Внутри убийцы

— Почему я? У меня иммунитет. Помню в детстве, мама хотела отравить меня и брата. Но из-за маленькой дозировки, у нас выработался иммунитет. Вообще человек умирает от двух микрограммов этого яда за восемь минут, но я решил чего ждать? И добавил 10 микрограммов.

К тому времени как Кайто договорил, на полу лежало лишь бездыханное тело.

— Эх, я же не договорил, но ничего, зато ты Сакура дослушаешь. Правда, же?

— А что мне ещё делать остаётся?

— А я вижу, ты уже со всем смирилась. Я так рад!

— А я нет! Это ты виноват! Я не хочу знать, как ты их убиваешь!

— Нет, Сакура, её убил не я! А яд. Так вот я не договорил:

Чтобы отравится, достаточно лишь дотронуться до кожи лягушки. Удивительно, не правда ли?!

А самое главное, что на данный момент противоядия, не су-ще-ству-ет!

А ещё, индейцы Южной Америки, наносили яд древолазов, на конец копья. Так было проще убивать животных. Смерть наступала в течение восьми-четырёх минут, в зависимости от размера особи и переносимости ядов. Но они не знали, что яд пропитывает мясо. Тем самым погибали целые поселения индейцев. Такие глупенькие, не понимали, что убив особь таким способом, можно пропитать его мясо тем же, смертельным ядом.

— Ну, очень интересный рассказ — сказала я с лёгкой ноткой сарказма.

— Э! Без сарказма мне тут!

— И что ты теперь будешь с телом делать?

— Как что? Как обычно подстрою сцену, для обозрения на это искусство.

— Мне мерзко от тебя! Это не искусство, псих!

— Но-но-но, это моя юбилейная сороковая жертва!

— Ты и вправду псих!

— Ну, ничего, когда-нибудь ты, возможно, поймёшь меня, а если нет, то могу точно сказать, что ты очень глупа и наивна.

Я промолчала, по той причине, что прекрасно понимала, что разговор с ним не имеет никакого смысла.

Тем временем, Кайто, взял тело Элизабет и потащил в подвал. Там он купал тела в формалине, чтобы они дольше смогли простоять. Знаю, это не цветы, чтобы они стояли, но думаю, скоро вы всё поймёте.

На следующее утро, все новости только и говорили о девушке, на мосту.

Её нашла молодая студентка:

— Я увидела девушку через окно своего дома, она стояла там довольно долгое время. Я решила убедиться, всё ли с ней хорошо.

Я подошла к ней и как только коснулась её, я поняла что она ледяная. А потянув её к себе и расспрашивая, всё ли с ней хорошо. Я поняла, что она мертва.

Я отскочила от неё, а её сумочка зацепилась за мою кофту, и в итоге тело упало на меня.

— Это всё, что нам пока удалось узнать, о произошедшем. Также нам стало известно, что это девушка репортёр. Работает в жёлтой прессе. У нас есть подозрения, что это дело рук, коварного серийного убийцы, что орудует в нашем городе. Это был явно его след. Ведь именно он сначала купает своих жертв в формалине, а потом ставит их как живые статуи. На данный момент у нас даже нет примеров, как он выглядит. Но в ближайшем времени, мы попытаемся отыскать и наказать его по всем заслугам. А пока следите за новостями.

— Вот видишь Сакура, всё идёт хорошо. Никаких улик и тому подобного. А ты боялась. Со мной и тобой всё будет хорошо.

— Ты же понимаешь, что когда-нибудь настанет момент, и ты попадёшься.

— Это невозможно. Я крайне аккуратен.

— А что насчёт брата? Думаешь, он всю жизнь молчать будет?

— ДА БУДЕТ!

— …

— Ну и? Что ты молчишь?!

— А что я должна сказать?! Похвалить тебя? Сказать какой ты хороший раз убил, и тебя не поймали?!

— Могла бы хотя бы сказать молодец.

— Я тебе не мама, чтобы хвалить тебя. Тем более за такой варварский поступок!

— А это обидно было между прочем!

— Ой, ой, ой бедненький убийца, пронзён моими словами.

— Сарказм прибери. Я добр к тебе до поры до времени.

— Что ты мне сделаешь?! Я это ты!

— Не забывай, что я могу узнать всё! Не так ли Кира? Или лучше мне звать тебя Каори?

И тут мне как в голову стукнуло. Я вспомнила, своё имя.

— Откуда ты?…

— Удивлена? Я зря время не терял. Я узнал тактику, как заблокировать мои глаза для тебя. Когда я думаю о чём то. То ты не видишь, то, что я делаю. Так мне и удалось отыскать на тебя информации. Знаешь, что я знаю ещё?

— …

— МОЛЧИШЬ?! СКАЗАТЬ НЕЧЕГО? Главное, то, что я знаю, где ты.

— В каком смысле, где я?

— О заговорила! А в том, где находится твоё тело, без разума. Ты кстати в коме.

— В КОМЕ?!

— Я даже знаю, в какой больнице! И более того, я знаю то, что ты скрываешь свою настоящую фамилию. Минато Каори, как не стыдно. Я же знаю, что ты Харукава!

— Откуда?!

— Я же говорил, мне не составит труда узнать всё о тебе. Тем более мне не составило труда узнать, о том, что ты моя сестра. Признай, ты изначально об этом знала! И ничего мне не сказала.

— С чего ты взял, что я твоя сестра?

— Да потому, что мама всё время говорила, о дочери которую украли. Ты же старше меня, верно?!

