Тайна одной саламандры, или Salamandridae

– Полбутылки рома в день? Хоро-о-оший рецепт, – оценила Ева. – Интересно, что скажут врачи.

– С врачами я договорюсь, – пообещал Одинцов…

…и сдержал обещание, потому что за сутки Мунину лучше не стало. А пока историк оживал, принимая микстуру Одинцова, два его компаньона не теряли времени даром.

На сервере «Чёрного круга» для них завели специальный раздел. Дефорж подгружал туда меморандумы – информационные записки с приложением официальных документов, досье, статистики, цитат, развёрнутых справок, отчётов, аналитических данных и вообще любых сведений, относящихся к теме, на которую составлен меморандум.

С утра Ева с Одинцовым отправлялись на пляж и занимали места в прибрежном ресторане под большими раздвижными зонтиками, которые защищали от редкого солнца и частого дождя. Каждый со своего макбука читал меморандумы Дефоржа и тут же искал нужные справки в интернете – или запрашивал у француза дополнительные сведения. Компаньоны перекусывали прямо за работой и не мешали друг другу, но в любой момент могли обсудить какую-то интересную деталь.

Ева больше не ворчала про дерьмо и научную фантастику. После встречи в отеле «Парк Хайятт» она уже успокоилась, а фантастика уступала реальным достижениям науки.

– Бессмертие, значит, – кряхтел Одинцов, листая первый меморандум о сути того, чем предстояло заниматься. – Ну-ну…

Базовый постулат гласил: главный враг современного человечества – это старение. Каждый день на планете умирают сто пятьдесят тысяч человек. Семеро из десяти умерших расстаются с жизнью из-за проблем, связанных с возрастом. Поэтому надо воспринимать происходящее как всеобщую болезнь и заниматься поиском лекарства от старости.

Компаньоны узнали, что учёные традиционного толка видят три моста, последовательно ведущих к бессмертию.

Первый мост – бытовой: комфортная жизнь, сбалансированное питание, здоровый сон и тому подобное.

Второй мост – медицинский в современном смысле: его создают сенолитики, которые избирательно уничтожают постаревшие клетки, и другие эффективные лекарства при поддержке генной терапии.

Третий мост – результат биотехнологической революции: это наноботы – крошечные машины по ремонту клеток.

С первым мостом всё давным-давно понятно; второй мост человечество проходит прямо сейчас – и уже ступило на третий, поскольку в двадцать первом веке научились не только создавать наноботы, но и всё шире их применять.

По размеру наноботы меньше кровяных клеток. Однако эти крохотные устройства, циркулирующие в лимфатических протоках и кровеносных сосудах, успешно занимаются диагностикой, передают информацию врачам, генерируют программы лечения от многих болезней, безопасно доставляют лекарства строго в заданную точку организма, чистят внутренние органы и даже мозг – и подбираются к тому, чтобы самостоятельно делать хирургические операции.

Учёные обещали настоящий расцвет медицинских нанотехнологий к тридцатым годам. По их прогнозам, в сороковых развитие искусственного интеллекта радикально изменит всю медицину, а не позже 2045 года появятся технологии полной регенерации организма, которые обеспечат человечеству физическое бессмертие.

– Был в России премьер-министр Черномырдин, – заметил Одинцов, пряча усмешку. – Большой философ и мастер художественного слова. Он говорил, что самое неблагодарное дело – строить прогнозы, особенно на будущее.

Еве не удалось постигнуть смысл сказанного.

– А какие ещё могут быть прогнозы?.. Это шутка, да? Зря смеёшься. Про бессмертие тела я не знаю, а как математик могу сказать, что информационное бессмертие вполне достижимо. Человеческие знания будут объединены в облако. Это уже происходит, и даже быстрее, чем у тебя написано.

– Да уж какие тут могут быть шутки… – Одинцов не стал посвящать Еву в особенности работы мозга российских чиновников, а торжественно процитировал меморандум: – «Сейчас на Земле живут бок о бок последнее поколение смертных и первое поколение бессмертных»… Звучит!

