Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ)

Николай I Освободитель // Книга 4

Пролог

В первой половине девятнадцатого века Лондон — столица Великобритании, империи, над которой никогда не заходит Солнце — представлял себя настоящий город контрастов. Куда уж там Стамбулу или тем более Нью-Йорку. В последнем пока и вовсе проживало чуть больше ста тысяч человек, что было по любым меркам совсем не много.

Блистательный Вэст Энд, с монументальными дворцами, соборами, богатыми домами, театрами и музеями, сюда стекались товары со всего мира: меха из Канады, вина из Италии, чай, шелк и фарфор из Китая, сахар с Ямайки, селитра из Индии, воск и деготь из России, ювелирные украшения из Франции, диковинные животные из Африки; Сити, где во всем чувствовалось биение жизни и огромных денег, чуть ли не ежедневно меняющих своих владельцев; и мрачный грязный Ист Энд, где люди вкалывали по шестнадцать часов в сутки просто для того чтобы иметь возможность заплатить за место в ночлежке и кусок хлеба, где дети становились полноценными работниками в пять лет, а стакан поганого джина и один «раз» с уличной проституткой стоили примерно одинаковых денег; клоака Уайтчепела, куда подобно нечистотам из центральной канализации — которой в Лондоне в эти времена и вовсе не было — стекались все человеческие отбросы, где правят банды, а человеческая жизнь не стоит вообще ничего.

— Давай не отлынивай, хватит курить! — Окрик бригадира отдернул нерадивого работника, попытавшегося вместо укладки брусчатки немного сачкануть. — Бери молоток и вперед, тебя хе-хе, сегодня ждет еще десять футов работы.

— Рон, какого дьявола? — Бригада рабочих, не торопясь перекладывающих мостовые камни, состояла сплошь их рыжеволосых ирландцев, поэтому никого не удивляло то, что разговор велся на гэльском, недоступном для понимания большей части жителей столицы. — Мы здесь не для того чтобы вкалывать!

— Заткнись Кеннет, иначе я тебя сам заткну. Сказано работать, значит будешь работать!

— Действительно, Рон, — отозвался второй рабочий, который как раз стоял на коленях и подгонял деревянной киянкой дорожный камень к уже улаженному соседу. — Сколько можно вкалывать? Если бы я хотел горбатиться на английских скотов, делал бы это в другом месте. И за другие деньги.

Бригада постепенно «перебирала» подмытый участок по Флиит Стрит и за прошедшую неделю уже успела примелькаться обывателям. В первые дни прохожие, кэбмены и даже пассажиры курсирующих тут экипажей регулярно материли «сраных ирландцев» за то, что те перегородили проезд, и на улице, соединяющей Сити с Вестминстером постоянно образовывались заторы, но буквально за несколько дней привыкли и вообще перестали обращать на эту деталь пейзажа внимание. Копается там кто-то в грязи, ну и ладно. Именно это ирландцам, собственно говоря, и было нужно.

— Меньше слов, — вновь прикрикнул бригадир. — Больше старания, не надо привлекать к себе внимание. Ждем клиента, как только появится сразу работаем! Есть команда.

По рядам псевдорабочих пронесся слитный вздох облегчения — изображать из себя дорожных каменщиков было весьма утомительно. А учитывая, что работу командир требовал делать тщательно, да еще и совершенно бесплатно — договор с городской ратушей был заключен на фиктивное лицо, и естественно никакой оплаты им в итоге не грозило — ситуация становилась вообще грустной.

Еще и погода как на зло была совершенно типичной для марта в Лондоне. Плюс пять, мелкий моросящий дождь и пронизывающий ветер. В такую погоду возле печки сидеть хорошо да бабу за теплую ляжку щупать, а не вот это вот все. Впрочем, перспектива отправить на тот свет шишку из английского парламента, легко примиряла сынов зеленого острова с необходимостью помокнуть на открытом воздухе.

