Помоги проекту - поделись книгой:
Дети из квартала «Рядом-с-небом»
Посмотрите на карту Западного полушария. От берегов полноводной Рио-Гранде дель Норте на севере до овеваемого антарктическими ветрами ледяного мыса Горн на юге простирается континент называемый — Латинская Америка. Далекий, загадочный континент населенный потомками древних майя, ацтеков и инков, континент, увидя который Христофор Колумб воскликнул:
— Я не знаю земли более прекрасной, чем эта!
Действительно, наверное, нигде в мире вы не встретите земли со столь удивительным природным и климатическим разнообразием: непроходимые тропические леса верховьев реки Амазонки и опаленные зноем бесплодные пески пустыни Атакамы; бескрайние просторы аргентинских пампасов и сверкающие вечными снегами горные цепи Андских Кордильер; извергающие пепел и лаву вулканы Центральной Америки и тихая гладь самого высокогорного в мире озера Титикака на границе Перу и Боливии.
Латинская Америка — сказочно богатый континент. Ее лесные массивы — самые большие в мире, в ее недрах — неисчислимые запасы нефти, железа, меди, олова, свинца, драгоценных камней, ее благодатные красные земли способны давать по нескольку урожаев в год. Но сказочная природа еще не сделала счастливыми людей этого континента.
Трудно отыскать на земле район, где социальные и культурные контрасты были бы столь разительны. Рядом с богатством здесь соседствует крайняя нищета, рядом с современностью — средневековые пережитки, рядом с величием — отсталость и невежество. Газеты с восторгом сообщают о том, как некий аристократ купил себе раззолоченный лимузин, но кто вспомнит о бедняке индейце, работающем от зари до зари на его кофейных плантациях и не имеющем возможности приобрести себе даже пары ботинок? Не могут не радовать глаза ультрасовременные небоскребы центральных проспектов Каракаса. Но разве кажутся менее безобразными на их фоне — нищенские хижины бедных кварталов, построенные из кусков жести и картона? Нас восхищают величайшие культурные и архитектурные ценности древних племен майя и инков. Чем же тогда объяснить почти поголовную неграмотность индейского населения Латинской Америки? Да и только ли индейского?
На протяжении трех столетий Латинскую Америку нещадно грабили и эксплуатировали испанские и португальские колонизаторы, им на смену, применяя еще более изощренные методы притеснения, пришли американские монополии. Достигнутая в XIX веке политическая независимость оказалась пустой формальностью, и лишь в наши дни страны Латинской Америки обретают свою подлинную независимость.
Конец 50-х — начало 60-х годов ознаменовались бурным подъемом национально-освободительной борьбы на латиноамериканском континенте. Апогеем этой борьбы стала победа героических кубинских повстанцев под предводительством Фиделя Кастро в 1959 году.
Кубинская революция явилась первой социалистической революцией в Западном полушарии. Она означала поворотный момент в развитии революционного движения в континентальном масштабе.
Прогрессивные военные перевороты и последующие социальные и экономические преобразования в Перу и Панаме, революционная ситуация в Боливии, начало революции в Чили — таковы были первые вехи нового революционного подъема, потрясшего континент на рубеже 60-х и 70-х годов.
70-е годы стали периодом дальнейшего нарастания борьбы латино-американских народов за свою независимость, за демократию и социально-экономический прогресс. Никогда еще антиимпериалистическое движение в Латинской Америке не развивалось столь широко, не одерживало столь серьезных побед в разных странах континента.
Могучим вдохновляющим примером для народов континента являются успехи, которых добивается в строительстве социалистического общества кубинский народ. Вслед за Кубой на путь социалистических преобразований встал и народ Чили. Победа Франта Народного единства на выборах 4 ноября 1970 года привела к власти народное правительство, возглавленное социалистом Сальвадором Альенде. Это правительство приступило к осуществлению вековой мечты чилийских рабочих и крестьян: были национализированы многие предприятия, и в первую очередь медные рудники, принадлежавшие ранее иностранным компаниям, в деревне проводилась аграрная реформа, каждый чилийский ребенок получил возможность посещать школу… Все это радовало простых чилийцев, но вызывало ярость крупной буржуазии, латифундистов, реакционных военных, которые постоянно саботировали мероприятия правительства Народного единства. При поддержке извне чилийская реакция совершила военный переворот. Власть в стране захватила военная хунта. Однако народ Чили и все прогрессивные силы страны продолжают борьбу за восстановление законности, за демократические свободы. Остановить начавшееся при народном правительстве национальное возрождение страны не удастся. Конечная победа будет за чилийским народом.
