Мистификация

Мистификация

Глава 1

«В зеркале нет правды, которую ты ищешь», — я прочитал эту фразу в какой-то книге, и с тех пор она никак не выходила у меня из головы. Будто навязчивую мысль, я прокручивал ее в голове день за днем, пытаясь понять, какой смысл заложил в нее автор, и опомниться не успел, как она засела где-то глубоко в мозгу подобно второй личности.

Или, может, я просто сходил с ума?

Я взглянул на часы, небольшую темную коробку из пластика с горящими тусклым электронным светом числами.

— Без пяти три…

В квартире стояла полная тишина. Даже дребезжащий целый день старый советский холодильник был выключен, от чего в потрепанной годами однушке повисло непривычное тянущее молчание. Видимо, поэтому мой шепот, призванный немного разрядить обстановку, прозвучал здесь так глухо и хрипло, что даже у меня по спине прошли ледяные мурашки.

Я поднялся с кровати, сверился на всякий случай еще и с наручными часами. Подсветка на них перегорела еще пару лет назад, однако и в такой полутьме различить время не составляло труда благодаря флуоресцентным стрелкам, сияющим потусторонней желтизной.

Ритуал не требовал ничего сверхъестественного, лишь зеркало да обычную восковую свечу, коих в ближайшем магазине у дома нашлась целая куча. Конечно, возникала проблема с кровью, так как я не особо переносил боль, что уж говорить о причинении ее самому себе, однако раз в жизни можно было и потерпеть.

Тапочки тихо шоркали по шероховатому линолеуму.

Я прошел к окну, еще раз выглянул наружу, окинув взглядом пустующий открытый балкон.

Как-то в детстве друг рассказал мне страшилку про маньяка, который летними ночами лазил по балконам. По слухам, он перебирался с одного на другой, пока не находил открытую дверь, что люди оставляли для проветривания квартиры, после чего пробирался внутрь и рубил всех во сне своим любимым кухонным топориком.

— Да уж, вот сволочь.

Я беспомощно усмехнулся.

Помнится, тогда эта история совсем меня не испугала. В конце концов, мы жили в деревне, и никаких балконов у нас не было и в помине, не говоря уже о маньяках. Впрочем, его рассказ вспомнился мне уже далеко позже, когда наша семья переехала в город и поселилась на втором этаже новехонькой пятиэтажки.

Как гром среди ясного неба этот страх возник в моей голове спустя несколько лет после переезда. В ту ночь я просто хотел выйти на балкон, чтобы отдохнуть от дневной жары, когда краем глаза заметил вдруг чью-то голову, выглядывавшую из-за решетчатых железных перил.

Все длилось буквально несколько секунд, но этого времени мне с лихвой хватило, чтобы заработать страх на всю жизнь. Даже то, что это оказалась какая-то дурацкая птица, которую я в темноте перепутал с человеческой головой, никак не повлияло на новообретенную фобию.

Вздохнув, я плотно закрыл шторы. С ними у меня тоже было связано несколько плохих воспоминаний, однако не стану тратить попусту наше время. Может, как-нибудь в другой раз…

Окна на кухне я занавесил заранее. К сожалению, там ткань оказалась не такой плотной, из-за чего круглый диск плотной луны прекрасно просвечивался сквозь цветочные узоры.

В горле пересохло, и я еще раз выпил воды из стоявшей на столе бутылки. Меня не мучила жажда, и все же повышенная тревожность давала о себе знать: во время стресса организм снижает выработку слюны, поэтому и возникает подобная неприятность.

Я вытер влажные ладони о штаны. К сожалению, неприятная липкость никуда не исчезла, так что пришлось достать из кармана припасенные заранее салфетки.

— Что ж, пора начинать? — пробормотал я, еще раз взглянув на часы.

Время близилось к трем.