— Все помнят свои действия? — Несмотря на тщательное планирование, командир ирландцев нервничал, что было видно невооруженным глазом. Он хоть и был одним их тех, кто прошел двухгодичную боевую подготовку в далекой России, однако собственный опыт пока ограничивался только парой мелких нападений на зеленом острове, после которых его перекинули в метрополию и поставили командиром десятки. Это было первое их «громкое» дело и — если говорить совсем уж честно — первая подобного масштаба акция для всего ирландского сопротивления. Крайне важно было тут не налажать. — Приготовить оружие. Напоминаю, что нужно дождаться подрыва и только потом начинать самим.

— Все нормально, командир, — откликнулся Кеннет, самый разговорчивый из бойцов, — не суетись. Мы свое дело знаем.

Рон, привыкший в России к армейской дисциплине, от такой вольности только тяжело вздохнул. Впрочем, другого личного состава под рукой все равно не было, оставалось только смириться. И так ему, по сути, выдали лучших из лучших.

Еще минут через пятнадцать, мальчишка продающий газеты дальше по улице — Флитт стрит здесь плавно изгибалась, образовывая пологую дугу — свистнул условным образом и дополнительно помахал рукой над головой. Вдоль улицы были расставлены несколько наблюдателей, которые должны были подать условный сигнал. Свист мальчишки означал, что цель выехала со стороны Парламента и будет на месте через несколько минут.

— Приготовиться! Когда я крикну, падаем на землю, — еще раз проговорил сто раз оговоренный план ирландец.

Ремонт дороги — идеальное прикрытие. Кто вообще рассматривает, ковыряющихся в земле рабочих? И кто может подумать, что эти рабочие в процессе ремонта брусчатки заложили в одном месте под дорожным полотном бочонок с порохом, от которого по уложенной внизу трубе тянется двадцатиметровая нить. На одном конце нити — капсюль детонатор, а на другом — боевик свежесозданной ИРА. Злой боевик, очень не любящий англичан, за что его, с другой стороны, винить очень сложно. После всего, что британцы натворили на соседнем острове за прошедшие триста лет, рыжие ребятишки-католики впитывали ненависть к соседям-протестантам буквально с молоком матери.

Нужная бомбистам карета с гербом 1-ого герцога Веллингтона, запряженная четверкой лошадей, появилась из-за изгиба дороги через пару минут. Тут она была вынуждена притормозить, поскольку из-за дорожных работ и вызванного им сужения, образовалась небольшая тянучка. В нужный момент — когда экипаж поравнялся с дверью ювелирной лавки — Рон скомандовал.

— Ложись! — И дернул за вытянутый из трубы шнур.

Дорожные рабочие, неторопливо ковырявшиеся до этого в грязи, разом бросились на землю, за большую кучу из сложенных пирамидой камней. Кто из прохожих мог догадаться, что это не просто гора строительного материала, которая потом займет свое место в мостовой, но еще и неплохой бруствер, долженствующий при взрыве защитить боевиков от ударной волны и осколков?

Спустя секунду рванул заложенный под брусчаткой стофунтовый бочонок с порохом. Яма, в которую он был засунут, была любовно выложена снизу камнем и стальными полосами, а верхняя «крышка» наоборот была составлена из более тонких кусков гранита, поэтому вся энергия от взрыва рванула почти строго вертикально вверх.

Находящуюся прямо над местом взрыва карету буквально подбросило в небо на добрых пять ярдов. Колеса, сорванные со своих мест взрывной волной, разлетелись в разные стороны снося случайных прохожих и громя витрины расположенных вокруг магазинов.

Дерево, из которого было сделано днище кареты, тоже не выдержало удара и разлетелось мелкими щепками, обратно на землю упал уже не представительский экипаж, который положен английскому лорду, а куча горящих и перекореженных дров, шансов выжить у находящихся внутри практически не было.

Относительно спокойная и респектабельная лондонская улица мгновенно превратилась в филиал ада. Кричали раненные и оглушенные люди, истошно ржали покалеченные лошади. Передняя пара скакунов, отделавшаяся легким испугом, но при этом пришедшая в полнейший ужас, бросилась куда глаза глядят, не обращая внимания ни на что вокруг, снося разбегающихся людей и разгоняя панику дальше вдоль улицы. Билось, выпадая из рам стекло, гудел полыхающий посреди улицы огонь. На вскочивших и бросившихся куда-то ирландцев никто и не думал обращать внимание.