Стремление добиться независимости, перестроить социальную, экономическую и политическую жизнь в своих странах глубоко овладело сознанием миллионов и миллионов латиноамериканцев. По пути антиимпериалистических, антиолигархических преобразований твердой поступью идет народ Перу. Все глубже развивается революционный процесс в Панаме. В Аргентине пришли к власти силы, открывающие перед нацией перспективы социального прогресса и демократии. В Мексике усиливаются тенденции к прекращению прежней односторонней ориентации в политике, к развитию связей со всеми странами мира. Прогрессивные изменения во многих аспектах общественно-политической жизни мы наблюдаем в Венесуэле, Эквадоре, Коста-Рике, Колумбии…
Бурно проходит и процесс культурного возрождения. Известен бесценный вклад в мировую культуру латиноамериканских художников, писателей, артистов. Сейчас уже нельзя говорить о современной живописи, не вспомнив имени мексиканца Давида Сикейроса, о музыке — бразильца Эктора Вила-Лобоса, о кино — кубинца Сантьяго Альвареса. Всемирную известность в области литературы снискали себе никарагуанец Рубен Дарио, чилийцы Пабло Неруда и Габриэла Мистраль, гватемалец Мигель Анхель Астуриас, кубинец Николас Гильен. И сколько еще выдающихся людей подарит миру этот континент, населенный мужественными, свободолюбивыми, талантливыми людьми!
Латиноамериканцы — потомки испанских и португальских переселенцев, частично смешавшиеся с местным населением, индейцами; много среди них и негров — потомков вывезенных в колониальный период африканских рабов-невольников. Государственным языком в восемнадцати республиках Латинской Америки является испанский, в Бразилии — португальский.
В нашем сборнике представлено творчество двадцати современных писателей из двенадцати латиноамериканских стран.
Куба — страна, где жанр рассказа пользуется особой популярностью, — представлена в сборнике четырьмя рассказами. В них в какой-то мере находят отражение различные этапы жизни кубинского народа.
События рассказа выдающегося кубинского новеллиста Энрике Серпа относятся к периоду героической борьбы кубинских «мамбишей» за независимость Кубы в 1868–1878 годах; герой рассказа Альфреда Рейеса Трехо — участник войны, которую вел против испанских колонизаторов кубинский патриот Каликсто Гарсия в конце XIX века; рассказы Гильермо Росалеса и Доры Алонсо связаны с первыми послереволюционными годами, с борьбой кубинских «милисьянос» против банд наемников, пытавшихся восстановить в стране старые порядки, и с кампанией по ликвидации неграмотности, начавшейся на Кубе в 1961 году.
Во многих рассказах писателей стран Латинской Америки находит отражение тема «детства без детства» — печальная реальность жизни латиноамериканских детей и подростков. Вот мальчик Клаудио из рассказа аргентинского писателя Альваро Юнке «Перекати-поле». В свои четырнадцать лет он уже считает себя совсем взрослым. Его жизнь — это бесконечная цепь унижений и незаслуженных обид.
Горьки переживания маленького перуанца Эстебана в рассказе «Мальчик из квартала «Рядом-с-небом»: его обманул товарищ, и кто знает, может быть, в нем теперь навсегда убита вера в человеческую Дружбу.
Больно ранит несправедливость маленького Энрике из рассказа «Хлеб под сапогом» Никомедеса Гусмана.
Совсем недетские мысли роятся в голове мальчика Рикардо из рассказа колумбийского писателя Луиса Эрнесто Лассо «Возвращение на ранчо».