Благодаря многолетнему сотрудничеству с биотехнологами Ева знала, что свою деятельность уже пересматривают крупнейшие фармацевтические компании уровня Johnson&Johnson и Pfizer. Они распоряжаются колоссальными финансовыми, научными и технологическими ресурсами. Им недостаточно только разрабатывать и производить лекарства: им нужен качественный прорыв. Тем более, в затылок дышат гиганты информационных технологий – Microsoft, IBM и Amazon, тоже стремящиеся к прорыву.

Совсем недавно большинство стартапов создавались в области IT. Сейчас бизнесмены от науки всё чаще смотрят в сторону медицины. Конкуренция стремительно растёт, поэтому учёные и медики вынуждены кооперироваться. В результате биотехнологии уверенно превращаются в главную мировую индустрию.

Ева и её коллеги-математики ассистировали биологам, которые сумели секвенировать человеческий геном – то есть определить последовательность кирпичиков-нуклеотидов, из которых он состоит, – и сделали математический анализ этой последовательности.

– Я могла бы сама догадаться, что происходит, – с некоторой досадой сказала Ева. – Просто меня занимали конкретные задачи, а не общая картина… Ты понял?

– Понял, чего ж тут не понять. Современная медицина срастается с информационными технологиями.

– Значит, не понял. Медицина не срастается с информационными технологиями. Она сама становится информационной технологией!

Одинцов решил поразмыслить над словами Евы на досуге, а сейчас не стал тратить время. Дальше в меморандумах говорилось о том, что имело непосредственное отношение к заданию «Чёрного круга»: о регенерации.

– Существуют три правила, – вслух читал Одинцов. – Первое: способность к насильственно вызванной регенерации снижается по мере повышения места в эволюционном ряду животных. Второе правило: способность к регенерации снижается с возрастом животных. Третье правило сформулировано Кёлликером в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году и Вальдейером в шестьдесят девятом… Ого! Ещё в девятнадцатом веке?! Нам это надо?.. Третье правило: при регенерации каждая ткань происходит от себе подобной.

Очередной меморандум в качестве примера бессмертного существа приводил гидру. Если её рассечь надвое – обе части регенерируют до полноценной особи. Ева подтвердила:

– Правило номер один. Чем существо проще, тем лучше.

– Вот ещё пишут: «Швейцарские ученые воздействовали на ген обычной мухи, который отвечает за глаза»… Это же и есть секвенирование? – Одинцов с удовольствием произнёс мудрёное слово. – Ну, когда определяют порядок генов и какой за что отвечает… Смотри: учёные воздействовали на нужный ген, и у мухи выросли глаза в самых неожиданных местах – на ногах, крыльях и даже на усиках-антеннах… Ноги с глазами. Представляешь себе картинку?!

– Нормальная картинка, – рассеянно ответила Ева, погружённая в другой меморандум. Там говорилось, что человек рождается со способностями к регенерации. Конечно, они намного скромнее, чем у гидры или аксолотля, однако даже эти способности угасают самое позднее к пяти-шести годам.

«Правило номер два», – сказала Ева сама себе и невзначай тронула живот, думая о будущем ребёнке. Если научные предсказатели не ошибаются, он уже из поколения бессмертных… Трудно было уложить это в голове. А Одинцов словно слышал её мысли и читал дальше:

– Люди направляют жизненные ресурсы на размножение. В отличие от людей гидры используют свои ресурсы прежде всего для восстановления. Это две принципиально разные стратегии выживания на уровне вида. Ситуация радикально изменится, если человек начнёт расходовать энергию на повышение способностей к регенерации и общему омоложению организма…

По мнению другого учёного, статью которого тоже прислал Дефорж, проблема человеческого старения состоит в том, что клетки организма постоянно повреждаются. Сокращая количество таких клеток до незначительных величин, можно достигнуть пренебрежимого старения. Тогда верхний предел возраста перестанет существовать, а с ним исчезнет и сама причина смерти.