— Работаем! — Перекрикивая адскую какофонию звуков скомандовал главный, — Кеннет, контроль.

Болтливый ирландец на этот раз молча кивнул и бросился к полыхающей карете. Несмотря ни на что, нужно было убедиться, что герцог убит, все остальное было уже вторично.

Тем временим, бомбисты выполняли вторую, побочную задачу. Вытащив их сумок небольшие чугунные фитильные гренады, типа тех, которыми сотню лет назад были вооружены гренадеры армий Европы, ирландцы принялись забрасывать ими окрестные лавки, и просто группы людей, добавляя происходящему ужаса и паники. Едва начали раздаваться хлопки, как замершие было люди, окончательно потеряли рассудок и принялись с воплями убегать, не видя ничего вокруг. Именно этого ирландцам и нужно было: второй их целью была, как это не пошло, ювелирная лавка.

Борьба за национальную свободу, как известно, требует немалых средств, а Ирландия никогда не была особо богатой. Да, кое-что подбрасывали русские, кое-что французы, иногда доллар другой приходил из-за океана, однако все равно вопрос финансирования в только недавно созданной и еще не успевшей обрасти мясом ИРА, оставался весьма острым. Патриотизм, в конце концов, приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

— Живее! — Рон первым ворвался в ювелирную лавку и сходу разрядил пистолет в оглушено ползающего по полу охранника. Тот, получив тридцать грамм свинца в спину, дернулся и тут же затих. — Ниалл дуй в подсобку, ты знаешь, что делать.

Двое бойцов рванули в глубину помещения, еще пара принялась сноровисто собирать то, что было выложено на прилавках для общего обозрения. Прочие же остались на входе для прикрытия от возможных неожиданностей. Неожиданностей вообще-то — что логично — не ожидалось, на улице англичанам было явно не до каких-то ирландцев, пусть даже они бросились грабить ювелира. Но, как говориться, береженного бог бережёт.

С улицы послышался выстрел, за ним еще один и еще.

— Что там?

— Офицер какой-то, — тут же отозвался Кеннет. Он удостоверился в смерти герцога — во всяком случае два обезображенных окровавленных трупа в карете присутствовали, а уж был это Веллингтон или кто-то другой, после взрыва сказать было достаточно сложно — и занял позицию у входа. — У него русский барабанник. Стоит поторопиться!

— Ах, дерьмо! — Выругался ирландец, — вот же ж не повезло! Быстрее парни! Сворачиваемся!

— Но мы еще не все собрали, — откликнулся один из тех, кто потрошил витрины.

— Мертвецам золото ни к чему, — кинул через плечо Рон, и выглянул наружу. Там уже во всю шла перестрелка. — Все, уходим!

Русские многозарядные барабанные пистолеты были на островах штукой достаточно редкой. Они, собственно и в России встречались не так чтобы очень часто, все же цена этого, без сомнения крайне полезного оружия, изрядно кусалась. Тем не менее, часть продукции Сестрорецкого Великокняжеского — узнаваемое уже клеймо СОЗ с короной в пятиугольнике — завода уходила и за границу. И вот теперь бомбистам пришлось на своей шкуре познакомиться с пистолетом, способным за пару минут выпустить десять пуль — по пять в двух сменных барабанах.

Рон выскочил на улицу и не слишком целясь бахнул в сторону засевшего в магазине на другой стороне улицы офицера. Расчет был скорее не в том, чтобы попасть, а в том, чтобы отвлечь. Ну и еще и дым от пороха, горящей кареты и прочего тлеющего мусора создавал не слабую завесу, в которой вполне можно было укрыться.

— Дарби ранен!

— Ах… Сука! — Вот и первые потери пошли, а как хорошо все начиналось, — идти сможет?

— Не далеко.

— Помоги ему, — скомандовал Рон и еще раз осмотрел поле боя. Из ювелирной лавки уже выбегали отоварившиеся там налетчики, двое парней при этом поддерживали раненого и еще двое прикрывали. Сам командир быстро перезарядил пистолет — руки сделали все сами, не привлекая к участию голову — и рванул назад. — Уходим! Уходим!