В полной темноте я медленным шагом прошел к ванной. За столько лет ориентироваться в квартире можно было и закрыв глаза, вот только жуткое чувство чужого взгляда преследовало неизменно. Будто кто-то, притаившись в ожидании в мрачном углу, следит за тобой. Ждет, когда ты сделаешь неверный шаг, чтобы…

— Ах, твою ж мать!

Отвлекшись на фантазии, я врезался мизинцем в уголок приоткрытой двери и громко выругался, от чего страх на мгновение отступил.

— Ладно, пора уже заканчивать с этим.

Боль немного отпустила, и я хлопнул себя по щекам, чтобы прогнать мандраж. Действенный метод, хоть и недолгий.

Со скрипом белая деревянная дверь открылась. Внутри еще стояла влага, пропитанная запахом геля для душа. Несмотря на темноту, висевшее на стене круглое зеркало размером с футбольный мяч приглушенно сияло, отражая колеблющиеся в коридоре мутные тени.

Две свечи и зажигалка уже лежали на синей крышке унитаза, расположившегося справа под раковиной.

Я переступил порог ванной комнаты. Из-за плохой вентиляции (или больного воображения) дышать сразу стало тяжко, будто нечто до хруста сдавливало веревками грудную клетку, мешая легким расправиться во весь объем.

В горле запершило, и я кашлянул в кулак.

Для проведения ритуала дверь за собой надо было закрыть. Причем, как гласил текст большим жирным шрифтом, закрыть надежно, на замок или защелку, чтобы никто снаружи не мог войти внутрь.

Это правило казалось глупым. В конце концов, кто будет ломиться в ванную комнату в пустой квартире, защищенной с одной стороны надежной бронированной дверью, а с другой – запертыми наглухо пластиковыми окнами?

Впрочем, менее тревожно от этого не становилось. В конце концов, когда имеешь дело с необоснованными фобиями, абсурдно прибегать к рационализации.

Пальцы крепко вцепились в дверную ручку, обычную железную скобу с отверстиями для гвоздей, выкрашенную в такой же белый.

Я перевел взгляд с мрачной ванной в коридор, где бьющий сквозь штору лунный свет позволял разглядеть хоть какие-то очертания предметов, и представил, насколько темно тут станет, когда захлопнется дверь.

— Может, к черту все это? — пришла в голову единственная дельная мысль за все время. — Это же определенно какая-то разводка.

С другой стороны, вряд ли что-то станет хуже, верно? Мне и без того уже надоело иметь с этим дело. Кто знает, вероятно, после такого испытания на храбрость моя психика наконец придет в себя как после шоковой терапии.

Иногда, чтобы излечить недуг, приходится вскрывать нарывы.

Стиснув зубы, я закрыл дверь и резко дернул ее на себя, чтобы прибитые к косяку резиновые вставки зафиксировали ее в раме, после чего повернул защелку.

Стало темно – настолько, что казалось, будто я ослеп.

Мир непредсказуем. Никогда не знаешь, когда с тобой случится очередная неприятность. Именно поэтому не существует ни единого шанса к ней подготовиться.

Это напомнило мне о случае, когда я мылся в душе, и отключили свет. В тот момент я мыл голову, поэтому закрыл глаза, а когда открыл их обратно, в ванной повис такой кромешный мрак, от чего я первым делом подумал, что внезапно лишился зрения.

Неприятный опыт.

Я торопливо нащупал очертания зажигалки на крышке унитаза. Кнопка податливо щелкнула, рождая маленький сине-желтый язычок пламени.

Затем я взял в руки свечку. Дешевый воск неприятной маслянистостью отдавал в подушечки пальцев, так что я поторопился расплавить зажигалкой низ свечи и поставил ее на ровное блюдце на широкой пластиковой полке под зеркалом.

Не скажу, что с горящей свечой дела пошли на лад. Да, пылающий огонек разгонял клубящийся вокруг себя мрак, и его силы вполне хватало для небольшой ванной комнаты. Тем не менее, за пределами этого купола, до границ которого дотягивались тусклые желтоватые лучи, тьма будто становилась осязаемой. Она сгущалась, трансформировалась, заставляя тебя держаться внутри очерченных границ, тем самым загоняя в угол.

