глаза слоненка.

Ганеша протрубил во всю мощь, приветствуя Ирфана.

Ирфан поставил ведро, потрепал слоненка по макушке и пощекотал за ушами. Мальчик сиял. Ганеша обвил хоботом его ногу и попытался оторвать того от земли. Ирфан расхохотался.