Ирландец подскочил к груде ящиков, за которой укрылся один из его бойцов, хлопнул того по плечу и жестами показал команду на отход. Видимо взрыв и последовавшая перестрелка изрядно ударили того по ушам, потому что он только кивнул и не слишком твердой походкой двинул дальше по улице. В ту сторону, где в двух кварталах их ждал подготовленный заранее транспорт.

Вновь бахнул выстрел, ирландец инстинктивно втянул голову в плечи, а где-то чуть выше и правее клацнула по деревянной стене пуля. За ней еще одна, потом еще. Видимо офицер успел поменять барабан на запасной, и теперь имел запас выстрелов. Впрочем, с такого расстояния — футов семьдесят-восемьдесят было до позиции противника, попасть в цель размером с торчащую над штабелем голову можно было только случайно.

Воспользовавшись паузой, ирландец залез в сумку, перекинутую через плечо, и достал оттуда пачку отпечатанных типографским способом листовок. В них говорилось о том, что ответственность за акцию берет на себя Ирландская Республиканская Армия, а также, что аналогичная судьба ждет всех поганых английских угнетателей, которые веками уничтожают свободолюбивый ирландский народ. Такие же пачки были у каждого из бомбистов, и они должны были по плану «засеять» этой пропагандой как можно большую площадь. Сам Рон о листовках чуть не забыл и вот теперь, не мудрствуя лукаво, дернул за перевязывающий их шнурок и бросил на дорогу. С другой стороны раздался еще один выстрел.

Все в общем-то было бы не плохо, вот только времени у командира бомбистов перестреливаться с неизвестным офицером не было. Да и желания тоже. Его товарищи уже прилично оторвались, пора было и ему делать ноги.

Рон вновь выпалил куда-то в сторону засевшего противника и бросился со всех ног бежать. Не самая героическая тактика, но в данной ситуации вполне рабочая. Когда даже у длинноствольного оружия прицельная дальность в сто шагов, а про короткоствол и говорить нечего, убежать от пули вполне возможно.

На ближайшем перекрестке ирландец завернул за угол, а потом выскочил на параллельную улицу. Здесь его у ждал транспорт, который благополучно вывез налетчиков из центра Лондона. Плана «перехват» тут пока не существовало, как собственно и дорожной полиции. Как и любой полиции если уж говорить прямо. До создания службы столичного Скотленд Ярда оставалось еще семь лет.

Убийство герцога Веллингтона ирландцами, да еще и совершенное столь громко, нагло, демонстративно, с жертвами среди случайных прохожих и очевидной политической подоплекой имело глубокие последствия.

Во-первых, это был откровенный плевок всей английской армии. Веллингтон был единственным английским генералом, который имел в послужном списке победу над войсками Наполеона. Да, пусть не над самим Бонапартом, но даже его маршалам англичане на суше регулярно проигрывали. В свете же войны, которая должна была начаться буквально со дня на день, теракт выглядел еще и как устранение потенциального главнокомандующего экспедиционным корпусом. Такой тебе первый укол, пустивший островитянам кровь. В британском генералитете это было воспринято крайне болезненно и стало причиной ускорения подготовки экспедиционного корпуса для действий на континенте.

Во-вторых, не малую важность имел национальный вопрос. В английском парламенте, где балом правили тори, уже несколько лет носились с идеей эмансипации католиков. Дело в том, что до этого времени католики, которых было не мало и на главном острове, а в Ирландии и вовсе составляющие абсолютное большинство населения, банально не допускались до политической жизни страны. Они не могли занимать государственные должности или быть выбранными в парламент империи.

Ирландские элиты с таким положением вещей мириться не хотели, но по большей части склонялись к мирным способам решения проблемы. Переговоры, уговоры, дипломатия, иногда подкуп и обещания в своей политике отставить интересы… Чьи нужно, в общем, интересы. Совершенный же теракт мгновенно сменил баланс весов в иную сторону: английские консерваторы во главе с лордом Ливерпулом задвинули идею дарования католикам политических прав в долгий ящик, а на зеленом острове вновь начали ответные репрессии.

