Ленинград' 84

— Как знаешь!

Пожалуй, хватит с меня сегодня впечатлений. Просто пройдусь по улицам осеннего Петербурга. Тьфу ты! Покамест Ленинграда. Бедная Северная столица, и построили тебя на болоте, и переименовывали не раз. По мне, так первое название больно уже неудачное. Оставили бы Петроград. Хоть звучит по-русски. Как я был наивен насчет своего отношения к попаданству. Стоило мне дойти до Зеленого моста и уставиться на Невский, как снова накрыло пониманием.

«Это все по-настоящему!»

Тот самый советский родной Ленинград. Спешащие по своим делам люди. Одеты совсем не так, как в будущем. Хватает темных оттенков. Мужчины почти все в пиджаках и плащах, лишь молодежь выделяется на их фоне разнообразием одежды. Женщины, наоборот, одеты ярче. Кроме откровенных бабок. По причине тепла на девушках не так много одежды. Я только верчу головой по сторонам. Столько красоток!

«Хм, а в восьмидесятые советская молодежь хотела быть похожа на западную?»

Вездесущие джинсы, блузоны, броские курточки и футболки с принтами. В руках яркие пакеты с фотографиями или рекламой. В будущем это станет моветоном. Я быстро поймал темп в оживленном потоке. В огромном городе по-другому нельзя. Как будто и не было двадцати лет жизни в уездном городишке!

Впечатлений становится так много, что голова идет кругом. Надо притормозить. Вовремя замечаю лоток с мороженым.

— Эскимо, пожалуйста!

После обеда в кармане лежала трешка и немного мелочи. Я за столько лет уже отвык от металлических денег. Да и отчасти от наличных тоже. И в нашей глухомани вовсю использовались современные методы оплаты. Я даже крипту освоил. Ну а как еще покупать некоторые вещи в условиях экономической блокады?

«Обалдеть!»

Вот так коротко можно описать вкус Ленинградского эскимо. Точнее сложно передать. Это настоящий оргазм для человека из будущего. Неужели память не врет? А ведь всего лишь сливочное мороженое в шоколадной глазури. Мой довольный вид смешит проходящих мимо девчонок. Тоже, видать, студентки. Улыбаются, хохочут, не знают собственного счастья. Хотя в прошлом люди выглядели старше, запросто могут оказаться и школьницами, со всеми сопутствующим проблемами.

И я вовсе подумал не об этом. Ха-ха!

Подкрепившись сладким, двигаюсь дальше по Невскому. Как же прекрасно просто идти и не думать, о суставах и больном плече. Только потеряв здоровье, мы начинаем понимать его драгоценность. Но в эти минуты мне все равно, что там будет в возможном будущем. Вдруг его на самом деле и нет? Тогда буду наслаждаться моментом! Хочется бежать вприпрыжку, не чуя ног. Вклиниваюсь в общий поток, обгоняю его наравне с вездесущими торопыжками. В том будущий Питер не изменился. Подобные личности есть в любом времени. Они вечно спешат и постоянно опаздывают. Даже сев за руль автомобиля, торопыги стараются выгадать минутку, впихиваясь между машинами, не соблюдают правила и ведут себя совершенно невозможно. Я, помню, здорово удивился, прикатив в последний раз из Беломорска в Питер. Санкт-Петербург тогда сильно упал в моих глазах. Водят там предельно ужасно. И куда, спрашивается, смотрит полиция? Кстати, вот и по… то есть милиционеры. Прохаживаются парами патрули, зорко следя за порядком.

Так я же в самом центре второй столицы Империи!

Сворачиваю к арке Главного штаба. Это место знает любой советский человек. По легенде именно через нее революционные матросы и солдаты штурмовали в семнадцатом Зимний. Оплот буржуазии и контрреволюции. Эйзенштейн, мастер иллюзий отлично воссоздал позже великий миф об Октябрьской революции. Там штурмующие перелезали через ворота дворца, которые на самом деле были открыты. Зато как красиво были показаны кадры попрания геральдических символов на них. Какой восторг и эмоции у революционных солдат, матросов и красногвардейцев!

Великий режиссер поступил таким же образом с Александром Невским, заставив ненавистных рыцарей тонуть в озере. По факту профессиональная конница князя и рыцарский отряд бились на травке.

Зато как красиво получилось! И там, и там. Рыцари в дурацких топфхельмах горестно размахивали руками и туту же уходили под воду. А льды над ними безжалостно смыкались. Но, честно говоря, я не понимаю перестроечных наездов на советскую мифологию. Каждая революция имеет собственную. Чем штурм непонятной Бастилии лучше? Или утопление чая в Бостоне? Все познается в сравнении. Так и здесь.

