Исчезновение [Литрес]

Джон-Пол бросил взгляд на Стейс и сказал:

– Конечно, с удовольствием. – Он вышел вслед за Дерреком, подмигнув ей через плечо, но Стейс почувствовала некоторое напряжение, которого не было до прихода его друга.

– Жду на улице через десять минут! – крикнул Деррек. – Скажи остальным.

– Да, – сказала Мэгги, когда они вышли. – Нормально Деррек устроился…

– Ага, – поддержал Мартин, убирая чемоданы так, чтобы можно было расположиться на кровати рядом с Мэгги. – Ты о нем что-нибудь знаешь?

Стейс продолжала развешивать оставшуюся одежду в огромный шкаф.

– Немного. Джон-Пол говорит, что в детстве он жил в Австралии, хотя его мама англичанка. Они познакомились, когда Джон-Пол путешествовал по Вьетнаму. Ему двадцать семь и… – она пожала плечами, – вот, собственно, и все.

– Хм, – Мэгги в задумчивости закусила губу. – Он вроде ничего, знойный… – Мартин бросил на нее игривый взгляд, и Стейс почувствовала, что краснеет.

– По-любому, – Мэгги спрыгнула с кровати, – давай заканчивай с вещами. Пошли, Март. – И она за руку вывела своего парня из комнаты.

Закончив распаковываться, Стейс отправилась в сад. Она чувствовала запах барбекю, спускаясь по мраморной лестнице. В животе урчало. Она не ела с тех пор, как их покормили в самолете. Когда она была уже в дверях, до ее слуха долетел разговор на повышенных тонах. Она остановилась, рука застыла на дверной ручке.

– Если б знал, я никогда на фиг не согласился бы приехать!

– Да ладно тебе! Сам знаешь: халявы не существует, – это был голос Деррека.

Стейс затошнило от накатившего ужаса.

– Я думал, что мы можем оставить прошлое в покое…

– Мы и оставили! – Деррек звучал гораздо радостнее Джон-Пола. – Но ты мне должен.

– За Гоа, полагаю.

Кровь прилила к лицу Стейс. Что Деррек имел в виду? Почему Джон-Пол у него в долгу?

– Это всего одно дело, – заискивающе сказал Деррек, – пожалуйста, дружище…

– Не знаю… Что я скажу остальным?

– Что мы встречаемся со старым другом, не…

Она не расслышала конец предложения: его заглушили Грифф и Леони, спускавшиеся по лестнице. За ними шли Ханна и Тревор. Стейс отошла от двери.

– Эй! – крикнул Грифф, хлопнув ее по спине так, что она закашлялась. – Выпьем, что ли? Чувствую, пахнет барбекю.

Дверь открылась, за ней стоял бледный Джон-Пол. Стейс заметила, что тот не смотрит ей в глаза. Он взял ее за руку и повел по коридору. Смешки Леони и Ханны еще больше нагнетали обстановку. Ей не надо было оборачиваться, чтобы понять – они флиртуют с Дерреком.

Они прошли к патио через огромную кухню. На улице по-прежнему царила липкая жара. Небо приобрело красивый золотисто-розовый оттенок. Стейс охватила дрожь. О чем говорили Деррек и Джон-Пол? Что произошло на Гоа? Она вдруг поняла: у этих двоих было общее прошлое, о котором никто ничего не знал…

13

Дженна

Я включаю ноутбук и гуглю «сержант Дейл Крауфорд». К счастью, вай-фай работает, хоть и не очень четко. Как только я дописываю имя, на экране появляется фотография. Парень лет тридцати с усталыми светло-карими глазами и не очень аккуратной стрижкой. Статья в «Гардиан» повествует, что благодаря ему раскрыто старое преступление – когда-то в Девайзис, в собственном доме, была задушена пожилая пара. Еще в одной статье о нем отзываются как о «восходящей звезде криминалистики», подробно рассказывая о делах, в основном старых, которые он расследовал. По большей части это или убийства, или исчезновения. Смотрю на часы. Почти половина четвертого. Надо поторопиться, если я хочу успеть навестить Ральфа Миддлтона. Это надо сделать до наступления темноты.

В этот раз я одеваюсь более предусмотрительно – ярко-желтые резиновые сапоги, непромокаемый плащ, джинсы и теплый свитер. Бренда говорила, что вагончик Ральфа недалеко от моего дома. Надеюсь, я сумею найти его, не заблудившись.