– Проще пареной репы, – подвёл итог Одинцов. – Всего и делов-то: не повреждать клетки, не стареть, регенерировать и омолаживаться. Кто бы ещё сказал – как?

Ответ на свой вопрос он получил раньше, чем мог предположить.

Глава IX

Клара не выходила на связь в течение суток после перелёта. Одинцов позвонил Дефоржу и сурово спросил:

– Где Клара? Мы договаривались, что больше фокусов не будет.

– Договор в силе, – ответил француз. – За Кларой присматривают, и с ней всё в порядке… хм… насколько это вообще возможно в нашей ситуации. Она в Хараре, ей сделали инъекцию, но на здоровье это не повлияло. Скажу осторожнее: пока не повлияло. Заметных изменений нет. Давай не забывать, что Клара полетела к родителям. Вот у них действительно проблемы. Вы работайте. Она освоится немного и позвонит.

Дефорж оказался прав.

Клара позвонила к исходу вторых суток. Разница во времени между Зимбабве и Таиландом – пять часов: Трат уже окутала ночь, когда Ева с Одинцовым услышали сигнал вызова.

– Говорить буду я, – напомнила Ева.

Это было правильным решением. Клара с первых же слов расплакалась. Еве стоило немалых трудов успокоить девушку и задать вопросы, которые подсказывал нетерпеливый Одинцов.

Компаньоны знали, что родители Клары в составе гуманитарной миссии ездят по отдалённым провинциям Зимбабве. Предыдущие поездки проходили благополучно, а на днях в очередном захолустье мать и отец Клары вдруг почувствовали себя плохо, несмотря на все прививки. Состояние отца врачи вроде бы стабилизировали, а матери становилось всё хуже.

– Что с ними? – спросила Ева, и Клара назвала симптомы, о которых говорил Дефорж. Изжога, судороги, озноб – верные признаки отравления. В экзотических краях от него не застрахованы даже опытные путешественники. Но врачи соблюдали все меры предосторожности, поэтому грешили на туземцев. Кому-то могло не понравиться вторжение белых в жизнь зимбабвийской глубинки. У каждого племени – свой колдун, и у каждого колдуна – свой рецепт яда, который передают из поколения в поколение.

Европейские медики, вооружённые современными лекарствами, дали бой древним африканским фармацевтам. В результате Клариному отцу чуть полегчало, а у матери неизвестная болезнь развивалась по тому же сценарию, что и у жертв из рассказа Дефоржа. Изжогу и озноб сменили кошмары.

Когда Клара собиралась вылететь из Бангкока, её родителей эвакуировали на военном вертолёте в Хараре…

…а к приезду Клары у матери начались вспышки агрессии. Она бросилась на мужа и до того, как её скрутили, успела несколько раз пырнуть его ножом. Теперь мать была изолирована в лазарете посольства, а отец лежал в столичном госпитале.

– Я умоляла, чтобы нас отправили домой, в Германию, – рыдая, жаловалась Клара, – но мне сказали ждать, пока папа окрепнет после операции. А маму они даже трогать боятся…

В этой суматохе Клара без возражений позволила сделать себе инъекцию: для дочери медиков процедура представлялась естественной, да и мысли её были заняты родителями. По счастью, в аэропорту девушка получила от Евы напоминание о скрытой камере, включила её и теперь прислала видеозапись.

Ева думала, что на записи Одинцова заинтересуют сотрудники «Чёрного круга», но его внимание привлёк стильный алюминиевый кейс, в котором доставили ампулы и футуристичный, сияющий хромом шприц-пистолет. Кейс украшала монограмма CR.

Дефорж по первому требованию прислал меморандум об инъекции. Буквы на кейсе обозначали название препарата – Cynops Rex.

– Это латынь, читается «Кúнопс Рекс», – на всякий случай пояснил француз.

Разработчики, подобно многим другим коллегам, проводили эксперименты на земноводных. Препарат назвали в честь мучеников науки из семейства Настоящие саламандры – Salamandridae, относящихся к роду восточноазиатских тритонов Cynops. А дополнение Rex – титул царя в Древнем Риме – очевидно, было маркетинговым ходом и обозначало высочайшее качество продукта, созданного для элиты.

