И снова голод напомнил о себе, заставив желудок сжаться в комок. Леэль огляделась по сторонам в надежде найти съедобные плоды, ягоды или орехи. Вот только вокруг ни одного знакомого дерева или куста она не увидела, именно, в эту минуту Леэль окончательно поверила, что находится в другом мире. И снова ее охватил липкий жуткий страх, теперь она поняла, что если на не выполнит какие-то условия, то из этого мира ее не заберут и она останется здесь до самой смерти. Леэль грустно усмехнулась, смерть не была такой уж далекой или неожиданной, учитывая, что она ничего не ела уже двое суток.
Оставалось одно: двигаться вперед, быть может, в глубине леса найдется еда и укрытие… но куда «вперед»? Пришлось снова лезть на дерево. Однако теперь ее наблюдения с высоты ничего не дали. Густой лес был впереди, слева, справа — сколько хватало взгляда, и только сзади лента реки отделяла ее от сгоревших деревьев. Снова возник вопрос: «что делать?», Леэль села под деревом, сжала виски руками и с мольбой обратилась… нет, не к Маилле, а покровителю мира, в котором она оказалась: «Умоляю, помоги! Помоги мне, пожалуйста!». Долго сидела Леэль под деревом, дожидаясь ответа, но его не было, вздохнув, поднялась на ноги и в этот момент услышала, ни то шорох, ни то шелест. Странные, незнакомые певучие слова, что сложились в ее сознании в образы: «Чужа-а-а-ачка, о чем ты проси-и-и-ишь?»
— П-п-прошу крова и пищи, — чуть заикаясь, ответила Леэль. И снова повисла тишина. В этот раз она терпеливо ждала ответа, и он прилетел: «Иди», и тут же одна из веток на ближайшем дереве качнулась и Леэль вдвинулась в сторону, что ей указали. Идти пришлось долго. Солнце уже садилось, наступал вечер, когда она увидела вход в пещеру. Впрочем, входом назвать этот лаз можно было с трудом. Леэль, чтобы протиснуться в него пришлось встать на четвереньки. Заходящее солнце позволило осмотреть этот временный приют. Небольшая, сухая пещера, почти скрытая от глаз деревьями и кустами. Понимая, что ей предстоит непростая ночевка на неровном каменном полу, Леэль выбралась из пещеры и стала собирать под деревьями ветки и прошлогоднюю листву. Ломать живые ветви и рвать живую траву она не решилась, чтобы не обидеть Хранителя этого мира. Ветер шевельнул прядь волос, и Леэль поняла, что сделала все правильно и ее поступок одобрен.
Наступала ночь. Сон не шел, не смотря на страшную усталость, к тому же куча хвороста, на которой она лежала, ничем не напоминала мягкую перину. Ветки и сучки врезались в бока, давили и кололи, каким бы боком она не повернулась. Но хуже всего был голод. Леэль со всей силы прижала руки к животу, стараясь хоть как-то сдержать голодные спазмы, что терзали ее внутренности, и снова неясное прикосновение, то ли обещающее что-то, то ли успокаивающее, коснулось ее головы, и Леэль провалилась в сон.
Проснулась от щебета птиц. Как ни странно не было, ни вялости, ни слабости. Крепкий сон придал сил, и Леэль выглянула из пещеры, чтобы, как следует осмотреться. И снова она не увидела ни одного знакомого дерева или кустарника. Рядом качнулась ветка, Леэль пошла в эту сторону и увидела родничок, бьющий из-под скалы. Она напилась и умылась, подумав про себя: «Вода — это конечно хорошо, но еще бы покушать», однако Хозяин этого леса не спешил побаловать ее яствами.
Леэль вернулась в пещеру, села на кучу хвороста, обхватила руками колени и замерла. Она не представляла, что ей дальше делать, не представляла, как ей вернуться назад в свой мир. Оставалось лишь уповать на доброту и помощь Богов этого мира, но от этого становилось так тоскливо. Начинало казаться, что она маленькая незаметная песчинка или пылинка, которую бросает из стороны в сторону и которая не управляет ни своей судьбой, ни своей жизнью.