Вот на площади я и столкнулся с иным пониманием новой жизни. Знаете, сейчас в моде колоризировать кино в какой-нибудь противный оттенок. Как будто бездарный фильм станет от этого лучше. Особенно меня бесит зеленый цвет. И вот сейчас мне внезапно показалось, что площадь и Зимний дворец я начал видеть именно в этом до зубовного скрежета противном оттенке. Даже не знаю, как объяснить. Как будто мне на глаза в один момент упал фильтр, меняющий колёр действительности напрочь. И он не стоит на месте, а постоянно дергается. Вот картинка мира настоящего, яркого и цветного. Через миг отдающая синевой зелень, делающая окружающий мир абсурдно абстрактным.

Антрацит твою Хибины мать!

За фильтром я вижу вовсе не наш мир. А нечто чужое, заглядывающее в реальность на короткий миг и тут же исчезающее. Как такое возможно? Что со мной происходит? Или это доказательство того, что я валяюсь под препаратами в районной больничке, и мне просто-напросто снятся кошмары? Или я скрючен в смятой машине и это последние глюки, что выдает умирающий мозг? Нет, природная чуйка говорит, что и тот «зеленый» мир абсолютно реален, просто параллелен по темпорали. Как будто мне на ухо кто-то тихо, но настойчиво шепчет — Тот зеленый Петербург отстает от нашего лишь на пять минут. Бесовщина какая-то!

Я заворожено наблюдаю за чужим мирозданием. Похожая площадь, выложенная брусчаткой. Дворец нет, он как раз не такой. Низкий, приземистый, без лишних украшений. Должно быть, не нашлось денег на избыточную роскошь. И он мне отчего-то жутко неприятен. Как будто поселилось в нем нечто злое и угрожающее. Но больше всего поразил Александрийский столп. Он был как будто ниже и одновременно выше. Это не стела и не памятник, это сосредоточие чуждой и до безумия могучей силы. Он весь искрится зелеными сполохами, вызывая наружу кошмары наяву. Эгрегор! Так в эзотерике называются подобные точки с выбросами энергии.

Дьявол, подери, откуда я это все знаю?

Глава 3

Познание

— Что встал посреди площади? Людям мешаешь! Раззявил варежку!

Видимо, только таким грубым образом можно было вывести меня из загадочного ступора. Как будто я нырнул в морозную полынью и застыл подо льдом, как ледяная статуя. Что за наваждение? Галлюцинации? Или последствия переноса далеко в прошлое?

— Да подвинься ты! Мешаешь!

Меня попытались бесцеремонно спихнуть в сторону. В мгновение ока схватил руку наглеца, мордатый тип чуть не взвыл от боли. Еще бы, мне половину лета косить пришлось пятиметровой драгой, специальной косой и грести веслами на промысловом карбасе. Хватка железная!

— Слышь, ты, коробейник!

Дядечка, даже получив отпор, не утратил присущей барыгам наглости. Только лицо налилось кровью. Похоже, я ему мешал окучивать «клиентуру». Судя по акценту это были американцы. Будучи старше, я бы не стерпел, и этот урод обязательно получил по морде. С возрастом стал злее и жестче. Так, времена какие пришлось пережить! Но сейчас я решил отойти в сторону. Не до этого урода. Надо разобраться, что со мной происходит. Никак первый день после смерти.

Выхожу обратно на Невский и неожиданно понимаю, что неимоверно сильно хочу жрать. Так и понятно, время к вечеру, обед когда был! Да и молодой организм калорий требует неимоверно больше. Внезапно впереди мелькает знакомая вывеска.

«Кафе Минутка!»

Из глубин памяти всплыли теплые воспоминания о заведении. Тут же самые лучшие пирожки с повидлом в городе! Ноги сами понесли внутрь помещения. Народу много, но столики освобождаются быстро. Это же не ресторан. Съел пирожок и свободен.

На автомате выдаю продавщице:

— Два жареных с повидлом и кофе.

— Двадцать восемь копеек!

Отдаю часть оставшейся мелочи, десять, пятнадцать копеек и трешку. Снова вспышка памяти —

«Проезд на трамвае!»

Беру тарелку и замечаю свободное место около окна.

— Позволите?

