Небесный фермер

– Но я тем не менее останусь твоим отцом.

– Отцы и сыновья должны жить вместе. Насколько я помню, отцы, приплывшие в Америку на древнем «Мейфлауэре»2, привезли с собой детей.

– Это совсем другое дело.

– Почему?

– Да потому что Ганимед гораздо дальше – и там куда опаснее.

– Опаснее? Но половина колонии в Плимут-роке вымерла в первую же зиму – это общеизвестный факт. А расстояние не играет никакой роли, главное – сколько времени нужно на его преодоление. Если бы мне сегодня пришлось возвращаться домой на своих двоих, я топал бы еще целый месяц. Первые переселенцы пересекали Атлантику за шестьдесят три дня, по крайней мере так нас учили в школе. А по радио передавали, что наш «Мейфлауэр» долетит до Ганимеда за шестьдесят дней. Так что от нас до Ганимеда ближе, чем было от Лондона до Плимут-рока.

Отец встал и постучал трубкой, вытряхивая пепел.

– Я не собираюсь обсуждать этот вопрос, сынок.

– Я тоже не собираюсь. – Я набрал в грудь воздуха. Мне бы промолчать, но я уже закусил удила. Никогда в жизни он не позволял себе так со мной обращаться. Боюсь, мне тоже захотелось сделать ему больно. – Единственное, что я могу сказать: не одному тебе осточертел этот урезанный паек. Если ты думаешь, что я останусь здесь, а ты там в колонии будешь лопать от пуза, ты глубоко заблуждаешься. Я-то думал, что мы друзья.

Это было уже совсем гнусно. Мне самому стало стыдно. Что мы с ним друзья, он сказал мне после смерти Анны. Да так оно и было на самом деле. В ту же секунду, когда я захлопнул рот, до меня дошло, почему Джордж решил эмигрировать – и что пайки тут вовсе ни при чем. Но слово не воробей. Отец посмотрел на меня и тихо проговорил:

– Вот, значит, как ты думаешь? Что я хочу уехать, чтобы не приходилось сидеть без обеда и экономить паек?

– А зачем же иначе? – Меня несло, и я никак не мог остановиться.

– Хм… Что ж, если ты так считаешь, Билл, нам не о чем больше разговаривать. Спокойной ночи.

Я пошел в свою комнату, весь в растрепанных чувствах. Господи, до чего же мне сейчас недоставало Анны – ну просто до физической боли! Я знал, что отец чувствует то же самое. Она никогда не позволила бы нам забыться до такой степени, чтобы наорать друг на друга. По крайней мере я на него наорал, это точно. И дружба наша раскололась на мелкие кусочки, ее уже не склеишь.

После душа и продолжительного массажа мне немного полегчало. Нет, конечно, дружбе нашей еще не конец. Джордж одумается. Он поймет, что мне необходимо лететь с ним, он не позволит колледжу встать между нами. Я был уверен – ну почти уверен в этом.

И улетел мыслями к Ганимеду.

Ганимед!

Надо же, я ведь даже на Луне ни разу не был!

У нас в классе есть один парень, так он родился на Луне. Родители остались там, а его отправили на Землю в школу. Он вечно выпендривался и строил из себя заядлого космонавта. Но до Луны-то рукой подать, какая-то несчастная четверть миллиона миль3! Да в нее камешками бросать отсюда можно! И потом, Лунная колония себя не обеспечивает, там все те же урезанные земные пайки. Фактически это просто часть Земли, не более. Но Ганимед!

Сами посудите: Юпитер отделяет от Земли приблизительно полмиллиарда миль, чуть больше, чуть меньше, в зависимости от времени года. По сравнению с таким простором расстояние до Луны – это ж сущая мелочь!

Я вдруг запамятовал: Ганимед третий или четвертый спутник Юпитера? И мне позарез потребовалось это узнать. На полке в гостиной у нас стоял справочник Элсворта Смита «Путешествие по Земным колониям», из которого можно было почерпнуть массу ценных сведений. Я отправился за ним. Отец еще не лег – сидел в гостиной и что-то читал.

– Э-э-э… привет! – сказал я и подошел к полке. Он кивнул, продолжая читать.

Книги на месте не оказалось. Я оглянулся вокруг.

– Что ты ищешь, Билл? – спросил отец. Я наконец узрел, что у него в руках справочник Смита.

– Ничего, – сказал я. – Я не знал, что ты ее читаешь.

– Эту книгу?

– Неважно. Найду что-нибудь другое.

– Бери, я ее уже просмотрел.

– Да не… Ну ладно, спасибо. – Я взял справочник и развернулся.