Жесткие действия англичан, которые с другой стороны просто никак иначе отреагировать на теракт не могли, были восприняты католическим населением крайне враждебно. Открытых бунтов практически не было, но вот назначенные из Лондона чиновники стали пропадать с завидной регулярностью. Это приводило к новым карательным акциям англичан, что в свою очередь опять раскручивало маховик насилия.

Вопрос же о предоставлении католикам каких-либо политических прав сам собой отложился на неопределенный срок.

Глава 1

— Дамы и господа! Сим объявляю стройку начавшейся! — Я под взглядами сотен человек немного театрально поплевал на руки, ухватил черенок лопаты, воткнул ее в подсохший уже более-менее грунт и забросил вытащенную землю в оперативно подставленную для этого дела тачку.

Раздались аплодисменты, оркестр грянул каким-то весёлым маршем, в воздухе витало настроение праздника. Церемония начала строительства — на самом деле оно уже во всю шло, но только не возле Питера, где подходящие погоды устанавливались позже, а ближе к югу, в районе Твери — была проведена 11 апреля. Под это дело на выезде из города мы собрали журналистов столичных газет, представителей соответствующих министерств, и просто всех желающих посмотреть на великого князя с лопатой столичных зевак. Толпа получилась вполне приличная.

Пока весна ещё только начинала вступать в свои права, на просторах континента таял снег, пробивалась из-под земли первая зелёная травка, с юга возвращались зимовавшие там перелётные птицы, а страны Европы поспешно занимались мобилизацией армии, готовясь к предстоящей рубке, мы торжественно приступили к строительству будущей Александровской железной дороги.

Наконец вся подготовка была окончена, трасса утверждена, земля выкуплена, где нужно, люди отселены, а общий проект одобрен Госсоветом и завизирован самим императором.

Ветка, долженствующая соединить две столицы, выходила примерно в семь сотен километров длинной. Срок строительства был рассчитан на семь лет, на участке планировалось 42 станции разной значимости, три больших и несколько десятков малых мостов и путепроводов, локомотивные депо, разъезды, сортировочные станции, водонапорные башни, угольные склады, водокачки, ремонтные мастерские и многое другое.

Одновременно с началом строительства самого полотна в Питере и в Москве приступили к возведению больших вокзалов. В их проектировании я принял непосредственное участие, продавив тот облик будущих шедевров архитектуры, который был по душе лично мне.

Питерский вокзал я во многом слизал с Антверпенского. Когда-то давно в прошлой жизни мне довелось побывать в этом бельгийском городе и я был восхищён красотой утилитарного в общем-то сооружения. Полностью скопировать его естественно не представилось возможным, хотя бы потому что расположенные в три этажа перроны нам пока были просто не нужны, однако саму идею, как мне кажется, я местным архитекторам донести смог вполне сносно. Скруглённые башенки, шпили, огромные дающие море света витражи и громадный выполненный из стекла и стали дебаркадер на две полноценные платформы с четырьмя путями. Должно было получиться одновременно монументально и стильно.

В Москве я же хотел заложить основу целого будущего архитектурного направления, которое мне очень нравилось в той жизни. Я ориентировался на псевдорусский стиль в котором работал Щусев. Красный кирпич с белой отделкой, ориентация на «теремные» национальные мотивы, выполненные из других, современных, материалов. Башенки, растущие друг над дружкой, отсылки к Кремлю — тот правда был еще белый, но я его обязательно перекрашу — и собору Василия Блаженного. Что ни говори однако национальная идентичность в архитектуре — да и не только в ней — это хорошо.

— Какие масштабы, — вздохнула Александра, когда после окончания церемонии мы с ней и маленьким Сашей погрузились в карету и двинули обратно в Михайловский. Жена за прошедшие годы научилась говорить по-русски почти без акцента и только на сложных словах иногда запиналась. — У нас в Пруссии такого и представить невозможно, одна только война на уме. Ни на что другое денег нет.

Я в ответ на этот пассаж только хмыкнул. Забавно звучат такие высказывания с учётом послезнания, впрочем, кто знает, как теперь сложится история немецкого «Дойчебанн».