Ч. 1 Гл. 5
Глава 5
…- И когда, моя дорогая невеста соизволит прибыть во дворец к своему заранее обожаемому жениху? — с ленивой издевкой поинтересовался Дэвэр. Первый советник низко поклонился и безучастным голосом ответил:
— Как только вы назначите день свадьбы, за три дня до него делегация из мира Ка-Эльры прибудет в ваш дворец, сопровождая вашу невесту.
— Ну и пусть едут. Кто им мешает?
— Но дворец не готов к такой важной и торжественной церемонии! — с жаром ответил Хозм. — Ваша свадьба будет величайшим событием, еще столько дел. Дворец надо украсить…
— Вот еще! — презрительно фыркнул Дэвэр, перебивая советника. — Для выходцев того захудалого мира откуда я беру себе невесту, даже наши конюшни покажутся прекрасными дворцами. А учитывая высочайшую честь, что им оказана… — Дэвэр прервал сам себя и сказал уже другим приказным голосом:
— Значит так: желаю видеть свою милую, ненаглядную, распрекрасную будущую жену немедленно. А день свадьбы я назначу… когда назначу! — не придумав даже приблизительного времени возможного бракосочетания, сказал принц. — Зачем спешить? — зевнув, добавил он. — Все в один голос утверждают, что для девушки самое счастливое время — время ухаживаний. А поскольку я день и ночь только и мечтаю, как доставить своей невесте побольше счастья и радости, то постараюсь как можно дольше отдалить день, что свяжет нас навсегда. Хотя, если она попросит меня приблизить эту дату, поскольку нетерпение оказаться в моей постели будет сводить ее с ума… почему бы и нет? — и Дэвэр с насмешкой посмотрел на советника, чувствуя, что тот глубоко сопереживает девушке. Хозм только еще ниже склонил голову, показывая, что приказ принца будет выполнен. — Так, когда я увижу свою невесту? Надеюсь, ей на сборы не понадобится много времени? Приготовьте для нее изумрудные апартаменты, хочу, чтобы красота моего дворца и комнат потрясла ее! — Советник осторожно кашлянул, потом очень медленно, тщательно подбирая каждое слово, сказал:
— Мой принц, девушка не может находиться с вами в одном дворце, мне кажется, ей будет лучше в вашем пригородном доме. Он хоть и небольшой, но очень удобный…
— Почему она не может жить в этом дворце? — деланно удивился Дэвэр, хотя и сам отлично понимал, что это жесточайшее нарушение всех норм поведения и этикета.
— Незамужняя девушка не может находиться под одной крышей с неженатым мужчиной, если только не находится под опекой, защитой отца, брата или другого родственника, — тихо напомнил Советник. — Или Вы собираетесь пригласить в свой дворец Леэль вместе с ее родителями? — встрепенулся Хозм. Лицо Дэвэра скривилось, словно он откусил незрелое яблоко. Несколько минут он ничего не отвечал, обдумывая ситуацию.
— Что ж, пусть приезжает вся ее семья, — добродушно улыбнулся он. — Только заранее поставь их в известность, что им придется выполнить весь тот унизительный протокол, который был придумал мой отцом для врагов, проигравших в войне. И будь уверен, я не пропущу ни одного даже самого незначительного пунктика. А как ты помнишь, они должны будут ползти к трону на коленях, целовать мои сапоги… — Дэвэр ухмыльнулся. — Что ж если они так любят свое дитя, и прибудут лично передать его в мои руки, я хоть поразвлекаюсь. Должен и я хоть немного повеселится, учитывая, что мне придется терпеть несколько дней унылого и скучного Наэля, и его сварливую женушку, и еще кучу их родственников, по-моему, это справедливо. Хотя с другой стороны… если их дочурка пожалеет своих родителей, и приедет одна, то такая встреча сразу покажет ей, как надо вести себя примерной жене и избавит меня от необходимости лично объяснять ей это.
— Но, если она приедет одна… — осторожно начал Хомз.
— Скажешь Высокородным Элям, что я обещаю, что я даю слово, — повысил голос Дэвэр, — что с их тихоней-девственницей ничего не случится, и свою невинность она потеряет только после свадебного обряда. Надеюсь, данное мною слово, не вызовет у них сомнений? — глаза Дэвэра грозно блеснули, и Советник попятился, испуганно кланяясь.
— Нет, конечно, нет.