Судя по описаниям, которые прислал Дефорж, препарат существовал в нескольких модификациях для разных пациентов: жидкости в ампулах отличались по цвету и названию. Кларе вкололи ярко-фиолетовый раствор – это было видно на записи. Цвет соответствовал модификации Cynops Rex Gabrielle. Там же упоминалось, что есть ещё ярко-красный Cynops Rex Anna-Maria и ярко-зелёный Cynops Rex Dominique.

Теперь компаньоны знали, какую инъекцию получила Клара. Дефоржу об этом не сообщили, но Ева вызвала его на видеоконференцию и поинтересовалась, почему одно и то же лекарство носит разные имена.

– Женские имена, – уточнил Дефорж.

– Анна-Мария – определённо женское. А Габриэль и Доминúк разве не могут быть мужскими? – спросил Одинцов.

– Могут, но мужское имя Габриэль у нас пишется иначе. А если два имени из трёх – женские, логично предположить, что и третье тоже. Впрочем, не буду настаивать. Это всего лишь моя версия… Препарат индивидуальный. Каждому пациенту делали инъекцию, предназначенную лично для него.

– Но Кларе и её родителям кололи одно и то же? – не сдавалась Ева.

– Да.

– Существует ли связь между именами жертв и названиями препаратов?

– Нет.

Ева настаивала:

– Может быть, есть связь с именами родственников, предков, ещё кого-то? Не обязательно прямая связь, а любое соответствие, любая корреляция?

– Мы анализировали очень глубоко. Связи нет, – повторил Дефорж.

Одинцов тоже спросил: жертвы были обоих полов, или только мужчины, или только женщины?

– Полов сейчас уже больше, – усмехнулся Дефорж. – Сразу видно, что спрашивает русский. Вы не толерантны…

Предвосхищая следующие вопросы, он добавил, что жертвы были не только разных полов, но и разных возрастов и принадлежали к разным расам.

Дефоржу с агентами «Чёрного круга» удалось получить от нескольких жертв препараты трёх модификаций. Каждому пациенту периодически доставляли фирменный кейс и ампулы на очередной курс. Разные модификации, разные дозировки, разная интенсивность курсов… После гибели пациентов часть ампул осталась неиспользованной. Их содержимое отдали на анализ, а один из кейсов с препаратом Cynops Rex Gabrielle перебросили в Хараре.

– Жертв много, – сказала Ева. – А модификаций всего три? «Анна-Мария», «Габриэль» и «Доминик»? Других точно нет?

Одинцов привычно порадовался её сообразительности. Дефорж подтвердил догадку:

– Мы не знаем, сколько существует модификаций. По известным причинам службы безопасности и родственники многих жертв отказываются нам помогать. В нашем распоряжении три модификации препарата, но сколько их на самом деле – неизвестно.

– Французский алфавит такой же, как английский? – спросила Ева.

– Начало такое же, только звучит иначе, – согласился Дефорж. – А, бэ, сэ, дэ, ё, эф, же, аш…

Ева остановила его.

– Пока хватит. Если имена брали по алфавиту, от Анны-Марии на букву «а» до Габриэль на букву «же» получается семь модификаций, а нам известны всего три.

Дефорж надул щёки, поскрёб стриженный под машинку затылок и шумно выдохнул.

– Мы думали об этом. Их может быть семь по числу цветов радуги, – сказал он. – Ампулы ведь цветные… А может быть двенадцать по числу апостолов. Или двадцать шесть по числу букв французского алфавита. Или в самом деле три. Или сколько угодно. Не вижу смысла гадать.

– Разберёмся, – пообещал Одинцов.

Когда разговор с Дефоржем был закончен, они с Евой обсудили полученную информацию.

Во-первых, основное название у препарата латинское, но модификации названы по-французски. Логичнее выглядела бы та же латынь или международный английский, но разработчик выбрал другой язык. Возможно, зацепка указывает на происхождение автора ноу-хау.