— Я же даже возраст не говорила. Я и так знаю, что тебе 28! Я младше тебя лишь на 6 лет. А ты так глупа.

— Ты же не посмеешь!

— Ооо, ещё как посмею. Я приду и убью тебя!

— Ты не можешь так поступить со мной!

— Могу, ты уже долго в моей голове.

— Ты же понимаешь, что нет гарантии, на то, что ты будешь свободен от меня?

— Да гарантии нет, но вдруг ты как-то вернёшься. А потом расскажешь про меня. СТОП! Тебе же никто не поверит! Тогда тебя посчитают психом или тому подобное. И ТОГДА Я ДАЖЕ БУДУ В ПЛЮСЕ!

— Почему ты так ненавидишь меня?

— ПОЧЕМУ?! ВСЁ НАШЕ ДЕТСТВО МАМА ТВЕРДИЛА, ЧТО ЕСЛИ БЫ НЕ МЫ, ТО ТЕБЯ БЫ НЕ УКРАЛИ. НО МЫ ЗДЕСЬ НЕ ПРИЧЁМ!

— Но почему виновата я?!

— Потому, что ты виновата во всём!

Вдруг, как внезапным потоком, на меня обрушились воспоминания, затерянные где-то в тёмных уголках моего сознания — фрагменты моих детских дней, о которых я не имела ни малейшего представления. Эти воспоминания, как старинные фотографии, начали восстанавливать картины моего прошлого, особенно те, что касались времени до моих 16 лет.

Мои ранние детские годы, словно потерянные страницы в книге, начали вновь разворачиваться перед моим внутренним взором. Воспоминания о местах, людях, о том, как я смеялась и грустила, медленно возвращались в мою память. Эти воспоминания становились своеобразным паззлом, в который я начинала вписывать утраченные кусочки своей истории.

Мой взгляд устремился в прошлое, пытаясь собрать этот мозаичный рисунок, что-то вроде встречи с давно утраченным детством, чтобы понять, что же произошло в те годы, о которых я забыла.

Глава 2

— Мам, смотри! — воскликнула я, удивлённая, и бросилась к ней.

— Что, Каори? — поинтересовалась мама, поднимая глаза от своих занятий.

— Мы с Кайто нарисовали рисунок! — радостно сообщила я, протягивая маме листок бумаги, на котором изобразили домик с дымком из трубы.

— Это не плохо. Но и не хорошо. Лучше бы делом занялись! Бездельники! — откликнулась мама, поднимая брови и глядя на наше творение с некоторым недовольством.

Сперва в нашем воображении мерцал огонёк гордости за наш рисунок, но его яркость была быстро затушена её словами. Было обидно осознавать, что наше творчество, в наших глазах такое важное, а в её мнении не достигло высоких стандартов.

Но что поделать? Это был её взгляд, её мерило.

Мы с Кайто, немного огорчённые, покинули место нашего творчества и направились домой к Хидэки. Шаги звучали глухо на асфальте, а в голове ещё осталась тень материнской критики.

В пути мы размышляли о том, какие ещё формы творчества могли бы нас удовлетворить, позволяя избежать подобного недопонимания.

Как только мы достигли дома, атмосфера стала менее тяжёлой.

Дверь открыл Хидэки.

— Ну, что она вам сказала?

— Ей явно не понравилось — ответила я с огорчением в голосе.

— Ну, ничего, не расстраивайтесь. Всё будет хорошо!

— Ага, конечно хорошо, вы не забыли какой сегодня день? — сказал Кайто с огорчением.

— Я совсем забыл! Сегодня же день когда мама просит нас закопать свою жертву — проговорил Хидэки со страхом.

— Я не понимаю, почему мы должны делать за неё грязные дела?! — возмутилась я.

— У нас нет другого выхода Каори — сказал Кайто, взяв меня за руку.

— Тогда, нужно бежать!

— Нельзя бежать Каори, если мама поймает нас, то нам не поздороваться — сказал Хидэки.

— Но…

Я не успела договорить, как вдалеке послышался голос мамы.

— Вы чего там стоите?!

— Ничего мам — выкрикнул Кайто.

— Как стемнеет, идите на задний двор, там для вас работёнка.

— Да мама — сказал Хидэки.

Мы направились в нашу комнату, ощущая тень разочарования и неведения в воздухе. Наши руки были связаны — не из-за верёвок или цепей, а из-за нашего уважения к маме.

Нам было нечего делать, и мы чувствовали себя заточёнными в своей собственной комнате. Противостоять маме не было вариантом, и эта мысль приносила некоторое чувство беспомощности. Мы не могли противостоять ей, и это создавало в комнате атмосферу ожидания и напряжения.

Стоя в полумраке, мы понимали, что иногда подчинение старшему определённо, но в это же время чувствовали себя маленькими взрослыми, лишёнными возможности принимать собственные решения. Это был тот момент, когда наше желание независимости сталкивалось с необходимостью подчинения, и мы ждали, что принесёт следующий этап нашего вечера.

По мере того как солнце начинало спускаться за горизонт, наша комната преобразилась в полутёмное убежище. Этот момент вечера обычно был нашим временем — период, когда можно было погрузиться в свои мысли и заняться тем, что по-настоящему нравится. Но не в этот раз.

Голос мамы раздался из другой части дома, напоминая о невыполненном приказе. Нам пришлось покинуть уют нашей комнаты и отправиться на задний двор.

Мы двинулись к двери, ощущая, как взрослый мир нависает над нами. Привычная свобода была временно приостановлена под давлением родительской власти. Подчинившись приказу, мы направились на задний двор, чувствуя на себе последние тёплые лучи заката.