С этого дня дворец зашумел, загудел, забурлил, меняясь на глазах. Сотни слуг что-то терли, мыли, переставляли, прибивали. Дэвэр равнодушно смотрел на преображение дворца, хотя тот являлся шедевром зодческого искусства и поражал воображение своей роскошью, красотой и величавостью. Этот дворец был любимым детищем его отца, и умерший король, вложил всю свою душу в его постройку и украшение. Гэдэр Блеск Молнии, был не только великим полководцем, чье имя заставляло врагов трепетать, и склоняться перед его силой, но и тонким ценителем прекрасного. Лучшие мастера всех миров украшали и благоустраивали это чудо архитектуры. Этим дворцом восхищались все… кроме принца Дэвэра. Но такое отношение принца являлось скорее результатом ревности. Поскольку почти сразу после похорон отца Дэвэр стал выбирать место для постройки собственного, не только не уступающего, но и во многом превосходящего по красоте королевский дворец в столице. Возможно, поэтому он равнодушно взирал на золотые рамы зеркал в длинных коридорах, на картины, написанные лучшими мастерами, на чудесные витражи окон — это все было чужое. К тому же, хоть отец и выбрал его своим наследником, в этом же дворце жили его братья и сестры, считающие дворец своим домом. Это безумно раздражало Дэвэра. Он строил новый дворец, который принадлежал бы только ему.
Дэвэра не понимали, тем более этот дворец строили в неприступных скалах, к тому же исключительно ручным способом, не используя даже крупиц магии. Никто не понимал такой его блажи, а Дэвэр не спешил ни с кем делиться своими мыслями. Зачем кому-то хвастаться тем, сколько он разгромил крепостей, построенных с помощью магии! Ведь в этом случае речь шла не о том, у кого крепче стены, а о том, у кого сильнее магический дар. Но Дэвэр помнил небольшой сторожевой пост, находящийся высоко в горах, построенный руками людей, помнил, сколько времени и сил ушло на то, чтобы его захватить, поэтому он не споря ни с кем, никому ничего не объясняя, делал то, что считал нужным. К тому же он никогда не забывал, что если в данный момент времени, его магический дар самый сильный среди его братьев, то где гарантия, что какой-нибудь из родившихся племянников не получит дар, что будет превосходить его собственный? Дэвэр знал, что сам бы он выгрызал трон у другого претендента зубами, поэтому ни минуты не сомневался, что как только из его ближайших родственников появится сильный конкурент — война за трон будет неизбежной, поэтому заранее готовился к подобному исходу. Хотя… в ближайшие столетия он мог быть спокоен и мог просто наслаждаться жизнью, что он и собирался сделать.
Во дворце шли спешные приготовления к пышной свадьбе, наконец, Советник объявил, что через три дня невеста Дэвэра Леэль прибудет во дворец.
— Она будет одна или в сопровождении родителей? — немедленно поинтересовался Дэвэр, хотя уже и так знал ответ.
— Она прибудет одна, — тихо ответил Хомз. — С ней будет несколько девушек, чтобы помогать ей в приготовлении к свадьбе.
— Ничего себе папочка и мамочка! — развеселился Дэвэр. — Я думал, родители захотят быть рядом со своей крошкой, чтобы я ее не съел, а потом торжественно вручат свою ненаглядную Леэль посыпанную солью и специями. Они ведь, наверно, считают, что я питаюсь юными красавицами? — Дэвэр изволил шутить, губы Советника растянулись в улыбку, означающую, что он понимает тонкий юмор господина.
— Они прибудут сразу на церемонию, — поспешно добавил он. Принц пренебрежительно махнул рукой. Главное, что они не будут мозолить ему глаза пока идет подготовка к церемонии. И вот настал день, когда принцесса дома Благородных Элей, старшая дочь Правителя Леэль Мидаса Наэль прибыла во дворец жениха для проведения свадебного ритуала.
Первая встреча с невестой должна была проходить в тронном зале, где на возвышении стоял трон, изготовленный для столь далекого предка, что только летописцы помнили это имя. Да и о чем помнить? Командир исследовательского отряда, высадившийся в чуждом мире, который ему приказали исследовать. Вроде бы этот трон делали из костей дракона… или не дракона, но эту рептилию предок Дэвэра убил лично. Потом объявил себя королем вновь открытого мира, соорудил трон из костей дракона, украсил его драконьей чешуей и создал первую династию, которая не прерывалась уже на протяжении тысячелетий.