– Погоди минутку, Билл.

Я остановился.

– Я принял решение, Билл. Я не поеду.

– Чего?!

– Ты был прав. Мы с тобой друзья, и мое место здесь.

– Да, но… Послушай, Джордж, зря я ляпнул про паек. Я прекрасно знаю, что паек тут ни при чем. Ты уезжаешь… ну, потому, что тебе обязательно нужно уехать.

Я хотел сказать, что понимаю: он едет из-за Анны. Но боялся, что если произнесу ее имя вслух, то, чего доброго, разрыдаюсь как младенец.

– Ты имеешь в виду, что хочешь остаться и поступить в колледж?

– Ну… – Честно говоря, я вовсе не это имел в виду. Я твердо был намерен лететь на Ганимед. – Я не об этом. Просто я знаю, почему ты хочешь уехать. Почему ты должен уехать.

– Хм… – Он долго возился с трубкой, раскуривая ее. Потом сказал: – Ясно. Хотя и не совсем. Давай договоримся, Билл. Дружба прежде всего. Или мы летим вместе, или вместе остаемся – если только ты сам не захочешь остаться и получить образование, чтобы потом присоединиться ко мне. Так будет справедливо?

– А? Да, конечно!

– Ладно, поговорим об этом позже.

Я пожелал ему спокойной ночи и в темпе смылся в спальню. Уильям, мальчик мой, сказал я себе, дело в шляпе. Если только ты не размякнешь и не согласишься на разлуку. Я забрался в постель и раскрыл книгу. Ганимед оказался третьим спутником Юпитера; я, конечно, мог и сам об этом вспомнить. Вполне приличная планетка, даром что спутник: больше Меркурия и гораздо больше Луны. Сила тяжести в три раза меньше земной. Там я буду весить около сорока пяти фунтов4. Впервые на Ганимеде люди высадились в 1985 году – это я знал и без Смита, – а проект создания атмосферы начали осуществлять в 1988 году и продолжали до сих пор. В книге был стереоснимок Юпитера – вид с Ганимеда: круглый, как яблоко, красновато-оранжевый, приплюснутый на полюсах. Чудесная планета! Я так и уснул, разглядывая снимок.

Следующие три дня мы с классом проходили урок географии в Антарктике, так что с отцом поговорить не удалось. Я вернулся со слегка обмороженным носом, потрясными фотографиями пингвинов и прояснившимися мозгами. У меня было время подумать.

Отец, как всегда, перепутал расходные записи, но, к счастью, не выбросил упаковки, так что я быстро привел все в порядок. После обеда я позволил ему выиграть две партии, а затем сказал:

– Послушай, Джордж…

– Да?

– Помнишь наш разговор?

– Да, конечно.

– Так вот: я несовершеннолетний и без твоего разрешения уехать не могу. По-моему, лучше бы тебе взять меня с собой, но если ты против, школу я не брошу. В любом случае тебе надо лететь… ты обязательно должен лететь, сам знаешь почему. Прошу тебя: обдумай все как следует. Я очень хочу поехать с тобой, но если нет – капризничать не стану.

Отец даже смутился.

– Это другой разговор, сынок. Значит, ты хочешь отпустить меня, а сам останешься и закончишь школу? Без дураков?

– «Хочешь» – это слишком сильно сказано. Но я согласен.

– Спасибо. – Отец порылся в сумке и достал большую ксерокопию. – Взгляни-ка сюда.

– Что это?

– Копия твоего заявления об эмиграции. Я подал его два дня назад.

Глава 2.

Чудовище с зелеными глазами5

Следующие несколько дней я сидел на уроках как на иголках. Отец предупредил меня, чтобы я не зарывался: наши заявления еще никто не утвердил.

– Знаешь, Билл, заявок в десять раз больше, чем мест.

– Но ведь большинство рвутся на Венеру или на Марс. Ганимед слишком уж далеко, это не для неженок.

– Я не говорю о заявках во все колонии; я имею в виду заявки на Ганимед, на первый рейс «Мейфлауэра».

– Все равно, ты меня не испугал. В любом случае подходящих кандидатов будет не больше одного из десяти.

Отец со мной согласился. Впервые в истории, сказал он, колонистов отбирают так тщательно. Обычно колонии были местом ссылки отбросов общества, преступников и неудачников.

– Но, Билл, – продолжил он, – почему ты так уверен, что мы с тобой подойдем? Мы ведь никакие не супермены.

Я опешил. Мне и в голову не приходило, что мы недостаточно хороши для колоний.

– Джордж, они не могут нас забраковать!

– Почему же? Еще как могут!

