Помоги проекту - поделись книгой:
Крохотный кухонный уголок с холодильником, раковиной и двухкомфорковой электрической плитой. Ванная комната с туалетом — за единственной дверью, что не ведет на улицу. Кровать, удобная, большая, с новым, в меру мягким матрасом, отделена от остального пространства полосатой занавеской. Круглый столик, два стула и кресло.
Кери первым делом открыла стеклянную дверь на веранду, обвела взглядом песчаный пляж, волны, чей шум доносился до домика, и насыщенно синюю линию горизонта.
Вот оно — счастье.
Покой и тишина. Название у местечка отлично ему подходит.
Соседей не видно. Вообще, присутствия каких бы то ни было людей вокруг незаметно.
Кери сбросила дорожную одежду и упала на кровать в чем мать родила, раскинув руки:
— Вот мы и добрались… Приключение начинается.
Приключение ли? Кери пыталась воспринимать затею именно так. А что там на самом деле выйдет?..
Глава 2
Старушка-шаманка как обычно заваривала свои травы, смешивая содержимое разных холщовых мешочков, а Мэт привычно ждал, пока на стол водрузят громоздкий заварочный чайник и две разномастные чашки.
Регулярные чаепития со старой Изольдой стали своеобразной традицией.
Начались они спонтанно, Мэту требовались сборы для неустойчивого молодняка, а стандартные, которые стая всегда заказывала в ковене, перестали помогать. Будто вообще в них силы никакой. Или составлял их недоучка, с руками, растущими не из того места…
Так и повелось. Хоть на полчаса, а заходил. И сидел. И чай послушно пил, слушая параллельно байки старой ведьмы.
И ведь не пропускал же встреч этих, сам себе удивляясь.
Будто заняться больше нечем.
— …а она и отвечает, что, мол, — проваливай! Добрые колдуньи ни в жизнь за зверя не пойдут… Но за ним стая, а Выкенинни одна-одинешенька на свете том тёмном была.
— Это где о таком писали?
Имя еще какое придумали… Или настоящее?
— Да нашла тут старые манускрипты, вроде как подлинное перечисление подвигов прославленной ведьмы Выкенинни Ягодной Тропы.
— И закончилось все кровавой битвой, в которой вся стая сгинула, а ведьма волшебный приз получила?
— Ха-ха, не-е… Для разнообразия она воспользовалась вахили. Соблазнила, обесчестила, а ребеночка-то и забрала. Сбежала от звероподобного папаши вместе с дитятком, не прощаясь. И остались вахили с носом. И с хвостом.
— Дитятко?
— Ну да. Интересовался ж.
Раз всего спросил. Причем давно уже, несколько лет как.
Сам искал, читал, что в библиотеке вожака имелось. Но имелось там немного. У ковена в этом плане возможностей больше — книгочеи, они свои хроники ведут и хранят, не теряя нити в веках.
— То есть упоминания имеются.
— Ага… Эти вот конца двенадцатого века. Есть еще с одиннадцатого, но там совсем что-то мутно. То ли зверь у них родился, то ли мутант какой… Неведома зверушка. Не разобрать. Да прожил плод тот недолго. Аккурат до пубертата.
Когда у вахили начинается перестройка организма и первый оборот маячит за порогом.
Не факты из прошлого, скорее мифы и сказки из глубин темных веков. Правды в которых — крупицы. И то, если очень сильно верить хочется.
— Спасибо.
— А то… Как там у вас?
Мэт сжал челюсти, сдерживая рвущееся с языка ругательство.
— Амалия все с ума сходит, — ведьма его мимику истолковала по-своему.
— Если бы только она.
— Ну, сыночек ее давно уж того, ку-ку…
За слова эти ее могли растерзать. Прямая обязанность Мэта взять и заткнуть старухе рот. Лучше посредством перерезанного горла, чтоб уж точно.
А он сидит тут, слушает. Кивает.
С какого времени старая Изольда стала единственной, с кем он поговорить нормально может?
Ведьма, которую в своем же ковене с трудом терпят. Вздорная и склочная. Неуживчивая.
— Думаю, недолго осталось.
— Сам вызовешь или есть кто другой на примете?
— Мне ни к чему вся эта хрень.
— Будто тебя кто спросит, — хохотнула, показав на удивление крупные белые зубы. — Ты и так все тянешь. Кто молодняк в полнолуние поведет? За кем они пойдут?
Улыбка смотрелась чужой на смуглом, испещренном морщинами и обычно угрюмом лице.
Этот смех… Воспоминание, что пришло яркой вспышкой, заставило резко выдохнуть.
К чему оно сейчас?..
Той зимой старуха Изольда так же смеялась. Ему в лицо, нескладному подростку вахили, который втайне, нарушая все запреты, пришел спрашивать. Просить правды у нее — потомственной ведьмы из ненавистного ковена скинуокеров.