Я покачал головой. Снова мое больное воображение.

Цифры на часах показали ровно три часа и три минуты. Значит, ритуал уже начался, и у меня оставалось всего полчаса, чтобы разобраться с остальным.

Я достал из кармана маленький перочинный ножик и спиртовую салфетку. Вскрыл упаковку, в нос ударил резкий запах спирта, от которого даже заслезились глаза.

Лезвие ножа холодно засветилось, отражая пляшущий в одиночестве язычок пламени на свече. Аккуратно протерев его салфеткой, я приставил острие к левому плечу примерно на пять-шесть сантиметров выше локтевого сгиба и сразу же с усилием резанул вдоль, зная, что если начну медлить, то сомнения не дадут сделать следующий шаг.

Боль вспышкой пронзила мозг, и лицо рефлекторно скривилось, отражая бессознательное недовольство.

— Вот же ж…

Я тихо зашипел сквозь зубы.

На коротком порезе тут же проступила кровь, что тонкой струйкой потекла вниз, и я поспешил промокнуть в ней два пальца, после чего принялся рисовать на зеркале ровный круг, шедший вдоль обозначенных грязной от мыльных разводов пластиковой рамой границ.

Нужно было следить за тем, чтобы круг не разрывался ни на миллиметр. Поэтому, тщательно осмотрев его под светом свечи, я еще раз зачерпнул пальцами крови, пока она не загустела, и для верности второй раз обвел ими стекло, размазав бурую полосу потолще.

— Вроде нормально.

Теперь на зеркале помимо родной появилась и вторая рамка. В описании значилось, что это действие поможет установить связь между этим миром и параллельным, а неразрывная линия стабилизирует проход и защитит от внешних вмешательств.

— Какой бред. И чем ты только занимаешься?

Я говорил вслух, чтобы развеять гробовую тишину и отвлечься от негативных мыслей.

Обычно в многоквартирном доме никогда не бывает тихо. То под окном орут пьяницы, то соседи решат посреди ночи устроить водные процедуры. Но сегодня, как назло, все как будто вымерли, оставив меня в одиночестве.

Я медленно выдохнул и снова посмотрел на часы.

— Целых десять минут провозился. Теперь уже точно поздно поворачивать назад, да?

Повторять эту жуть не хотелось, поэтому я решил дойти до конца и переместил блюдце со свечкой чуть в сторону, чтобы она не отражалась в зеркале, но свет позволял рассмотреть свое лицо.

Становилось нервозно, словно готовишься к выступлению перед толпой. Пальцы чуть подрагивали, и спина вспотела, от чего тонкая футболка тут же приклеилась к коже, вызывая неприятное ощущение чьего-то касания.

Я уставился на свое отражение. Мой собственный двойник таращился на меня привычным недоверчивым взглядом исподлобья. Густые неухоженные брови сошлись хмуро на переносице, под глазами легли широкие темные тени от идущего снизу справа слабого света. Испещренные тонкими красными сосудами белки поблескивали, придавая заключенному по ту сторону мне странные безумные черты.

Я невольно облизнул чуть приоткрытые потрескавшиеся губы, между которых были видны края желтоватых зубов, и прочистил горло.

— В этот ведьмин час… Э-э-э, да чтоб меня, — я зажмурился на секунду и потер переносицу. — Какой испанский стыд.

Не знаю, что было хуже: стояние в темноте перед окровавленным зеркалом или невероятное смущение, от которого хотелось повеситься. В любом случае, я передохнул минутку и начал заново:

— В этот ведьмин час я призываю духов, что услышат меня. Я призываю демонов, что услышат меня. Я призываю всех богов, что… кхм, согласятся ответить на мои мольбы. Смиренно я отдаю свой страх. Прошу принять эту жертву и даровать мне удачу!