Подкупают лиричностью, тонким проникновением в психологию маленького человека, в его взаимоотношения с окружающим миром рассказы мексиканских писателей: о девочке-хромоножке, которая с помощью друзей обретает радость жизни; о мальчике, сыне бедняка, который под палящими лучами солнца стережет хозяйское ячменное поле от прожорливых птиц; о ребятах, которые прибегают к самым невероятным уловкам, чтобы вызволить заточенного в клетку птенца.
Стремлением постичь психологию детского поступка, искренней взволнованностью отмечены рассказы «Клоун» уругвайца Марио Бенедетти, «Продавец кажу» бразильца Жоржи Медаура, «Порция мороженого за тысячу» боливийца Гонсало Кирога Варгаса.
Выделяется в сборнике рассказ известного венесуэльского писателя и общественного деятеля — коммуниста Эдуардо Гальегоса Мансеры.
Он написан в форме поэтической сказки о споре Земли и Луны, и внимательный читатель наверняка сможет оценить и глубину авторской мысли и изящество слога.
Наконец, сборник включает и несколько произведений писателей, которых можно причислить к классикам латиноамериканской новеллистики. Это рассказы писателей Хосе Мария Аргедаса (Перу), Артура Услара Пьетри (Венесуэла), Хосе де ла Куадра (Эквадор), Мануэля Рохаса (Чили).
Писателей разных творческих почерков, разной степени одаренности, представленных в сборнике «Дети из квартала «Рядом-с-небом», объединяет прежде всего стремление быть верным правде изображаемых характеров.
Вы не найдете в книге экзотических описаний и романтических героев, но вам откроется нечто несоизмеримо более важное — неповторимый духовный облик вашего латиноамериканского сверстника, радости и горести простых латиноамериканцев. Их представления о добре и зле, о правде и неправде, о счастье и несчастье, в общем-то, те же, что и у нас с вами; и среди героев этой книги вы найдете немало друзей, лучше поймете, чем живет и о чем мечтает молодое поколение латиноамериканцев. Поколение, которому принадлежит будущее Латинской Америки.
В. Моисеев
Клаудио в четырнадцать лет чувствовал себя взрослым человеком. Впрочем, у него было достаточно оснований чувствовать себя взрослым человеком. Вот уже два года, как он бродяжничал. По временам он нанимался слугой то к одному, то к другому хозяину, но нигде подолгу не удерживался. «Перекати-поле» — прозвали его когда-то в классе. «Перекати-поле!» — слышалось за его спиной повсюду, где бы он ни проходил. Он был в вечном движении и нигде не останавливался как перекати-поле. Почему? Казалось, все, с кем приходилось ему сталкиваться в жизни, были в заговоре против него; казалось, не успеет он выйти из дому, как уже на лбу его появляется неведомо кем выведенная надпись, которую могут немедля прочесть там, куда он направляется: «Перекати-поле».
В двенадцать лет он потерял мать, а отец после смерти жены выгнал сына из дому: «На улицу, на улицу, катись куда глаза глядят, как перекати-поле!»
И Клаудио покатился, как ком сухой травы, по улицам города. Сначала он нанялся разносчиком в лавку. Но как-то раз хозяину вздумалось отодрать его за уши. Он ударил хозяина бутылкой по голове… Две недели он чистил сапоги, полтора месяца продавал газеты. Потом работал в аптеке — мыл пузырьки для лекарств. Там он тоже не удержался. Он нигде не удерживался. Он считал себя взрослым, хотя был мал ростом и оттого казался моложе своих лет. Он считал себя настоящим мужчиной и хотел добывать свой хлеб, как настоящий мужчина, — работой. Он гордо защищал свои права перед теми, кто хотел его унизить. Его должны уважать, почему же нет? Ведь он уважает других. И почему это взрослые обращаются с ним, как с мальчишкой, кричат на него, оскорбляют, даже пытаются иногда бить?
Человек четырнадцати лет, уже два года самостоятельно зарабатывающий себе на жизнь, то есть на черствый хлеб и жесткую постель, — разве это не настоящий мужчина? Да он чувствовал себя гораздо старше многих тех, у кого уже виски поседели! Ведь если припомнить: как-то раз… или вот еще тогда… или совсем недавно… Иной отец семейства и тот растерялся бы в подобных обстоятельствах!