Во-вторых, модификации носят женские имена. Тоже кое-что, хотя пока непонятно, как интерпретировать эту особенность.

В-третьих, Дефорж мог оказаться прав насчёт цветов радуги. Если обозначить их первыми семью буквами французского алфавита и расположить известные названия модификаций препарата в алфавитном порядке, то Anna-Maria на первую букву будет соответствовать красному цвету, Dominique на четвёртую – зелёному и Gabrielle на седьмую – фиолетовому. Именно так выглядели растворы, которые удалось добыть «Чёрному кругу». Значит, Cynops Rex изготавливают в семи модификациях, и неизвестные тоже названы женскими именами по алфавиту.

– Что нам это даёт? – спросил Одинцов.

– Знание алгоритма помогает вычислить того, кто его придумал, – обнадёжила Ева.

В-четвёртых, разные дозировки и прочие характеристики модификаций препарата, по-видимому, всё же обусловлены возрастными, половыми и расовыми различиями жертв. В случае с большинством обычных лекарств инъекция для молодого мускулистого монголоида отличается от инъекции для пожилой тучной негритянки. Но Cynops Rex – необычное лекарство, а «Чёрный круг» не раскрывает имена жертв и не даёт возможности проверить идею.

В-пятых, одна и та же модификация, введённая отцу и матери Клары, вызвала у мужчины лишь серьёзное недомогание, а из женщины сделала жертву. То есть разные организмы по-разному реагируют на препарат: одни способны сопротивляться его действию, другим инъекция наносит фатальный ущерб.

– Мы могли бы это быстро проверить, если бы Дефорж раскрыл информацию хотя бы о тех жертвах, которым вводили «Габриэль», – сказала Ева. – Сравнили бы с ними семью Клары и поняли, в чём они похожи, а в чём отличаются…

Одинцов помотал головой.

– Они это и без нас выяснят. Анализы у Клариных родителей берут, исследуют… А мы можем разве что личное дело прочесть. Если обнаружится что-нибудь интересное – Дефорж наверняка расскажет. Наша задача сейчас – не в биохимии копаться, мы производителя ищем. Первые подозреваемые уже есть. Вот и надо для начала с ними встретиться, а дальше поглядим.

До встречи оставалось меньше недели.

«Чёрный круг» обеспечил троице прикрытие, которое обещал Дефорж. Ева, Одинцов и Мунин – под именами из паспортов Федерации Сент-Киттс и Невис – получили статус экспертов страховой группы INSU. Контракты оформили задним числом, и в базе данных INSU каждому из троицы создали хороший послужной список на случай, если кому-то придёт в голову проверить, кто они такие. А в скорой проверке можно было не сомневаться, потому что компаньонов сделали участниками международного научного конгресса, который спонсировали страховщики.

В эти дни далеко к востоку от Таиланда – в Тайбэе, столице Тайваня – проходила одна из крупнейших в мире биотехнологических выставок BIO ASIA. Почти наверняка один из тысяч её участников – тот, кто нужен «Чёрному кругу». И он точно должен оказаться в числе приглашённых на конгресс в Камбоджу сразу по окончании выставки. Поэтому требовалось хорошее прикрытие: учёных наверняка заинтересуют любопытные новички, ведь троице предстояло всюду совать свой нос.

– «Биотехнологии омоложения и продления жизни», – вслух прочитал Одинцов название конгресса. – Тусовка для просветлённых, это я понимаю. Но страховщики-то здесь при чём?

Ева оторвалась от компьютера и удивлённо взглянула на Одинцова.

– Что значит – при чём? Страховщики зарабатывают, пока клиент здоров и платит взносы. Это же простая математическая зависимость: чем дольше клиент живёт, тем больше заплатит.

– Ну да, бессмертный живёт и платит вечно, – сообразил Одинцов.

В голове у него начала складываться парадоксальная картина: врачам и фармацевтам невыгодно, чтобы люди были здоровыми. Первые зарабатывают на болезнях, вторые – на лекарствах. Здоровые не платят ни тем, ни другим. Зато больные отдадут последнее.