Дэвэр собирался встречать невесту, восседая на этом троне, а она должна была ползти к нему на коленях по мозаичной дорожке… Едва младший брат Дэвэра услышал о том, как его брат собирается встречать невесту, то пришел в бешенство, что совершенно было несвойственно мягкому, доброму и ранимому Сэнэ (по давней традиции каждый последующий ребенок получал имя короче на одну букву, чем у старших брата или сестры, а, значит, если муж давал ребенку короткое имя, он тем самым давал понять жене, что не собирается иметь от нее много детей. Поэтому очень короткое по сравнению с обычными королевскими именами имя «Дэвэр», служило прямым намеком на то, что жена не любима и не желанна, и больше детей от нее Гэдэр иметь не собирается. Однако Каир родила еще одного сына, и имя ему дали, просто убрав одну букву окончания).
— Как ты мог такое потребовать от родителей невесты и от нее самой?! — кричал Сэне. — Твое требование просто омерзительно! В этот раз ты превзошел самого себя. Это недопустимо, так поступать нельзя, неужели ты сам этого не понимаешь?! — Дэвэр вполуха слушал своего брата, не пытаясь ни оправдываться, ни спорить. Сэнэ был единственным, после смерти отца, кто смел повышать на него голос, не рискуя, при этом, остаться без головы, но и что-то объяснять ему Дэвэр тоже не желал, как он решил — так и будет. — Дэвэр, — почти умолял Сэнэ, — откажись от этого требования! Зачем подвергать девушку такому унижению? Я же знаю тебя, ты ненавидишь такое фальшивое раболепие. Ты же знаешь, как сильно она будет ненавидеть тебя, когда будет ползти к твоему трону.
— Вот мне и интересно будет увидеть, насколько сильно она сможет контролировать свои эмоции, — беспечно ответил Дэвэр. — Знаешь, в семейной жизни такие сведения лишними не будут. Тебе бы такие знания точно пригодились, ты не находишь? — Дэвэр намекал на жену Сэнэ красавицу Ладин, которая славилась одновременно как красотой, так и отвратительным склочным и сварливым характером. Сэнэ побледнел. Он обожал свою жену (кстати, Сэнэ был единственным не только во дворце, но и во всем королевстве, кто любил ее, несмотря ни на что).
— Ты просто… — Сэнэ запнулся, подыскивая подходящее слово. — Ты просто чудовищный эгоист, который топчет чувства своих близких людей.
— Я топчу, ты — нет, — сладко потянулся Дэвэр, которому не хотелось спорить в этот момент, — и что? — продолжил он. — Много это тебе дало счастья?
— Ты… Я отказываюсь присутствовать на этой отвратительной церемонии! — гордо сказал Сэнэ.
— Не хочешь, не надо, — равнодушно ответил Дэвэр, и поудобнее устроился на диване. Однако, когда Сэнэ, грозно сверкая глазами, вышел из комнаты, Дэвэр распахнул балкон и привалился к косяку, скрестив руки на груди, ожидая начала представления. Он был уверен, что такое скоропалительное решение брата выйдет тому боком и не ошибся.
— Что?! — раздался истеричный женский крик, переходящий в визг, из покоев, принадлежащих жене Сэнэ Ладин. — Ты отказался присутствовать на церемонии, во время которой эта худосочная ка-эльри будет ползти к трону на коленях?! Ты хочешь лишить меня зрелища, о котором я смогу постоянно напоминать этой зеленой выскочке, когда она начнет командовать всеми во дворце, меняя все на свой дурной вкус?! Ты хочешь, чтобы твою жену постоянно унижали и оскорбляли?! — Дэвэр даже мысленно похлопал в ладоши, услышав логическую цепочку, что выстроила Ладин. Так все перекрутить могла только женщина. Но расслабляться было не время, Ладин, как раз перешла к следующему этапу своего плана, который бы заставил Сэнэ изменить свое решение.