Открываю входную дверь и с содроганием думаю об останках животного на крыльце, но там, к счастью, ничего нет. Дождь прекратился. В лесу висит легкий туман и воздух очень влажный. Я вдыхаю аромат мокрой земли и хвои, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться. Вижу тропинку, петляющую между деревьями. Она проходит мимо домика, откуда вчера вечером вышел человек с немецкой овчаркой. Надо, наверное, идти туда. Вешаю сумку на плечо, невольно сутулясь из-за ветра, дующего в лицо. В кармане на всякий случай держу баллончик с газом. Грязь хлюпает под ногами, когда я направляюсь к соседнему дому. Подхожу ближе и вижу название – «Фоксглоув». Внутри никаких признаков жизни. Иду по следам, отпечатанным в грязи. Дорожка поворачивает вправо. Слева, из-за деревьев, выглядывают еще два домика.

По мере углубления в лес сердце начинает биться чаще. Дорожка неровная, зеленая крыша из древесных крон прикрывает от возобновившегося дождя. Слышу, как капли стучат по листьям. Я словно очутилась в каком-то другом мире. Ветер приносит запах дыма, пахнет костром. Я пробираюсь дальше. Надеюсь, я не заблудилась и в конце концов выйду к вагончику Миддлтона.

Проходит еще минут десять. Я уже не так уверена, что иду, куда надо, но внезапно оказываюсь на поляне и даже замечаю источник дыма. У тлеющего костра стоит обшарпанный вагончик. Окно занавешено рыжими неопрятными шторками, вокруг ржавчина. Видимо, это то, что я ищу. В раскачивающихся деревьях зловеще завывает ветер. Зеленой крыши над головой больше нет. Я подхожу к костру. Пламени не видно, только черные деревяшки. Рядом стоит старый складной стул, ткань на нем порвалась и местами висит на металлической раме.

Останавливаюсь, затаив дыхание. Из вагончика доносится разговор на повышенных тонах. Пока я раздумываю, постучать или нет, дверь широко распахивается, и я еле успеваю отскочить в сторону, чтобы меня не сшибли.

Это Оливия. У нее вязаная шапочка на светлых волосах, бледное встревоженное лицо и распухшие глаза. Делаю шаг в ее сторону, но она шарахается и, не говоря ни слова, исчезает в той стороне, откуда я пришла. Я замечаю, что она слегка прихрамывает.

В дверях появляется Ральф. Он выглядит немного растерянным. Его жидкие волосы собраны в хвостик. Он напоминает пожилого рокера. На нем растянутый старый свитер, брюки цвета хаки и тяжелые грубые ботинки, как у байкеров. Рядом стоит собака, у которой нет одной лапы. Она смотрит на меня большими темными глазами.

– Привет, – говорю я. – Не знаю, не забыли ли вы меня со вчерашнего дня…

Он хмурится, качает седой головой, при этом продолжает смотреть на мелькающий среди деревьев плащ Оливии. И когда та исчезает из вида, поворачивается ко мне.

– Она расстроена, – произносит он, не отвечая на мой вопрос.

– Почему?

Ральф проводит рукой по редеющим волосам на макушке.

– Она расстроена. Я ее расстроил.

– Чем?

– Не могу рассказать, мне нельзя говорить об этом.

– Ральф, вы ее обидели?

– Конечно, нет. Я бы никогда ее не обидел, – грустно говорит он, поглаживая собаку.

– Можно… – Я не знаю, как лучше задать вопрос. – Ничего, если я зайду? Поговорим?

Он смотрит на меня с подозрением.

– Зачем?

– Меня зовут Дженна Халлидей. – Я ободряюще улыбаюсь, ненавидя себя за это, и перебрасываю волосы на спину. Рыжие волосы, про которые Гевин говорил «цвета осенних листьев». – Я делаю подкаст про несчастный случай с Оливией, про исчезновение ее подруг, и хотела бы взять у вас интервью.

– Почему? Я ничего не знаю.

– Просто потому, что вы нашли ее тогда. Спасли ей жизнь, Ральф.

Он оценивающе смотрит на меня, явно решая, стоит ли мне доверять. В итоге, к моему облегчению, делает шаг в сторону и позволяет пройти внутрь.

– Там у меня не очень…

Я говорю, что мне все равно, и захожу в вагончик. В нос ударяет запах мокрой псины и мясного супа. Обстановка скудная, но все прибрано. Есть маленькая спальня и туалет. Ральф кивает на стол напротив входа, и я протискиваюсь к нему, чтобы сесть. Коричневый диван местами прорван, из дыр торчит пенопласт. На диване, свернувшись калачиком, лежит полосатая кошка.

– Чай будете? Молока только нет. Оливия выпила последнее.

Замечаю две зеленые кружки на металлической столешнице.

– Я бы выпила кофе, если есть. Черный.