Ну вот, например: как-то, когда ему еще не исполнилось четырнадцати, он поступил на службу в одну импортную контору. Должность его была самая низкая, и не только хозяева, но и сами служащие относились к нему пренебрежительно. А Клаудио их всех равно презирал.
В контору часто заходил сын хозяина, молодчик двадцати лет, очень заносчивый, очень нахальный и большой франт. Он прохаживался по конторе и на всех кричал. Однажды он нарочно толкнул походя одного служащего, седовласого человека, который годился ему в отцы. Клаудио пришел в бешенство. Он, в свою очередь, толкнул хозяйского сынка и приготовился драться. Но франт уклонился от честной борьбы. Он выбежал из конторы, громко крича: «Папа, папа!..» Пришел хозяин. Служащие столпились вокруг Клаудио. Все громко кричали. И все были против Клаудио. То, что он хотел драться с сыном хозяина — подумать только: толкнуть сына хозяина! — возмутило всех. Клаудио снова охватил слепой гнев, и он, размахивая кулаками, выкрикнул в лицо этим людям все, что о них думал.
Выйдя из дверей конторы, он поклялся самому себе, что отомстит негодяю. Он остановился на углу и ждал, пока враг выйдет. Но едва Клаудио, красный от гнева, с поднятыми кулаками, готовый к самой жаркой схватке, вырос перед своим противником, как раздался крик. Тот самый седовласый служащий, которого Клаудио только что защищал, спешил на помощь к своему господину и звал на помощь других.
Клаудио охватило чувство такой безысходной тоски, что он бросился бежать не только для того, чтобы не пришлось провести ночь в тюрьме — что весьма не сладко, он-то уж это знал! — но и затем, чтобы освободиться как можно скорее от присутствия этого гадкого, скользкого пресмыкающегося, защищавшего того, кто его только что унизил… Он бросился бежать, покатился куда глаза глядят, как перекати-поле.
Черные, жесткие, злые наступили дни. Куда идти? Где спать? Ни работы, ни хлеба, ни жилья… Наконец он нашел друга. Это был человек не очень-то привлекательного вида; но один раз, когда Клаудио прикорнул на пороге какого-то дома в холодную, ветреную ночь, этот человек подошел и предложил мальчику переночевать у него. Клаудио согласился. Как тут не согласиться, если у него за целый день маковой росинки во рту не было! Они зашли в молочную. Клаудио проглотил целое «меню»: кофе с молоком и булку с маслом. Новый знакомый предложил ему по второй порции того и другого, и он согласился. Не переводя дыхания он проглотил и третью порцию.
— Вы были голодны?
— Как стая волков!
Что особенно расположило Клаудио к этому подозрительного вида человеку — это что он говорил ему «вы», а не «ты», как вое остальные. Действительно, почему ему должны говорить «ты», в то время как он говорит «вы» всем без исключения, даже мальчикам его лет. Это приводило его в отчаяние, потому что казалось ему выражением презрения со стороны других.
Он пошел ночевать к новому другу. Тот жил в крошечной каморке на последнем этаже большого дома, заселенного беднотой. Он указал Клаудио на одну из кроватей, стоящих в комнате, и пояснил:
— Будете спать там. Это кровать одного моего товарища. Пока он не вернется! Взяли его. Вчера попался. Годков девять дадут. Так что покуда живите. Тут вам, ясно, не перина пудовая. Но все ж лучше, чем на ступеньках-то, все ж помягче будет…
Несколько дней прожил Клаудио на новом месте. Он готовил на двоих обед и был вполне доволен. Его новый знакомец оказался веселым товарищем и добрым человеком — первым человеком, который смотрел на Клаудио тоже как на человека, на Клаудио, на «Перекати-поле»… Как-то вечером, когда они уже сели за стол, в комнату вдруг ворвалась полиция. И без всякой подготовки:
— Руки вверх! Вы арестованы!
Дула полицейских револьверов неумолимо нацелились в лицо Клаудио и его товарища. Делать было нечего: оставалось положить нож и вилку и поднять руки вверх. Им надели наручники. Клаудио попытался вырваться. Полицейский ударил его кулаком по лицу так сильно, что мальчик чуть не упал. Тогда Клаудио лягнул его ногой, и тут уже все трое полицейских навалились на него. Клаудио отчаянно сопротивлялся. Но его все-таки одолели.