— Ты не любишь меня! — жалобно вскричала Ладин и горько зарыдала. Что отвечал ей брат, слышно не было, только: бу-бу-бу, бу-бу-бу, но, очевидно, он не сдавался, поскольку Ладин запричитала: — Я задыхаюсь мне нечем дышать! Ты знаешь, в каком я положении. Мне нельзя волноваться! Ты — тиран. Ты хочешь моей смерти! И не только моей, но и нашего ребенка! — Дэвэр совершенно ясно представлял, что сейчас происходит в покоях у жены брата. Ладин, скорее всего без чувств лежит в кресле, а Сэнэ бегает по комнате, не зная, что предпринять. Вот его взгляд подает на распахнутые двери балкона и Сэнэ понимает, что его ссору с женой слышало полдворца. Вот он подбегает к балконной двери… Дэвэр отлепился от косяка, чтобы радостно поприветствовать брата. Перекошенное лицо Сэнэ значительно поняло настроение Дэвэру. Он даже мысленно поспорил с собой: придет брат или нет, снова просится на церемонию. Немного подумав, Дэвэр решил, что нет. Сэнэ не уступить Ладин, слишком много гневных слов он сказал ему, чтобы унизится до подобной просьбы, придется Ладин обойтись без этого представления, и даже ее вымышленное «положение», не заставит мужа изменить решение.
«Об этом «положении» уже скоро начнут слагать легенды, — ухмыльнулся Дэвэр. — Пять лет брат женат на Ладин, и пять лет она бессовестным образом шантажирует его этой придуманной беременностью, впрочем… так ему и надо, чтоб не лез туда, куда не просят!»
Раздражение на брата, а особенно на его жену не проходило, поскольку наполнило и об отце, и о том предсказании, что сделала тогда Далла. Неужели ее словам можно верить? Дэвэру категорически не хотелось этого делать, и все же то, что произошло с братом, не давало забывать о словах Пророчицы, как ни старался он это добиться.
Ч. 1 Гл. 6
Глава 6
А случилось все это, когда отец торжественно объявил, что он решил прервать свой жизненный цикл, и уйти навсегда, передав правление страной своему сыну, рожденному второй женой Каир — Дэвэру. Ох, что же тогда началось во всех мирах, подчиненных великой Тайрии!
Правители королевств, имеющих дочек на выданье нескончаемым потоком устремились во дворец Гэдэра, используя любые предлоги, только бы показать своих дочек, надеясь, что сердца принцев дрогнут и девушки станут женами самих завидных женихов всех миров.
— Отец, это невыносимо! — в один голос взвыли и Дэвэр, и Сэнэ, когда отец объявил им о прибытии очередной делегации.
— Что такое? — делая вид, что не понимает возмущения своих отпрысков, поинтересовался Гэдэр.
— Я не собираюсь больше выслушивать один и тот же бред, что несут эти малолетние дуры! — решительно сказал Дэвэр, которого безумно раздражали семнадцатилетние принцессы, лепечущие какую-то чушь, слушать которую было невыносимо. — Пусть Сэнэ общается с ними, я отказываюсь даже знакомиться.
— А почему я должен, а ты нет? — возмутился младший брат.
— Потому что ты чуткий, деликатный, а я грубый и бесчувственный! — отрезал Дэвэр. — К тому же жениться в ближайшее время я точно не собираюсь…
— Так и я не собираюсь, — поспешно перебил его Сэнэ. Дэвэр с отцом переглянулись. Вот в этом Сэнэ ошибался, но говорить ему об этом они не стали.
Дело в том, что Далла последняя жена Гэдэра, была великой Провидицей из народа харри, живущем в самом далеком и малопосещаемом мире. Как отец ее нашел, почему выбрал именно ее, не знал никто, даже Дэвэр и Сэнэ.
После смерти Каир у отца было много фавориток и наложниц, но в жены он взял только Даллу. Дэвэр очень долго ненавидел ее, особенно видя, как отец относится к своей новой жене и как он относился к матери Дэвэра. Но время шло. Далла была не только умна, но еще и мудра, хоть и не скоро, Дэвэр признал ее и стал относиться если не с любовью, то с уважением точно. Ни Дэвэр, ни Сэнэ долго не знали об уникальном даре своей мачехи. Далла была Провидицей, могла видеть и предсказывать будущее, и вот однажды она попросила разрешение поговорить с Дэвэром наедине.
— От своих предков вы с братом унаследовали не только силу, но и проклятие, — без всякого вступления начала она. Дэвэр насторожился, до этого времени он ни разу не почувствовал, что над ним что-то довлеет.