— Конечно, конечно! Располагайтесь! — мужчина, похожий на профессора, а может и есть профессор, тут же отодвигает в сторону свои стаканы. Он скромно улыбается, как будто извиняясь. — Люблю, понимаете, здешний кофе. Оно тут почему-то особенное.

«Точно! Это знаменитый бочковый кофе, который варят в огромном баке, добавляя потом туда молоко».

— Да право, не надо. Вы так любезны!

«Профессор» бросает на меня ироничный взгляд. Стараюсь подражать знаменитой питерской манере вежливости. Это в будущем столицу назовут «Расчлениград», а сейчас здесь полно потомственных ленинградцев. Даже Блокада не смогла их корень сломить.

— Гляжу, вы завсегдатай? — Проф кивает на мои пирожки.

Я только что не застонал от удовольствия, откусив от одного.

— Сто лет таких не ел! И кофе…это поистине… — чуть не роняю ставшее привычным и донельзя раздражающее супругу «гастрономический оргазм». Тут не поймут, — блаженство!

— Вы совершенно правы, — «профессор» прищуривается от удовольствия и медленно пьет второй стакан кофе.

Два вкусных до безумия и вредных для желудка жареных пирожка с повидлом залетают в меня со свистом. Почему позже перестанут печь такие обалденные вещи? Ну куда булочкам с котлетой до этого кулинарного шедевра? Тесто не то или разучились? Сколько всего хорошего оказалось похерено! Искренне жаль.

— Скажите, вы в Питере давно живете?

Мне захотелось поговорить. Почему бы и нет с умным человеком?

— Всю жизнь, молодой человек, в здешних местах обитаю. Даже в блокаду не уезжал из города, работал в госпитале. А в чем дело?

Смотрю на «профессора» и прикидываю, как бы чего лишнего не ляпнуть. Но язык жжет от вопросов.

— Знаете, мне на Дворцовой сейчас нечто странное привиделось. Про наш город нет никаких диковинных легенд? — «проф» взглянул на меня с толикой испуга. — Ну, вроде потайного града или про его магических жителей?

— Хм, надо же, ну и вопросы у советского студента.

— А откуда вы знаете, что я студент?

— Элементарно, Ватсон, — проф, видимо, находился в хорошем настроении. Еще после вкуснейшего кофию! — У вас кусочек вашего студенческого в кармане торчит.

Я засмеялся, а потом посерьезнел. Похоже, что этот дядечка сможет мне помочь. Потому что сразу не послал меня, а о чем-то раздумывает.

— А все же?

— Скажу так. Питер хоть город и молодой, триста лет еще нет. Но люди жили здесь давно. Так что все может быть. И… ведь место для столпа выбрано на самом деле не случайно.

— Это еще почему?

«Профессор» на миг задержался с ответом и прикрыл глаза.

— Думаю вам лучше поговорить об этом с людьми знающими. Знаете ли, это не совсем мой профиль. Моя стихия — морская живность. А в вашем случае загадочные подземелья и призраки далекого прошлого.

Горестно вздыхаю:

— Спасибо и на этом.

Проф надел фетровую шляпу, подхватил портфель, что все это время висел на специальном крючке, и кинул напоследок:

— Вам стоит зайти в Музей города, молодой человек.

Я вышел из кафе, глубоко задумавшись. Очень странная встреча. Вот так сразу нашелся человек, что указал мне на источник знаний, где я могу получить хоть часть ответов на совершенно безумные вопросы. Скорее всего, он просто меня ненормальным счёл. Кто еще может, жуя мимоходом пирожки, спрашивать подобный бред. Морские обитатели. Я засмеялся вслух и ненароком поймал на себе насмешливый взгляд незнакомой девчонки. Она шла рядом и в этот момент оглянулась на меня. Огромные синие глаза так здорово контрастировали с волосами цвета воронова крыла. Они были необычными и как два бездонных озера притягивали к себе.

— Просто хорошее настроение. И вы сияете, как солнце после полярного дня.

Девушка фыркнула в ответ и ускорила шаг, а затем внезапно притормозила и пошла рядом.

— Ты интересный. Всегда таким образом на Невском знакомишься?

— Нет, откуда? — пожал я плечами. Это у нас Андрюха любит так делать. — Только учеба началась, так что некогда.

— Первый курс?

— Второй, после армии. Ты тоже студентка?

Они не заметили, как отошли на край тротуара и замедлили ход, чтобы не мешать остальным

— Университет, исторический факультет.

— Герцена. Исторический, — растерянно ответил я.

Её глаза сверкнули.

— Вот это встреча! Привет, коллега!