— Не переживай, солнышко, — я покачал головой, — и до Берлина дотянем железку и даже до Лиссабона. Постройка железных дорог очень быстро отбивается, если не прямыми прибылями, то косвенными — точно. Скоро все это поймут и начнётся…

Примером таких «косвенных» прибылей стала работа Гатчинской ветки. Хоть формально в ноль даже по текущей операционной деятельности она стала выходить только спустя пару лет после открытия — а теперь с началом укладки второй колеи, сальдо опять ушло в глубокий минус — положительный эффект, который эта дорога буквально за пять лет оказала на юго-западные пригороды столицы, оказалось невозможно переоценить.

Банально выросла в цене земля. Началось активное строительство дворянских усадеб: хорошо когда до «дачки» за городом можно добраться за пару часов и не нужно трястись в карете два дня. Ну ладно — полтора, тоже не мало.

Деревни расположенные вдоль дороги стали богатеть на глазах, переориентируясь на торговлю свежими продуктами со столицей. Тут тоже логистика играла немалую роль.

И даже промышленные предприятия города начали переползать на юго-запад. Это ещё не было заметно невооружённым глазом, однако после того как я заказал специальный отчёт столичному отделению МВД, которое раздаёт разрешения на стройку, все стало очевидно: за последние шесть лет семьдесят процентов участков были проданы в пешей доступности от железной дороги. Остальные тридцать приходились на берегах Невы и ее притоков, которые тоже были важными транспортными артериями. Что ни говори, а людям нравится перемещаться в пространстве быстро и с комфортом.

Или взять Пермь — ее население на 1815 год — около двенадцати тысяч человек. Мелкий, с какой стороны не посмотри, городишко. А к началу 1822 года она выросла уже до 22 тысяч и это явно был не предел. На следующий год там было запланировано открытие коммерческого училища и школы младших путевых рабочих, должны были заработать обширные ремонтные мастерские, уже был согласован проект строительства большого речного порта, через который кроме стали на запад должен был пойти ещё и уголь, началось строительство театра, про всякие церкви, лавки, трактиры и говорить нечего. Можно сказать, в город пришла цивилизация.

Все это я Александре и изложил.

— Ты прав, — согласилась жена, поглаживая сына по голове. Саша набегался, накрутился среди кучи новых людей и едва залез в карету, как тут же начал выпадать в осадок. Слишком много впечатлений. — Вот только где взять столько денег? Подобную стройку Пруссия бы просто не потянула.

— Ничего, солнышко, — я улыбнулся, — если нужно будет, мы твоим поможем.

«Не бесплатно, конечно,» — мысленно добавил я, но озвучивать эти соображения вслух естесвенно не стал.

Ещё на этапе подготовки стало понятно, что со всеми моими хотелками в шестьдесят миллионов мы вряд ли влезем. Одни столичные вокзалы суммарно должны были потянуть больше чем на миллион. Мосты опять же. Длинные.

Самым сложным сооружением на строящейся трассе обещал стать мост даже не через Волгу — эта река у Твери имеет «всего» двести метров в ширину — а через Волхов, который в районе Великого Новгорода не только сам по себе шире, но и протекает по расположенной в низине заболоченной местности. Если мост через Волгу по проекту был трехпролётный, длинной в те же двести с небольшим метров, то Новгородский мост, обещал «вытянуться» — по большей части в виде насыпи над заболоченной низиной правда, но тем не менее — километра на полтора. И цена у него была соответствующая.

Но опять же, даже зашкаливающая цена данного сооружения, если посмотреть на проблему с другой стороны, вполне себе шла на пользу государства. Поскольку 90% денег — за исключением кое-каких отделочных материалов, стоимости проектировки мостов и других не основных затрат, — уходили на товары произведённые в Российской империи, стройка должна был дать очередной толчок всей экономике страны. К счастью на фоне разгорающегося на западных границах конфликта, отток денег в ту сторону вновь замедлился, и более того кое-кие семьи — не первого правда эшелона — начали прощупывать почву на предмет переезда и переноса своих операционных центров в Россию. Все же в стабильном, постепенном развитии без войн, катастроф и прочих революций есть своя прелесть.