— И что же это за проклятие? — с недоверчивой улыбкой поинтересовался он.
— Тяжелое, неснимаемое проклятие, — со вздохом сожаления ответила Далла, — проклятие единственной роковой любви.
— Что?! — с облегчением рассмеялся Дэвэр. — Никогда не слышал о таком глупейшем проклятии! Ты меня насмешила.
— И, тем не менее, это так, — спокойно возразила Далла. — Если любовь будет взаимной — то это не проклятие, а величайшее счастье, если же будет без взаимности — то это настоящее проклятие. Свою избранницу ни ты, ни брат не сможете разлюбить ни за что на свете — только со смертью. Ваша возлюбленная может изменять, предавать, издеваться… Умом вы будете понимать, что с такой женщиной рядом быть нельзя, можете даже расстаться с ней, но душа и сердце будут требовать только ее, желание быть рядом с ней станет необоримым.
— Что за ерунда?! Что за бред?! Да если меня предаст моя избранница или изменит мне, то жить она будет после этого только до того момента, пока мои руки не доберутся до ее горла, — потемневшими от гнева глазами прошипел Дэвэр. Одна только мысль о том, что его женщина сможет его предать, привела его в такое бешенство, что только огромным усилием воли, он смог вернуть себе спокойное расположение духа.
— Даже если ты убьешь ее — это ничего не изменит, — упрямо продолжала Далла. — Ты будешь любить ее и после смерти, даже еще сильнее, поскольку не сможешь вернуть. Говорю же, эта любовь умрет только с твоей смертью!
— Не хочу даже слушать подобную чушь, — резко прервал ее Дэвэр. — О чем ты хотела со мной поговорить? — Далла внимательно вгляделась в лицо Дэвэра, его откровенное недоверие расстроило ее, но отступать она не собиралась, поэтому спокойно сказала:
— Очень скоро, буквально через несколько дней, твой брат Сэнэ встретит свою единственную любовь.
— А ты откуда об этом знаешь? Наверно, сама и подстраиваешь эту встречу? — Грубость Дэвэра не удивила Даллу, она и не такое от него претерпела, когда стала фавориткой Гэдэра, поэтому, не гневаясь и не возмущаясь, она, все также спокойно, возразила:
— Я понятия не имею, кто та девушка, в которую влюбится Сэнэ. Я просто говорю тебе, что вспыхнувшая любовь никогда не угаснет в его сердце, а вот муки она ему принесет или счастье, зависит уже от его избранницы… И я вижу целое море боли и страданий, — со вздохом призналась она. Дэвэр нахмурился. Он не верил ни прорицателям, ни предсказателям и тем более не верил Далле.
— Я еще раз спрашиваю: откуда ты это знаешь? — раздельно, четко выговаривая каждое слово, спросил он.
— Я из народа харри, — тихо сказала она и замолчала, словно это все объясняло.
— И что? — удивился Дэвэр.
— Твой отец взял меня из Храма, где я была Жрицей Храма Великого Путника, — Дэвэр пораженно посмотрел на женщину.
— И почему я об этом узнаю только сейчас? — резко спросил он.
— Твой отец не хотел, чтобы об этом кто-то знал, — просто ответила она.
— Узнаю своего папочку! — в бешенстве закричал Дэвэр. — Он, как всегда, хотел все знать и все контролировать, манипулируя окружающими, дергая их за веревочки!
— Да, — спокойно подтвердила Далла. — Он вел себя как великий и мудрый Правитель, который хотел все знать: начиная от тайных мыслей и поступков своих наследников, заканчивая… впрочем, нужные сведения могли поступать из самых невероятных источников, даже от мальчишки помощника пекаря.
— Проще было тебе сесть рядом с ним и нашептывать, нашептывать, — съязвил Дэвэр.
— Я так бы и делала, вот только каждое предсказание, каждое пророчество отнимает у меня столько сил, что о каждом вашем с братом чихе я физически не могла бы знать, — не осталась в долгу Далла, а потом, вполне серьезно добавила. — Свой дар я использую, только когда речь идет о чем-то действительно важном. Например, о том, что очень скоро жизнь Сэнэ изменится и никому не удастся этому воспрепятствовать. Встреча Сэнэ и девушки, которую он полюбит, предрешена. Вот об этом я и хотела тебе сказать. — Дэвэр презрительно скривился.