В первый раз после прочтения я задумался, причем здесь удача, если проблема связана совсем с другим, но сразу же махнул рукой. Так или иначе, не стоит искать логики в заведомо нелогичном деле.

Завершив заклинание, я поставил будильник на часах на десять минут и уставился глаза в глаза своему отражению.

Этот ритуал чем-то походил на пресловутые святочные гадания, когда девушка садится перед зеркалом и начинает искать в отражении своего жениха. Про этот феномен я читал еще до того, как друг кинул ссылку на этот ритуал, и в подобном фокусе не было ничего особенного. Более того, наука неоднократно доказала, что это лишь игра воображения, и тут нет ни капли мистицизма.

Как и с вопросом про то, почему мы не замечаем свой нос, мозг банально перестает обращать внимание на что-то статичное. Поэтому, если целых десять минут не отводить взгляд от своего отражения в зеркале, естественно, в твоем восприятии оно просто перестанет существовать. Тем не менее, невозможно вообще не двигать глазами, из-за чего на месте исчезающих частей начинают проявляться новые – а какие, это уже зависит от воображения.

Я продолжал смотреть себе в глаза.

Размышления о сущности этого явления помогли снизить градус напряжения, и страх немного отступил.

Свеча мирно горела на блюдце. Огонек то и дело подрагивал, выпуская в воздух струйку черноватой копоти, и воск капля за каплей стекал вниз, образуя у основания маленькую лужицу.

Ничего не происходило.

— Ну а чего ты еще ожидал, придурок?

Тишина. Мрак. Горящая свеча и тихое тиканье секундной стрелки, делающей очередной круг.

Минуты тянулись на удивление медленно. Я смотрел на свое отражение, ни на миг не отводя взгляда, ведь это было запрещено. Автор ритуала писал, что тогда пришедшие в ответ на заклинание существа могут тебя убить, так как даже секундное замешательство откроет им доступ в твой мир, но я придерживался правил скорее на всякий случай, чем из-за веры в сверхъестественное.

Пламя плясало на кончике фитиля. Благодаря такому освещению на зеркале то и дело пробегали странные мутные образы, и тени лице становились гуще.

Секунды шли.

Честно говоря, незаметно это начинало давить.

Я сконцентрировался на своем дыхании. Пусть взгляд мой был направлен в глаза отражения, величина зеркала все равно позволяла наблюдать за тем, что происходило у меня за спиной.

Шторка ванны слегка колыхалась. Видимо, снаружи поднялся ветер, и из вентиляции начало задувать.

Отсвет моей фигуры длинным заостренным силуэтом падал на противоположный угол. Он тоже будто танцевал в такт пламени, изгибаясь и извиваясь под аккомпанемент лишь ему слышимой мелодии.

В комнате вдруг стало как-то зябко. Тело слегка дернулось от окутавшей его прохлады, и я выдохнул, ожидая, что с губ вот-вот сорвется облачко пара как в том дурацком сериале.

Ничего не вышло.

— Да ладно, это просто самовнушение, — успокоил себя я.

Тик-так… Тик-так…

Над головой раздался шорох.

Я инстинктивно чуть не оторвал взгляд, чтобы посмотреть, что там происходит, но вовремя сдержался. Пришлось порядком постараться, чтобы переключить на потолок только внимание, не двинув глазными яблоками, и все же его половину, как раз ту, что располагалась прямо надо мной, разглядеть не удалось.

Шорох раздался снова. Он походил на скрежет чего-то острого по дереву, и во рту стало мгновенно сухо, когда в груди заворочался привычно страх.

Впрочем, загадка тут же раскрыла себя, когда до ушей донеслось кошачье мяуканье.

— Черт, опять эта кошка, — выругался я облегченно, поругав себя за излишнюю впечатлительность. — Будьте прокляты эти тонкие стены и потолки. Небось опять зарылась в свой угол и трубу дерет.

Я усмехнулся.

— Вот ведь мелкая…

За дверью вдруг щелкнул выключатель.