Стабильным развитием не смотря на все свои победы не могла похвастаться Франция. Там после короткой схватки за место у трона — не смотря ни на что, авторитет почившего в бозе императора Наполеона I был столь велик, что у его сына право наследовать трон никто даже не пытался оспаривать — сформировался триумвират регентов. Первым регентом стал железный маршал Луи Николя Даву. Преданный своему императору до его последнего вздоха, он и после смерти Наполеона не позволил ситуации пойти на самотёк. Впрочем, имя маршала в армии да и просто по всей империи весило так много, что только посредственное здоровье — Даву мучал застарелый туберкулёз — могло помешать ему подхватить упавшее знамя империи.

Вторым регентом стал министр государственного казначейства Никола Франсуа Мольен. Это был мощнейший профессионал, занимавший свой пост больше пятнадцати лет и никогда не лезший в высокую политику. Мольен в тройке регентов отвечал за экономику и внутреннюю политику, не лез на первые роли и стал той самой рабочей лошадью на которой следующие годы держалось хозяйство империи.

За политику в тройке отвечал Талейран, куда без него. Поразительной изворотливости человек, можно только позавидовать. Казалось, что его Наполеон убрал из большой игры ещё в шестнадцатом году, тогда в очередной раз закончилась европейская война, отгремели пушки сначала на военных фронтах потом на дипломатических, и достоинства хромого — во истину можно поверить, что это сам дьявол по плоти, все по Гёте — министра стали корсиканцу не нужны. Ну а учитывая то, что Талейран чуть ли не в открытую брал деньги у представителей всех европейских стран, подобный персонаж в мирное время мог принести государству исключительно вред.

Казалось бы, отправили тебя доживать в имение — Талейрану к тому времени было уже за шестьдесят, с какой стороны не посмотри — пенсионный возраст — не забрав при этом ни титул, ни заработанные честным трудом деньги. Насчёт честного труда — это шутка, если что. Живи и радуйся.

Но нет, не таков был наш Шарль-Морис, князь Беневентский. Просидев пару лет без дела, он вновь начал плести интригу и вскоре нащупал потенциальную лестницу, способную вознести его обратно на вершину. Этой лестницей стала жена Наполеона, мать французского дофина, австрийская принцесса Мария-Луиза. А вернее даже не сама женщина, а ее не ослабевшая с годами связь с родиной.

В Вене одной рукой готовились к войне: вооружали армию, собирали резервистов, готовили магазины. Тут все понятно, под это дело они смогли пощипать немного турок и получить с островитян бочку варенья и корзину печенья, благо там всегда готовы были платить каждому, кто выказывал желание повоевать против Наполеона. Другой же рукой австрияки готовили переворот в Париже. По задумке императора Франца Мария-Луиза должна была занять пост единоличного регента, ну а потом они бы с ней по родственному порешали насчёт всех территориальных споров. Англия же с Пруссией в такой ситуации пролетели бы как фанера над там самым — хе-хе — Парижем. Более того, союз Франции и Австрии Пруссия могла бы вовсе не пережить: в Вене отлично помнили, что не так уж давно, всего восемьдесят лет назад Силезия, эта богатейшая провинция Пруссии, принадлежала Габсбургам, и именно с ее завоевания началось восхождение страны Фридриха Великого в когорту европейских тяжеловесов.

Так вот насчёт Талейрана. Он сначала взял деньги за организацию переворота с австрияков и на них навербовал лично ему верных людей. Потом связался с островитянами и уже с них слупил бочку золота за недопущение такого переворота и лоббирование интересов британской короны. А потом — в самый ответственный момент — в чисто своём стиле сдал весь этот кардебалет французам. Таким образом он и свою команду собрал, и денег заработал, и в новую власть вошёл, и вообще стал героем отечества, который не позволил захватить власть предателям! Великий человек, черт побери, даже завидно иногда становится, что у французов есть такой гений, а у меня нет, и приходится все своими руками делать.

Впрочем, если посмотреть чуть шире, хрен бы я стал терпеть все эти махинации и совершенно точно уже давно отправил бы его куда-нибудь за полярный круг. С белыми медведями дипломатию вести.