— Допустим, ты говоришь правду, и Сэнэ увидит какую-то там девушку, но почему ты считаешь, что он влюбится в нее?
— Потому что я это знаю, — от таких слов Даллы, улыбка Дэвэра стала еще презрительнее.
— А что если я отправлю Сэнэ подальше от дворца…
— Эта встреча все равно произойдет, — перебила его женщина. — Я не знаю, что случится, только, чтобы ты не предпринимал — они все равно встретятся. Будет Сэнэ лежать в горячке, она будет ухаживать за ним, отправишь ты его в другой мир — она каким-то образом окажется там. Ни девушка, ни Сэнэ не знают об этой встрече, и не ждут ее, но она все равно произойдет.
— Хорошо, пусть они встретятся, но можно же Сэнэ предупредить, чем грозит ему эта встреча, и ничего не случится, — предположил Дэвэр, но ему в ответ Далла только рассмеялась.
— Чтобы ты ему не говорил — ничего не получится. Скажешь о том, что он влюбится, он не поверит, отнесется к твоим словам недоверчиво, или наоборот, поверит и будет насторожен — как бы он себя не вел, итог будет один — Сэнэ влюбится без памяти. Я думаю, что если ты решишь уберечь своего брата и для этого начнешь ухаживать за этой девушкой, то и тогда Сэнэ будет любить ее, и возненавидит тебя. Я советую ничего ему не говорить, и пусть все идет, как идет. — С этими словами Далла мягко поднялась из кресла, в котором сидела и неслышной походкой покинула кабинет Дэвэра.
«Пусть все идет, как идет, — мысленно повторил Дэвэр слова Даллы. — Нет, милая Далла, я не собираюсь все пускать на самотек, но тебе знать об этом не обязательно!» — Быстрым шагом Дэвэр отправился к отцу и коротко пересказал ему свою беседу с мачехой. Правда, в отличие от него, Гэдэр очень серьезно отнесся к словам своей жены.
— Боюсь, что если Далла считает, что ничего нельзя изменить — то это так и есть. К ее предсказаниям следует прислушаться, они всегда сбываются.
— Она, действительно, такая великая Провидица? — усомнился Дэвэр.
— Лучше ее я еще не встречал, — честно сказал отец. — Вот только она слишком слаба физически, поэтому к ее дару я обращаюсь только в самых крайних случаях…
— То есть, ты не собираешься как-то вмешиваться, не попытаешься как-то изменить предсказание Даллы? — перебил его Дэвэр. — Между прочим, она говорила о море боли, обид и разочарований, что испытает Сэнэ рядом со своей возлюбленной. Я уже даже вижу хитрую стерву, что будет помыкать им. Что, если мы не допустим этого?
— Попробуй, — равнодушно ответил отец, уверенный, что у сына ничего не получится, но Дэвэр так не думал, он твердо решил доказать, что это «пророчество», на самом деле лишь попытка выдать желаемое за действительное.
Ч. 1 Гл. 8
Глава 8
Выйти Леэль из пещеры заставил голос, или это шум ветра так причудливо складывался в слова: «И-и-иди-и-и». И снова качнувшаяся ветка указала ей направление, куда ее звали. В этот раз пришлось идти долго, или это ей так показалось? Он едва могла переставлять ноги, от голода и слабости кружилась голова, хотелось сесть под первым же попавшим деревом и больше не двигаться, но приходилось идти, поскольку кто-то звал ее вперед.
Она остановилась у огромного дерева. «Освободи их», — прошелестел ветер.
— Кого освободить? — не поняла Леэль и стала оглядываться по сторонам. Где-то высоко в кроне она услышала жалобный писк. — Мне надо освободить птенцов? — не уверенно спросила она, со страхом глядя на ровный гладкий ствол, на котором не было ни одной ветки, расположенной достаточно низко, что она могла на нее взобраться. «Забери их жизни», — дохнул ветер ей в лицо. — Жизни? — с ужасом переспросила она. — Вы хотите, чтобы я убила птенцов? Я… я не смогу. Я не буду этого делать.