— Выходи, нечего!..
И один из полицейских грубо вытолкнул его за дверь, окровавленного и истерзанного. Его впихнули в полицейский автомобиль. Вскоре туда же тяжело, как мешок, бухнулся его сосед по комнате. Клаудио не понимал, почему их арестовали. Его товарищ объяснил ему: он был вор.
Тюремная камера, допросы, оскорбления, пинки и насмешки — так прошел месяц. Надзиратели безжалостно волокли Клаудио по коридорам и швыряли в угол, как грязный тюк тряпья.
«Вот так они научают человека ненавидеть весь мир!» — думал Клаудио.
Какая ненависть бурлила в его груди! Как грызло его сердце чувство собственного бессилия! Как разъедало его мозг это постоянное унижение!
Как-то вечером его повели к судье по делам несовершеннолетних. Это был высокий человек, еще довольно молодой, но уже с проседью на висках и с какими-то очень чистыми голубыми глазами. Под взглядом этих глаз Клаудио вдруг почувствовал себя спокойнее.
Судья сказал:
— Садитесь!
Он сказал ему «вы»? Как, он сказал ему «вы»? Ведь уже столько времени никто не говорил Клаудио «вы»! Все обращались к нему на «ты», фамильярно и пренебрежительно, словно он был собака или кошка, а не человек, настоящий человек, которому, правда, только четырнадцать лет, но который знает, что такое честь и собственное достоинство не хуже взрослого мужчины. А вот судья говорит ему «вы»! Судья не обращается с ним фамильярно, нет! Он его не толкает и не дает пинка, как полицейские и тюремные надзиратели. Значит, судья вовсе не хочет его унижать? Клаудио взглянул в глаза судье, такие ясные, и, сам не зная отчего, заплакал. Заплакал судорожно, всхлипывая, как совсем маленький мальчик. И жалобно забормотал:
— Я не вор, я не вор! Я никогда ничего не крал!..
Горькая тоска разрывала ему грудь.
Судья заговорил:
— Хорошо. Не плачьте. Расскажите мне все о себе. Почему вы жили в одной комнате с этим человеком? Это известный вор… Вы не знали? Расскажите мне все…
Голос его звучал так тепло и ровно, что Клаудио почувствовал себя утешенным, словно измученный и голодный путник, который после долгих дней странствий заходит в тихий загородный домик, где его поят теплым и сладким парным молоком.
Ненависть и отчаяние, бурлившие в нем, утихли и перестали грызть его мозг своими острыми крысиными зубами. Он начал говорить… Он рассказывал о своей жизни беспризорного мальчишки, который, как сухая трава перекати-поле, катится по воле судеб то туда, то сюда, поминутно натыкаясь на людскую черствость и ударяясь о нее, как о камень на дороге. А он так нуждался в теплоте и ласке!.. Вот уже два года, со дня смерти матери, он не видел ни теплоты, ни ласки, а ведь они так нужны человеку!
Судья терпеливо слушал его.
— Хорошо, мой друг, — сказал он наконец. — Я вижу, что вы скорее жертва обстоятельств, чем преступник. Но то, что вы рассказали мне, истинная правда?
Клаудио взглянул ему прямо в глаза, оскорбленный вопросом. И судья прочел правду в блестящих черных глазах мальчика — она горела в них, такая яркая и непреложная, что не поверить ей было уже просто немыслимо.
— Да, да! Я вижу, что вы сказали мне правду. Хорошо, мой друг, я помогу вам. До завтра! — И судья положил мальчику руку на плечо в знак того, что разговор окончен.
Клаудио вышел от судьи веселый, такой веселый, словно все солнечные лучи этого весеннего дня пролились в его сердце и наполнили его ясным светом. Даже надзиратель — негр, провожавший его обратно в камеру, показался ему менее угрюмым.
«Почему все люди не похожи на этого судью? Почему они преследуют бездомных и несчастных и стараются сделать их еще хуже, чем они есть? Если бы все были такими добрыми, как этот судья, то и бездомные бродяги вели бы себя всегда хорошо!» — думал он.