– Но с какой стати? Им нужны инженеры, а ты настоящий ас. Я, конечно, не гений, но с учебой у меня порядок. Мы здоровы, у нас нет врожденных отклонений: мы не дальтоники, не страдаем гемофилией или еще чем-нибудь в этом роде.

– У нас нет известных нам отклонений, я согласен. Во всяком случае мне кажется, что мы с тобой правильно выбрали себе предков. Но я не имел в виду такие ярко выраженные недостатки.

– Тогда о чем речь? Чем мы можем им не угодить?

Он вертел в руках трубку, как всегда, когда не хотел отвечать прямо.

– Билл, когда я выбираю для работы сплав, я не говорю: «Вот хороший блестящий кусок металла, давайте пустим его в дело». Я просматриваю длиннющий перечень тестов со всеми возможными характеристиками и только тогда выбираю сплав, который подходит для моей конкретной цели. Если бы ты подбирал людей для нелегкой работы по колонизации планеты, какие качества служили бы для тебя критерием?

– Ну… Не знаю…

– И я не знаю. Я не психолог и не социолог. Но сказать, что колонии нужны здоровые и образованные люди, все равно что сказать: «Для этой работы мне нужна сталь, а не дерево». Какая сталь – вот в чем вопрос. А может, нужна вовсе не сталь, а какой-нибудь титановый сплав. Поэтому не обольщайся раньше времени.

– Но… Я не пойму – что же мы можем сделать в таком случае?

– А ничего. Если отвергнут, скажешь себе, что ты лучшая в мире сталь и не твоя вина, что им понадобился магний.

Глядя на вещи с такой точки зрения, беспокоиться, естественно, было не о чем, но я все равно беспокоился. Хотя в школе виду не подавал. Я уже всем раззвонил, что улетаю на Ганимед, и, если дело не выгорит, выпутываться будет нелегко.

Мой лучший друг, Дак Миллер, загорелся идеей поехать вместе с нами.

– Но как ты поедешь? – спросил я. – Твои предки тоже хотят на Ганимед?

– Я все продумал, – ответил Дак. – Нужен только какой-нибудь взрослый, согласный меня опекать. Если сумеешь уговорить своего старика – считай, что дело в шляпе.

– Но что скажет твой отец?

– А ему до фени. Он всю дорогу талдычит, что в моем возрасте сам зарабатывал себе на жизнь. «Парень должен уметь себя прокормить» – вот его любимая песня. Ну как? Поговоришь вечером со своим предком? Я сказал, что поговорю, и сдержал слово. Отец помолчал немного, потом спросил:

– Ты на самом деле хочешь взять Дака с собой?

– Естественно. Он мой лучший друг.

– А что говорит его отец?

– Он еще не спрашивал отца. – Я объяснил Джорджу, как мистер Миллер относится к этому вопросу.

– Да? – сказал отец. – Тогда подождем, что скажет мистер Миллер.

– Хорошо. Значит, если отец Дака даст добро, ты подпишешься, Джордж?

– Я имел в виду только то, что сказал, Билл. Давай подождем. Возможно, проблема отпадет сама собой.

– А может, мистер и миссис Миллеры тоже решат рвануть на Ганимед, если Дак их как следует накрутит?

Отец скептически вздернул бровь.

– Мистера Миллера к Земле привязывают, так сказать, многочисленные деловые интересы. Думаю, легче сдвинуть с места каменную плотину, чем заставить его пренебречь ими.

– Но тебе же деловые интересы не помешали!

– Так я ведь не занимаюсь бизнесом, а свою профессию я бросать не собираюсь, она мне и там пригодится.

Назавтра я спросил Дака, как дела.

– Забудь об этом, – заявил он. – Считай вопрос закрытым.

– Чего?

– Предок говорит – только последний идиот может умотать на Ганимед. Земля, говорит он, единственная планета в Солнечной системе, пригодная для жизни, и, если бы в правительстве не сидела кучка пустоголовых мечтателей, мы не стали бы швырять деньги в прорву, пытаясь превратить голые скалы где-то у черта на куличках в зеленые луга. Он говорит, все это предприятие обречено.

– Вчера ты так не думал.

– Это пока он мне не прочистил мозги. Знаешь что? Мой предок собирается сделать меня деловым партнером. Как только закончу колледж, он меня пристроит в нижний эшелон управления. Говорит, не хотел зря трепаться, чтобы я был поинициативнее и научился сам о себе заботиться. Но теперь он решил, что время пришло и пора мне об этом узнать. Что скажешь?

– Звучит заманчиво. Но почему это предприятие обречено?