Ральф кивает и, открыв маленький шкафчик над головой, достает две чистые пластиковые кружки. Когда он включает чайник, руки у него дрожат. В углу в мусорном ведре гора пустых пивных банок.

– Сколько же времени вы здесь живете?

– Много. – Он говорит с сильным западным акцентом. – Отчим выкинул меня из дома, когда мне было семнадцать. С тех пор я тут. Вагончик, типа, был мамин. Она, наверное, пожалела меня. Жалости ее, правда, не хватило на то, чтобы послать ко всем чертям этого ублюдка…

Наблюдаю за тем, как Ральф наливает воду в кружки, идет ко мне и садится напротив. Кажется, что он слишком крупный для этого помещения. Полосатая кошка потягивается и укладывается поудобнее. Я глажу ее по мягкой шерстке. Краем глаза вижу, как что-то проскакивает под столом и исчезает в спальне. Я взвизгиваю от неожиданности.

– Там просто Тимми Вилли, – ухмыляется Ральф.

– Это… мышь?

– Ага. Полевая. Оливия его так назвала. Это из рассказов Беатрис Поттер[9]. Я ее подкармливаю.

Вздрагиваю при мысли о грызунах, бегающих по полу, и время от времени бросаю взгляд под стол, чтобы убедиться, что остальные мохнатые друзья еще не подошли.

– Да он вас не тронет!

В Ральфе есть что-то детское, и в горле у меня появляется комок. Я стала более сентиментальной после рождения Финна. Смотрю на Ральфа и вижу маленького мальчика, каким он когда-то был, и спрашиваю себя, что же заставило его стать таким? Любили ли его в детстве? Оберегала ли его мама? Кто о нем беспокоится сейчас? Может, Оливия? Поэтому она сюда приходит? Дождь хлещет в окна, ветер гудит в щелях вагончика. Я почему-то чувствую себя в безопасности, хотя не исключено, что напрасно. Вдруг Ральф на это и рассчитывает? Заманивает сюда жертв, изображая такого простачка, живущего в компании животных… Когда я лезу в сумку за телефоном, чтобы записать наш разговор, на всякий случай перекладываю газовый баллончик поближе.

– Ничего, что буду записывать? – спрашиваю и устанавливаю между нами микрофон.

– Валяйте.

– Зачем приходила Оливия? – Я пью кофе маленькими глоточками в ожидании ответа.

Ральф пожимает плечами.

– Она часто забегает. Она мой друг. Всегда ко мне хорошо относилась. Знаю, что болтают обо мне люди, но она не смеется надо мной, как остальные.

– Вы были знакомы до аварии?

Он качает головой.

– Стали общаться только после того, как исчезли ее подружки. – Огромные руки крепко сжимают кружку. Несколько секунд он молчит, глядя на кофе, потом говорит: – Славные были девчонки, очень хорошенькие.

Я гоню от себя предвзятую мысль, что Ральф в некотором роде извращенец. В конце концов, он просто слегка странный и живет в лесу в одиночестве. Но потом вспоминаю бледное лицо Оливии, ее заплаканные глаза… Он что-то сделал?

– Вам нравились девушки, Ральф? А Оливия нравится?

Он поднимает на меня глаза.

– Я их не знал. Оливия – просто мой друг, я уже сказал.

– Вы что-то видели той ночью? Что-нибудь подозрительное?

Ральф закусывает губу, будто хочет помешать себе говорить, чтобы не сказать лишнее.

– Оливия утверждает, что увидела на дороге фигуру, поэтому и свернула так резко. Вы что-то заметили?

Он опять пожимает плечами, отводит глаза.

– Нет, я не видел человека на дороге.

– Вы что-то говорили про яркий свет? Потом передумали?

Ральф вздыхает.

– Давно это было, не помню.

– Вы свет видели?

– Оливия велела не говорить об этом.

– Оливия велела не говорить о чем? О ярком свете?

– Сказала, люди будут смеяться. Будут смеяться надо мной.

– Почему?

– Потому что я верю в инопланетян.

Ах, да. Его версия про пришельцев…

– Оливия тоже видела этот свет?

Ральф чуть заметно кивает. Вдруг громко, с чувством говорит:

– Это место непростое, я говорю об этом много лет! Оно к себе притягивает!

– Так почему там был яркий свет, Ральф?

– НЛО, конечно. Они ослепили меня. А потом… потом они вроде как испарились.

Он смотрит на меня в упор. Интересно, сам он верит в то, что говорит? Я пытаюсь применить другую тактику.

– А почему Оливия ушла отсюда в слезах?

Он плотно сжимает губы. Встает, при этом ударяется ногой о стол, мой телефон чуть не падает с подставки.