Что касается самих же боевых действий, вошедших в историю под названием «войны седьмой коалиции», то начались они при всей их ожидаемости неожиданно. Вот такой парадокс. Началось все с того, что в королевстве Вестфалия, которое входило в Рейнский союз, и где правителем сидел младший брат французского императора Жером, случился переворот. Тут нужно немного отступить в сторону и дать краткую характеристику тому, что происходило с западно-германскими землями после окончания последней войны и до смерти Наполеона.

Еще в 1813–1815 годах Бонапрат тут провёл натуральную административную реформу, разделив все земли, на 6 относительно больших образований — Мекленбург потом ушёл Пруссии и их осталось пять. Для сравнения до этого всяких княжеств, герцогств, королевств было в Германии больше сорока. Плюс еще пять десятков отдельных самоуправляемых вольных городов.

Естественно пользы от нищего клочка земли, населённого двумя с половинами землекопами для французского императора не было никакой. Ни денег оттуда не добудешь, ни солдат, да и управлять этим «парадом суверенитетов» просто неудобно, поэтому процесс укрупнения немецких государств был в общем-то логичным.

В дальнейшем был собран союзный рейсхтаг, местом для которого определили как раз Кассель — столицу Вестфалии, а номинальным главой этого все еще достаточно рыхлого образования — Жерома Бонапарта. Парламент начал ни шатко ни валко деятельность по унификации законодательства королевств-членов союза, однако до реального объединения было еще очень далеко. Вероятнее всего, ну во всяком случае, я так думаю, Бонапарт сам не был уверен в необходимости создания хоть сколько-нибудь мощного немецкого государства. Как ни крути, глупо создавать своими руками под боком себе конкурента. Вот и зависло все это дело в полупозиции.

Что же касается внутренней ситуации описанной выше пятёрки, то она все это время оставалась весьма и весьма тяжёлой. Во-первых, немцы обязаны были выплачивать Парижу ежегодную контрибуцию, а так же содержать расквартированные тут войска. Плюс, каждое из королевств должно было в случае войны выставить по тридцать тысяч обученных и полностью обеспеченных бойцов. А во-вторых, немцев постоянно давили таможенными тарифами, вынуждая существовать на положении сырьевых колоний, покупать дорогие французские товары и продавать на запад дешёвые ресурсы, что естественно на их внутренней экономической ситуации сказывалось весьма плачевно. В общем, резюмируя все вышесказанное, особо любить западным немцам Наполеона было не за что.

11 апреля 1822 года возглавивший переворот Эрнест Мюнстер — Жером Бонапарт успел сбежать, прихватив с собой казну и часть оставшихся верными лично ему войск — провозгласил выход из Рейнского союза, призвал граждан королевства взяться за оружие и обратился к соседним странам с просьбой о помощи. На эту просьбу тут же откликнулись Пруссия, Австрия и Англия. Собственно последняя и так находилась в состоянии войны с Французской империей еще с 1803 года, так что тут ничего не поменялось. 29 апреля в войну вступила Испания.

Вступление в войну Испании означало то, что Фердинанд окончательно смирился, с потерей колоний в западном полушарии — хотя до сих пор дела у ребелленов шли в общем-то ни шатко не валко — и посчитал возвращение Каталонии для себя и страны более важным чем все попытки отстоять Южную Америку. Для нас же это открывало на том направлении массу возможностей, что отдельно приятно.

Единственный, кого так и не смогли убедить присоединиться к коалиции оказался Фердинанд IV Неаполитанский. Ему к этому времени было уже 70 лет, и влезать в новые военные авантюры он уже просто не хотел. Ну и конечно десятилетнее сидение на Сицилии, пока материковая часть его владений была захвачена Бонапартом, тоже изрядно повлияло на данное решение. Однажды обжегшись на молоке потом всю жизнь будешь на воду дуть, тут ничего удивительного.

Так или иначе, но даже тех сил, которые могла выставить на поле боя седьмая коалиция было более чем достаточно, чтобы создать Франции целую кучу проблем. Впрочем, об этом будет дальше.

Глава 2

— Как же так, чудо-богатыри⁈ Как вы могли⁈ Вы же гвардия! Первые! Самые лучшие! Петровская, вашу мать, бригада!