Правды он тогда не получил. Вместо нее…
— На, — старуха сунула в руки небольшой сверток.
Мэт машинально взял, позволил грубой ткани раскрыться и еле сдержал порыв откинуть «подарок» подальше, словно змею какую.
— И зачем мне это?
— Вырастешь, поймешь.
Вроде, вырос. Дальше уж некуда. А зачем ему тот навязанный подарок, так и не выяснил. Завернул тогда поплотнее и перевязал резинкой, чтоб не вывалились в самый неподходящий момент. Дорогие все же, брачные ожерелья ведьминские. Разноцветные, что радуга, из камней семи цветов.
Сунул в шкаф и забыл.
А теперь вспомнил.
Семицветик, чтоб тебя… Вроде как благоприятный знак, а предчувствие паскудное.
Старуха подмигнула выцветшим голубым глазом.
— На вот, скопировала. Сам почитаешь.
Ага… Почитает. На старом кри, да еще и шрифтом с украшениями-завитушками. Выучит годика за три и прочитает. Если глаза за это время не сломает.
Глава 3
…- Вы к нам? — за спиной раздался женский голос, и Кери, застывшую, разглядывая деревянного лося в полный рост, обошла молодая черноволосая женщина-индианка. Потрясла связкой ключей, выискивая нужный, и открыла дверь библиоткеи.
— Видимо, да.
Библиотекарь оказалась приветливой и в меру любопытной. Легко предоставила Кери подборки газет за запрашиваемый период времени.
Лишь уточнила:
— Журналистка?
— Нет. Личный интерес.
Допытываться дальше не стала. Неоспоримое достоинство у людей — нелюбопытство.
Кери углубилась в чтение, надеясь найти что-то для себя новое, однако воображение все не отпускал тот лось перед входом в библиотеку.
Как заворожил он ее. Лось этот… или олень?
На ветвистых рогах держится огромный бубен, раскрашенный яркими узорами. Словно плоское солнце.
Что ее так зацепило в обычной резьбе? Сочетание цветов в орнаменте? Сами его угловато причудливые изгибы? Монолит дерева со всеми своими слоями-срезами?
Еле уловимое ощущение, что за «обыденностью» есть что-то большее.
Размеренные удары бубна на грани слышимости… а может, это собственный пульс в ушах стучал?
Удивительная энергетика исходила от рукотворного зверя.
Хотелось вернуться и прикоснуться. Порыв пока удавалось подавлять.
А непоняток лишь добавляется. Если Кери надеялась, что ответы на ее вопросы сами посыпятся на нее, стоит лишь оказаться в этом городке, то она глубоко заблуждалась.
Местные газеты того времени не писали ничего, что бы Кери уже не знала.
…авария на межгороднем шоссе…
Хотя какое это шоссе? Дорога в две полосы, по сторонам лес. Пара площадок на две машины на обочине, на случай если понадобится съехать с проезжей части и остановиться. И обрыв, вплотную подступающий к дороге с одной стороны. На плавном повороте.
Ничего сверхопасного, если смотреть по карте и фотографиям. Но Кери в любом случае его еще исследует отдельно. Надо только велосипедом обзавестись.
…не справились с управлением…
…вторая машина скрылась…
…возгорание, падение с обрыва, взрыв… Пожар, который распространялся с ужасающей скоростью, который тушили с вертолетов.
И два тела, которые опознали лишь по зубам.
Читать бессмысленные заметки уже небольно. Привыкла.
Сейчас концентрировалась не на чувствах, а на несостыковках.
Как мог отец не справиться с управлением на пустой и чистой дороге? Опять же, тетушка говорит, что он прекрасно водил. Машина надежная. Джип — не какая-то там букашка, которая гнется как консервная банка.
Куда и почему скрылась вторая машина? Следы на асфальте явно показали ее наличие, хоть свидетелей происшествия и не было.
Почему ее так и не нашли? Искали ли?
Но новую ниточку все же вычитала:
«… первым на место происшествия прибыл мэр, господин Бруккнер. Он и позвонил в пожарную часть, сообщая о распространяющемся огне…»
Единственная фамилия, кроме, собственно, фамилии погибшей пары. Единожды лишь упомянута, и даже не в официальной областной газете, а в стенгазете местной волонтерской лесной службы. Да, и такое тут еще сохранилось.
Общественное начинание, чтобы снизить количество и масштаб лесных пожаров. И да, у них печаталась в те года листовка на дрянной бумаге. Все какую-то копеечку приносила, а подобному сообществу на добровольных началах каждый вклад, даже копеечный, не лишний.
Автор заметки — Эндрю Молл. И его маленькое черно-серое фото низкого качества — узкое лицо темноволосого мужчины со сведенными к переносице бровями.
Как автор заметки узнал о том, что первым приехал мэр?
Бывший мэр… Лет пять назад, что интересно, почетную должность занял его сын.
Поделиться книгой: