Сны куклы

Елизавета Берестова

Сны куклы

Глава 1 ТРУП В ПОСТЕЛИ

Рика проснулась в дурном расположении духа. Причина тому крылась в гостье, неожиданно нагрянувшей к их квартирной хозяйке. Старшая сестра госпожи Призм прибыла в столицу Артании с благородной целью лично присутствовать на торжествах по случаю Лунного нового года, празднование которого в этом году выпадало на последнюю декаду февраля, и обещало быть поистине грандиозным, ведь в традиционном королевском шествии должна была принять участие леди Камирэ́. В Ариании ни для кого не было секретом, что на Лунный новый объявят о предстоящем бракосочетании короля Элиаса и его многолетней фаворитки.

Вот тётушка Ми́хо и решила, что ни за что не может пропустить сие знаменательное событие. Уже третий день она отравляла существование своей младшей сестре и двоим её квартиранткам своими бестолковыми и многозначительными поучениями. Она лезла абсолютно во все дела, высказывая безапелляционные суждения по любым вопросам и постоянно давала советы, в которых никто не нуждался. Если подруга чародейки — Эни Вада, по долгу службы (она была учительницей музыки) обладала ангельским терпением и добрым нравом и могла выслушивать госпожу Михо Дора́ку с благосклонным вниманием, Эрика просто бесилась. Она сжимала зубы, едва удерживаясь от желания наложить на словоохотливую старушку заклинание вечной немоты.

За окном было серенькое утро субботы, делать Рике было абсолютно нечего, а предстоящее общение с сестрой квартирной хозяйки испортило настроение бесповоротно и окончательно.

Чародейка встала, умылась и привела себя в порядок. После поездки в Оккуна́ри — столицу Дубового клана, она отказалась от яркого «некромантского» макияжа и продолжала подрезать волосы точно также, как это было сделано личным парикмахером матери Вилохеда Окку — её непосредственного начальника и четвёртого сына Дубового клана.

На кухне было оживлённо: госпожа Призм жарила свои фирменные оладьи, Эни пила кофе, а тётушка Михо руководила процессом.

— До́ттенька, — проговорила она ворчливым тоном нянюшки, — ты слишком долго держишь оладушки на сковороде. Корочка получается чересчур тёмной, что не может не сказаться на вкусе. Видишь, Эниюшечка кушает их совсем без аппетита!

— Это уже четвёртый оладий! — мило запротестовала Эни, высокая черноволосая девушка со здоровым румянцем на щеках, — и они очень вкусные.

— Что столь молодая и неопытная по части домашнего хозяйства особа может смыслить в требованиях к настоящим оладьям? — вопросила Михо, меняя тон на строгий, учительский, с выраженными покровительственными нотками, — пережаренным оладьям самое место в мусорном ведре, куда они, без сомнения, и отправились бы, будь жив незабвенный наш зять — майор Призм.

— Доброго всем утра, — чародейка попыталась даже выдавить из себя улыбку.

— Молодой девице не следует ходить со столь унылым выражением лица, словно ты собралась идти на похороны, — повернулась в её сторону тётушка Михо, женщина невысокого роста, но плотно сбитая, широким лицом и густыми бровями.

— Так похороны всегда при ней, — хихикнула подруга чародейки, — Эрика у нас — некромантка.

— И что? — не дала сбить себя с толку сестра квартирной хозяйки, — подумаешь, это всего лишь профессия. Цирковые клоуны или чтецы занятных историй не ходят по городу с улыбкой до ушей. По долгу службы — мрачный вид, пожалуйста, но в хорошей компании и некроманту не грех улыбнуться.

— Ага, — про себя подумала чародейка, — как же! Стану я улыбаться всяким старым дурам!

— Пока у тебя, милочка, будет такое унылое лицо, — как ни в чём не бывало, продолжала нотации гостья, — женихи станут обходить тебя стороной, отдавая предпочтение другим, более доброжелательным и милым девицам!

Доротея Призм выразительно закатила глаза и поставила перед чародейкой чашку дымящегося кофе и тарелку с оладьями, щедро политыми мёдом. Она знала, что Рика очень любит мёд, и надеялась хоть как-то сгладить неловкость, порождённую невоспитанностью и своенравием старшей сестры.

Рика решила не портить себе настроение бесполезными перепалками и принялась за еду.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовалась Эни, расправляясь с последним оладушком.

— Никаких особо нет, — пожала чародейка плечами, — в коррехидории затишье. Перед праздниками даже убийцы притихли. За вторую половину недели только одного пьяницу доставили. Его дружки в драке ножами порезали до смерти.

— Фу, как некультурно! — воскликнула тётушка Михо, — разве пристало девушкам обсуждать подобные мерзкие вещи!

— Возможно, я удивлю вас, — не выдержала Эрика, — это одна сотая всех тех мерзких вещей, с какими мне приходится иметь дело по долгу службы Кленовой короне и из-за посвящения богу смерти.

— С этим надо что-то делать, — заявила гостья с озабоченным видом, — пора подумать о смене работы. Как не стыдно заставлять эфирное создание, — при этих словах она завела глаза к небесам, а Эни Вада прыснула со смеху в свою чашку кофе, — иметь дело с самыми тёмными и низменными сторонами человеческого существования.

Она явно собиралась продолжить свои рассуждения, но сделать ей этого не позволил дверной колокольчик, весёлым перезвоном сообщивший о посетителе.

Госпожа Призм отставила сковородку и вытерла руки полотенцем.

— Нет, нет, — остановила свою сестру тётушка Михо, — я сама открою. Должна же я хоть чем-то отплатить за то гостеприимство, коим я бессовестно пользуюсь и собираюсь пользоваться до самой церемонии.

Она поднялась и с решительным видом двинулась в холл.

Рика с удовольствием допила кофе, радуясь хотя бы минутной передышке от назойливого общества вездесущей госпожи Дораку. Но радость её оказалась преждевременной: из холла до них донёсся знакомый раздражающий голос с взвизгивающими интонациями.

— И ничего не желаю слушать, молодой человек! — на повышенных тонах выговаривала тётушка Михо кому-то, — не позову, и вас не пущу. Ишь чего удумал! Врываться в дом, где живут порядочные женщины и требовать встречи с девицей, которой ни женихом, ни кавалером не приходишься! А службой нечего отговариваться — сегодня выходной день, а посему все разговоры о службе являются не более, чем вздором, пустыми отговорками! Так и знай.

Эни сделала большие глаза и прошептала:

— Интересно, это кого она так яростно спроваживает? Вдруг там четвёртый сын Дубового клана стоит перед ней, словно провинившийся школьник? Он не собирался зайти сегодня?

Сама мысль о том, что кто-то поставит на место влиятельного и не привыкшего к подобному Вилохэда Окку была не так уж и неприятна. Но коррехидор не упоминал о желании посетить её, поэтому чародейка поставила чашку на стол, поднялась и решительно пошла на звук набирающих скандальную силу голосов.

В холле стояли друг против друга разозлённый сержант Меллоун, позабывший даже снять с головы форменный клетчатый берет в цветах королевского Кленового клана Каэда, и решительно упиравшая руки в бока сестра квартирной хозяйки.

— Именем Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя я требую, чтобы вы немедленно пригласили сюда коронера его королевского величества, госпожу Таками, — отчеканил покрасневший сержант.

— А мне глубоко наплевать на ваши полномочия, невоспитанный юноша, — низкорослая тётушка Дораку ухитрилась посмотреть на собеседника сверху вниз, — я, как старшая женщина в этом доме, категорически против каких бы то ни было встреч наедине холостого мужчины и невинной девицы! Извольте официально заявить о своих намерениях относительно госпожи Таками!

— У меня нет и не может быть никаких намерений относительно госпожи Зано…, ах, простите, Таками! — в сердцах воскликнул Меллоун. Он, оговорившись, чуть было не назвал чародейку укоренившимся из-за её сложного характера прозвищем «Заноза», — сколько раз вам повторять, глупая, упёртая женщина? Я тут по долгу службы.

— Не тебе, сопляк, судить о моих душевных качествах, — завелась тётушка Михо, а чародейка не без злорадной радости наблюдала за их перепалкой, — вот вышвырну тебя вон, и не посмотрю на форменный берет!

— Мистрис Таками! — взмолился Меллоун, — уймите это чудовище! Разъясните разъярённому дракону, стоящему на страже нравственных устоев позапрошлой эпохи, что я на самом деле ваш коллега по службе.

— Госпожа Дораку, — вмешалась, наконец, Рика, — вы растрачиваете своё красноречие впустую. Перед вами — офицер Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя. А пришёл он сюда в выходной день потому, что, как я полагаю, появился труп, требующий моего немедленного вмешательства. Я угадала?

— Истинно, так, госпожа чародейка, — Меллоун снял с головы берет, утёр им выступивший на лбу пот и поклонился по всем правилам.

— Вот видите? — широко улыбнулась Рика, — никаких развратностей в этом почтенном доме мы творить не собираемся. Вы с экипажем? — вопрос был обращён к офицеру. Тот кивнул, — хорошо. Я сейчас соберусь, а по дороге вы введёте меня в курс дела.

Обиженная столь пренебрежительным отношением к своей персоне старшая женщина в доме воскликнула:

— Позвольте, милочка! Куда это ты собралась ехать без сопровождения родственницы в экипаже, да ещё и с молодым человеком?

— Осматривать труп, — чародейке уже надоело подыгрывать провинциальной тётке, — Меллоун, что там у нас?

— Замучен до смерти, — злорадно произнёс сержант, — следы пыток раскалёнными орудиями.

— Слыхали? — Рика очаровательно улыбнулась, совсем как в Оккунари, где изображала по долгу службы невесту Дубового клана, — желаете составить компанию? Тогда — милости прошу, одевайтесь. А уж если и вскрытие посетите — очень обяжете!

— Труп? Замучен до смерти? — с лица госпожи Дораку отхлынули все краски, и она принялась обмахиваться надушенным носовым платком, — увольте меня! Я обладаю столь тонким и ранимым складом психики, что просто не способна смотреть на покойников. Дотти не даст соврать, когда умерла наша почтенная и горячо мною любимая матушка, я не смогла присутствовать на церемонии погребения из-за приключившегося со мной в тот момент длительного обморока.

— Значит, нет? — изогнула бровь чародейка.

— Нет, — твёрдо сказала женщина с нежным складом психики.

— Жаль, — пожала плечами Рика уже на лестнице, — а то мне некому держать инструменты при вскрытии. Вы бы пригодились.

Госпожа Дораку только руками замахала и удалилась.

Меллоун благодарно посмотрел вслед чародейке, сумевшей прогнать прочь надоедливую бабу.

— И что стряслось? — спросила Рика уже в служебном экипаже, когда они ехали к месту преступления.

— Я толком сам не знаю, — смешался Меллоун, как всегда бывало наедине с красивой и острой на язык некроманткой, — у меня тоже выходной день, как и у вас. Меня с раннего утра на службу вызвали, там убийство и при том зверское. Говорят, давненько ничего подобного не случалось: пытки с особой жестокостью и цинизмом. И всё в собственном доме. Опять Кленовая корона на контроль возьмёт, — протянул он совсем уныло.

— Какую-то шишку убили?

— Вроде, нет. Владелец не то цирка, не то театра.

— Каков интерес короны?

— Когда убийство не обычное, — пояснил сержант, избегая взгляда красивых миндалевидных глаз, — мы сами расследуем, а когда убивают кого-то из верхов, тогда само собой, у его величества враз интерес просыпается.

— Я знаю, — оборвала его Эрика, — владелец цирка или театра — разве из верхов?

— Тут другое, — Меллоун снял с головы берет, пригладил редковатые волосы светло-песочного цвета и продолжил, — когда с особой жестокостью, его величество Элиас тоже полного отчёта требуют. А тут — вон какое дело, накануне королевской помолвки и Лунного года. Сто процентов, господин коррехидор на ковёр.

За разговорами карета свернула с главного проспекта и, миновав большой сквер возле храма, вырулила на сравнительно тихую улицу, застроенную тесно стоящими особняками в континентальном стиле. Дома были добротными и дорогими, а весь район производил весьма фешенебельное впечатление. Форму Королевской службы чародейка заметила издалека, парни стояли возле одного из домов.

— Доложить его сиятельству я уже послал, — сообщил дежурный офицер. Растерянный молодой человек из Ивового клана, — но приедут они или нет, не знаю. Лучше быть готовыми, что приедут. Так что сделайте всё, как надо, — эти слова были обращены к чародейке.

Рика училась с парнем из Ивового клана в Академии магии и хорошо знала, что только у этого клана имеется золотистая узкая прядь волос над левой бровью, «ивовое благословение». Точно такое же благословение красовалось надо лбом дежурного. Она отметила, что и высокомерия выходцам этого клана тоже не занимать. Не у каждого достанет храбрости указывать некромантке, да ещё посвящённой богу смерти с пяти лет.

Она не удостоила ивового ответом и велела провести на место преступления.

В доме её встретили притихшие слуги, сбившиеся кучкой на кухне. Молодая служанка судорожно всхлипывала, утирая слёзы фартуком, кухарка — женщина более старших лет, похлопывала её по плечу, не оставляя попыток напоить водой из наполовину опустевшего стакана. Двое из троих оставшихся мужчин нервно курили, а последний разглаживал складки на видавших виды штанах и, судя по обшарпанному облику, являлся то ли дворником, то ли конюхом.

— Я — коронер его королевского величества Эрика Таками, — представилась чародейка, — прежде чем приступлю к осмотру тела вашего господина, хотела бы услышать от вас обо всём произошедшем в доме. Кто желает просветить меня?

— Давайте я, — высокий, ещё не старый мужчина с «собачьими» бакенбардами затушил папиросу и встал, — домоправитель господина Касла. Меня зовут Широ Сименс.

— Хорошо, — кивнула чародейка, — куда мне пройти, чтобы было удобно выслушать каждого.

Домоправитель предложил пойти в его кабинет. Кабинет оказался удобным, ничего лишнего, но в то же время всё необходимое имелось и находилось на своих, давным-давно определённых местах: шкафы с бумагами, стол, кресла и низкая скамеечка для ног возле камина. Сименс вежливо предложил некромантке занять свой письменный стол, а сам скромно уселся на стул для посетителей, по первому впечатлению весьма неудобный.

— Расскажите с самого начала, что случилось. Начните, например, со вчерашнего вечера, — проговорила Рика, надевая очки и доставая привычный блокнот с кружевной отделкой, более подходящей салонной барышне, нежели коронеру Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя.

Управляющий почесал лоб, и принялся рассказывать.

У господина Касла он служит уже пять лет. Сказать ничего плохого о нём не может, напротив, мужчиной тот был спокойным, сдержанным, вредных привычек, навроде пьянства или чего похуже, — не имел.

— Бывало, конечно, приходили к нам на «ночные пробы» девицы, имеющие намерение поступить на службу в варьете господина. Куда ж без этого! Но вчера никого не было, с ручательством, — он немного смущённо и совсем по-мальчишески наморщил нос, — вы не подумайте чего, просто я девиц этих встречаю, то есть, встречал и выпроваживал. Давеча господин Акито одни приехали. Ворчал, что публики совсем мало становится. Особливо с той поры, как этот (да проклянут боги это отвратительное заведение!) «Лунный цирк» объявился.

Где-то на самом краю сознания чародейки промелькнуло воспоминание. Оно состояло из восторженно-заведённых карих глаз подруги и горьких сожалений о несправедливости судьбы по поводу дороговизны билетов в новоприехавший цирк. На ядовитое замечание Рики о задержке умственного развития, кое побуждает Эни Ваду сожалеть по поводу невозможности насладиться клоунами и дрессированными собачками, девушка ответила целым фейерверком восторгов по поводу совершенно особенного представления, не имеющего никакого отношения к клоунам и дрессировщикам.

— Чем «Лунный цирк» помешал вашему хозяину? — спросила чародейка.

— Так они же — главные наши конкуренты в Кленфилде, — объяснил с готовностью домоправитель, — это они наших зрителей к себе переманили, да так, что пришлось малую сцену вообще закрыть. Там теперь дважды в неделю Дамское общество благотворительные спектакли устраивает. Они же, к слову, основные деньги и приносят. Значит, вчера господин мрачный из театра приехал, в одиночестве выручку подбивал у себя в кабинете. Я уже знаю, — он невесело улыбнулся, — когда меня не зовёт, дела идут хуже некуда. Он даже ужинать не стал, велел вина подать.

— Он пил много? — вклинилась чародейка.

— Не сказал бы, — пожал плечами домоправитель, — как любой холостяк, случалось время от времени. Я подал ему вино и кексы. Добавил бутербродов с рыбой, но хозяин их прочь отослал и меня выругал, кричал, мол, много воли мы, в смысле, слуги себе взяли. Пообещал из жалования за каждое ослушание вычитать.

— Дальше что было? — чародейка никак не могла дождаться, когда Широ Сименс перейдёт непосредственно к описанию убийства.

— Дальше господин Касл заперся у себя в спальне, а я тоже спать пошёл.

— Зачем он запирался у себя в доме?

— Откуда мне знать? — пожал собеседник плечами, — у господ свои причуды. Может, в студенческие годы привык или по какой другой причине. Мы знали и старались его не беспокоить по пустякам. У него сонетка была, если надо или меня, или кого ещё завсегда позвать мог.

Рика постучала карандашиком на серебряной цепочке по страничке блокнота и спросила:

— Этой ночью вызовы были?

— Нет, совершенно точно не было. Я всех слуг опросил, когда…, — он замялся, — это случилось.

— Расскажите вы, наконец, что именно у вас случилось! — не выдержала Рика и ожгла Сименса взглядом.

— Я и рассказываю, — несколько растеряно проговорил домоправитель. Было заметно, что рассказывать ему абсолютно не хочется, и он как может оттягивает этот момент, — будить себя господин Акито категорически не велел, поэтому я приказал кухарке приготовить завтрак и кофе, чтобы подать ему сразу же, как они изволят выйти в гостиную. Ещё вчера господин говорил, что сегодня у него важная встреча с инвесторами. Когда он не вышел и девять часов, я забеспокоился. Господин — ранняя пташка. Как бы поздно не лёг накануне, самое позднее в половине восьмого он уже на ногах. Тут деловая встреча, а его нет. Постучался я, но ответа не последовало. Потом уже постучал так, что мёртвого поднимет, — он осёкся своему невольному каламбуру.

— Только господин и вправду оказался мёртвым, — закончила за него фразу чародейка.

— Увы. Мы с конюхом дверь выбили и нашли его. В каком виде, вам лучше самим взглянуть, — Сименс сглотнул, — боюсь, коли описывать стану, меня попросту наизнанку вывернет.

— Хорошо, — Рика встала из-за стола, — проводите меня.

У двери с выбитым замком уже дежурил сержант Меллоун. Он бдительно следил, чтобы никто не зашёл в комнату и не оставил бы там ненужных следов, способных запутать Королевскую службу дневной безопасности и ночного покоя.

Он распахнул перед чародейкой дверь и первым туда шагнул.

— Вы уже видели труп? — выгнула бровь Рика.

— Нет, — помотал головой сержант, — но готов оказать всяческое содействие коронеру его королевского величества!

Оставалось только честь отдать. Рика хмыкнула и вошла в спальню, одновременно служившую ещё и кабинетом. Первое, что бросалось в глаза, вернее в нос, был запах палёной плоти, который не смог приглушить даже свежий воздух из приоткрытого окна.

— Окно вы открыли? — чародейка обернулась к мужчинам, один из которых мялся у входной двери (это был Сименс), а второй вытягивал шею, стремясь разглядеть убитого на большой кровати с балдахином по моде материка.

— Нет, — последовал ответ Сименса, — господин Акито страдал от повышенного давления, поэтому нередко спал с открытым окном даже зимой. Говорил, что ему всегда жарко.

Чародейка кивнула. Открытое окно — всегда соблазн для преступников, тем более что квартира убитого занимала добрую половину первого этажа. Она приблизилась к кровати, на которой лежало тело. Человек, казалось, спал: его глаза были плотно закрыты, а на лице отразилась страдальческая гримаса. Меллоун буквально дышал ей в затылок, чем порядком раздражал. Рика наколдовала защитный слой на руках и откинула лёгкое одеяло. Запах горелой плоти, совершенно неподходящий для спальни, стал гораздо сильнее. Человек лежал в странной позе, как будто агония его была продолжительной и болезненной. Девушка увидела на шее убитого вспухший, не то что опухший, даже обуглившийся местами след, какой бывает, если приложить к коже раскалённый до красна железный прут.

Чародейка скальпелем разрезала дорогую ночную рубашку и обнажила изувеченное тело. Она не без удовольствия заметила, что надоедливый Меллоун, столь стремящийся не отстать от неё в осмотре места преступления, издал горловой звук и ретировался в коридор со скоростью пса, спешащего на зов хозяина.

— Я вам больше не нужен? — раздался у чародейки за спиной голос управляющего, и, оглянувшись, она заметила, что тот изо всех сил отводит глаза, чтобы не видеть труп.