— Куда ты идешь, осел? Вон туда, ну, живо!
Голос надзирателя прервал размышления Клаудио. Но Клаудио не обиделся. На сердце у него было так хорошо!
Что же это происходит с ним? Клаудио казалось, что все это какой-то прекрасный сон. Разве это могло быть наяву? Неужели счастье наконец улыбнулось и ему, Клаудио, бесприютному бродяге по прозвищу «Перекати-поле»?
Судья взял его помощником садовника на свою дачу. Это означало: есть два раза в день, спать на постели да еще получать каждый месяц двадцать песо жалованья (целое состояние!). Весело, решительно взялся Клаудио за работу. Так прошла неделя. Как плод наливается соком, так наполнялось его сердце благородными стремлениями, так созревало в нем добро. Здесь никто не командовал над ним. Садовник был мирный старичок, сгорбившийся под тяжестью шестидесяти лет службы у чужих людей; за свою долгую жизнь он был лакеем, привратником, слугой, но всегда в очень богатых домах. Это было его гордостью, и он любил называть имена богатых господ, у которых ему приходилось служить. Он показывал рекомендательные письма, выданные ему хозяевами. Клаудио испытывал жалость к старому садовнику. Особенно когда тот разговаривал с самим судьей или с его супругой, заискивающе улыбаясь, теребя руками поля старой шляпы, сгибая свою старую спину в низком поклоне. А садовник тоже жалел Клаудио. Бедняга слишком долго работал на богачей, чтобы не понимать, как трудно придется в жизни этому гордому и своенравному мальчику, который, разговаривая с сеньорой, не желает ни снимать шапку, ни кланяться, ни кротко улыбаться.
Клаудио терпеть не мог свою хозяйку. Первые дни он смотрел на нее, такую красивую и нарядную, с тайным обожанием, но она была так строга, так неприступна, все пятнадцать слуг так дрожали перед ней. Он решил отомстить ей за это холодное презрение и делал вид, что не обращает на нее никакого внимания. Он даже не глядел на нее. Но иногда, когда он, склонившись в три погибели и обливаясь потом, втыкал лопату в сухую землю, а она проходила мимо, такая раздушенная… О, как его бесило ее присутствие! Какой-то глухой, непонятный гнев поднимался в нем, так, кажется, и избил бы ее.
Это случилось через две недели после того, как Клаудио начал работать на даче у судьи. Обычно каждое воскресенье к садовнику приходил внук, мальчик десяти лет, который жил где-то в городе, наверно в какой-нибудь трущобе, и которому дача казалась настоящим раем. С каким веселым гиканьем носился он по саду! В это воскресенье после обеда — Клаудио поливал цветы. Мальчик бегал по дорожке и ловил бабочек. Поймав после долгой охоты одну, он радостно завизжал:
— Бабочка! Бабочка!
Позади него раздался голос:
— Дай мне!
Это был старший сын судьи, тоже десятилетний мальчик.
Внучек садовника не согласился:
— Почему — тебе?
— Потому что это моя бабочка!
— Я ее поймал!
— Ты ее поймал в папином саду. В папином саду все папино. Все бабочки папины. Дай мне!
Эта теория частной собственности не убедила маленького бедняка: он просто не понял ее. Он не понимал, что такое собственность: ведь он был беден! Он привык свободно гулять по улицам и иногда таскать яблоки во фруктовых лавках. Он рассудил примерно так: я сейчас нахожусь в саду его папы, а ведь я не принадлежу его папе. Почему же бабочка ему принадлежит?
— Дай мне! Дай мне!
Десятилетний хозяин властно наступал на мальчика. Внук садовника отступил на пару шагов:
— Нет! Нет!..
Хозяйский сын бросился на своего противника, намереваясь отнять у него добычу, но тот пустился наутек. Преследователь кинулся следом за ним, но, пробежав метров десять, вдруг споткнулся обо что-то и упал на усыпанную гравием дорожку. Он стал кричать и плакать. Клаудио подбежал и поднял его. Сбежались няньки, служанки, потом подоспела гувернантка, потом и сама хозяйка. Они окружили мальчика, принялись вытирать его перепачканные песком колени и руки.
Поделиться книгой: