Избранное

Г о р о ш к о. А вы бы, Антонина Тимофеевна, поехали к нам. Речка, лесок, поле… Ах, как хорошо!

К а л и б е р о в (брезгливо наливая себе ессентуки). Ты что? Под чужих жен клинья подбиваешь?

Г о р о ш к о. Я уже для чужих жен не гожусь, Степан Васильевич. Разве нет? Ко мне свободно можно отпускать жену.

К а л и б е р о в. А куда же она денет своих котов?

Г о р о ш к о. Котов? (Вспомнил.) Ах, ко-ошечек… Можно и котов. Молока у нас хватит. Разве нет?

П е ч к у р о в. А у них там и правда хорошо. Вот бы где домик поставить!

К а л и б е р о в. Скажи лучше, Горошко, как ты к уборочной подготовился? За сколько дней думаешь выполнить хлебопоставки?

Г о р о ш к о. Вот за тем, Степан Васильевич, и заехал к вам. Просить буду. Очень буду просить.

К а л и б е р о в. За спрос денег не берут.

Г о р о ш к о. Степан Васильевич, пусть не завышают нам план хлебозакупа. Сделайте такое доброе дело! А то ведь… И так уж мне колхозники проходу не дают. Считают, что я все перед начальством выслуживаюсь.

К а л и б е р о в. А государству что?

Г о р о ш к о. Так, Степан Васильевич, некоторые из года в год… Честное слово, урожай у нас в этом году не больший, чем у соседей. По правде, по закону сделайте, как есть.

К а л и б е р о в. Значит, мы не по закону делаем?

Г о р о ш к о. Разве я так говорю, Степан Васильевич? Вам, конечно, видней…

К а л и б е р о в. А если видней, значит, в интересах района делаем. И, главное, в интересах государства. Государству хлеб нужен. А ты что хочешь? На отсталых выехать? Им надо помочь хотя бы до средних дотянуться.

Г о р о ш к о. Так мы ж, так сказать, передовые, сами уже до средних скатились. Разве нет?

К а л и б е р о в. Плохо хозяйничаете! Бить надо за такое руководство!

Г о р о ш к о. Бить-то нас бьют, Степан Васильевич. Сверху вы, а снизу колхозники. А за что? На трудодень мало даем. Вот за что. Так что мне хоть круть-верть, хоть верть-круть — все равно…

П е ч к у р о в. А ты, Горошко, не круть-верть, а круть-круть…

Г о р о ш к о. Так и закрутиться можно… Степан Васильевич, если бы вы в этом году нам установили план по закону, честное слово, на трудодень у нас было бы не меньше, чем…

К а л и б е р о в (перебивает). Товарищ Горошко! Я еще не помню такого случая, чтобы за низкий трудодень кому-нибудь выговор дали. А за отставание по хлебу я лично… лично знаю таких руководителей, которые по два и три выговора имеют. Ясно?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а  уходит на кухню. Калиберов, проводив ее глазами, торопливо наливает всем по рюмке. Подморгнув друг другу, они выпивают.

Г о р о ш к о. Ясно. Хоть круть-верть, хоть верть-круть.

Выпили еще по одной рюмке.

П е ч к у р о в (начинает петь). «Шумел камыш, деревья гнулись…»

Подхватывает песню и Горошко: «…а ночка темная была…» Вбегает  А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а  и закрывает окна.

З а н а в е с.

Действие второе

Двор председателя колхоза «Партизан» Горошко. Часть дома с открытой верандой. Во дворе цветы и вишневые деревья. На веранде цветы в вазонах. К окну чердака приставлена лестница. На веранде за столом  Л е н я  рисует карикатуру для стенгазеты. На диванчике, прикрывшись газетой, спит  Г о р о ш к о. Слышно, как он похрапывает.

Л е н я (рисуя, декламирует).

«Дед везет на рынок рожь…

Слышен храп Горошки.

…С дедом едет баба…

Храп сильнее.

…С виду конь у них хорош…

Снова храп.

…Только тянет слабо…»

Входит  Н а т а ш а.

Н а т а ш а. Что ты тут рисуешь?

Л е н я (важно). Не видишь? Стенгазету оформляю. Общественная нагрузка.

Н а т а ш а (разглядывая рисунок). А это кто же?

Л е н я. Учительница, а не знаешь. Иисус Христос — вот кто.

Н а т а ш а. Он же молодым был, а ты его лысым сделал.

Л е н я. Был молодым, а теперь полысел. Сколько времени прошло. А на отца не похож?

Н а т а ш а. Лысина похожа.

Л е н я. Так вот это и есть наш отец в виде Христа.

Н а т а ш а. За что же ты его так?

Л е н я. За то, что всем грехи прощает. Познячиха ни разу не выходила на уборку — грибы в город возит и ягоды, а правление ей за это ни слова.

Н а т а ш а. Смотри, достанется тебе на орехи!

Л е н я. А про зажим критики слыхала? То-то.

Пауза.

Наталья Егоровна, почему это вы с утра уже второе платье надели?

Н а т а ш а (смущенно). Приоделась — вот и все.

Входит  М а р и я  К и р и л л о в н а.

М а р и я  К и р и л л о в н а. А где отец?

Л е н я. Самостоятельной учебой занимается: вон на диване газету читает.

М а р и я  К и р и л л о в н а. Егор! Егор! Да ты не одурел? Жатва в разгаре, а он средь бела дня пузыри пускает. Что люди подумают?

Г о р о ш к о. А чего им думать? (Зевает.) Всю ночь на совещании у Калиберова просидел.

Л е н я. И окончилось оно по сигналу пастуха: «Выгоня-а-ай!»

Г о р о ш к о. Во, слышишь? Даже дети знают.

М а р и я  К и р и л л о в н а. Да протри ты глаза. Ваш Калиберов уже полчаса как тебя по всему колхозу ищет.

Л е н я (философски). Опять будет закручивать гайки.

Г о р о ш к о. А ты… Вытри вон под носом!

М а р и я  К и р и л л о в н а. И уполномоченный с ним — Мошкин. В правлении были и в амбар уже наведались.

Л е н я. Тенденцию ищут.

Н а т а ш а. Да помолчи ты! (Уходит в дом.)

Г о р о ш к о. Какую еще тенденцию?

Л е н я. Вредную. В газете про наш район так прямо и написано. (Взяв газету, читает.) «Район не случайно с первых дней кампании отстает с хлебозаготовками. В отдельных колхозах еще не вскрыли вредную тенденцию…» А что такое «тенденция»?

Горошко только отмахнулся.

Интересно… Мама, а может, наша Познячиха и есть та самая тенденция?

М а р и я  К и р и л л о в н а (помогая мужу умыться). Ай, отстань ты от меня!

Из дома выходит  Н а т а ш а.

Г о р о ш к о (торопливо вытирая полотенцем не смытое с лица мыло, оторопевшей от удивления Марии Кирилловне). Скажи им, что меня дома нету, скажи — на поле поехал. (Лезет по лестнице на чердак.)

Л е н я. Говорит — поехал, а сам полез.

Н а т а ш а. А что, если Калиберов найдет тебя там?

Г о р о ш к о (остановившись). Чего он сюда полезет?