В ответ на ее слова ветер закружился вокруг нее, с каждой секундой становясь все сильнее. Листья, ветки, маленькие камушки бешено крутились вокруг, царапая лицо, руки, путаясь в волосы. — Я не могу! — в отчаянии закричала она. — Я не могу никого убить. Я почувствую чужую боль так, словно убивают меня, я не могу! «Их мать погибла. Они очень страдают. Пожалей их, — тихо подсказал ветер. — Просто позови к себе».
Леэль ничего не поняла из этих слов и посмотрела вверх, стараясь увидеть гнездо.
— Бедненькие, — тихо прошептала Леэль, воочию представив, маленькие, дрожащие, голодные комочки, такая жалость сдавила сердце, что она дальше шептала, почти не понимая то, что говорит: — Бедные, брошенные малыши. Идите ко мне. Со мной вам будет хорошо и не страшно. Боль уйдет, страданий не будет, вы станете свободными.
И тут она увидела, как сквозь листву к ней движутся три полупрозрачные темные тени. Они врезались ей грудь и растворились внутри нее, а Леэль закричала от боли, которая нахлынула на нее. Нет, это была не физическая боль, это была боль, которую испытали эти детеныши, прежде чем умерли.
— Все прошло, все прошло, — тихо, словно баюкая ребенка, приговаривала она. — Больше нет боли, больше нет страданий, все прошло, все прошло.
«Отпусти их», — прошелестел ветер, и Леэль глубоко вздохнула, глядя вверх в синее небо. Три полупрозрачных, но уже не темных, а три искрящихся силуэта вырвались вверх и бесследно растворились. «И-и-избранная», — прошелестел ветер и мягко коснулся ее волос, словно погладил.
— Избранная… — повторила Леэль и в эту секунду поняла, что ее избранность на самом деле проклятие: она способна забирать жизни. — Я не хочу… — запинаясь, сказала она. — Я не хочу забирать жизни! Я не хочу быть избранной! — кричала она изо всех сил. Но никто не слышал ее. Вокруг никого не было. Хотелось заплакать и рыдать пока не останется сил, но слез не было. Даже чувство голода притупилось. Она беспомощно оглянулась: — Что мне делать? — тихо, скорее самой себе сказала она. — Что делать?
И снова ветер принес ответ: «Иди за мной», и Леэль шла, хотя ее качало из стороны в сторону и казалось еще чуть-чуть, и она потеряет сознание. «Храм», неожиданно услышала она, и от удивления встрепенулась и широко раскрыла глаза, настолько необычно прозвучало это слово. «Здесь жила избранная, пришедшая из другого мира», — шепнул ей ветер.
Ей бы даже в голову не пришло назвать храмом пещеру, очень похожую на ту, в которой она провела первую ночь. Леэль осторожно вошла внутрь. Пещера состояла из нескольких небольших комнат, даже скорее ниш, что располагались почти по кругу. В одной нише были навалены ветки прикрытые полуистлевшей тканью, во второй — в центре стоял большой камень, а рядом камень поменьше, очевидно бывшая владелица пещеры использовала эту комнату в качестве столовой или кабинета, В следующей стояли емкости самой разной формы, по виду похожие на высушенные тыквы, и Леэль догадалась, что в них хранили воду, рядом лежал острый осколок камня, с одной стороны обмотанный тряпкой, чтобы было удобнее держаться, очевидно, это был самодельный нож. Здесь же лежали два небольших камешка, и Леэль каким-то сверхчутьем поняла, что они служили и служат для добывания огня. Закопченная стена и грубые камни, лежащие кругом, указали ей место очага. Но наиболее интересное ждало в последней, самой большой нише, расположенной слева от входа. У самой стены пещеры из земли выступала верхушка кристалла. Острые углы с зазубринами казались лучами или иглами какого-то животного, сам цвет камня слегка зеленоватый, прозрачный с темными вкраплениями.
Леэль протянула к камню руку и прикоснулась к кончику иглы, и в ту же секунду ее словно пронзила молния. Острая боль мгновенно распространилась по всему телу, заставив ее сжаться в комок… а потом пришла эйфория. Все ее существо напитывалась энергией, каждая клеточка тела наполнялась жизнью. «Магический источник!» — ахнула Леэль. Она знала какую ценность он представляют и какая идет война за право обладать таким источником.